Голливудская секс-бомба для ссср

(О несостоявшейся поездке Голливудской звезды в Советский Союз).

На тему поездки звездной Монро в СССР можно встретить как робкие предположения, так и уверения в том, что она не только намеревалась поехать, но и побывала в нашей стране.

С «легкой» руки журнала «Плейбой» русского разлива, с 2000 года по различным СМИ, сайтам гуляет байка о якобы имевшем место визите Монро в Советский Союз в 10-х числах февраля 1960 года. Поездка эта напрямую связывается с увлечением Мэрилин неким Вадимом Викторовичем, сотрудником советской миссии при ООН.

Журнал даже поместил фоторепортаж о любовных утехах парочки в СССР. На снимках некий молодой человек итальянской внешности в шляпе по самые уши то «гуляет» обалдевшую от непонятной радости «Мэрилин Монро» по Красной площади, по «глыбоким» подмосковным снегам, то прессует ее в кровати.

В образе Монро мы видим пышнотелую, монрообразную, но совершенно не похожую на свой оригинал деваху. В публикациях Интернета фотографий этой парочки уже нет, но текст оставлен без изменений.

Мы же расскажем об одной из попыток Мэрилин Монро побывать с визитом в Советском Союзе.

Вообще-то мотивов для поездки в России у Монро было предостаточно: и ее окружение, и ее творческие планы – все благоприятствовало этой поездки.

И только одна проблема, как ни странно совсем не связанная с закрытостью страны, мешавшей посещению ее многими творческими коллективами, как например, в случае с «Битлз», препятствовала осуществлению этого эпохального путешествия.Эта проблема носила имя – Артур Миллер.

«Как показали рассекреченные позднее документы, - пишет Спото, - в 1955 году ФБР, равно как ЦРУ и администрация генерального прокуратора США, прямо-таки с маниакальной бдительностью подходили к передвижениям лиц, которые считались опасными с точки зрения национальных интересов из-за симпатий, проявлявшихся ими в прошлом к коммунизму – что порой было равнозначно «доказанной » симпатии к русской культуре. Из картотеки Мэрилин вытекает, что ФБР детально отслеживало ее отъезд из Голливуда, пребывание у Гринов в Коннектикуте, дружбу с Артуром Миллером, обучение в Актерской студии; ЗАФИКСИРОВАЛИ И ЕЕ ПРОСЬБУ О ВЫРАЖЕНИИ СОГЛАСИЯ НА ПОЕЗДКУ В СССР. Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер потребовал, чтобы тщательно контролировалась каждая попытка выезда Мэрилин за пределы стране – с Миллером или без него, - равно как и все ее поездки по личным делам. Страна просто кишмя кишела русскими шпионами, скрывающимися под маской кинозвезд».

Что же или кто же стал непосредственным поводом для принятия решения о поездке в СССР? Ответить на этот вопрос легко. 11 октября 1954 года в «Карнеги-холл» выступал с концертом советский пианист Эмиль Гилельс. Монро, питавшая особую слабость к русской культуре, не преминула воспользоваться случаем еще раз прикоснуться к близкой ей внутренне культуре. После окончания концерта Монро представили известному уже в то время пианисту. После знакомства Гилельс заметил: «Вы должны когда-нибудь посетить Россию. Там все хотели бы вас увидеть».

Как раз в этот период в Актерской студии Ли Страсберга шли репетиции сцен из пьес Антона Чехова. Монро слушала пластинки с музыкой Чайковского, Скрябина и Прокофьева.

Так совпало, что в этот момент в Калифорнии умер нежно любимый ею Михаил Чехов, первый ее учитель. Именно Чехов когда-то натолкнул Монро на мысль о роли Грушеньки.

По ее просьбе Артур Миллер вечерами читал ей вслух фрагменты из «Братьев Карамазовых» и пообещал написать специально для Монро сценарий фильма по роману Достоевского.

Поэтому, когда Гилельс сделал Мэрилин неожиданное предложение, ответ ее не стал чистой импровизацией: «С большим удовольствием, - сказала Мэрилин, - и в один прекрасный день я приеду. Как раз сейчас я читаю Достоевского».

Решение было принято. Бюрократическая машина завертелась. Американский Национальный фонд поддержки культуры сделал Монро предложение – ехать в Москву во главе группы американских актеров в рамках проведения дискуссии на тему западной и российской культуры. Мэрилин не пришлось долго уговаривать, и она обратилась за визой в советское посольство.

В августе 1955 года многие английские и американские газеты сообщили о предполагающемся визите Мэрилин Монро в Советский Союз. Отвечая назойливым журналистам на вопросы о ее личных мотивах, она рассказывала о своих планах сыграть роль в фильме по Достоевскому и еще ряде фильмов. Причем, сложилось ощущение, что Монро рассчитывала на сотрудничество с советскими кинематографистами.

Поездка эта не состоялась. Как объясняют некоторые современные американские авторы «из-за типичных бюрократических проволочек». Хотя, возможные истинные причины сорвавшейся поездки не лежат на поверхности.

Кроме Артура Миллера, отличавшегося лево-радикальными взглядами в жизни Монро еще несколько человек из окружения Мэрилин находились на подозрении у ФБР. Прежде всего, это Ли и Паула Страсберги, которых причисляли к «коммунистическому фронту». Паула, ставшая с некоторого времени репетитором Монро, вообще некоторое время назад состояла в Коммунистической партии.

Впервые Монро попалась на крючок ФБР 19 августа 1955 года, в период ее пребывания в Нью-Йорке. Между прочим, шеф ФБР Эдгар Гувер, дававший личные распоряжения относительно сбора материалов на Монро, в свободное от слежки за голливудской звездой время, с удовольствием в кругу своих друзей разглядывал календарь с фото обнаженной Мэрилин.

В этом смысле привычки американского блюстителя чистоты нравов Гувера, мало чем отличались от советского блюстителя чистоты нравов Ягоды, который, как известно, владел «блестящей» коллекцией эротической и порнографической литературы.

Американские силовые ведомства не только подозревали Монро в несвойственном ей желании принять участие в политике, но и пытались сделать ее инструментом политического влияния. Речь идет о замыслах ЦРУ периода 1957-1958 года добиться поворота политики симпатизировавшего СССР президента Индонезии Ахмеда Сукарно, в сторону США. Для этого предполагалось использовать чары Монро, которая по замыслу должна была выведать у Сукарно его планы в духе какой-нибудь Маты Хари.

Идея понравилась всем, не удалось уговорить только … саму Монро. Эту затею позже назовут «безумной»

Зададимся вопросом: искренни ли были власти в СССР, давшие добро на ее приезд в страну? Нам думается – вряд ли. И объяснение несостояшейся поездки Монро в страну Советов искать нужно и по эту сторону железного занавеса.

Представим на минуту,к каким катастрофическим разрушениям мог привести визит «тайфуна по имени «Мэрилин» на эту закомплексованную,, запакованную в ватники и телогрейки 1/6 часть света… Какой непоправимый урон мог быть нанесен самой идеологии с ее аскетическими, пуританскими нормами.

Ее боялись и в конце концов угробили власти США, но ее боялись и власти в СССР. Как потенциальную угрозу господствующей идеологии, как символ символ личностной свободы, своеволия и стремления к вседозволенности.

ЧАРЛИ ЧАПЛИН И ЧЕСТНЫЙ ДЖО

3 декабря 1942 года Чарли Чаплин выступил с обращением к жителям Советского Союза:

«Я приветствую тебя, Россия, ибо ничто не может остановить тебя на пути прогресса, ничто – даже фашисты со всей своей звериной жестокостью, со всей своей организованной мощью не могут победить тебя.

… Я не коммунист. Но потому что так сильна антикоммунистическая пропаганда, которую ведут реакционеры в прессе, я чувствую себя на стороне коммунистов».

Годдар Полет, актриса, снявшаяся в нескольких фильмах Чаплина, возлюбленная режиссера, скажет потом: «Чарли не был леваком. Он просто любил и умел поговорить. Смешно считать его коммунистом, потому что он был завзятый капиталист».

И вместе с тем, его слова приветствия советским людям были искренними.

С 1924 года и в течение нескольких лет Джо Шенк возглавлял компанию «Юнайтед Артистс», созданную в 1919 году гением немого кино Чаплиным, и звездами Фербэнксом, Пикфорд.

Вот что пишет сам Чаплин: «…Я мечтал о полнометражных фильмах. Но снять последние три фильма - эта задача была для меня мучительной. Правда, я уже сделал двухчастную комедию «День получки», и мне предстояло снять еще только два фильма. Но следующая моя комедия, «Пилигрим», разрослась в полнометражный фильм, а это означало новые неприятные переговоры с руководителями «Фёрст нейшнл».

Но недаром Сэм Голдвин сказал обо мне: «Чаплин не коммерсант, он знает только одно - что меньше взять он не может». Наши переговоры завершились успешно. После феноменального успеха «Малыша» мне было не так уж трудно добиться согласия на мои условия относительно «Пилигрима»: он должен был считаться за два фильма, и компания гарантировала мне 400 тысяч долларов и проценты от чистой прибыли. Наконец-то я был свободен и мог начать работать в «Юнайтед Артистс».

По приглашению Дугласа (Фэрбенкс – В.Р. ) и Мэри (Пикфорд – В.Р.), в компанию «Юнайтед Артистс» вошел и Честный Джо, как мы называли Джозефа Шенка, вместе со своей женой Нормой Талмедж — мы получили право на прокат ее фильмов. Джо предполагали сделать президентом нашей кинокомпании. Я очень любил Джо, но не считал, что его вклад в наше дело дает ему право на президентское кресло. Хотя Норма и была звездой первой величины, но по кассовым сборам фильмы с ее участием все-таки не могли идти в сравнение с фильмами Мэри или Дугласа. Мы уже отказались взять в компанию Адольфа Цукора, так почему же мы берем Джо Шенка, который в нашем деле менее полезен, чем Цукор? Но Дуглас и Мэри настояли на своем, и Джо стал президентом и равноправным акционером компании «Юнайтед Артистс».

Еще до своего прихода в «Юнайтед Артистс» Джо Шенк имел репутацию удачливого бизнесмена и продюсера. С 1917 года он продюсировал фильмы своей жены Нормы Талмедж, ее сестры Констанс, свояка Бастера Китона и звезды немого кино Арбэкля.

Айлин Уитфилд пишет: «Шенк обладал отличной репутацией: он чутко относился к артистам, и в то же время славился своей проницательностью и ловкостью в бизнесе. Его сотрудничество с Китоном принесло добрые плоды; вместе они создали прекрасные фильмы, равных которым ему не удалось сделать позже, когда он работал с другими людьми.

Шенк обеспечил «Юнайтед Артистс» большим количеством лент, образовав филиал «Арт Файнанс» (через два года реорганизованный в «Арт Синема»). Руководя филиалом, он финансировал фильмы Талмэдж и Рудольфа Валентино, продюсировал три картины Китона, ставшие классикой немого кино, и прокатывал ленты для Говарда Хьюза, эксцентричного миллионера.

Шенк считал необходимым внести изменения в структуру компании. В самом деле, он обладал административным талантом, которого недоставало всем остальным… Чаплин ставил на первое место свои личные интересы и мало беспокоился о состоянии ««Юнайтед Артистс».

Пикфорд и Фэрбенкс критиковали Гриффита (прежнего руководителя студии – авт.) за то, что он в обход корпорации занимался прокатом своих фильмов, но и сами нередко делали то же самое. Если бы все деловые вопросы взял на себя Шенк, остальные могли бы посвятить себя тому, что у них получалось лучше всего: снимать кино».

Джозеф Шенк, как опытный и дальновидный руководитель, понимал, что в условиях острой конкуренции в кинематографе выжить могут только те компании, которую будут набирать вес, расти физически. Его взгляды разделяли и другие учредители «Юнайтед Артистс».

На одном из собраний Шенк высказал предложение об объединении с кинопрокатной фирмой своего брата Ника, филиалом «Метро-Голдвин-Майер», который он возглавлял вместе с Маркусом Лоу.

«МГМ» выпускала фильмы один за одним, но не наработала еще достаточного опыта в киноиндустрии. В свою очередь, «Юнайтед Артистс» могла поправить свое финансовое положение, за счет покупки этих, пользовавшихся популярностью, фильмов через обширную сеть, организованную Лоу.

Совместное предприятие предполагалось назвать «Юнайтед Артистс-Метро-Голдвин-Майер».

Выгода была обоюдной – «Метро-Голдвин-Майер» зарабатывала себе престиж, а «Юнайтед Артистс» экономила бы деньги на прокате фильмов. Чаплин выступил решительно против идеи объединения и назвал «Метро-Голдвин-Майер» «тремя рахитичными сестрицами», которые будут диктовать свои условия.

Шенк пустил в ход свои коммерческие выкладки, из которых выходило, что совместный проект будет приносить до пяти миллионов долларов в год каждой из участников сделки.

Мэри Пикфорд и Дуглас Фэрбенкс поддержали в этом вопросе Шенка. Еще через несколько минут между Чаплином и Фэрбенксом разгорелась перепалка. Чарли обозвал Дугласа «попрыгунчиком», который сначала действует, а потом обдумывает свои действия; Дуглас же в отместку назвал Чарли «мистер Пинóк», за его постоянное стремление посильнее пнуть «Юнайтед Артистс».

Затем учредители обсудили идею создания прокатной сети в кинотеатрах больших городов.

Чаплин в конце концов согласился с идеей компаньонов, даже не смотря на то, что его фильмы не нуждались в особой раскрутке.

И в 1926 году с помощью Голдвина возник филиал «Тиатр Сёкит», который позже был на ведущих позициях в прокате фильмов в Лос-Анджелесе, Чикаго и Детройте, а затем и в Нью-Йорке.

В 1925 году Шенк заключил с Сэмом Голдвином, талантливым бизнесменом и продюсером, имевшим не очень хорошую репутацию, договор о прокате его фильмов через «Юнайтед Артистс».

В то же время Шенк переманил в компанию известную звезду Глорию Свенсон, которая, ради перспективы сниматься в серьезных ролях пренебрегла заманчивым предложением Адольфа Цукора, соблазнявшего ее миллионным контрактом. А в 1927 году «Юнайтед Артистс» заключила контракт с Д.У. Гриффитом, перешедшим из «Феймес Артистс-Ласки».

Позже история повторилась, только уже здесь речь шла об объединении с новым партнером.

Мэри Пикфорд однажды на заседании руководства студии сказала, что ее тревожит положение в кинопромышленности (ее всегда что-нибудь да тревожило) — прокатные фирмы объединяются, и если мы не примем контрмер, будущее «Юнайтед Артистс» окажется под угрозой.

Иную позицию занимал Чарли Чаплин. Он сам потом вспоминал:

Это заявление меня не слишком обеспокоило, я считал, что качество наших фильмов — достаточная гарантия против любой конкуренции такого рода.

Но мои соображения не убедили остальных. Джо Шенк серьезно предостерег нас: хотя наша компания в своей основе вполне здоровое предприятие, все же нам следует застраховаться от излишнего риска и поделиться нашими доходами с другими.

Он уже вел переговоры с уоллстритовской фирмой «Диллон, Рид энд компани», которая соглашалась выложить 40 миллионов долларов за пакет акций и соответствующий процент с прибылей нашей компании.

Я прямо заявил, что не хочу, чтобы Уолл-стрит имел хоть какое-то отношение к моей работе, и повторил, что нам нечего бояться объединения прокатчиков до тех пор, пока мы будем делать хорошие фильмы. Сдержав раздражение, Джо со спокойным высокомерием заметил, что он пытается помочь нашей компании, и нам следовало бы воспользоваться его предложением».

Мэри Пикфорд эмоционально защищала позицию Джозефа Шенка, отдавая должное деловым достоинствам президента, его самоотверженности и готовности даже идти на жертвы ради укрепления фирмы.

- Мы все должны проявлять гибкость и реализм, — заявила она.

Тогда Чаплин бросил на весы свой авторитет и свою репутацию в кинематографе. Он говорил, что не допустит, чтобы в его творческую работу вмешивались посторонние. Это его замечание было довольно двусмысленным, имеющим отношение то ли к Шенку, то ли к «Диллон, Рид энд компани». Обеспокоенные такими резкими высказываниями Чаплина, его друзья тут же бросились к нему с выражениями своих чувств преданности и верности.

А когда уж Чаплин пригрозил выйти из компании, если остальные предпочитают обойтись без него (читай – предпочитают общество Джо Шенка), испугался уже Джо Шенк, который стал горячо доказывать, что вовсе не собирается покушаться на дружное согласие, царившие в компании до его включения в нее. Вопрос об участии Уолл-стрита в делах «Юнайтед Артистс» больше не поднимался.

Но, как показали дальнейшие события, Джо Шенк в этом смысле, в смысле деловой проницательности и дара предвидения оказался талантливее Чарли Чаплина. Ибо после ухода Джозефа Шенка в 1935 году из «Юнайтед Артистс» та, не выдержав конкуренции с другими набиравшими вес кинокомпаниями, что называется, «пошла по рукам».

Необходимо подчеркнуть, что Шенк ушел из «Юнайтед Артистс» вслед за «ужасным дитя» Голливуда Ф. Зануком, которого выживали упорно и методично, боясь, что он превратиться во второго Голдвина. А инициатором его приглашения в компанию был как раз Джо Шенк. Чтобы переманить его к себе в Шенк посоветовал Зануку создать «ХХ век», которая бы могла распространять свои фильмы через «Юнайтед Артистс». Шенк остался верить Зануку и «ХХ веку», которая позже Шенком была соединена с компанией «Фокс».

Позже Шенк объяснял мотивы своего ухода Чаплину: «Если вы выбираете способного человека в президенты и наделяете его необходимой властью для ведения дел без вмешательства других держателей акций, не сомневайтесь, что компании будет способствовать удача. Я не имел таких условий…. Нельзя ставить человека во главе концерна и отказывать ему в возможности принимать важные решения». Спустя много лет учредители «Юнайтед Артистс» на своем горьком опыте поняли правоту Джозефа…

А пока дела компании шли все лучше и лучше. Если в 1927 году «Юнайтед Артистс» была должна более миллиона долларов, то уже в 1928 году ее чистая прибыль составила миллион шестьсот тысяч.

В период с 1928 по 1932 год совместными усилиями Голдвина и Шенка выпущены сорок четыре кинофильма, благодаря которым счета компаньонов пополнились теми самыми обещанными Шенком миллионами. В трех картинах снялась жена Шенка Талмэдж.

Норма Талмэдж – «девушка с глазами лани», как о ней писали современники, оставила яркий след в истории немого кино. На тот период ее творческого расцвета- 20-е годы XX века - она была самой высокооплачиваемой и самой богатой актрисой. И даже уйдя из кино, она продолжала пользоваться славой влиятельной особы. Правда, в кинопрокате остался только один фильм с ее участием – «Голубка» (1928г.).

В 1917 году, когда ей было 20 лет она вышла замуж за независимого продюсера Джозефа Шенка, которому на тот момент исолнилось 38 лет. Разошлись они в 1926-м. Она соперничала в популярности и Мэри Пикфорд и с Чарли Чаплином.

Отношения Честного Джо и Чарли Чаплина, несмотря на некоторую холодность в деловых отношениях, тем не менее, развивались по нарастающей.

Известно было скептическое отношение Джозефа Шенка к возможности использования звука в кино. Это свое отношение он высказывал в 1928 году. «Разговор не может помочь изображению» - говорил он. «Я не уверен, что зрители захотят терпеть длинные разговоры в кино». Джо Шенк, был человеком азартным, самоуверенным и порой категоричным. Под воздействием эмоций он даже поспорил на эту тему с одним из своих друзей.

Но как отмечали и современники и потомки, его категоричность в высказываниях сменялась сомнениями в собственной правоте, когда это диктовала действительность. Он говорил уже позже, что «Юнайтед Артистс» будет снимать звуковое кино, «чтобы дать публике то, что она хочет».

Чарли Чаплин вспоминает доверительный разговор между приятелями, во время которого Честный Джо признался: «Оно появилось, Чарли, и боюсь, теперь от него никуда не денешься», - говорил он и пускался в рассуждения о том, что сейчас только один Чаплин еще может создать немой фильм, который будет пользоваться успехом у зрителей. «Это было лестно, - говорил Чаплин, - но не очень утешительно: я не хотел оставаться единственным приверженцем искусства немого кино».

В конце 40-х годов дела совсем разладились. Совет директоров попросил Джо Шенка найти нового президента взамен подавшего в отставку Эд Рэфтери, реорганизовать компанию и помирить партнеров. Мэри Пикфорд готова была передать Шенку на время своего права поверенного адвоката.

Уитфилд: «Так как Чаплин продолжал протестовать, Пикфорд пренебрегла своей гордостью и нанесла ему визит.

«Я догадывалась, что Чарли может разгневаться, - вспоминала она, - но то, что я увидела, превзошло все мои ожидания». Чаплин кричал: «Я не предоставил бы права поверенного адвоката даже собственному брату! И я вполне сам могу голосовать за участь моих акций».

«Но, Чарли, ты ведь знаешь, что Шенк хороший бизнесмен».

«Я тоже хороший бизнесмен». (Это было самонадеянно заявление; Мэри писала, что бедный Чарли совершенно ничего не смыслил в бизнесе).

Чаплин познакомился с Эйзенштейном.

«Русский режиссер Эйзенштейн приехал в Голливуд со своей группой, в составе которой были Григорий Александров и молодой англичанин Айвор Монтегю. (Монтегю Айвор (р. 1898) - прогрессивный английский публицист и критик, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». - друг Эйзенштейна). Я очень часто виделся с ними. Они приходили ко мне на корт играть в теннис.

Эйзенштейн должен был снимать фильм для фирмы «Парамаунт». Он приехал, овеянный славой «Потемкина» и «Десяти дней, которые потрясли мир». («Десять дней, которые потрясли мир» - американское прокатное название фильма С. Эйзенштейна «Октябрь»).

«Парамаунт» пригласил Эйзенштейна поставить фильм по его собственному сценарию. Эйзенштейн написал превосходный сценарий - «Золото Зуттера», на основе очень интересного документального материала о первых днях калифорнийской золотой горячки. В сценарии не было никакой пропаганды, но то обстоятельство, что Эйзенштейн приехал из Советской России, вдруг напугало «Парамаунт», и фирма, в конце концов, отказалась от своей затеи.

Как-то, беседуя с Эйзенштейном о коммунизме, я спросил, считает ли он, что образованный пролетарий может по интеллектуальному уровню сравниться с аристократом, за которым стоят поколения культурных и образованных предков. Мне показалось, что его удивило мое невежество. Эйзенштейн, происходивший из семьи инженера, ответил: «Интеллектуальные возможности масс я бы сравнил с богатой целиной - дайте только им образование».

Фильм Эйзенштейна «Иван Грозный», который я увидел после второй мировой войны, представляется мне высшим достижением в жанре исторических фильмов. Эйзенштейн трактует историю поэтически, а, на мой взгляд, это превосходнейший метод ее трактовки. Когда я думаю, до какой степени искажаются события даже самого недавнего прошлого, я начинаю весьма скептически относиться к истории как таковой.

Между тем поэтическая интерпретация истории создает общее представление об эпохе. Я бы сказал, что произведения искусства содержат гораздо больше истинных фактов и подробностей, чем исторические трактаты».

Как мы уже знаем, и Джозеф Шенк весьма высоко отзывался об Эйзенштейне и даже был инициатором приглашения его в Голливуд. Так что можно говорить о некоем участии Шенка в судьбе всемирно известного режиссера.

Роль Шенка в творческой и личной жизни была куда более значительна…

В начале 1932 году Шенк сообщил Чаплину, что, хотя его имя и обеспечивает полные сборы, тем не менее, прокатчики уже не хотят брать фильм Чаплина «Огни большого города» на тех же условиях, как «Золотую лихорадку», и что крупные прокатные организации пока выжидают. Чаплину сказали, что все нью-йоркские кинотеатры заняты, и ему придется ждать своей очереди.

Чаплин уже строил планы бросить все и уехать в Китай или Гонконг, «чтобы не чахнуть здесь в Голливуде».

В этот момент ему позвонил Джо Шенк и пригласил провести субботу и воскресенье на его яхте – «прелестном парусном судне, на котором удобно размещались четырнадцать человек».

«Обычно Джо бросал якорь, - пишет Чаплин, - где-нибудь поблизости от острова Каталина, неподалеку от Авалона. Гости у него бывали не очень интересные - большей частью любители покера, а меня покер не интересовал. Но была и другая приманка - Джо обычно приглашал хорошеньких женщин, а так как я чувствовал себя очень одиноким, то надеялся, что, может быть, и для меня засветит там луч солнца».

На яхте Джо Шенка Чаплин познакомился с великолепной женщиной, сыгравшей и в его жизни и в его фильмах в прямом и переносном смысле значительную роль. Эта же женщина отметилась в судьбе одного всемирно известного писателя, о чем речь еще впереди.

Полет Годдар (Паулина Леви), киноактриса, блиставшая в фильмах Чаплина «Новые времена» и «Великий диктатор».

Позже она играла в коммерческих картинах различных режиссеров, но при этом не создала значительных образов.

Как говорил Чаплин, их связывало одиночество. « Она недавно приехала из Нью-Йорка и еще никого не знала в Голливуде. Для нас обоих эта встреча была подобна встрече Робинзона Крузо с Пятницей. В будние дни у нас хватало работы - Полетт снималась в фильме Сэма Голдвина, а я занимался делами студии. Но воскресенье было тоскливым днем. И мы с горя совершали далекие автомобильные прогулки; так мы объездили весь берег Калифорнии, но и там нечем было заняться.

Самым большим развлечением были поездки в Сан-Педро, где мы любовались прогулочными яхтами. Одна из них продавалась. Это было моторное судно метров двадцати в длину, с тремя каютами, камбузом и очень красивой рубкой - в общем, именно такое судно, какое мне очень хотелось бы иметь».

Влюбившись в Полетт, Чаплин не стал афишировать их брак, который они негласно заключили через 2 года, на яхте в море. Но Полетт сразу переехала в дом Чаплина. Подружилась с его сыновьями, которые ее обожали. В качестве хозяйки принимала (с помощью семи слуг) гостей. Кто только у них не бывал! Английские писатели Герберт Уэллс и Олдос Хаксли, композитор Джордж Гершвин. В гостиной у Чаплина играли на рояле Стравинский, Шенберг, Владимир Горовиц, а на скрипке — Альберт Эйнштейн. Приезжал и лидер профсоюза докеров, коммунист Гарри Бриджес. Всех их Полетт угощала икрой и шампанским, а Чаплин вел с гостями нескончаемые беседы.

Чаплин, выкупив у Хэла Роуча ее контракт, дал ей главную женскую роль в своей следующей картине "Новые времена", одном из лучших фильмов гениального комика — истории маленького бродяги и девушки из нищих кварталов, похожей на озорного подростка.

Полеттт всегда говорила, что работа с Чаплином и была ее актерской школой. Готовясь к роли, она усердно занималась танцами, театральным мастерством, даже работала над произношением, хотя фильм был немым. Уроки великого режиссера, однако, состояли не только в этом.

На первую съемку Полетт явилась в дорогом платье от русской модельерши Валентины, с наклеенными ресницами и тщательно-уложенной прической. При виде этого зрелища Чаплин взял ведро воды и, хладнокровно окатив свою партнершу с головы до ног, сказал оператору:

- А вот теперь снимай.

Картина, вышедшая в 1936 году, имела огромный успех. Она не сделала Полетт суперзвездой, но очаровательная, непосредственная девушка с ослепительной улыбкой могла твердо рассчитывать на карьеру в Голливуде. И Полетт- пожалуй, единственная из экранных партнерш Чаплина — не упустила свой шанс.

У своего "Пигмалиона" – Чаплина она снимется всего еще в одном фильме. Но за следующие два десятилетия сыграет в кино около сорока ролей и будет пользоваться заслуженной репутацией хорошей профессиональной актрисы.

Позже они с Чарли расстались, спокойно и мирно, без скандалов и взаимных разоблачений. В последний раз встретились в 1971 году, когда 82-летнего Чаплина наградили почетным (первым и последним его жизни!) "Оскаром" и он приехал из Европы на церемонию. Полетт поцеловала Чарли, назвав своим "дорогим бэби", и он ласково обнял ее в ответ.

Полетт играла и на сцене - Клеопатру в "Цезаре и Клеопатре" Бернарда Шоу. Была достаточно обеспечена. В фешенебельных районах Лос-Анджелеса ей принадлежали антикварный магазин и четыре больших дома. Ее по-прежнему помнили и любили. В ее друзьях и поклонниках числились: писатель Джон Стейнбек, художник Сальвадор Дали, актер Кларк Гейбл. Ппоследний, кстати сказать, как и многие ее знакомые мужчины, предложил ей в свое время руку и сердце.

Полетт предпочла Ремарка, известного у нас еще в советские годы автора «Трех товарищей».

Как потом признавался Ремарк, Полетт, «излучавшая жизнь», спасла его от депрессии. Веселая, светлая душой, непосредственная и не закомплексованная женщина обладала характером, которого не хватало ему самому.

Полет помогла ему закончить "Искру жизни" - роман, в котором Ремарк поставил знак равенства между фашизмом и коммунизмом.

И сразу же он приступил к работе над новой книгой - "Время жить и время умирать". В его дневнике есть такая запись: "Все нормально. Нет неврастении. Нет чувства вины. Полетт хорошо на меня действует".

В 1952 году они вместе едут в Германию. 30 лет он отсутствовал на родине. В родном городе встречается с отцом, сестрой Эрной и ее семьей. Разрушенный Оснабрюк выстроен заново. А вот Берлин лежит в руинах.

Как пишет Марианна Шатерникова, исследователь творчества Ремарка: «Для Ремарка было все чужим и странным, как во сне. Люди казались ему похожими на зомби. Он писал в дневнике про их "изнасилованные души". Начальник западноберлинской полиции, принимавший Ремарка у себя дома, пытался смягчить впечатление писателя от его родины, говорил, что ужасы нацизма преувеличены прессой. Это оставило на душе Ремарка тяжелый осадок.

В Германии же он избавился от давнего наваждения, имя которого Марлен Дитрих. После посещения ее дома Ремарк так напишет о 52-летней актрисе: "Прекрасной легенды больше нет. Все кончено. Старая. Потерянная. Какое ужасное слово".

"Время жить и время умирать" он посвятил Полетт. Был с ней счастлив, но от прежних комплексов целиком избавиться не мог. Писал в дневнике, что подавляет свои чувства, запрещает себе ощущать счастье, словно это преступление; что пьет потому, что не может трезвым общаться с людьми.

В 1957 году Ремарк официально развелся со своей женой - танцовщицей Юттой Замбоной, выплатив ей 25 тысяч долларов и назначив пожизненное содержание в 800 долларов в месяц. Ютта уехала в Монте-Карло, где и оставалась 18 лет до своей кончины. На следующий год Ремарк и Полетт поженились в Америке.

Голливуд по-прежнему был верен Ремарку. "Время жить и время умирать" экранизировали, и Ремарк даже согласился сам сыграть профессора Польмана, еврея, погибающего от рук нацистов.

В 1962 году Ремарк, посетив снова Германию, вопреки своему обыкновению дал интервью на политические темы журналу "Ди вельт". Он резко осудил нацизм, напомнил про убийство своей сестры Элфриды и про то, как у него отняли гражданство. Подтвердил свою неизменную пацифистскую позицию и выступил против только что сооруженной Берлинской стены.

Ремарк все больше оставался в Швейцарии, а Полетт по-прежнему разъезжала по свету, и они обменивались романтическими письмами. Он подписывал их "Твой вечный трубадур, муж и поклонник". Некоторым друзьям казалось, что в их отношениях было что-то искусственное, наигранное.

Если в гостях Ремарк начинал пить, Полетт демонстративно уезжала. Ненавидела, когда он говорил по-немецки. В Асконе Полетт недолюбливали за экстравагантную манеру одеваться, считали ее высокомерной.

Ремарк написал еще две книги — "Ночь в Лиссабоне", и "Тени в раю". Но здоровье его ухудшалось. В том же 1967 году, когда немецкий посол в Швейцарии вручил ему орден ФРГ, у него было два сердечных приступа. Немецкое гражданство ему так и не возвратили. Зато на следующий год, когда ему исполнилось 70 лет, Аскона сделала его своим почетным гражданином. Писать свою биографию он не разрешил даже бывшему другу юности из Оснабрюка.

Две последние зимы своей жизни Ремарк провел с Полетт в Риме. Летом 1970 года у него опять отказало сердце, его положили в больницу в Локарно. Там он и скончался 25 сентября. Хоронили его в Швейцарии, скромно. Марлен прислала розы. Полетт не положила их на гроб.

Позже Марлен жаловалась драматургу Ноэлю Каураду, что Ремарк оставил ей всего один бриллиант, а все деньги — "этой женщине". На самом деле он также завещал по 50 тысяч своей сестре, Ютте и экономке, долгие годы опекавшей его в Асконе.

Годар прожила еще 15 лет, но это были печальные годы. Полетт стала странной, капризной. Начала пить, принимать слишком много лекарств. Пожертвовала 20 млн. Нью-йоркскому университету, но постоянно беспокоилась о деньгах. Принялась распродавать собранную Ремарком коллекцию импрессионистов.

Пыталась покончить с собой. Хозяин дома в Нью-Йорке, где она снимала квартиру, не хотел иметь алкоголичку среди жильцов и попросил ее уехать в Швейцарию. В 1984 году умерла ее 94-летняя мать. Теперь Полетт окружали только слуги, секретарша и врач. Она страдала эмфиземой. От красоты не осталось и следа — кожа лица была поражена меланомой.

23 апреля 1990 года Полетт потребовала дать ей в постель каталог аукциона "Сотбис", где должны были в этот день продаваться ее драгоценности. Продажа принесла миллион долларов. Через 3 часа Полетт скончалась с каталогом в руках.

ШЕНКЕРЫ СЕГОДНЯ

Факты говорят нам о том, что американские Шенки остались в прошлом, в истории. Другое дело российские Шенкеры. Один из них в прямом смысле слова – является звездой экрана, правда телевизионного. Он – реальное воплощение нашего техногенного века. Он – суперзвезда, он – мистер ТV, и в то же время – он волшебный и всенародно любимый, способный поспорить в популярности с самым добрым волшебником Дедом Морозом. Он всенародный «дядя Леня» - Леонид Якубович.

Наши поиски, как "штатного", чуть ли не семейного биографа Шейнкеров-Шенков, всегда уводили за кордон, в США. Именно там, в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке, по нашим сведениям живут потомки Джозефа и Николаса Шенков-Шенкеров, российских пионеров американ­ской киноиндустрии, основателей Голливуда.

Их следы мы пытались оты­скать, списавшись сначала с одним из членов общества друзей "Па­лисад" /парк развлечений, купленный и реконструированный братьями Шенками и ставший явлением в истории культуры США/ господином Горгилло Винсентом, ко­торый несколько расширил наши представления о возможностях братьев.

Некоторое время назад, участвуя в Московском кинофестивале, на пресс-конференции директора ассоциации американских кинопрокатчиков Джека Валенти, обнаглев до крайности, я (В.Р.) оттер от микрофона монстров московских масс-медиа, и задал вопрос Валенти о венках. Он ответил в том духе, что братья Шенк одни из тех, кто забили первый гвоздь в архитектуру американского Киноголливуда.

Потом состоялось знакомство с корреспондентом старейшего американс­кого журнала "Верайети", пишущего о кино и театре Томом Берченоу. Он обещал помочь материалами и действительно кое-что сделал для нас с Борисом Крейном (Рыбинский киновед – В.Р.) - прислал материалы из американ­ской прессы. Надо признаться, мы с Валенти, Берченоу и даже Горгиллой не были сообщающимися сосудами, в том смысле, что если нас распирало от Шенков и всего что с ни­ми связано, то эти господа дежурно-постным выражением глаз словно говорили: что ж тут удивительного - вся Америка того времени пред­ставляла собой каких-нибудь выходцев. Даже Валенти, с которым мы беседовали во время Московского кинофестиваля, и тот оказался выходцем из Италии.

Потом был вечер "Здравствуй, Голливуд" в КК "Авиатор", десятки статей в местной и центральной прессе, буклет, отправленный в Штаты с надеждой на "aу" оттуда. За то время многое стало известно об оставшемся брате - Израиле Шенкере и его се­мье.

Надо сказать, что на данный момент о российских Шенкерах и американских Шенках существует довольно неплохая библиография и статейная база. Гораздо ху