Навязывание автоматизма восприятия зла как добра

В отношении принятия зла как добра крайне показателен один специфический сюжетный «механизм», систематически появляющийся в диснеевской продукции. Это настойчивое и безосновательное влечение женского персонажа ко злу, что тщательно и тонко одобряется сюжетами как образец восприятия и поведения.

Данная модель повторяется в следующей диснеевской продукции, как минимум:

· «Покахонтас» 1995 г.,

· «Феи: легенда о чудовище» 2014 г.,

· «Холодное сердце» 2013 г.,

· «Малефисента» 2014 г.,

· «Пираты Карибского моря: проклятье черной жемчужины» 2003 г.,

· «Лило и Стич» 2001 г.

История предлагает зрителю положительный женский персонаж (Покахонтас, фея Фауна, принцесса Анна, принцесса Аврора, Элизабет Свуон, Лило), который тем или иным образом избирает некое зло – оформленное, конечно, не как однородное зло, а в смешении с добром, что в итоге приводится к сюжетному подтверждению, что такой выбор похвален и желателен.

1) Покахонтас видит прибытие врагов к родным берегам, и её сразу же как магнитом романтически влечёт к одному из них.

Проследить, насколько это позитивная модель поведения в данном случае ну очень легко – просто изучите реальную судьбу Покахонтас. Прообраз мультфильма – крайне трагичная история о юной и плохо соображающей индейской девушке-подростке, предавшей своего отца, своё племя, что ничем хорошим не закончилось ни для неё, ни для её родных и близких, зато хорошо закончилось для её врагов. Очевидно, что этим историческим эпизодом следует пугать детей, а отнюдь не учить вести себя как Покахонтас. То, насколько позитивен изображаемый феномен – любовь женщины ко злу – в конкретном случае максимально ясно. И знание подоплёки этой истории сможет помочь в оценке структурно совершенно аналогичных сюжетов.

2) Фея Фауна из мультфильма «Феи: легенда о чудовище» любит нарушать общественные запреты, что вполне напоминает Покахонтас, нарушившую запрет отца связываться с англичанами, врагами. Фауна тайно растит птенца ястреба, тогда как взрослые ястребы едят фей, что изображается интересным и авантюрным поступком с её стороны.

Если же подумать – то это суицидальный поступок, абсолютно идентичный примыканию к врагу – влечение к чему-то, что хочет тебя уничтожить. Фауну пытаются призвать к здравомыслию, но тщетно. Она находит себе уже не птенца ястреба, а жуткое демоническое чудовище, о котором в её обществе существует страшная легенда. Однако опять же: её словно магнитом тянет к нему, несмотря на то, что о нём говорят, не смотря на его страшный демонический вид и неоднозначное поведение.

В итоге история приводится к счастливому финалу. Безосновательное влечение к чудовищу, выглядящему как настоящий демон из преисподней, подаётся как позитивный «паттерн». Всё Ок, всё в порядке, не слушай никого, это зло безопасно, подойди к нему, полюби его, помоги ему.

3) Эльза из «Холодного сердца» вообще-то версия Снежной Королевы Андерсена, однородного злого персонажа, создающего конфликт в истории, замораживающего сердца и ввергающего живое в смертельный холод – что Эльза, собственно говоря, и делает в м/ф. Если откинуть довешанные тонкости сюжета («сёстры», гомосексуальный подтекст), которые ситуацию нисколько не улучшают, то снова выявляется этот стандарт: женское влечение к стороне зла. Вторую героиню, Анну, зачарованно позитивно тянет к Эльзе, заморозившей королевство + принесшей серьёзный вред ей лично. Анна решительно, без каких-либо сомнений и раздумий, отправляется за тридевять земель, чтобы настойчиво вручить свою любовь той, кто причинил ей зло, кто однозначно считается всеми злом и кто был однозначным злом в истории-первоисточнике. Стоит также отметить, какие изменения претерпел сюжет, перекочевав из сказки Андерсена к диснеевским сценаристам: если раньше это была история о любви с добрыми Каем и Гердой и противоборствующей им злой Снежной Королевой, то теперь три героя заменены на два. Зло интегрировано в добро: Герда стала Анной, а Кай и Снежная Королева соединены в один персонаж – страдающую зло-добрую Эльзу. Здесь отлично видно, что «доброе зло» – по сути, идейная контрабанда для пронесения зла к принятию зрителем.

4) Новорожденная принцесса Аврора в «Малефисенте», лёжа в колыбели, смеётся и радостно улыбается проклявшей её женщине, по факту своему убийце, аналогичное происходит и спустя годы: выросшая Аврора, официально познакомившись с проклявшей её жуткой «феей», автоматически считает, что та её добрая крёстная, хотя, очевидно, что странное поведение и откровенно демоническая, пугающая наружность героини очень вряд ли могут вызвать подобные ассоциации.

Как и в случае с «Холодным сердцем», в истории-первоисточнике, м/ф «Спящая красавица», Малефисента была обычным злым персонажем. И снова аналогичная перестановка персонажей: если раньше были трое – спасаемая принцесса, принц-спаситель и противоборствующее им зло, то теперь остались убиваемая и спасаемая принцесса и новое «2-в-1» – спаситель + зло контрабандой в одном персонаже.

5) Элизабет из первой части «Пиратов Карибского моря», дочка губернатора английского города, с детства бредит пиратами, а пираты, вспомним на секундочку, это морские бандиты, воры и убийцы. И снова та же тема: благородную девушку, как данность, безосновательно, магнитом влечёт ко злу. Она поёт пиратскую песню, с чего начинается фильм, получает пиратский медальон на шею, учит пиратский кодекс правил, всячески интересуется ими и в итоге «счастливо» попадает к ним в компанию – и физически, и мировоззренчески.

В конце истории девушка показательно признаёт свою любовь к молодому человеку только после того, как тот становится пиратом (=злом). Её отец при этом произносит фразу, которая прекрасно характеризует уроки «Диснея» в отношении зла: «Когда борьба за правое дело (=добро) заставляет стать пиратом (=злом), пиратство (=зло) может стать правым делом (=добром)». Когда борьба за добро заставляет стать злом, зло может стать добром. Добро… заставляет стать злом? Т.е. снова нет границы между добром и злом, никаких нравственных ориентиров. Теневая система ценностей. Зло может быть добром, оставаясь при этом злом.

6) Девочка Лило из мультфильма «Лило и Стич», придя в приют выбирать себе собаку, получает на руки агрессивного злого пришельца, который и на собаку-то не похож (= снова неразличение). Абсолютно очевидно, что с ним что-то не так, он ведёт себя странно и озлоблено, но ей он как по волшебству очень нравится.

Для восприятия Лило космический злой мутант, запрограммированный на разрушения, автоматически становится «ангелочком», и никаких смысловых предпосылок к этому нет.

В итоге, все сюжеты, конечно, тонко и увлекательно приводят выбор женским персонажем того или иного «неоднозначного» зла к хеппи-энду, как иначе? Но факт остается фактом: стабильно сквозь годы и словно по кальке прослеживается эта тематика похвального и безосновательного притяжения женского персонажа к тому или иному злу, выстроенному как доброе зло. И это, собственно, большой символ того, чего добивается индустрия, частью которой является «Дисней». Что метафорически означает эта линия – женский персонаж, избирающий зло?

Можно интерпретировать так. Существуют так называемые женский и мужской «принципы», называемые в некоторых традициях Инь и Ян. Мужской принцип – действование, выражение себя вовне, вещественная реализация чего-то, а женский – противоположен по смыслу. Это своего рода пассивное, внутреннее действование в разных вариациях: настройка на свои чувства / принятие как таковое / сохранение чего-то / фильтрация внешнего через своё восприятие / искусство различения.

Крайне важные проявления женского принципа – это различение и выбор.Как раз в духе вышеперечисленных примеров – женский персонаж оценивает и выбирает нечто. Так вот хорошо функционирующий женский принцип (= хорошо работающие восприятие и оценка) ведёт человека к адекватной ориентации в мире, помогает выстраивать лучшую жизнь. Когда же принцип нарушен – человек не способен качественно «фильтровать» внешнее через своё восприятие, не способен для себя различать «хорошо» и «плохо», «да» и «нет», тем самым, и не способен выбирать хорошее, отсеивая плохое. Начинается дезориентация, и жизнь становится в лучшем случае хаотичной, а в худшем – приводит в безнадёжные тупики, откуда трудно выбраться.

И «Дисней», раз за разом предлагая в своей продукции этот штамп, автоматизм восприятия зла как добра, чётко работает на раннее сбивание у людей принципа оценки и выбора. Компания, выбирая очевидных злодеев в качестве образцов поведения для маленьких зрителей, пытается деструктивно кодировать у них фильтры различения, настройки адекватного восприятия хорошего и плохого, добра и зла в жизни. Когда привыкаешь видеть зло как добро на экране, начинаешь автоматически руководствоваться этим и в жизни.

Выводы

Смешение добра и зла через добрых злодеев + идея, что ответственность за зло может находиться где-то далеко вне носителя зла + программирование на автоматизм восприятия зла как добра => ведут к формированию в зрителях неразличения зла + автоматического восприятия зла как несущественного явления и как итог – соответствующего образа жизни, не сопряжённого с нравственностью, понятием, базирующемся на разделении явлений добра и зла.

Через тренд сложного/доброго зла в целом получаем воспитание в зрителях того, что сегодня имеет название«моральная гибкость». Моральная гибкость – вид мировоззрения, основанного на несущественности зла – когда этические, нравственные принципы, исходя из которых человек действует, никогда не определены окончательно и всегда могут быть пересмотрены в зависимости от чего угодно: ситуации, настроения, приказа начальника, моды или чего-либо ещё. Добро, зло – всё равно, можно проявить «гибкость», как в историях «Диснея»:

«Не герои и не злодеи примирили два королевства. Примирила та, в ком соединились и зло, и добро. И имя ей – Малефисента»; в первой части «Пиратов Карибского моря» в какой-то момент Элизабет спрашивает: «На чьей стороне Джек?» (капитан пиратов), подразумевая, на стороне добра он или на стороне зла, и далее, даже не выяснив ответа, смело устремляется воевать на его стороне. Добро, зло – героине, поставленной образцом для зрителя, без разницы. Добро и зло соединяются в общую, нравственно серую плоскость.

В масштабе через веру в подобную неразделённость явлений добра и зла, несущественность их с нравственной точки зрения можно успешно получить поколения морально гибких, лояльных к чему угодно людей, готовых безоценочно принимать то, что им кем-то предложено. Такие люди, не привыкшие оперировать нравственными принципами, очень удобны для манипуляций.

Что особенно жестоко, «Дисней» как главный детский медиа-авторитет «подлавливает» в сети своей деструктивной информационной повестки на самом уязвимом этапе – в начале пути, в период максимальной восприимчивости и беззащитности. И когда детские/подростковые фильмы и мультфильмы должны быть добрыми помощниками взросления, должны вдохновлять, мотивировать, помогать формировать первые лучшие качества, качества победителей, диснеевские визуально красивые, но содержательно деструктивные истории с точки зрения формирования мировоззренческого базиса представляют из себя что-то вроде гнилых подмостков, что обязательно «уронит» доверившегося им зрителя на его жизненном пути.

P.S. Хотелось бы также добавить такой специфический момент: женщина, избирающая зло – довольно чёткое отображение известной истории о вавилонской блуднице, сидящей на звере (= т.е. женщины, намеренно выбравшей зло – через своё восприятие) и пропускающей через себя зло в некий мифический город, что апокалиптически разрушает его. Это абсолютно тот же самый паттерн, образец, который мы видим в диснеевских примерах, обучающих автоматизму выбора зла через своё восприятие и оценку. Тем самым, легко представить, к чему масштабно может привести эта культурная «повестка дня» – массовое неразличение добра и зла в обществе, что активно навязывается «Диснеем», а также и другими медиа-авторитетами.

Не показывайте продукцию «Дисней» своим детям!

Евгения Кумрякова