Закон соотношения хозяйственных отраслей

– всякая вновь воз­никающая хозяйственная отрасль, например промышленность, может утвердиться и функционировать на рынке, если издержки производ­ства позволят установить такие цены на её продукцию, которые ока­жутся приемлемыми для производителей ранее сложившихся отраслей, например сельского хозяйства, если они сочтут для себя приемле­мыми ценовые соотношения между своей продукцией и продукцией новой отрасли. Например, летом 1917 года крестьяне не приняли форму связи с промышленностью, для которой стоимость подковы была экви­валентна одному пуду хлеба. В подобной ситуации новая отрасль, например промышленность, отторгается рынком, остается в экономи­ческой изоляции.

В условиях синкретического общества, когда оно нуждается в новой отрасли по самым разным причинам (для вооружения, для удов­летворения различных идеологических целей, включая нагнетание страха в стране, сооружения гигантских строек, престижных проек­тов, в результате мощного давления ведомства феодального типа и т.д.) может иметь место систематическое, последовательное наруше­ние 3.с.х.о. Государство может оградить новую отрасль от рынка, давая ей дотацию за счёт частичной экспроприации продукции старых отраслей, т.е. совершая принудительный оборот ресурсов. В России эта система приобрела значимый характер с момента внедрения кре­постной мануфактуры. Это стало возможно лишь в условиях низкого уровня рынка и частной инициативы, массовой враждебности к ним в условиях господства хозяйства доэкономического типа.

Этот процесс ведёт к негативным последствиям:

1) деградации, дистрофии ограбляемых отраслей;

2) необратимому разрушению ранее сложившихся элементов рынка и экономики;

3) формированию хозяйства на основе натуральных отношений, псевдоэкономики, возможно, в гигантских масштабах, что неизбежно связано с разрушением меха­низмов прогресса и развития;

4) превращению цен в случайные с то­чки зрения их экономического содержания, в средство перекачки ресурсов между основными социальными силами общества: высшей властью, сообществами среднего уровня (ведомствами, региональными центрами) и локальными мирами (колхозами, предприятиями и т.д.), а также между ними и массовым потребителем;

5) формированию со­циальной структуры, приспособленной к патологическим формам хо­зяйства;

6) приближает хозяйственный крах, так как господство натуральных отношений свыше некоторого порога сложности хозяйст­ва грозит необратимым нарастанием дезорганизации.

Чем больше масштабы системы и значительнее нарушения Э.с.х.о., тем меньше возможность реформирования хозяйства.

Нарушение этого закона является одной из форм попытки, в ус­ловиях господства в обществе доэкономической культуры, уравните­льных ценностей избежать роста социокультурных противоречий, от­хода от социокультурного закона, что неизбежно должно иметь мес­то в результате развития экономических отношений, ослабления ура­внительности в условиях массового господства доэкономической ку­льтуры. Эта задача достигается попытками обеспечить хозяйственное развитие, включая его сложные формы, связанные с научно-техничес­ким прогрессом, используя механизм слияния собственности и власти на основе архаичной культуры. Тем самым достигается единство дре­вней доэкономической культуры и доэкономических социальных отно­шений, т.е. соблюдение социокультурного закона. Однако возможнос­ти такого пути крайне ограничены. Постепенно эта система вступает в непримиримое противоречие с основным законом социальных сис­тем большой сложности, требующим опережения роста эффективности функций росту сложности. Это делает систему запретной с точки зрения социокультурного закона, что неуклонно приближает ее к краху.

Из серьезных нарушений этого закона неизбежно вырастает не­обходимость карточной системы и продразвёрстки, возникающих под разными названиями.

ЗАПАД

как культурологическая категория – одна из модификаций «Они» в дуальной оппозиции: «Мы – Они», полюса которой находятся в состоянии амбивалентности. Дуальная оппозиция: «Мы – Запад» мо­жет выступать по крайней мере в трех интерпретациях:

а) 3. – не­которое неизбежное условие нашей жизни и одновременно воплощение мирового зла, средоточие и источник разложения, ложных учений и ложной жизни. Вектор конструктивной напряженности этой оппозиции направлен от зла к нам, что стимулирует активность субъекта по защите наших ценностей, активной партиципации к нашей высшей Правде, стимулирует страх перед отпадением от неё, автоматически ве­дущего к слиянию со злом. Эта интерпретация может приобрести жес­ткий манихейский характер, что влечет за собой рассмотрение этой оппозиции как извечной борьбы космических сил;

б) Дуальная оппо­зиция «Мы – 3.» может рассматриваться через интерпретацию 3. как непревзойденного источника реальных и потенциальных средств, об­разцов для наших целей: техники, науки и т.д., которые могут быть утилитарно использованы буквально во всех сферах напей дея­тельности. При этом, однако, игнорируется самоценность культуры. Здесь вектор конструктивной напряженности раздваивается, т.е., с одной стороны, в связи с целями сохраняет свою прежнюю направлен­ность, но меняет свою направленность на противополож­ную;

в) 3. может оцениваться и как источник целей, включающих, например, освобождение личности, права человека, достижение изо­билия, справедливости, высокого уровня творчества и т.д.

3., с одной стороны, – это наше зеркало, в котором мы видим убожество наших условий, средств, а также целей, но, с другой стороны, это культура, к которой мы постоянно обращаемся за помо­щью.

На разных этапах развития общества 3. как полюс дуальной оппозиции может играть различную роль. Например, в условиях господства сталинизма манихейская модель была единственно возможной, тогда как на следующем этапе получила преобладание вторая из этих форм интерпретации. Либерализм тяготеет к третьей из этих форм. Возникновение либерально-почвенного идеала – свидетельство осознания ограниченности всех рассмотренных форм интерпретации 3., необходимости рассматривать ценности 3. через реальные возможности развития российской почвы.

ЗАПРЕТ НА ИНВЕРСИЮ

– необходимое методологическое требование, позволяющее избежать инверсионные ловушки экстраполяции прошлого опыта на новую, совершенно неадекватную ситуацию. 3. на и. требует отхода от инверсионной логики как якобы единственно возможной, от метода принятия решения, заключающегося в автоматическом прыжке от одного полюса дуальной оппозиции к другому, от некритического следования инверсии. З. на И. включает отказ от веры, что всякое отпадение, например, от своего сообщества, от тотема, от господствующей идеологи и т.д. тождественно партиципации, отожествлению отпавшего с противоположным полюсом дуальной оппозиции, например, другим сообществом, тотемом, идеологией, что отпадение от добра обязательно и однозначно перебрасывает человека к злу, как и наоборот; отказ от представлений, что «дух разрушения есть творческий дух». Всегда есть и другой вариант, т.е. переход от зла к ещё большему злу, от одной предкатастрофической ситуации к противоположной, не менее предкатастрофической. 3. на и. необходим как средство, условие избежать разрушительного удара косой инверсии, например, массового поворота к идеалу уравнительности, избиения оборотней, вредителей и т.д. в совершенно неадекватной ситуации. 3. на и. – одно из условий выработки сложных решений, адекватных сложности ситуации. Усложнение, рост динамизма общества приводит к тому, что исторически сложившееся конкретное представление о полярностях дуальной оппозиции: комфортное-дискомфортное состояние постоянно устаревает, изменяется медиацией, что делает недостаточной экстраполяцию. З на и. прежде всего требует отказа суждений типа: «Если «А». реально или потенциально дискомфортно, то оно должно быть устранено любыми средствами». «Я» должно безоговорочно от него отстра­ниться, отпасть как от носителя зла и искать комфортное состояние в некоторой противоположности, в некотором не-»А», которое ав­томатически возникает в результате отказа, перечеркивания «А». 3. на и. предполагает отказ от решения судьбы «А» лишь в зависимости от негативной ее оценки. Не говоря уже о том, что оценки могут быть ошибочны, переменчивы и условны, нет такого явления в обществе, которое не несло бы в себе негативного содержания. На этом основании можно уничтожить любое явление, любую вещь. Однако при этом не учитывается, что сами действия и их последствия могут привести к цепи непредусмотренных, возможно, катастрофических последствий для общества в целом. Например, можно сколько угодно ненавидеть бюрократию, но её уничтожение никогда не приводило к народовластию. Лишь реальное длительное выстраданное развитие демократии может привести к постепенному соразмерному уменьшению бюрократии.

Необходимость 3. на и. определяется тем, что:

а) вера в то, что уничтожение негативного полюса дуальной оппозиции в сложной и динамичной ситуации, например сложившейся системы управления, той или иной социальной или этнической группы и т.д. автомати­чески гарантирует приобщение к комфортной ситуации, утопична и иллюзорна. При этом во имя иллюзорного мифа может быть разрушена некоторая реальность, например, уничтожены организационные цент­ры власти, те или иные социальные и этнические группы, что вле­чет за собой лавину непредвиденных и разрушительных событий. 3. на и. приводит по существу к попытке воплотить утопию, что ведёт к последствиям, которые, хотя и могут породить комфортное сос­тояние, например, ликование победителя на развалинах собственного дома, но не помешают загнать общество в инверсионную ловушку:

б) решение, основанное на логике инверсии, не предполагает раци­онального измерения результатов, т.е. не взвешивает его негативные и позитивные последствия. Это неизбежно угрожает саморазру­шением, нарушением принципа «не навреди», когда альтернативой, возможно плохой, дискомфортной реальности противополагается уто­пия. Сложные динамичные проблемы не решаются простыми методами, автоматизмом эмоциональных реакций. Решение, основанное на меди­ации, включает в себя и самокритику процесса принятия решений, чего не знает инверсия с её уверенностью в автоматизме позитив­ного результата эмоционального взрыва;

в) зло не может быть уни­чтожено через избиение определенных групп людей, так как его ис­точник – не мир, а наше отношение к миру, наша неспособность ему противостоять, противостоять энтропии. Поэтому попытки решения социальных проблем насилием обращаются в конечном итоге против насильников. Революция пожирает своих детей;

г) предыдущее поло­жение является критикой выраженного в скрытом виде представления о тожестве некоторого «А» и его негативной оценки, например, языческого отождествления греха и грешника. Подобное иллюзорное ото­ждествление даёт основу для массового насилия, террора,терроризма и отвлекает человека от борьбы с самим собой, с собственной безответственностью и невежеством, с собственным отставанием от ставшего сложным мира; оно может дать временное эмоциональное удовлетворение, снятие напряжения, но вовлекает в гибельный кру­говорот реальных самоубийственных событий, так как возвращается к языческому поиску реального зла «вне себя».

Опасность нарушения 3. на и. – в его соблазнительной легкости, в том, что «всё про­сто», не требуется ни ума, ни знаний. Надо лишь силой восстано­вить попранное злом «естество».

3. на и. открывает путь медиации и сам является её резуль­татом, ориентированным на конструктивный поиск путей выработки решений, а не только на результат. Он основывается на суждении типа: «Если А дискомфортно, то следует искать путь, ведущий к исчезновению дискомфорта на путях целостного освоения А., т.е. превращения его в мою собственную личную проблему, подлежащую разрешению, через совершенствование А в единстве с целостным раз­витием деятельности субъекта, страдающего (реально или иллюзор­но) от А».

3. на и. не имеет абсолютного значения. Он не распространя­ется на инверсию как психологический импульс, на простые относи­тельно статичные системы, постоянно повторяющиеся апробированные варианты жизни и деятельности, а также на те ситуации, где одна из сторон уже вовлечена в конфликт без всякой возможности его мирного разрешения, когда речь едет о защите существования от не­посредственного насилия. Однако и в этих случаях 3. на и. должен постоянно рассматриваться как желаемый идеал, как гарант от пре­вышения права на необходимую оборону. Э. на к. требует постоянно­го развития медиации.

ЗАТРАТНЫЙ МЕХАНИЗМ

– элемент псевдоэкономики, понятие, воз­никшее в советской экономической науке, констатирующее противоес­тественную для хозяйственной деятельности ей оценку не по резу­льтатам, а по затратам труда, материалов, денег, фондов и т.д. Такой показатель как валовой продукт, вал в искаженной форме яв­ляется конкретным воплощением такой оценки. Трудности преодоления этого механизма заключается в доэкономическом характере хозяйст­венный отношений, в самоценности зафиксированного традицией неиз­менного трудового акта, в равной ценности всех его ритуализированных элементов. Поэтому контроль за неизменным трудовым актом, за выполнением программы воспроизводственной деятельности, заложен­ной в государственной собственности, легче осуществить через ко­нтроль за натуральными затратами, за валом, как абстрактным их совокупным выражением. 3. м. мешает обеспечить рост и развитие, требующие переноса внимания на взаимопроникновение затрат и эффе­кта. 3.м. может быть преодолен лишь в результате рассмотрения за­трат как средства, а не самоценности. Это требует оценки эффекта труда через механизм рынка и торговли.

ЗЛО

– противоположность добру, составляет с ним дуальную оп­позицию, полюса которой находятся друг с другом в состоянии амби­валентности. Оно всегда – гипоцентр. Вектор конструктивной напряженности всегда вдет от 3.3. – импульс, отталкивает от себя субъекта воспроизводства, придаёт ему активность, направленную на противоположный полюс, т.е. на добро. Истоки оппозиции 3. и добра вдут из самых древних пластов культуры, которая создавала простые ориентиры, формировала повышенный резерв страха, чтобы предохранить человека от значимого уклонения от оправдавшего себя опыта, от опасности существенной новизны («там, где новизна, там и кривизна»), от всего необычного, от опасности необычного в обычном. 3., понятое как персонифицированная внешняя сила, результат фетишизма. 3. – лишь полюс дуальной оппозиции и, следователь­но, некоторая иллюзорная характеристика, одно из определений соб­ственного «Я», т.е. некоторая попытка самокритики, точнее попыт­ка её избежать, экстраполируя свои негативно оцениваемые черты на внешнего субъекта, на козла отпущения. 3. по самой сути вызыва­ет дискомфортное состояние; 3., реально или потенциально, существующее или иллюзорное, – угроза существованию. 3. даёт импульс активности, оно – движущая сила социальных действий, но, возмож­но, и паника, капитуляция перед вызовом истории, разрушительная антимедиация. В некоторых культурах оппозиции добра и 3. могут принять форму абсолютного их противопоставления, отрицания их взаимопроникновения, что противоречит сути дуальной оппозиции. Отсюда манихейство, абсолютизация инверсии. При этом 3. синкрети­чески не отчленяется от его субъекта, источника козней, капризных или даже зловредных сил вне человека, от оборотней. 3. рассмат­ривается как субстанция-субъект, как реальная сила, активно, не на жизнь, а на смерть сражающаяся со светом, с Правдой. 3., нап­ример, в понимании Солженицына, – комическая сила, принимающая образ идеологии, которая охватывает и поглощает, или по крайней мере может поглотить большую часть человечества. При этом у него особенно ярко видна фольклорная основа З. В этом типе культуры оно подчиняется своеобразному закону абсолютной текучести, т.е. порча, одержимость может охватить любого человека, включая и воп­лощение высшей Правды, например царя (идея подмененного царя), заразить видимый мир.

Манихейская трактовка 3. существенно отлична от христианской, которая отделяет 3. от его носителя и пытается спасти человека от его собственного 3. Манихейское представление о 3. стимулирует озабоченность поисков той видимости, за которой прячется якобы реальное 3. Им могут быть соседние племена, начальство, колдуны, ведьмы, царское самодержавие, революционеры, либералы, вредители в деле строительства царства Правды и справедливости, бюрократы, империалисты, сионисты, евреи, масоны, буржуазия, этнические гру­ппы, отождествляемые со спекулянтами, мелиораторы, продавцы, чле­ны партии, интеллигенция, кооператоры и все, кто угодно. Всё реа­льное 3. – результат козней определенных людей-оборотней: плохая экономика – результат деятельности экономистов, дефицит – вина спекулянтов, разложение молодежи – результат козней Запада, ра­диоголосов и т.д. В качестве объекта 3. могут выступать и те или иные вещи, например, водка, узкие брюки, рок, видео и всё, что угодно, всё новое, непривычное, и, следовательно, для традицион­ного сознания дискомфортное. Сама мысль, её беспокойная суть мо­жет рассматриваться как реальное 3. Для языческого сознания 3. «подстерегает человека везде. Эманация зла исходит от упырей, но сама зловредная сила, носимая ветрами, бесформенна, бестелесна и невидима» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1961). В этой ситуации принадлежность к тем или иным профессиям, социальным, этническим группам может в моменты массового возбуждения стать опасной. Некоторые персонажи Горького развивают идеи, что «толстенькие человечки – главные греховники и самые ядовитые насекомые, кусающие. Французы удачно называют их буржуа... Они нас жуют и высасывают» (Мать. 1906-1907). Еще Аввакум рассматривал толстых как носителей греха.

В качестве субъектов 3. могут рассматриваться не только ближайшие родственники, но и собственная личность. Отсюда само­оговоры на процессах ведьм, на политических процессах времен бо­льшого террора. Сам этот постоянный поиск оборотней 3., которые мешают жить в покое и довольстве, выступает как постоянный резуль­тат страха перед антитотемом, отпадением от тотема, означающим гибельный инверсионный переход в царство 3. и ошибочное приобще­ние – партиципацию к антитотему, к оборотню, способному «отводить глаза», маскироваться под друга, под своего и т.д. Чтобы избежать этой смертельной опасности, надо постоянно разоблачать оборотней, срывать с них личину, чем заняты особые профессионалы, например идеологи, некоторые журналисты, а также особо одарённые предста­вители из народа (донос). Формированию представлений об оборотнях присущи определенные закономерности (антисемитизм).

Вера в абсолютную текучесть 3., в его способность перетекать в любую видимую реальность несовместима с представлениями о личной вине, о личной ответственности. Она требует от человека не столько точного выявления границ постоянно перетекающего 3., ско­лько уничтожения всей заряженной области, наподобие того, как уничтожение тараканов требует опрыскивания ядом всей области воз­можного их пребывания, а не поиска и опознания подозреваемого и тем более установления вины, меры личной ответственности каждого и индивидуального соразмерного приговора. Отсюда погром, терро­ризм, где выбор жертвы определяется некоторым видовым признаком, который, впрочем, может оказаться мнимым. Например, при избиении кулаков, буржуазии и т.д., «борцы за Правду» никогда четко не следуют за ими же провозглашенными критериями, отличающими носи­телей 3. от носителей добра. Рост дискомфортного состояния в ре­зультате представления о росте 3. может породить косу инверсии с катастрофическими последствиями. Ответом на это может быть массовый террор, где конкретная жертва всего лишь случайность, необ­ходимая для выполнения соответствующих разнарядок жертвенных ак­тов.

В культуре, тяготеющей к либерализму, 3. рассматривается не как субстанция-субъект, но как отсутствие добра, как результат недостаточной позитивной активности человека, результат слабого диалога, результат недостаточного развития механизма взаимопроникновения полюсов. По Августину, 3. – недостаток добра. По Эриугену, Григорию Нисскому, 3. – ничто. По Ницше, 3. так же необхо­димо, как и добро. Здесь проблема 3. рассматривается как внутренняя для человека (Внешнее и внутреннее), превращается из разоблачения козней оборотней в проблему личной ответственности и лич­ного саморазвития. По Соловьеву, мир, ледащий во зле, – «недолжное взаимоотношение тех же самых элементов, которые образуют и бытие мира божественного» (Соч. 1969. Т. 2. С. 123), т.е. зло приближалось к представлении о дезорганизации. Эти подходы не­совместимы с традиционализмом, с его верой во власть внешних сил над человеком. В обществе, где решение важнейших проблем проис­ходит на основе постоянного поиска массовым сознанием оборотней, которые виновны во всех бедствиях, остаётся справедливой точка зрения, что «дьявол начинается с пены на губах ангела, вступив­шего в битву за добро, за истину, за справедливость, и так шаг за шагом, до геенны огненной и Колымы... Страшен дух ненависти в борьбе за правое дело» (Г.Померанц). В основе этого явления лежит вера во всесилие 3. в мире, что порождает пренебрежение к нравст­венным основаниям средств в борьбе за Правду, в пренебрежении в пылу борьбы тем, что, собственно, является альтернативой конкре­тному злу, например бюрократизму, предпринимательству и т.д., которые рассматриваются как реальные субъекты зла.

ИДЕАЛ

– фокус системы ценностей, гиперцентр нравственного идеала (суб)культуры, личностной культуры, эмоционально и интел­лектуально нацеливающей личность, общество на его достижение. И. совпадает с одним из полюсов исторически сложившейся дуальной оппозиции, например, с Правдой в ущерб кривде, с социализмом в ущерб капитализму я т.д. Воплощение И. при определенных условиях может стать основой объединения значительных масс людей, социальным интегратором, цементирующим общество. При анализе И. на пер­вый план выступает дуальная оппозиция, постоянно возникающая между И. и представлениями субъекта о реальности. Она воспринимает­ся как нравственная, эмоциональная напряженность, которую необ­ходимо ликвидировать, задача, которую нужно решить, т.е. подтяну­ть реальность под И., либо изменить И., либо и то и другое одно­временно. И. может носить абстрактный характер. Однако люди могут быть мало озабочены этим, и подчас величайшие события мировой истории вдохновлены крайне туманным И. Это открывает возможность инверсионной ловушки, создает возможность для крайностей в принятии решений. И., однако, в той или иной форме всегда конкретизируется, т.e. прорабатывается через все бесконечное поле накопившихся социальных проблем, т.е. власти, собственности, раскола, экономического подъёма и т.д. От степени этой концентрации, глубины интерпретации зависит не только возможность реализации И., но выявление его жизнеспособности, степени его утопичности, а также того, не скрывается ли за И., например либеральным, в действительности другой, например соборный И. и т.д.

Социальная значимость И. определяется его массовой социа­льной базой. Чем ниже уровень багажа накопленной срединной культуры, тем сильнее инверсионный рывок к И. При этом результат может оказаться не только экстраполяцией древних идеа­лов на неадекватную ситуацию, но и попыткой существенно «перех­лестнуть» древние образцы, отдаться не столько ему, например иде­алу сельской общины, сколько логике, лежащей в её основе, в дан­ном случае – логике уравнительности. Тем самым могут быть созда­ны химерические социальные отношения, например формы обобществле­ния имущества, скота и т.д., дезорганизующие общество, рождающие отчуждение, создающие псевдоколлективистские, псевдообщинные фор­мы жизни, где общиной должно стать всё многомиллионное общество, и т.д. Это нарушение социокультурного закона, т.е. реализация не­функциональных отношений, столь не похожих на древние образцы, но, тем не менее, они Являются крайним результатом И. уравнитель­ности. При этом полученный результат отягощен по крайней мере двумя факторами, т.е. инерцией логики уравнительности, не коррек­тированной в должной степени культурным опытом социальных изме­нений в необычных для этого И. условиях, а также попыткой правя­щей элиты в той или иной форме истолковывать, скорректировать воплощение И. в соответствии со своими представлениями о решении медиационной задачи.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕТИШИЗМ

– представление, что развитие общес­тва определяется господствующей идеологией и что для изменения существующего порядка необходимо сменить идеологию, например, марксизм на православие. И. ф. – вера в возможность изменить массовое сознание посредством навязывания идей пропагандой и наси­лием вопреки исторически сложившемуся содержанию сознания. Это иллюзорное представление, как и вера в Моисеев жезл, пришло от древних представлений о полной зависимости человека от высших сил, от своеобразной иллюзии народничества, налагающей запрет на предположение, что идеология может сохранить господствующее поло­жение, лишь имея корни в массовом сознании. При этом И.ф. рассматривается как некоторая субстанция-субъект, носитель мирового зла. Различные формы идеологии при господстве И.ф. могут считать­ся по манихейскому принципу абсолютно противостоящими друг другу воплощениями мирового зла и высшей Правды.

Влияние идеологии на менталитет, на массовое сознание эпи­зодично и ограничено. Его можно проследить в феномене импринтинга, в формировании гибридных идеалов, а также при истолковании сложившихся представлений, например, при переводе представлений традиционного сознания, сельской общины на язык науки. Изменение массового сознания под влиянием идеологии происходит на весьма поверхностном уровне и в той степени, в какой это позволяет мен­талитет. Идеология пытается убедить человека в том, что его мен­талитет, представление о мире реализованы, воплощены в жизнь или неизбежно будут воплощены в данной государственности, под руко­водством определенных групп людей, партии, правящей элиты. На шестом этапе (застойном) второго глобального периода И.ф. пришел в упадок. Это выразилось не только в развитии разномыслия, но и в том, что правящая элита стала требовать от людей лишь внешнего соблюдения идеологического ритуала, позволяя иметь свое мнение. Это подготовило крах И.ф. при переходе к последнему этапу, преоб­ладание иных форм фетишизма.

ИДЕОЛОГИЯ

– защищаемая государством псевдокультура, формирующаяся при участии профессионалов-идеологов и имеющая целью от­ветить на распад консенсуса, ставящего под угрозу возможность ре­шения медиационной задачи особыми идеологическими методами. Пот­ребность в И. возникает в ситуации, когда в разных значимых для интеграции большого общества – группах складываются стойкие различия в логике осмысления явлений. Например, в обществе может существовать значимая группа, которая склонна решать проблемы, резко противопоставляя друг другу полюса дуальных оппозиций, Правду и кривду, следовать в существенных случаях инверсионной логике. Одновременно может существовать группа, которая склонна решать проблемы посредством медиации.

Группы могут по-разному расценивать суть большого общества, пути решения медиационной задачи. Одни группы могут стремиться к той или иной версии синкретической государственности, тогда как другие – формировать гражданское общество, где на первый план выступает ответственная, инициативная, компетентная личность.

Дело может быть осложнено существованием заколдованного круга, т.е. ситуации, когда действия каждой из групп вызывают диском­фортное состояние у другой. В этой ситуации дискомфортное состо­яние может привести к катастрофической дезинтеграции общества. Потребность в И. возникает при переходе от локальных миров к бо­льшому обществу, при, формировании медиатора, при возникновении раскола, т.е. когда, невозможно «напрямую», прямо и непос­редственно соединить массовое догосударственное сознание с реа­льной государственностью, когда государственность требует для своего существования соответствующего комфортного мифа. Для его формирования нужны культурные предпосылки, определенный ..уровень утилитаризма, который позволяет отказаться, хотя бы некоторому меньшинству, от представлений о естественной самоценности куль­туры. Это открывает возможность критического, даже циничного от­ношения к ценностям культуры, оценки субкультур как объекта ма­нипулирования. Только это позволило сформировать гибридный идеал. парадоксальным образом соединяющий, отождествляющий различные противоречивые, даже враждебные ценности в единое синкретическое псевдоцелое. Такое слияние возникает на основе метафорического мышления, возможности хотя бы одной части общества рассматривать И. как некоторую метафору, тогда как другая часть общества может принимать её за «чистую монету», т.е. за нечто естественное, за то, что создаёт комфортное состояние. Тем самым, например, отк­рывается возможность убедить массовое сознание, что государствен­ность в действительности – лишь преходящее средство формирова­ния идеальной общины, царства Правды, что оно существует лишь постольку, поскольку его делает необходимым борьба с оборотнями. Одновременно производится попытка убедить локальное сознание в том, что большое общество – в действительности – большой локальный мир, некоторое большое братство традиционного типа. И. выступает как способ завуалировать нарушение социокультурного закона, как акт согласия общества на приспособление к существующему социокультурному противоречию, к расколу, как парадоксальная по­пытка общества, правящей элиты приостановить рост дискомфортного состояния в результате осознания обществом, его частью этого обстоятельства. И. можно рассматривать как одно из ярких проявлений социокультурного закона в крайне сложной ситуации. В И. воплощается способность общества наполнить содержание культуры, определённых её фрагментов любым содержанием, вплоть до химер, соо­тветствующим ценностям массового сознания, при одновременной не­способности изменить социальные отношения, которые, в отличие от содержания культуры, не могут меняться произвольно. Социальная функция И. – скрыть неспособность общества к преодолению несоот­ветствия между утопиями массового сознания и реальными социаль­ными отношениями, избежать краха этих отношений в результате выя­вления этого несоответствия.

Задачи И. заключаются в том, чтобы постоянно обеспечивать приток социальной энергии в распоряжение медиатора, государст­венности. Это делается, в частности, посредством формирования образа врага, опасностей, спасение от которых гарантируется привер­женностью государству, «разоблачением» оборотней, постоянной под­держкой некоторой манихейской картины мира, соответствующей вну­тренней политике и одновременно существенно не расходящейся с представлениями массового сознания. Тем самым поддерживается партиципация к власти, энергия ненависти народа к врагу. Причем, «чем непонятнее зло, тем ожесточеннее и грубее борются с ним» (Чехов А.П. Верочка). Это достигается посредством различного рода моральных стимулов, апелляцией к ценностям, к необходимости брат­ских отношений со всеми проживающими в этом государстве ради дос­тижения общих целей и т.д. Это делается посредством обращения к идеям общего и личного блага в соответствии с уровнем развития утилитарных ценностей в массовом сознании.

Задача И. становится крайне сложной в условиях господства циклических типов социальных изменений, когда массовое сознание периодически переходит от одной крайности к противоположной, что препятствует решению медиационной задачи. Сложнее становится убе­дить изменившееся массовое сознание, перешедшее от поклонения тотему-вождю, который всех равнял, к ценностям своих локальных ми­ров, что государственность как раз является проводником этих но­вых и одновременно извечных ценностей. И. при переходе от одного этапа к другому мечется между, с одной стороны, опасностью отпа­дения государственности от капризного массового сознания, что создает предпосылку стремления к непосредственному административ­ному обеспечению интеграции, с другой стороны, опасностью партиципации, обращения к ценностям массового сознания. И то и другое грозит крахом государственности: первое в результате роста враж­дебности к государству как фактору дискомфортного состояния, а второе – в результате подчинения государственности массовому со­знанию, не прошедшему школу государственного управления. При пе­реходе от этапа к этапу И. постоянно движется между двумя утопи­ями, т.е. между основным заблуждением интеллигенции и основным заблуждением массового сознания. На седьмом этапе обоих глобаль­ных периодов обычные инверсионные переходы одновременно перекры­вались инверсией, связанной с переходом одного глобального пери­ода в последующий, что делало задачу И. особенно трудной (см. Соборно-либеральный идеал).

И. должна решать задачу обеспечения некоторой основы для выработки эффективных решений во все более сложных условиях. В противном случае, при достижении обществом определенной сложнос­ти, она не сможет обеспечить воспроизводство государственности. Поэтому И. тяготеет к науке, даже вопреки опасности её логики для решения медиационной задачи. (Наука, профессионализм). Наука постепенно превращает И. в предмет своих исследований. В частнос­ти, возникает задача анализа разных форм И. как носителей раз­личных систем модальностей. Научный анализ И. ведёт к разоблаче­нию её тайны, что несёт в себе угрозу И., её функционированию. Но и при этом И. не может обойтись без науки как средства достижения своих целей, что делает отношения между ними сложнейшей пробле­мой. При этом остается открытым вопрос о формировании научной И., т.е. И. на научных основах. В отличие от прошлого, когда подобный тезис выступал как некоторый идеологический «ход», лишенный науч­ного содержания, он может стать реальностью, если наука сделает своим предметом реальное массовое сознание и реальные пути реше­ния медиационной задачи.

Инверсионные колебания массовых настроений заставляли И. постоянно следовать за собой. Во втором глобальном периоде уда­лось избежать двух национальных катастроф, которые имели место при аналогичных переходах к новому этапу в первом глобальном пе­риоде. Несмотря на то, что И. формировала комфортное состояние на каждом этапе, вопреки постоянным колебаниям массового сознания, тем не менее, во втором полупериоде существовало, хотя и колеблюще­еся, но тем не менее ощутимое осознание тайны И. Этому способст­вовал рост остаточного дискомфортного состояния, что выражалось прежде всего в обвинениях И. во лжи. Они признаны самой И. на седьмом этапе («перестройка»), что может быть симптомом коренного инверсионного изменения её парадигматических оснований, перехода к третьему глобальному периоду. Если И. второго периода является инверсией, противостоящей господствующему нравственному идеалу первого гло­бального периода, т.е. торжеством вселенской Правды, инверсионно сменившей Правду национальной идеи, то И. третьего периода может вернуться к господству нового варианта национальной идеи. И. третьего глобального периода формируется сегодня.

ИЕРАРХИЯ

– важнейший организационный принцип сложных систем, включая общество. Ее формирование определяется необходимостью обеспечить возможность управления системой в целом и на всех эта­жах, нап<