Решение парадокса: чувство перспективы
Предлагаю вам подробнее рассмотреть три аспекта, которые приводят к парадоксальному заключению о том, что контроль, вовлеченность и вызов одновременно ухудшают и улучшают наше здоровье.
Как мы успели убедиться в предыдущей главе, контроль – понятие сложное. В контексте жизнестойкости чувство контроля означает, что люди в состоянии влиять на важные события своей жизни, по крайней мере они в это верят. Применительно же к личности типа А контроль получает манипуляционный и дезадаптивный аспект. Вспомните, что мы говорили о враждебности: она бывает связана с отстаиванием конструкта, который уже, очевидно, утратил актуальность. Я думаю, такого рода дурное предчувствие отчасти объясняет поведение личностей типа А. Ученые с самого начала полагали, что эти люди имеют низкую самооценку, вследствие чего им приходится добиваться и отстаивать чувство контроля. В отличие от огульного контроля, к которому стремятся личности типа А, жизнестойкие люди применяют контроль дозированно. Они знают все свои кнопки и умеют правильно выбирать момент для их нажатия; когда требуется, они в состоянии избрать другую стратегию, не связанную с контролем.
С вовлеченностью дела обстоят еще сложнее. Мне кажется, личности типа А могут выбирать одну из двух стратегий, которые я называю гипервовлеченностью и близорукой вовлеченностью . Гипервовлеченность – это склонность с огромным рвением браться за любую задачу или проект. Причем второстепенный характер задачи никак не уменьшает этого рвения. Данная стратегия нередко приводит к перегрузкам, и чем больше число дел, за которые берется личность типа А, тем стремительнее падает ее эффективность. Близорукая вовлеченность, наоборот, сконцентрирована вокруг навязчивой идеи : человек тратит все свои силы и ресурсы на преследование одной-единственной цели, забывая обо всем. В отличие от этих двух подходов, вовлеченность жизнестойких людей более избирательна: они могут концентрировать внимание на тех вопросах, которые сейчас являются наиболее актуальными.
Отношение к вызовам у обоих типов также отличается. Люди типа А способны увидеть вызов в огромном количестве ситуаций. Коллега рассказал мне историю о том, как однажды его жена везла в садик свою пятилетнюю дочь и та неожиданно спросила: «Мама, куда подевались все идиоты?» На что ее мама ответила: «Они появляются только тогда, когда за руль садится твой папа». Заговор тупых водителей, постоянно подрезающих на дороге, прекрасно иллюстрирует неусыпную бдительность людей типа А и их готовность в любой момент вступить в драку. Все это крайне негативно сказывается на их здоровье. Жизнестойкие люди, наоборот, относятся к вызовам без маниакальной серьезности. Полагаю, что они умеют превращать вызовы в игру, под которой я подразумеваю очень увлекательное и мотивирующее занятие. Ни о какой враждебности тут речь не идет.
Когда я учил своего сына и членов его команды играть в футбол, поведение их родителей на трибунах интересовало меня не меньше, чем действия детей на поле. Особенно мне запомнилась одна игра, в которой мы в конце второго тайма проигрывали с разницей в три мяча. За нашу команду играл мальчик по имени Рики, и у него был очень неприятный отец – Гус. Даже когда мы выигрывали, он смотрел на поле с кислой, угрюмой гримасой. Что же с ним происходило, когда мы проигрывали? Всякий проигрыш он воспринимал как оскорбление, о чем давал знать своему сыну, выкрикивая: «Бога ради, Рики, соберись! Это же не какая-то чертова игра!» Когда я указал Гусу на то, что это была именно игра (чертова или нет), он не сильно впечатлился. А тот факт, что наш разговор произошел в присутствии других родителей, разозлил его еще больше. Его лицо буквально побагровело от гнева.
В отличие от Гуса, большинство других родителей относились к игре со здоровым интересом. Они искренне болели за своих детей, но, когда ситуация становилась сложной, не кричали и не проявляли признаков нетерпения, а демонстрировали свою поддержку. Особенно интересным мне показалось то, что во время матчей они нередко улыбались. Я бы даже сказал, что их лица расплывались в улыбке и светились от счастья.
Какой вывод можно сделать о кажущемся парадоксе контроля, вовлеченности и вызова? Я думаю, основная разница между личностями типа А и жизнестойкими людьми заключается в умении видеть вещи в перспективе . В основе поведения первых лежит враждебность, поэтому каждое из этих качеств доводится до крайности и вносит свой вклад в истощение вегетативной нервной системы, что, в свою очередь, ухудшает общее состояние здоровья. Также вероятно, что различие в перспективе может затрагивать и сравнительно стабильные черты характера. Мы уже говорили, что низкий балл по шкале доброжелательности часто ассоциируется с высоким риском возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. Кроме того, я обмолвился о том, что поведение личностей типа А можно подкорректировать. И хотя моя книга не является изданием типа «помоги себе сам», я приведу пример стратегии, которая помогла многим людям, включая меня, – ну, или почти помогла.
Так как, черт возьми, избавиться от проклятой враждебности?!
В течение нескольких лет я проводил одно исследование, посвященное вопросам личности и здоровья. И в это время мне представилась возможность поучаствовать в практической конференции, проходившей в крупной психиатрической больнице. Ее основной темой была «остановка мыслей» как средство снижения враждебности. Кроме меня, в ней решило принять участие еще четырнадцать человек; все они пришли в разных костюмах, с разным опытом работы и уровнем враждебности. Демонстратор сначала попросил нас закрыть глаза и представить, примерно на три минуты, сцену, которая заставляла нас испытывать фрустрацию и даже некоторую враждебность. Я обратился к знакомой вам истории о тупых водителях, которых повсюду видит мой друг, относящийся к типу А, и с которыми я тоже порой пересекаюсь по дороге в университет. Я старался сконцентрироваться на их образе, и внутри меня образовался большой сгусток гнева, когда демонстратор вдруг прокричал в микрофон: «СТОП!!!» Мы все подпрыгнули от неожиданности. Затем инструктор спросил, продолжает ли кто-то из нас думать о неприятном событии. Оказалось, что все резко перестали об этом думать. В моем случае громкий крик «СТОП!!!» оказался достаточно сильным отвлекающим фактором.
Следующим этапом стала демонстрация того, как мы можем использовать ключевое слово «стоп» в ситуациях, когда нам захочется избавиться от мыслей, провоцирующих враждебность, тревогу и другие отрицательные эмоции. Конечно, было бы неплохо всегда иметь под рукой демонстратора, чтобы он кричал каждый раз, когда нас будут посещать неприятные мысли, но это вряд ли возможно. Поэтому нас научили прерывать самих себя и говорить себе «Стоп!» в ситуациях, усиливающих тревогу или враждебность. Сначала мы произносили это слово вслух, но вскоре обучились его интернализации, чтобы никто нас не слышал. В течение следующих недель мне представилось несколько возможностей противопоставить нежелательным мыслям резкое, но тихое «стоп». Я также обнаружил, что «заклинание» действует эффективнее, если при его произнесении быстро моргнуть глазами.
Удобный случай попрактиковаться выдался, когда декан попросил меня решить проблему оценки университетского обучения. Государство собиралось навязать собственную процедуру оценки работы университетов, поэтому нам следовало разработать свой стандарт раньше, чем это сделают чиновники. От меня требовалось посетить каждый факультет и рассказать его сотрудникам о нашей системе самостоятельной оценки. Я знал, что система высшего образования противится любым изменениям и попытки поменять основополагающие аспекты обучения заранее обречены на провал. Когда меня попросили это сделать, я сказал, что пусть лучше мне вскроют шов без обезболивающего, чем я буду этим заниматься. На что декан ответил: «Это тоже можно устроить, профессор Литтл».
Накануне встречи с представителями кафедр я получил электронное письмо, которое подтвердило, что ничего хорошего ожидать не стоит. Оно стало ответом на доклад, в котором я описал ряд процедур оценки, и один маститый преподаватель кафедры экономики открыто выразил мне свои опасения: «Я в шоке от вашего доклада. Увидимся завтра на собрании. Приготовьтесь к бою». Когда через несколько минут я лег спать, то понял, что неожиданное и не совсем дружественное письмо коллеги выбило меня из колеи. Жена спросила, не испытываю ли я напряжения (возможно, потому, что я стоял на кровати). Я рассказал ей о происшедшем, и она предложила мне поупражняться в своем новом навыке. Мы решили, что необходимо выбрать слово, чтобы стряхнуть стресс, которому меня подверг разгневанный макроэкономист типа А. Жена посоветовала попробовать крякающий звук, напоминающий о воде, которая стекает по спине утки. Мне ее мысль показалась превосходной, и на следующее утро я ехал в университет, вооружившись новым, необычным звуком.
Когда я начал было излагать свою позицию участникам собрания, мой противник встал вместе со мной, и мы уставились друг на друга. Я беззвучно крякнул, и волнение исчезло без следа. Это позволило мне спокойно и услужливо заявить, что профессор Х хочет сказать что-то важное. Экономист, слегка ошарашенный, тихо произнес свою речь и сел на место. В итоге благодаря своему беззвучному кряканью мне удалось неплохо отстоять довольно спорную университетскую политику. В конце заседания, когда психолог и политолог обсуждали наиболее противоречивые вопросы, я захотел прояснить пару двусмысленных замечаний политолога. Но стоило мне открыть рот, как он повернулся ко мне, гневно сверкнул глазами и прокричал: «Профессор Литтл, если бы я хотел прояснить свою позицию, ТО СДЕЛАЛ БЫ ЭТО САМ!» Его ответ на мгновение сбил меня с толку, но я решил снова прибегнуть к помощи необычного звука. Однако то, что мне показалось беззвучным кряканьем, оказалось очень громким «КРЯ!». Да, так вышло, что я крякнул на весь зал. Политолог озадаченно на меня посмотрел и спросил: «Брайан, вы только что крякнули?» В ответ я попытался сделать вид, что всего-навсего прокашлялся, и для пущей убедительности кашлянул еще четыре раза с ярко выраженной крякающей интонацией. Но, должен признаться, вышло не очень убедительно.
Мораль истории такова: вы можете бороться с враждебностью, тревогой и другими реакциями стресса в течение короткого промежутка времени с помощью методов когнитивно-бихевиоральной терапии, таких как остановка мыслей или стратегическая релаксация. Но иногда это поведение может возыметь обратный эффект. Вспомните исследование иронических процессов Дэна Вегнера и свои попытки не думать о белом медведе (или зеленом коте). Подавляемые мысли становятся еще более назойливыми. Если не верите, попробуйте еще раз: на протяжении трех минут постарайтесь не думать об утке. Я серьезно.