Американский структурализм
Часто его отождествляют с дескриптивизмом, который является одним из мощных составляющих данной школы.
У истоков данного течения стоят 2 брата Боас из Германии, особенно старший. Он родился в Германии и собирался стать биологом, хотел заниматься физиологией. Случайно он попал в арктические экспедиции, работал на севере Канады, и эта работа изменила его планы, ему показались чрезвычайно интересными аборигенов этих мест, языки американских индейцев и эскимосов. Занимаясь самими языками, он параллельно занимался их культурой, и пришел к выводу: отсталых народов и отсталых языков не существует. Всю свою жизнь он боролся против расовой или классовой дискриминации языков и культур. Его сочинения были в списках запрещенной литературы в 3 рейхе и в 30-е гг. активно сжигались на кострах.
Боас написал большую монографию «Руководство по языкам американских индейцев». Он писал её почти четверть века. Первое издание вышло в начале 20-х гг.20 в. Боас впервые обратил внимание на то, что ряд методов и категорий, которые вполне хорошо описывали данные индоевропейских языков, совершенно неприменимы к описанию индийских языков. Дело не в том, что в языках индейцев были представлены другие языковые категории, но и в том что их положение отличалось от положения индоевропейских языков. Все языки индейцев не были зафиксированы письменно, не были ясными их родственные отношения. Поэтому призывал описывать язык изнутри, не вносить в них известные категории, а следовать внутренне воле конкретного языка, т.е. двигаться путем индукции. Иначе говоря совершенно противоположный копенгагенцам подход.
Нужно было выработать объективные методы, которые могли бы осваиваться на формальных свойствах языка.
У Баса было 2 ученика:
1)Леонард Блумфилд
2) Эдвард Сепир
Сепир был более последовательным учеником Боаса. Его интересовали прежде всего отношения между языком и культурой. Его интерес- Типология языков.
2 основных произведения «Язык».
Американский структурализм
Это третье крупное ответвление структурализма. В общем если два первых практически сейчас уже сохранили только рудименты прежних положений, то американский структурализм, хотя и в несколько модифицированном виде, живет и здравствует и поныне в виде поражающей грамматики столь развитый Соединенных Штатов, практически распространившейся по всему миру. Это направление разбивается на две школы, у истоков которых стоят в общем одни и те же люди.
Прежде всего, это братья Боас. Оба брата родились в Германии, там учились, там окончили университеты, старший из братьев собирался заниматься физиологией. Но его участие в арктических экспедициях в Гренландию и Северную Канаду, изучение зыков северных народов заставило его поменять планы, он стал заниматься языками и довольно рано выдвинул тезис о том, что нет отсталых языков, как нет отсталых народов, и соответственно, взгляды Боаса были изложены в ряде публикаций, прежде всего в его большом труде, который выходил перед 1-й Мировой Войной и сразу после ее окончания – «Руководство по языкам американских индейцев». В то время Гитлер назвал взгляды Боаса дегеративными, и его книги сжигали на кострах. Боас первым заметил, что изучение языков американских индейцев, в общем-то, не вполне поддается той методике, которая была выработана при описании индоевропейских языков. И дело не только в том, что в этих языках представлены другие языковые категории, но главное в том, что они не зафиксированы письменно, и их родственные отношения и предшествующие стадии развития совершенно не ясны. Поэтому Боас предложил описывать языки изнутри – так сказать, на основе логики конкретного языка, или путем индукции. И вот на основе этих своих представлений он выработал объективные методы описание, которые затем взяли на вооружение представители двух последующих школ.
Двумя учениками Боаса были два выдающихся американских ученых: Сепир и Леонард Блумфилд.
1) Язык Сепир понимал как наследие коллектива продукт длительного социального использования, и поэтому для него был важен вопрос соотношения языка с формами человеческого поведения, особенно отношение языка и культуры.
Культура – то, что данное общество делает и думает. Язык – то, как думают. Если бы можно было показать, что есть какая то присущая культуре форма, то мы бы имели в культуре то, что послужило бы для сравнения языков и культур. Но чисто формальные стороны культуры не обнаружены и не выделены. Поэтому лучше признать движение языка и движение культуры совершенно независимыми, несопоставимыми, взаимно не связанными процессами. Поэтому всякие попытки связать типы языковой морфологии с какими-то степенями культурного развития, обречены на провал. И простые и сложные языковые знаки можно найти в любых языках на любых уровнях культурного развития соответствующих этносов.
Сепир: в том, что касается языковых форм, Платон идёт рядом с македонским свинопасом, а Конфуций с охотниками за черепахами из Асамы. Что верно. Действительно язык дикарей из Асама близок к южнокитайским диалектам. Никакого прямого соответствия между строем языка и культурой не существует. Просто эти соответствия нельзя обнаружить. С культурой соотнесен только словарный состав.
На базе этих идей Сепира возникло то направление в американском языкознании, которое называется этнолингвистикой, которая сосредотачивается на поисках связей между языком и культурой, народными обычаями.
В более поздних работах переходит к связям между языком и мышлением.
Сепир: мысль зависит не от языка вообще, а от конкретного языка, который эту мысль выражает. В значительной степени человек находится во власти конкретного языка, который является средством выражения в данном обществе. Совершенно ошибочно полагать, что человек ориентируется без помощи языка, и что я зык является случайным средством решения специальных проблем мышления и общения. Факты свидетельствуют о том, что реальный мир бессознательно строится на языковых нормах данного общества.
Это положения Сепира стало основополагающим и для его учеников. Самый известный- Бенджамин Уорф. Инженер по образованию, который заинтересовался лингвистикой, прежде всего работами Сепира. Изучал то, как язык влияет на нормы мышления, которые в свою очередь обусловливают разные нормы поведения.
Родилась гипотеза Сепира-Уорфа - гипотеза лингвистической относительности. Первичными являются категории мышления и сознания, которые в значительной степени базируются на языке, а вторичными категории объективной реальности.
Также он изучал язык наваху (индейцы которые занимаются скотоводством),для них важны движения, поэтому в их глагольной системе регулярно отражаются соответствующие моменты.
Представители этого направления считают, что важно классифицировать языки, что и начал делать Сепир, с точки зрения 3 вещей:
1)отражения в них разного типа понятий
2)технического выражения отношений
3)степени синтезирования в грамматике соответствующих противопоставлений
Интересы Сепира концентрировались в основном вокруг проблем связи языка и культуры. И он написал достаточно большое количество книг и статей, они выходили 20-х и начале 30-х годов, и тогда же его книга «Язык» (1934) была переведена на русский, и с той поры активно используется при преподавании курса языкознания в университетах. Сепир дал определение культуре в плане ее отличия от языка. Культуру, писал он, можно определить как то, что данное общество думает и делает. А язык – это то, как думает. Если бы у культуры была характерная присущая ей форма, далее пишет он, то, она могла бы послужить в качестве основного эталона сравнения. Но, к сожалению, формальные стороны культуры представляются достаточно расплывчатыми. Поэтому лучше будет, писал он, если мы признаем движение языка и движение культуры разными, не взаимосвязанными процессами. И далее продолжает (знаменитое его высказывание, которое стало почти поговоркой среди лингвистов): В том, что касается языковых форм, Конфуций равен охотящемуся за черепами дикарю из Ассама, а Платон – македонскому свинопасу, и это совершенно так. Нельзя найти никакого прямого соответствия между строем языка и культурой. С культурой народа связан только словарный состав языка. Сепир заложил основы того, что позднее было названо этнолингвистикой, которая занималась как раз взаимоотношением языка и культуры, языка и народных обычаев и подобными вещами, или позднее она стала называться антрополингвистикой (антропологической лингвистикой). Человек, считал он, в значительной мере средство выражения в данном обществе, целиком во власти тех законов, которыми нормируется общество. И факты свидетельствуют о том, что реальный мир бессознательно строится на языковых нормах, характерных для данного общества. Разные языковые формы, а они-то и составляют суть конкретных языков, по-разному членят объективную действительность. Разные языковые формы приводят к выработке разных норм мышления, а разные формы мышления обуславливают различия норм поведения. Сепир быстро нашел союзников для своих идей, и одним из них был гениальный американский лингвист Бенджамин Уорф. И, соответственно, та теория, которая была разработана, получила потом название «Теория лингвистической относительности, или Гипотеза Сепира-Уорфа».
Но вот как происходит отталкивание от языковых форм, Уорф очень хорошо показал на простеньким примере: Плакат на американских авиабазах “EMPTY TANKS!” (пустые банки от керосина). Выяснилось, что значительная часть несчастных случаев на базах происходила из-за того, что сотрудники достаточно беспечно курили возле этих самых надписей. Дело в прилагательном EMPTY (пустой), что ассоциируется с «безопасный», и отсюда полное пренебрежение нем обстоятельством, что именно пары керосина гораздо более опасны, чем сама жидкость, и взрывы чаще всего происходят именно в пустых емкостях.
Впоследствии к нему присоединился еще один замечательный американский исследователь Хойер, который показал, тоже на совершенно конкретных примерах, что и поведение определенных коллективов индейцев, и их языки очень сильно отличаются от того, с чем мы привыкли иметь дело. Например, в языке нутка (центр Северной Америки), как показал Хойер, важны такие вещи, которые нам просто совершенно не придут в голову: например, важна следующая информация о говорящем или слушающем: является ли он левшой или правшой, лысый он или с развитой шевелюрой, низкого он или высокого роста, характерен ли для него остегматизм или нет, большой ли у него аппетит или нет.
Или, например, Хойер показал необыкновенно развитую классификацию движений в языке Навахо: это были кочевники, жившие в резервациях – движения в Навахо очень дифференцированы – совершенно разными глаголами обозначается, казалось бы, один и тот же тип движений, но учитывается следующее: характеризует ли оно одно тело или два или более, чем два тела; и как эти тела различаются по форме; и по возможности распространения в пространстве и т.д. Хойер показал, что это связано с особенностями жизни Навахо. Навахо – пастухи, кочуют за своими стадами и для них движение – это их жизнь. И поэтому в языке эти категории развиты весьма хорошо.
Таким образом, Сепир показал, что язык задает реальность, языковые формы её дифференцируют, и собственно носители данного языка видят мир таким, каким его преподает языковая форма.
Сепир также предложил новую типологическую классификацию языков. До него она была исключительно морфологической, языки делились на флективные, агглютинативные, корневые и изолирующие. Сепир посчитал, что более оправданной была бы классификация на основании формальных процессов, которые получают развитие в конкретных языках. И, соответственно, можно было бы классифицировать языковые единицы в зависимости от того, какие типы понятий в них выражаются (в этом смысле отличны корни и аффиксы), как технически выражаются соответствующие отношения, как они синтезированы или не синтезированы в грамматике. Его книга «Язык» почти вся посвящена анализу одного английского предложения: “The farmer kills the duck” (Фермер убивает утенка). Тщательнейшим образом, анализируя структуру этого предложения, Сепир показывает, как можно было бы устанавливать отношения формы и классифицировать языки по наличию или отсутствию в них определенных классов морфем.
2) Блумфилд также был учеником братьев Боас. В отличие от ряда представителей лагеря Сепира и теории относительности, Блумфилд с самого начала интересовался языками, закончил романо-германское отделение в университете, специализируясь в области европеистики и древнеиндийской грамматики. Именно ему принадлежит очень известное высказывание конца 30-х годов о том, что грамматика Панини – единственная совершенная грамматика одного языка, ничего подобного в мире никогда не создавалось. В начале своей деятельности Блумфилд относительно сочувственно относился к идеям младограмматиков. Но в конце 20-х годов он знакомится с первыми работами пражцев, которые произвели на него очень глубокое впечатление – и он предложил свою собственную новую теорию и методику. И в его книге «Язык» (1933) он это обосновал в виде целого ряда теоретических постулатов и конкретных теоретических примеров. Позже, с конца 30-х годов эта работа Блумфилда стала практически ведущим учебником для всех лингвистических кафедр Соединенных Штатов, и, в общем, пишут о том, что в истории американского языкознания книга Блумфилда заняла примерно то же место, что занял Курс общей лингвистики де Соссюра в Европе. Именно работы Блумфилда привели к тому, что мы называем дескриптивизмом (дескриптивная лингвистика) – направление, которое господствовало в Америке с 30-х и до начала 60-х годов.
Для него характерно, в первую очередь:
1) Жесткий прагматизм, в целом характерный для жизни США, стремление сочетать чисто научную теорию с практикой. А практика была примерно такой, какой в те времена была практика в СССР, где для пропаганды марксистских норм срочно создавались алфавиты для языков народов, ранее не имевших письменности. В Америки задача была несколько иной, но по сути не сильно отличавшейся. Нужно было изучать бесписьменные языки американских индейцев и знакомить их с основами христианства – а для этого создавать алфавиты и распространять на вновь созданных алфавитах религиозную литературу.
2) Вторая сфера, которая подтолкнула развитие дескриптивизма, была начавшаяся Вторая Мировая война. Перед англо-американскими войсками, которые либо непосредственно воевали, либо присутствовали в целом ряде районов (например, в Бирме они воевали, а в Индии только стояли гарнизоны) была задача быстрого обучения войск соответствующим экзотическим языкам. И это потребовало новых методов, а также позволило по-новому взглянуть на структуру английского языка. Именно в это время появляется дешифровочный подход к языку, когда неизвестный язык рассматривается как подлежащий дешифровке. Но если мы вспомним, что именно в эти годы рождается кибернетика, и в ней, как писал ее основатель Винер, одно из важнейших понятий – это понятие «черного ящика», то есть структуры, внутреннего устройства которой мы не знаем, но можем фиксировать разного рода внешние проявления (например, при нажатии на одну кнопку структура издает какой-нибудь жужжащий звук). Фиксируя подобные вещи, мы можем построить гипотезу о том, что собой представляет этот черный ящик функционально. Примерно сходный подход был распространен на язык, и американская экономическая мощь позволила создать целый ряд приборов, которые облегчали исследования и которые долгое вермя оставались неразрешенными для продажи заграницей («visible speech», доступа к нему лингвисты вплоть до середины 70-х годов не имели).
Наконец, под воздействием всех этих факторов в начале 50-х годов (прежде всего военные) ставят перед лингвистами задачу автоматического перевода текста. Отсюда вырастает идея формального анализа языка. Методы, изложенные в работе Блумфилда:
Центральной задачей языкознания Блумфилд объявляет описание языка, т.е. регистрацию фактов языка, но не объяснение этих фактов. Объяснение – вещь совершенно излишняя, считал он. Главная задача лингвистов – описывать то, что есть, а идеи, понятия – это из области толкований, которые могут быть повернуты в ту или иную сторону, следовательно, к лингвистике отношения не имеют. Психологической основой того, что предлагал Блумфилд, являлось явление бихейворизм (behavior – поведение) – то течение в американской психологии, которое родилось в самом начале 20-го века. В общем, это опять идея «черного ящика». Уотсон, который был одним из основателей этого направления, считал, что о психической деятельности человека можно судить только по его реакциям, только по его поведению, и соответственно важнейшими понятиями являются понятия стимула и реакции. И в своей книге «Язык» Блумфилд демонстрирует соответствующие положения на известном примере: Джек и Джил идут вдоль изгороди, и за изгородью – фруктовый сад. Джил голодна, она видит висящие на ветвях яблоки и издает некоторый звук. Джек перепрыгивает через изгородь, влезает на дерево, срывает яблоко, кладет его в руку Джил, и Джил ест яблоко. Здесь имеется следующие факты: 1) фактические события, предшествующие акту речи 2) сам акт речи 3) практические события, последующие за актом речи. То есть, есть стимул, есть реакция на стимул – а в промежутке есть некие звуковые сигналы и реакция на эти сигналы. Это можно изобразить как:
S -> s-r -> R
И вот эта-то промежуточная часть и представляет для нас интерес, и больше ничего. Это словесный стимул, и, соответственно, реакция на него. Речь голодной Джил и реакция Джека на речь. Именно речевой акт «s-r», как он полагает, и должен интересовать лингвистов. Эту общую теорию он называет механистической (или материалистической), и полностью противопоставляет её менталистским теориям. Под менталистскими теориями он понимает, прежде всего, психологизм младограмматиков и желание обращаться к значению. Что такое значение, пишет Блумфилд, я вообще не понимаю, и думаю, что этого не понимает никто. Значение английского слова pie заключается в том, что его можно съесть. Это всё, что можно сказать по поводу его значения. Единственная конкретная реальность – это некий речевой отрезок, который подчиняется формуле: Стимул – Реакция. А отсюда, вообще говоря, хотя Блумфилд в этом прямо и не признается, он отказывается от Соссюровского принципа языка и речи. Есть речевой отрезок, и не важно, где язык, а где речь. Не случайно в этой школе нет различий межлу языками и диалектами. Безразлично, будете ли вы называть некую языковую общность диалектом или языком, если для него придумано какое-то название. Языковыми значениями, с точки зрения Блумфилда, заниматься тоже не стоит. Единственное, что следует признавать – это значение ситуации. Ситуаций может быть множество, знания лингвиста ограничены, и поэтому определение языкового значения – это слабое место в любом лингвистическом трактате. Часть сторонников Блумфилда пошла даже дальше, в частности, два представителя этой школы Блок и Трейгер категорически заявили, что при осуществлении лингвистического анализа не должно быть никакого обращения к значению. Но если отрицается значение, то в какой-то степени отрицается и слово, как носитель значения. И действительно, для Блумфильдианцев наиболее важной в морфологии единицей является морфема, понимаемая как класс морфов, и в синтаксисе – высказывания и его части. Побочным продуктам такого подхода является то, что изучение лексики – наиболее слабое звено в американском языкознании. Ничего подобного тем словарям, которые создавались в течение последних двух веков в Европе, никогда не было. И изучение лексикологических проблем и проблем словообразования всегда считалось малопочтенным занятием. В основном занимались грамматикой.
Блумфилду также принадлежит разработка теории уровней. Описание языка должно подстраиваться под уровни, существующие в языке, и начинаться с простейшего, с фонологического: там определяются фонемы и констатируются, какие сочетания возможны или нет. Потом можно переходить к следующему уровню описания – морфологическому. И, наконец, синтаксис. В более поздних работах Блумфилд предложил, фактически, только два уровня: фонологический и семантический. А уже семантику делил на грамматику и лексику. Теоретические положения Блумфилда были вполне освоены американскими школами и разрабатывались уже конкретными представителями конкретных школ и университетов. И, наверное, имеет смысл говорить в этой связи о трех группировках:
1) Это в основном представители университета Йейла (Yale): Блок, Трейгер, Зеллиг Харрис (Харрис: «Структурная лингвистика» 1961). Развивая положения Блумфилда, Йельская школа разрабатывала усовершенствованную технику лингвистического анализа, преследуя такую цель, как полностью изгнать значение из лингвистического исследования, строить любые аналитические процедуры и доказательства, не обращаясь у значению.
2) Противоположный лагерь был представлен университетом Энн-Эрбор (Ann-Arbor) – Энн-Эрборская школа. Одним из крупнейших её представителей являлся Пайк (Pike). Эннэрборцы скорее следовали учению Сепира, чем Блумфилда. То есть они признавали заслуги Блумфилда, но склонны были привлекать к лингвистическому анализу массу нелингвистических факторов (психологических, социальных, культурных и т.д.). Эннэрборцы проявляли кроме того огромный интерес к полевой работе. Им принадлежит заслуга обоснования того, как вести полевую работу. У нас сложилась целая группа исследователей во главе с Кибриком (старый Кибрик), которая занималась исследованием кавказских языков, в значительной степени опираясь на методику эннэрборцев.
3) Более позднее направление, которое выросло из учения Блумфилда, но в дальнейшем его крупнейший представитель Ноам Хомский создал собственную школу синтаксического анализа, которая называется школой Хомского. Его родители, выходцы из Одессы, записали себя как Chomsky. Он все еще жив, активно работает. Его работа конца 50-х годов «Синтаксические структуры» была переведена на русский язык. Хомский основное внимание обращал на методику лингвистического описания и анализа, на выработку строгой терминологии описания, и постепенно эволюционировал в сторону всё большего внимания к значению, в этом плане отходя от учения основоположника.
Объектом исследования в целом при дескриптивном анализе является законченное единичное высказывание. Высказывание – отрезок речи определенного лица, ограниченного с двух сторон паузами. Не следует путать высказывание и предложение. Предложение – это структурированное высказывание. Высказывание в частности может состоять из предложений, состоять из отдельных слов, фраз, междометий, почти чего угодно. (Например, «угу», которое может передавать массу значений в разных контекстах). Лингвистические элементы определяются для каждого отдельного языка, в ассоциации с конкретными особенностями речи. Важно выделить эти элементы, причем, по возможности минимально обращаясь к значению, а затем свести их в классы. И вот то сведение в классы опирается, прежде всего, на распределение, на дистрибуцию этих элементов. Таким образом, мы сегментируем высказывание на отдельные элементы, проверяем их на возможность или невозможность субституции (взаимозамена), и, таким образом, проводим дистрибутивный анализ, позволяющий свести элементы в соответствующие классы. Важную роль здесь играет понятие окружение (по существу, контекст). Это непосредственное соседство элемента с такими же элементами слева и справа. Скажем, для высказывания типа «Кто» проверяются попытки заменить начальный взрывной на щелевой «ш». Эта замена «к» на «ш» ведет к тому, что рождается новый смысл. Значит «к» и «ш» нельзя считать представителями одного сегмента. Это разные сегменты. Далее выделяется набор звуков или фонов, и фоны группируются в фонемы. Основанием для такой группировки служит дистрибуция, то есть порядок расположения элементов. У американских лингвистов, дистрибуция – это совокупность всех окружений, в которых встречаются соответствующие элементы. Относительно друг друга эти выделенные элементы вступают в определенный тип отношений. Тут выделяются 3 вида отношений (модели дистрибуции) (есть определенное пересечение с тремя функциями копенгагенцев):
1) Контрастная дистрибуция. Элементы находятся в отношении КД, если они могут встречаться в одних и тех же окружениях и при этом различать смысл (это уже довольно поздняя формулировка. Сначала они пытались объяснить, не обращаясь к значению, но потом пришли к более простому взгляду на вещи) Дал/Мал/Вал.
2) Дополнительная дистрибуция – каждый из элементов встречается в определенных, закрепленных за ним окружениях, а другие единицы в этих окружениях не встречаются.
И/Ы в русском языке: И – после мягких согласных или после гласный, но не после твердых согласных, может быть в начале слов; Ы – в начале не бывает.
Единицы в отношениях дополнительной дистрибуции считаются вариантами одной фонемы (аллофоны), а фонемы определяется как класс аллофонов.
3) Свободное варьирование – два элемента языка могут заменять друг друга в любом окружении, и значение при этом не меняется.
Не стоит думать, что данные принципы распространяются только на фонологию. То же самое можно делать и в морфологии. Например, морфемы «у» или «ю» с одной стороны и «л» с другой, попадая в одинаковое окружение различают грамматическое значение глагола в 1м лице един числа, показывают разное время действия (читаю – читал) (контрастная дистрибуция). Элемент «хоч» встречается в соединении с морфемой «у» или «ешь», а вариант «хот» - перед морфемой «еть» или «им» (дополнительная дистрибуция). Это варианты (алломорфы) одной морфемы. Свободное варьирование: лошадями – лошадьми, землей – землею, страной – страною.
Выделение элементарных значимых элементов может быть распространено и на синтаксис, и американцы разработали соответствующий метод, который называется методом анализа по НС (непосредственным составляющим; Immediate Constituent analysis). Вводится понятие конструкции, конструкция понимается как любая значащая группа слов или морфем, а составляющими называют слова или конструкции, или даже морфемы, которые входят в какую-либо более крупную конструкцию. Непосредственная составляющая – это одно, два или несколько составляющих, из которых непосредственно образована та или иная конструкция. В принципе, при анализе по НС выдерживается строго бинарный принцип. Предложение на две части, группу подлежащего и группу сказуемого. Дальше внутри каждой из групп опять происходит деление на две части, пока мы не доходим до языковых, базисных единиц. Например, зеленый автомобиль быстро катил по шоссе. А) Зеленый автомобиль б) быстро катил по шоссе. Затем внутри первой группы мы производим членение: 1) зеленый 2) автомобиль; а во второй: 1) быстро 2) катил по шоссе. Последнее членение: 1) катил 2) по шоссе. Таким образом, мы получим связанные между собой конечные элементы, которые предполагают каждый раз бинарное членение. Можно произвести и обратную процедуру, можно свернуть полученные составляющие в предложение. При свертывании следует соблюдать целый ряд правил:
1) Нельзя свертывать более двух элементов (нельзя одновременно свертывать «ехать», «быстро» и «по шоссе»)
2) Нельзя переставлять элементы (нельзя соотносить «зеленый» и «быстро», они слишком разделены)
3) Сам порядок применения правил анализа бывает всегда строго фиксированным. Невозможно для одного предложения использовать один порядок анализа, а для другого – другой, он должен быть одинаков для всех предложений данного языка.
Может показаться, что анализ по НС (и это отчасти так) очень близок к анализу по членам предложения. Но это не совсем так, потому что метод анализа по НС предполагает однозначный объективный результат. Например, сумка с картошкой свалилась с вешалки. С точки анализа по членам предложения «сумка с картошкой» можно анализировать двояко: 1) Можно считать «с картошкой» определением. Какая? 2) А можно считать косвенным дополнением. С чем? Вместо такой двусмысленности, анализ по НС даст единую структуру с одним отношением – отношением подчинения. Метод анализа по НС применяется в основном в синтаксисе, хотя может быть применен в ряде случаев в морфологии к анализу многоморфемных слов. Скажем, с его помощью можно установить целую цепь зависимостей: начальный элемент будет, к примеру, глагол «носить», а конечным – абстрактное существительное «соотносительность». Мы можем двигать от «носить» к «относить», от «относить» к «соотносить», от «соотносить» к прилагательному «соотносительный», от «соотносительный» к абстрактному существительному «соотносительность». Но довольно быстро было обнаружено, что в ряде случаев при анализе русских отглагольных производных ряд слов происходит не путем соединения морфем, а порождается от уже приставочных глаголов. Например, слово «приход» от приставочного «приходить». Здесь метод анализа по НС не очень много даст. В принципе этот метод довольно широко применялся в 60-е годы, но очень скоро выявились его недостатки:
1) Он не позволяет различать синтаксические структуры предложений, которые различны по смыслу
(«книга читается вечерком», «он возвращается героем», «он умывается мылом Дав» - вроде бы это совершенно сходные структуры. С точки зрения анализа по НС мы получим одинаковую картину. При свертывании то же самое. «Он причесывается гребешком» можем соотнести с «гребешок причесывает его», но вряд ли можно «он занимается вечерком» свернуть в «вечерок занимает его».) Таким образом, разные сема-синтаксические структуры дают нам одинаковую картинку при анализе по НС. А метод различения не помогает. В одном случае событие является объектом действия, в другом – субъектом, в третьем – практически и тем, и другим.
2) Метод не давал никакой возможности установить связи, вполне очевидные, между активными и пассивными конструкциями. Между утвердительными и отрицательными, между утвердительными и вопросительными конструкциями. Реально он был применим только в рамках простых предложений, и то не всех.
3) Метод анализа по НС не позволял ответить на вопрос «Что же является единицей языка на синтаксическом уровне?»
Пытаясь исправить эту ситуацию, сначала Харрис, а затем Хомский предложили дополнения, новый метод анализа, который был назван «трансформационным». Трансформационный метод основывается на том, что синтаксическая система любого языка может быть представлена в виде элементарного набора элементарных предложений (это прежде всего простые нераспространенные утвердительные предложения в активном залоге – Хомский назвал из «ядерными» предложениями). Ядерные предложения образуют каркас, фундамент синтаксической системы языка. Они весьма устойчивы, наиболее древни с точки зрения языковой истории; и с точки зрения лингвопсихологии именно такие предложения усваивают дети в возрасте от 2 до 5 лет, когда усваивают взрослую речь. Ребенок усваивает утвердительные двусоставные предложения, а уже потом, на их базе, вопросительные, восклицательные, повелительные и прочие. Подсчитано, что предложения с дополнениями возникают в речи детей на 3 месяца раньше, чем предложения с определениями. Так что, на уровне анализа детской речи было объективно подтверждено существование ядерных предложений. А из этих элементарных ядерных предложений путем стандартного набора стандартных преобразований можно построить разнообразные предложения неограниченной длины. Они будут являться трансформами (производными) соответствующих ядерных предложений. Это тот же принцип, как в системе Менделеева, когда большое число молекул может быть описано с помощью небольшого числа первичных элементов. Можно взять какое-нибудь предложение «студент читает книгу» и получить «читает ли студент книгу?», «книга читается студентом», «студент в вузе читает книгу». Преобразования ядерных предложений производятся по определенным правилам, которые предполагают и перестройку структуры предложения, и соединение предложений между собой. В дальнейшем ряд лингвистов (у нас это работающий в Петербурге Краковский) предложили различать трансформацию и деривацию. Трансформация – этот тот случай, когда все лексические единицы сохраняются, а деривация – когда они тоже могут подвергаться изменению. Если говорить о сути трансформационных правил, то они предполагают следующие операции, очень простые: это перестановки элементов (Маша пришла --- Пришла Маша), это субституции/замена одного элемента другим (Я знаю, что он хочет --- Я знаю это); добавление/адъюнкция (Ты знаешь это? --- Ты знаешь ЛИ это?); эллипсис/опуск элемента (Они говорят, что там темно --- Говорят, там темно) (достаточно большое число элементов можно опустить). Тоже может показаться, что эти трансформации не сильно отличаются от известных по школьной грамматике преобразований. На самом деле это совершенно не так: анализ с помощью трансформационного метода позволяет выделить различие элементов в, казалось бы, одинаковых синтаксических конструкциях (см. пример выше). Могут быть цепочки «порождений»: «кто-то предвидел препятствие» --- «препятствия предвиделись» --- «препятствия не предвиделись». То есть, единство безличных предложений в трансформационной грамматике исчезает, потому они входят по своей структуре в разные типы предложений. Это позволяет достаточно подробно и по-разному описывать разные синтаксические типы.
Подводя итоги, можно отметить, что объединяет и что различает три структурные школы:
1) Можно сказать, что наибольший интерес во всех трех школах вызывает современность, синхрония. Историческим исследованием языков занимаются, но значительно меньше. И основной задачей языкознания считается исследование синхронного состояния языка.
2) Второе – это понимание того, что язык представляет собой структуру, то есть некоторое упорядоченное и распределенное по разным уровнем множество элементов.
3) Третье, что объединяет, это представление о том, что анализ языка можно вести объективными методами и выработать объективную технику лингвистического анализа.
4) Представление о том, что лингвистика – это часть общей науки о знаковых системах, и она должна опираться на понятие «знака».
Различия:
1) Считаются диаметрально противоположными пражская и копенгагенская школа. И у тех, и у других используется понятие «функция». Но у Ельмслева функция – нечто очень близкое к понятию функции в математике, а у пражцев функция – это некое стилистико-социальное расслоение языковой структуры. Эмпирический принцип, который столь важен для глосссемантики (непротиворечивость, полнота и простота описания) для пражцев малосущественен. Для них гораздо более важные социальные аспекты – связи языка с литературой, обществом, культурой. Копенгагенская школа основное внимание уделяет дедукции, предполагающей анализ как переход от целого к части. Для пражцев дедукция существует, но как дополнительный метод, главное – внутренняя индукция. Пражцы также никогда не задумывались, является ли язык формой или субстанцией. Центральная идея копенгагенцев – то, что язык это форма и только форма.
Есть сходства между пражской и американской школой. Обе школы используют фонему как единицу фонологического уровня, но у пражцев это, прежде всего, парадигматика, фонема предстает как пучек дифференциальных признаков. У американцев, фонема - это нечто, характеризующееся определенной дистрибуцией; единица, которая встречается в тех ли иных окружениях.