Когда Александр Пушкин начал сочинять стихи? Какие воспоминания об этом сохранились? Кто из товарищей Пушкина писал стихи?

Показывая всем неумеренную весёлость днём, Пушкин нередко бессонными ночам в своей келье то обливался слезами, ругая почём зря себя и других, то обдумывал, что бы такое сотворить, чтобы хоть капельку изменить своё положение среди товарищей. В эти-то минуты ему на помощь и приходил Пущин, становясь умиротворяющим посредником между Пушкиным и товарищами, сглаживая резкость и неловкости своего друга. Пушкин это будет помнить всегда, и в его глазах Пущин останется, прежде всего, человеком без тени эгоизма, готовым прийти на помощь, в высшей степени наделённым чувством справедливости и чести.

Ни расстояния, ни годы не нарушат их дружбы и преданности. “Друг”, “товарищ”, “брат” — были для обоих не случайные красивые слова. Пушкин воспел в своих бессмертных стихах “первого” и “бесценного” своего друга. Пущин же оставил воспоминания о поэте, проникнутые дружеской любовью и нежностью. Почему-то так сложилось, что считается, будто первая встреча Пущина и Пушкина состоялась на экзамене при поступлении в Царскосельский лицей. При этом цитируют Пущина:

“Вошёл какой-то чиновник с бумагой в руке и начал выкликать по фамилиям. — Я слышу: Ал. Пушкин! — выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный. По сходству ли фамилий или по чему другому, несознательно сближающему, только я его заметил с первого взгляда”.

Но справедливости ради следует заметить, что знакомство их произошло несколько раньше, ещё в Москве, в доме Василия Львовича Пушкина. Просто та первая встреча не имела, что называется, никакого продолжения, и в Лицее их отношения начались как бы “с чистого листа”.

Порой отзвуки московского бытия (например, импровизированная пирушка с ромом — хотя, казалось бы, ничего особенного, всё как десятки раз на их глазах делали взрослые дома) оборачивались “приключениями”. Вспоминает Пущин:

“Мы, то есть я, Малиновский и Пушкин, затеяли выпить гогель-могелю. Я достал бутылку рому, добыли яиц, натолкли сахару, и началась работа у кипящего самовара. Разумеется, кроме нас были и другие участники в этой вечерней пирушке, но они остались за кулисами по делу, а в сущности один из них, а именно Тырков, в котором чересчур подействовал ром, был причиной, по которой дежурный гувернёр заметил какое-то необыкновенное оживление, шумливость, беготню. Сказал инспектору. Тот, после ужина, всмотрелся в молодую свою команду и увидел что-то взвинченное. Тут же начались спросы, розыски. Мы трое явились и объявили, что это наше дело и что мы одни виноваты”.

В Лицей двенадцатилетний Пушкин приехал с немалым запасом разнообразных жизненных впечатлений: и от увиденного, и от личного общения, и с почерпнутым из книг. Редкая в таком возрасте начитанность Пушкина поразила его будущих товарищей-лицеистов при знакомстве с ним. Иван Пущин вспоминал:

“Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочёл, о чём мы и не слыхали, всё, что читал, помнил…”

Но в остальном ему было трудно конкурировать с серьёзными сверстниками. Прекрасного французского оказалось недостаточно, хотя по этому языку он был на втором месте. В Лицее он недурно овладел латынью, но далеко не лучше других знал античную литературу. Даже в сложении стихов (часть он пишет по-французски) первоначально у него находятся довольно удачливые соперники. Сам Пушкин самокритично свидетельствовал:

…порой бывал прилежен,

Порой ленив, порой упрям,

Порой лукав, порою прям,