Мусульманка на индийском троне
После смерти в 1236 г. могущественного повелителя Индии Шамс‑ад‑Дина Ильтутмиша правящая элита Делийского султаната, где преобладали тюрки‑кыпчаки, выходцы из Дешт‑и‑Кыпчака – евразийских степей от Алтая до Карпат, раскололась на два лагеря из‑за споров по поводу престолонаследия
Мавзолей Шамс‑ад‑Дина Ильтутмиша
Первый наследник трона Насир‑ад‑Дин Махмуд, сын Ильтутмиша, умер ещё при жизни отца, будучи наместником Бенгалии. А остальных сыновей Ильтутмиш считал недостойными престола. В 1232 г. он объявил о назначении наследницей трона своей дочери Разийи, по его словам, «справедливой, любящей народ и способной принимать решения по управлению государством».
Однако, несмотря на завещание Ильтутмиша, часть тюркской элиты захотела посадить на трон безвольного Рукн‑ад‑Дина Фируз‑шаха, старшего сына Ильтутмиша, за которым стояла его мать Шах‑Туркан и приближённые к ней эмиры.
При поддержке матери и эмиров ему удалось стать султаном. Но правление его было скоротечным. Как писал современник этих событий персоязычный индийский летописец Джузджани, Шах‑Туркан пыталась убить законную наследницу, что вызвало волнения в Дели. Исход борьбы был предопределён вмешательством в события личной султанской гвардии – гулямов, сформированных в значительной степени из кыпчаков, соплеменников царствующей династии, которые принесли присягу на верность Разийе и возвели её на престол Делийского султаната.
Оказавшись на троне, Разийя приказала схватить своего брата‑узурпатора. Наиболее преданные ей кыпчакские эмиры с гвардейцами доставили Рукн‑ад‑Дина Фируз‑шаха в Дели, где он был казнён.
Разийя отличалась незаурядными способностями и превосходными человеческими качествами. К тому же она владела навыками воина: была искусна в верховой езде, метко стреляла из лука, что являлось немаловажным в среде тюркской знати, в частности кыпчакских эмиров из правящей делийской элиты, которые не утратили традиции воинской доблести своих кочевых предков.
Как и её отец, Разийя уважала учёных и образованных людей, заботилась о них. В то время от террора монгольских завоевателей в Индию бежали многие известные ученые, поэты, религиозные деятели, жившие в таких известных культурных центрах, как Отрар, Самарканд, Бухара, Мерв, Нишапур, Герат, Балх. Благодаря покровительству Разийи они обретали в Индии новую родину и своим творчеством обогащали её культуру и приумножали её славу.
Разийя возродила традиции и порядки кыпчакской династии Шамсийя, основанной Ильтутмишем, которыми пренебрегали во время правления Фируз‑шаха, и взяла «кормило управления» в свои руки. На монетах, отчеканенных в первые годы её правления, она приказала выбить следующую титулатуру: «Опора женщин, владычица эпохи, султан Разийя, дочь Шамс‑ад‑Дина Ильтутмиша». Она получила и такой титул, как «Разийят‑ад‑Дунийя ва‑д‑Дин» – «Любимица мира и веры».
Тернистым был путь правления Разийи, немалые испытания выпали на её долю. Самым серьёзным из них был мятеж Нури‑тюрка.
Влиятельные тюркские эмиры, занимавшие выжидательную позицию во время мятежа исмаилитов, организовали заговор с целью смещения Разийи с делийского трона. Заговор был раскрыт, войска эмиров, открыто выступивших против Разийи, были разгромлены гвардейцами на берегу реки Джамны, а главные заговорщики казнены. Тюркские эмиры, поддержавшие государыню, получили высокие посты. Самое же высокое положение занял мужественный воин, эфиоп Джамал‑ад‑Дин Якут Хабаши, которому Разийя пожаловала ранг «эмира эмиров».
Назначение эфиопа на высший пост в государстве вызвало недовольство наиболее влиятельной группы правящей элиты первых султанов Дели, преимущественно кыпчаков, в течение долгого времени распоряжавшейся судьбами государства.
Источники сообщают, в какую ярость приходили тюркские эмиры, когда видели, как красавец эфиоп подсаживает Разийю на коня или слона. Слухи о близости Разийи и эфиопского эмира, распространяемые чихилъгтш, серьёзно подрывали авторитет правительницы в глазах её подданных.
Тюркским эмирам удалось захватить и убить командующего войсками Джамал‑ад‑Дина Якута Хабаши, а саму Разийю заговорщики бросили в темницу Табархинда.
Как только слух об этом дошёл до Дели, бывшие в столице эмиры возвели на делийский трон сына Ильтутмиша Муиз‑ад‑Дина Бахрам‑шаха.
Через месяц после заточения Разийя была освобождена эмиром Алтун‑тобой, посчитавшим себя обделённым после переворота. Он женился на Разийе, и они попытались вернуть престол. Разийя разослала во все концы страны гонцов за помощью, и ей удалось собрать значительные силы. Алтун‑тоба возглавил войско для похода на Дели Но фортуна изменила Разийе, в ожесточенном сражении её армия была разбита, и она отступила в Табархинд.
Через некоторое время Разийя сформировала новое войско и вновь выступила в поход. Но из‑за измены эмиров Разийя опять потерпела поражение и попала в плен. Был схвачен и Алтун‑тоба.
Этим исчерпываются сведения о Разийе, приводимые её современником и подданным Джузджани.
Ибн‑Баттута, путешествуя по Индии через столетие после гибели Разийи, посетил её гробницу на берегу Джамны, которая являлась местом поклонения.
Разийя почти четыре года управляла огромным и могущественным государством, была просвещённой правительницей. Нельзя не отметить и её поэтический талант, который виден в стихах на фарси, подписанных псевдонимами «Ширин Дихлави» и «Ширин Гури».
Роковой для Разийи стала попытка обуздать тюркских эмиров – своих соплеменников и приблизить к трону выходцев из других этнических групп, а также чувство, на которое властитель не имеет права, – любовь…
(По материалам А. Кадырбаева, журнал «Восточная коллекция»)
Конец Нана‑сахиба
Нана‑сахиб! Для театралов XIX в. эти четыре слога не напоминали ничего, кроме драмы Жана Рипшена, показанной в театре Порт‑Сен‑Мартен 17 декабря 1883 г. и появления Сары Бернар в экзотической роли, пышных картин, великолепных строф, звучных и раскатистых стихов. Нана‑сахиб! За четверть века до этой постановки это имя обошло все газеты мира как имя непримиримого врага Англии
Нана‑сахиб. Гравюра XIX в.
В 1857 г. Нана‑сахибу было тридцать семь лет. Это был принц маратхов, которого последний потомок пешва, или вице‑король Пунакхи, усыновил перед смертью, в 1852 г., в своем дворце в Бихаре. Покойный, хотя и князь по происхождению, считался просто частным лицом. Англичане не признавали за его приемным сыном никаких политических прав. Но они позволили ему унаследовать дворец в Бихаре, на берегу Ганга, и в тридцати восьми километрах к юго‑востоку, тоже на берегу Ганга, дворец в городе Кавнпуре: все, что осталось от огромного состояния. Наследник не требовал большего. Удовлетворившись этим, по‑видимому, он принял английские обычаи, усвоил европейские идеи, оставшись в то же время, по своим склонностям к удовольствиям и к роскоши, настоящим принцем из «Тысячи и одной ночи».
Правительство королевы Виктории, очень довольное нарезным оружием, бой которого был таким метким, а срок службы, как показала Крымская война (1854–1856), таким долгим, решила вооружить им сипаев в Бенгалии. Несмотря на то что бумажная обертка патронов смазывалась салом свиньи, нечистого, по мнению индусов и мусульман, животного, полковник Беш, начальник артиллерии, приказал раздать их солдатам. Из предосторожности он скрыл от них это обстоятельство, чтобы оно не беспокоило их совесть.
В казармах новость эта распространилась, как пожар.
В своем обращении к войскам главный наместник заверил, что патроны с такой смазкой будут изъяты из употребления. Все, казалось, успокоилось. Но огонь мятежа все же тихо тлел.
Этот год казался благоприятным для того, чтобы сбросить британское иго. Лорд Делхаузи, последний наместник в Индии, который только что присоединил королевство Уд, вызывал большое недовольство индусов, и уже давно бытовало поверье, что британское владычество закончится через сто лет после того, как оно установилось. Мятеж в первые месяцы 1875 г. охватил почти все туземные полки, и тем более быстро, что обещание об изъятии злосчастных патронов не было выполнено. В мае восстал Дели. Резня европейцев началась с ужасной, изощренной жестокостью. Восставшие выбрали королем девяностолетнего старца, потомка Великого Могола, и объявили всему миру, что британцы отныне изгнаны из Индии.
В конце июня 136 европейцев, среди которых были женщины и дети, плыли в лодках вниз по Гангу. Они миновали город Футигар, который только что восстал, и уже приближались к замку Бихар. Здесь, они знали, живет раджа законопослушный и сказочно богатый: Нана‑сахиб не откажет им в приюте и защите. Они причалили и высадились на берег.
Несчастные не знали, какие события произошли в течение последних трех недель в Кавнпуре и Бихаре. В первом из этих городов гарнизоном командовал генерал Хью Уиллер.
Сэр Хью сосредоточил весь свой гарнизон в здании старого госпиталя, распорядившись вырыть ров и возвести земляное укрепление вокруг этой слабой крепости; там же он укрыл восемьсот жителей‑европейцев, среди которых было триста тридцать детей. 22 мая капитан Мур прислал ему из Лукноу слабое подкрепление. В ночь с 4 на 5 мая касса и склад боеприпасов были разграблены восставшими сипаями в количестве 3500 человек, которые затем направились к Дели. Нанасахиб, который в течение последних недель успел поменять свой образ мыслей, присоединился к ним в Куллумпуре.
Он убедил их вернуться в Кавнпур для того, чтобы уничтожить защитников госпиталя, и увеличил это войско до 12 000 человек, которыми командовал сам раджа. К ним присоединились еще 400 преступников, выпущенных из городской тюрьмы. Вся эта армия осаждала сэра Хью с его небольшим отрядом.
Высадившиеся на берег беженцы попали прямо в руки восставших: все мужчины были немедленно вырезаны, женщины и дети оставлены для дальнейших пыток.
Для защитников госпиталя не было другого средства к спасению, как почетная капитуляция. Сэр Хью принял условия Нанасахиба. 26 июня они оба принесли клятву: английский генерал поклялся на Библии, Нана‑сахиб клялся, соблюдая священные обряды.
Прошло двадцать четыре часа, и вот на берегу Ганга показались слоны, которые перевозили генерала и его товарищей. Они погрузились в двадцать лодок, но едва отплыли от берега, как артиллерийская батарея ударила по лодкам картечью. Некоторые лодки дали течь, другие загорелись. Тех, кто пытался спастись вплавь, рубили саблями конные индусы, зайдя в воду, или же их брали в плен на берегу.
Генерал был убит при первых же выстрелах, а его дочь попала в плен. Все пленные мужчины были расстреляны. Мисс Уиллер увели в Кавнпур вместе с женщинами и детьми. Один из всадников сделал ее своей рабыней. Вернувшись домой со своей добычей, он напился пьяным и уснул. Когда пришла ночь, мисс Уиллер, подобно Юдифи, взяла саблю и отрубила голову своему Олоферну, но не остановилась на этом, а обезглавила также мать, жену и детей несчастного. После чего она убежала и бросилась в колодец.
Другие женщины и сто двадцать два ребенка оставались в плену в течение трех недель – до того дня, когда британские войска подошли к Кавнпуру. Это было сигналом к резне. Нана‑сахиб приказал сипаям зарубить саблями всех пленников.
На другой день их всех сбросили в шахту, не потрудившись добить тех, кто еще дышал. Позднее англичане поставили в этом городе многоугольный монумент в память о девятистах убитых по приказу раджи.
К счастью, Нана‑сахиб не был большим полководцем. 1 6 июля 1857 г. во главе полуторатысячного отряда он был разбит генералом Хевлоком. Раджа вынужден был покинуть Кавнпур и уехал в Уд, а затем в Непал, после чего след его теряется. Победившие англичане не сумели схватить Нана‑сахиба. Не удалось узнать, что с ним стало в дальнейшем.
На фоне этого таинственного конца индийского раджи Жан Ришпен мог дать волю своему романтическому воображению, которое не имеет никакого отношения к действительности.
Сомнительный образ Нана‑сахиба вдохновил еще одного писателя. Но это уже тема отдельного рассказа.
Капитан Немо – принц Даккар
Жюль Верн вначале задумал капитана Немо как польского революционера, но позже своего героя писатель превратил в бунделькхандского принца Даккара, возглавлявшего в 50‑х годах XIX в. восстание индийских сипаев против британских захватчиков, поработивших его родную страну.
У постели умирающего капитана Немо. Гравюра XIX в.
Сипаи проиграли борьбу, и Индия снова оказалась под владычеством Британии, и за голову наследного принца и предводителя мятежников была назначена огромная цена. По некоторым сведениям, жену и двоих детей Даккара взяли в заложники и убили в плену, сам он был вынужден скрываться. Благодаря блестящему разностороннему образованию, полученному Даккаром в Европе, и многочисленным талантам он смог построить первый в мире действующий подводный корабль вместе с горсткой верных ему людей на отдаленном островке Тихого океана, откуда и начал свое плавание.
Так человек, шагнувший в глубины океана, потерял, по собственному его выражению, и веру, и Родину, и имя – и стал называться капитаном Никто (Немо). Он утверждал, что навсегда умер для земли и всех людей, объявив таким образом протест всему миру. Принципиально не употребляя ни для каких нужд своей жизни веществ наземного происхождения и стараясь не выходить на сушу, Немо не смог обрести душевный покой в океанских просторах.
Перед нами предстает волевой человек, жёсткий и порой даже жестокий, но также ему свойственны и широта души, и неравнодушие к судьбам мира: декламируя свою отстраненную позицию, Немо все‑таки помогает борцам за свободу на Крите, спасает ныряльщика за жемчугом, рискуя жизнью. Немо – человек‑тайна. В нем уживаются гордость, решительность, железная воля, отстраненность и милосердие, способность бурно выражать чувстваи холодный рассудок. Прошло немало лет. Однажды в печати промелькнуло сообщение о том, что в Индии, в лесах Бунделькханда, пойман наконец еще один из руководителей индийских бунтовщиков. «Неужели это Нанасахиб?» – думал Жюль Верн. Невольно в памяти вновь возникали картины расправ и бесчинств, творимых сначала сипаями, а затем и англичанами. И снова вспоминался неумолимый мститель, предводитель сипаев, известный уже нам Нана‑сахиб.
В то время писатель работал над романом «Двадцать тысяч лье под водой».
Однако в этом романе не было разгадки тайны капитана Немо. Впрочем, могло случиться и так, что профессор Аронакс, столь упорно стремившийся разгадать тайну капитана Немо, а вместе с ним и читатели вообще никогда не узнали бы, кто скрывался под этим именем, что за человек, откуда родом, какова его история.
Что касается читателей, как и профессор Аронакс, заинтригованных загадкой, то их явно не устраивали скудные сведения о капитане «Наутилуса». Письма, которые позже начал получать автор, содержали просьбу рассказать подробнее о командире сказочного корабля.
И Жюль Верн раскрывает тайну капитана Немо на страницах новой книги – «Таинственный остров». В ней он расскажет о жизни и труде горстки колонистов, заброшенных случайной судьбой на необитаемый остров в южной части Тихого океана.
Им приходится отстаивать свою колонию с оружием в руках – воевать с пиратами, пытающимися ее захватить. Горстка смельчаков отважно вступает в бой с многочисленным противником. Исход поединка, казалось, предрешен. И только вмешательство загадочного покровителя острова спасает колонистов…
Кто помогает обитателям таинственного острова? Кто их невидимый защитник? Им оказывается не кто иной, как капитан Немо, а непонятный предмет – это «Наутилус».
Несколько лет спустя Жюль Верн напишет роман «Паровой дом», где в главе «Восстание сипаев» продемонстрирует свою великолепную осведомленность о минувших событиях в Индии, о ее истории и географии. И не случайно главным героем романа писатель сделает Нана‑сахиба.
В горах Бунделькханда он пытается создать очаг восстания. Отныне у него одна цель – мстить ненавистным ферингам. Его месть жестока. Но разве не были жестоки солдаты полковника Мунро – главного врага Нана в романе, когда привязывали к жерлам своих пушек пленных сипаев, когда английские войска безжалостно истребляли жителей Дели и других городов, когда от их рук погибло «сто двадцать тысяч офицеров и солдат и двести тысяч индусов только за то, что они принимали участие в восстании во имя национальной независимости!». Нана‑сахибу не удается достичь своей цели, он попадает в плен и погибает. Видимо, и много лет спустя трагическая судьба Нана‑сахиба продолжала волновать воображение Жюля Верна.