Этнический состав кыпчакской миграции в Башкирию

I Iервый поход монголов в 1229 г. против Волжской Булгарии pop о и Башкирии окончился неудачей. Созданные булгарами ^ войска, в кото^мх немалой силой были башкиры и консо-' лидирующиеся в их составе племена, «обратили татар в бегство». Новое вторжение монголов в 1236 г. сломило сопротивление на­родов Волго-Уральского региона. Монголы, «взяша славный Ве­ликий город Болгарский, избиша оружием от старца до уного и до сущаго младенца, взяша товара множество, а город их по-жгоша огнем и всю землю их плениша» (ПСРЛ, I, стр. 460). Баш­киры — союзники и подданные булгар — разделили их судьбу. О жестокости и тяжести монгольского ига сохранилось немало сведений в башкирских исторических сказаниях и преданиях. П. И. Рычков приводит хронику, относящуюся к несколько позд­нему периоду, но отражающую обстановку той эпохи в целом: «...татарский хан всячески изнурял башкир и в бессилие при­водил. .. как скот и пожитки, так и детей их к себе отбирал и землями [башкир] владел...» (Рычков, 1896, стр. 69).

Башкирия стала частью Золотой Орды, которая в этническом отношении была преимущественно наследницей Дешт-и-Кипчака. Монгольские походы завершились распадом прежних кыпчакских племенных конфедераций, хотя постепенно сами монголы асси­милировались в среде численно превосходящих их кыпчаков, став­ших этнической основой золотоордынского населения. По тон­кому замечанию Ал-Омари (XIV в.), «долгое пребывание в ка-

кой-либо стране и земле заставляют натуру человеческую Ц добляться ей и изменять прирожденные черты согласно ее при-* роде» (Тизенгаузен, 1884, стр. 235).

Монгольское наступление привело в движение массы кочев­ников; потерпевшие поражение и ужасающий разгром, кыпчаки рассеялись, особенно в начальный период нашествия, по огром­ной территории Евразийских степей и соседних с севера обла­стей. Вот как рассказывает об этих событиях Абу-л-Гази: «Джучи с преданными ему нукерами из Ургенча пошел в Дешт-и-Кипчак. Кыпчакский народ собрался и произошла битва. Джучи-хан по­бедил и перебил [всех] попавших [ему] в руки кыпчаков; те из них, которые спаслись, ушли к иштякам (т. е. башкирам. — Р. К.). Большая часть иштяков теперь является потомками тех кыпчаков» (Кононов, 1958, стр. 44). Земля иштяков или башкир в XIII в. действительно наводняется племенами с Дешт-и-Кип-чака. Приток кочевников в Башкирию, постепенно ослабевая, про­должался до конца XIV в.

В этническом составе кыпчакской миграции в Башкирию в XIII—XIV вв. выделяются несколько родо-племенных групп: кыпчакская, катайская, табынская и минская. Все они вышли из недр Дешт-и-Кипчака, но в племенном составе, происхожде­нии и истории расселения каждой из них есть особенности, кото­рые подробно рассмотрены в предшествующих главах. В табл. 1 представлены перечни основных племен и родов упомянутых групп и приведены этнонимические параллели башкирским на­званиям, имеющиеся у тюркских народов и монголов. Данные табл. 1 весьма выразительны с точки зрения оценки высокого удельного веса кыпчакского компонента в составе башкир, а также активных и тесных этнических взаимосвязей в эпоху средневековья башкирских племен с тюркскими народами Сред­ней Азии и Восточной Европы, а в историческом плане — с алтай­скими тюрками и монголами.

Кыпчакская группа (время миграции в основном XIII в.; при­ток отдельных групп — конец XIII—начало XIV в.) наряду с соб­ственно кыпчакскими (кыпчак, кара-кыпчак, елан, сары, бушман и др.) включала печенежские (канлы), огузские (туркмен) и тюр-кизированные монгольские (гэрэй, гэрэ) образования. К этой же группе отнесены потомки древнетюркских племен (киргиз и др.), увлеченных кыпчакским движением с Алтая и Прииртышья еще в конце I тыс. н. э. Этнонимия кыпчакской группы находит наи­большее число параллелей в названиях племен и родов казахов и кочевых узбеков, хотя значительные этнонимические связи идут также к каракалпакам и туркменам. Происхождение болынин-

ства этнонимических аналогий восходит к этническим процессам в Дешт-и-Кипчаке в золотоордынское время.

Катайская группа (время миграции — середина XIII в.) яв­ляется сложным синтезом тюркских и монгольских, компонен­тов — далеких потомков кара-китаев и салджиутов. Этническая история катайской группы в XII—XIII вв. развивалась в кыпчак-ской среде.

Основу табынской родо-племенной группы составляет вос­точно-тюркский этнический компонент (дулат, теле), смешав­шийся с монгольским (барын, дуван). Этническая история табын-ских образований протекала во взаимодействиях с усунями, кара-китаями и, наконец, с племенами Дешт-и-Кипчака. Как и катайцы, табынцы являются наиболее яркими носителями в составе башкир центральноазиатских черт культуры. Соответственно, в языке табынской и катайской групп башкир сохранились при­знаки, связывающие их с восточными тюрками и составляющие сейчас значительную часть специфических особенностей северо­восточного диалекта башкирского языка.

Минская группа (время миграции — XIV в.), тюркская в основе (мин, кырк, куль), включает монгольский компонент (миркит) и, возможно, некоторые вкрапления эпохи тюрко—угро-самодийских контактов на Северном Алтае. Средневековая этни­ческая история минских родов связана с кочевыми племенами Сырдарьи, Двуречья и Дешт-и-Кипчака. Минские башкиры со­ставляют третью и последнюю крупную миграционную волну в Башкирию из районов Сырдарьи и Приаралья (первая волна — древнебашкирская в VIII—IX вв.; вторая — айлинская в XI в.) *..

Этническая история кыпчакской, катайской, табынской и мин­ской групп (гл. IV—VII), а также этнонимические параллели показывают, что все эти племена являются участниками грандиоз­ного по масштабам процесса этногенеза тюркских народов, кото­рый почти одно тысячелетие протекал на огромной территории от Алтая до Черного моря. Кыпчакский этап по существу был за­ключительным аккордом этого процесса, приведшим в конечном итоге (с углублением социально-экономического развития и ко­ренными изменениями в XV—XVI вв. политической ситуации в Дешт-и-Кипчаке) к завершению формирования ряда народно­стей: башкир, казахов, узбеков, каракалпаков и др. Наибольшее число этнонимических параллелей башкир с родо-племенными на­званиями узбеков, каракалпаков, казахов показывает общность

Подробно о периодизации истории этнических контактов Башкирии со Средней Азией см.: Кузеев, 1968, стр. 231—240.

30 Р. Г. Кузеев 465

позднесредневекового этнического суперстрата этих народов, ко­торый в литературе нередко именуется «ногайским». В этнонимии перечисленных народов обнаружено более 100 родо-племенных названий, имеющих соответствия у башкир. Например, узбекско-башкирские сооответствия кыпчакской эпохи касаются родо-пле­менных образований кыпчак, канглы; кереит, куль, кушчи, кар-мыш, ктай, кырк, туркмен, кыргыз, сарыш, найман, балгалы, уйшун, суюндук, дуван (дувана-топи), бадраглы, теляу, минг, таз, миркит, казаяк, а более раннего времени — муйтен, тама, кичи,

байлар, бишул, ягалбай, аи (айнлы), сарт, алты-ата-айтамгалы, мурзагул. Казахско-башкирские этнонимические параллели позво­ляют установить этническую близость башкир не только к пле­менам соседнего Башкирии Младшего Жуза казахов (табын. теляу, таз-тазлар, тама-тана, ягалбай, байулы, кереит, маскар, жети-уру), но и Среднего (кыпчак, кара-кыпчак, кара-герей, ктай, найман) и Старшего (канглы, дулат, усунь, кармыш, бадрак, тастар, байдар, бесъ-тэнъ-бала) Жузов (Рычков, 1896, стр. 71; Востров, Муканов, 1968, стр. 28—29 и др.). Многие казахско-баш-

кирские соответствия также восходят к кыпчакской эпохе, хотя истоки этнической общности разных слоев башкирского, казах­ского, каракалпакского, узбекского народов теряются, как пока­зано во второй части исследования, в истории кочевых и оседлых племен Азии I тыс. н. э.

Дополнением к этнонимическим аналогиям является сравни­тельная таблица тамг башкирских родо-племенных образований эпохи кыпчакских миграций с тамговыми знаками казахов, узбе­ков, туркмен, а также со средневековыми огузскими (точнее огузско-печенежскими) тамгами, приведенными в сочинении Мах­муда Кашгари (табл. 2). Не только сходство, но и тождествен­ность тамг очевидны. Сопоставительный анализ башкирских там-говых знаков с тамгами других тюркских народов, проведенный Д. Н. Соколовым, и установление им многочисленных аналогий

позволяет нам лишь воспользоваться его выводами о преемствен­ной и генетической связи тамг башкирских племен с тамгами древних тюрков, средневековых кочевников и современных тюрк­ских народов Средней Азии и Восточной Европы (Соколов, 1901, стр. 84—87). Д. Н. Соколов начал также работу по сравнению башкирских тамг со знаками древнетюркского рунического письма. Составленная им таблица, которая показывает, что любому руни­ческому знаку орхоно-енисейских письмен имеется аналогия в башкирских тамгах, до сих пор не утратила научной ценности (Соколов, 1901, приложение). Такие массовые совпадения яв­ляются, безусловно, сильным доказательством реальности тесных этнических и исторических связей Волго-Уральской области с Алтаем, Южной Сибирью с прилегающими областями и райо­нами Средней Азии (хотя, конечно, проблемы происхождения тюркских тамг, их соотношения с древними рунами, развития там-говых знаков в зависимости от эволюции социальных и этниче­ских процессов ждут еще своих исследователей). Одновременное совпадение и тамг, и этнонимов ряда крупных родо-племенных образований кипчакской эпохи (кыпчаков, канглы, найманов, ктаев, табынцев и др.) является еще более точным показателем общности происхождения мощного компонента, влившегося в эпоху позднего средневековья в состав разных народов.

Таким образом, кочевническая волна, хлынувшая в Башки­рию в XIII—XIV вв., включала те же тюркские и тюрко-мон-гольские элементы, которые приняли активное участие на заклю­чительных фазах этнического формирования многих тюркоязыч-ных народов Средней Азии и Восточной Европы.

Формирование территории Башкирии в XIII—XIV вв.

Основным районом кыпчакской миграции в XIII—XIV вв. остается юго-западная и южная Башкирия, хотя к этому времени башкирами были уже проложены пути в предгорья и горы Урала и лесные районы к северу от р. Белой. Вновь пришлые кочев­ники прежде всего концентрируются в пригодных для скотоводов лесостепных районах Бугульминской возвышенности и Вель­ской долины. Катайская родо-племенная группа кочевала в ос­новном в долине Ика и в междуречье низовьев этой реки и Бе­лой. Табынцы были их западными соседями, занимая централь­ные районы возвышенности вокруг озера Асылы-куль (Табын-куль) и Демскую долину до Белой на востоке. Кыпчакские пле­мена расселялись по всей юго-западной Башкирии — от Самары на юге до низовьев Белой на севере. Пришедшие позднее минцы

первоначально занимали территорию где-то между катайскими и табынскими кочевьями. Здесь, на просторах юго-запада Башки­рии и левобережья Белой, на базе взаимодействия и синтеза древнебашкирского этноса и кыпчакских групп происходит в XIII—XIV вв. формирование и вызревание тех этнокультур­ных признаков, которые характеризуют башкир и сегодня. Это было сложное сочетание вновь взаимодействующих культур, в котором племена кыпчакского этапа миграции определили мно­гие черты, объединяющие современных башкир с тюркскими на­родами Средней Азии, Казахстана и Алтая, а предшествующий древнебашкирский этнос — ту специфику, которая отличает баш­кир в ряду тех же народов. По мере дальнейшего расселения башкирских групп по территории Башкирии формирующиеся этнические признаки становились общенародными.

Начало наиболее активного этапа расселения башкирских племен на север и восток с основной территории Древней Баш­кирии падает на XIII в. и совпадает по времени с кульминацией кыпчакского наплыва в Башкирию. Заметный рост кочевого на­селения в Приуралье, который не сопровождался увеличением производительности хозяйства (напротив, монгольское нашествие разрушило производительные силы и надолго стабилизировало здесь кочевое скотоводство), сам по себе был условием и предпо­сылкой новых движений и новых перемещений населения. Именно в эту эпоху зона распространения кочевого скотоводства достигает максимальных северных границ.

Существенное значение в активизации этнической миграции на север имели в то время и причины политические. Массовый сдвиг кочевников Приуралья на север вплоть до Пермских зе­мель и на восток, на Урал и в Зауралье, имел место во второй половине и в конце XIV в. и был связан с общей обстановкой в Золотой Орде и, конкретно, в Поволжье и Приуралье. Положе­ние Волжской Булгарии, ослабленной монгольским разгромом и подчинением Золотой Орде, было сильно осложнено набегами новгородских ушкуйников (по летописям в 1366, 1369, 1370, 1374, 1391 гг.) и беспокойным соседством новых групп кочевников. Со второй половины XIV в. в связи с этими событиями намеча­ется крупное перемещение населения Волжской Булгарии на се­вер в Предкамье и частично на восток, в низовья Ика и Белой. Наиболее активной фазы, по археологическим данным, этот про­цесс достигает в конце XIV в. (Фахрутдинов, 1968). Главными событиями, вызвавшими новую волну переселений, явились не­прекращающиеся междоусобицы в переживающей распад Золо­той Орде и борьба Тохтамыша с Тимуром. В многотысячной ар-

мии Тохтамыш-хана, которую он «собрал со всего улуса Джучи», были, по сообщению Шараф-ад-дина Йезди (XV в.), булгары и «башкирды» (Тизенгаузен, 1941, стр. 156). В решающем сраже­нии на р. Кундурча в 1391 г. войска Тохтамыша были разгром­лены. В великолепном историческом сказании башкир, в котором повествование ведется от имени вождя некогда сильного рода сартай, есть такие строки: «Мы шли защищать свои леса, защи­щать свои степи. Мы не хотели рабства. И когда к нам явился барлас Тимура² и потребовал землю и воду, я... приказал его вымазать медом и посадить в муравейник» ³. Далее следуют кар­тины кровопролитного сражения, кончившегося победой войск Тимура. Расправа с побежденными была жестокой. Тимур при­казал, по словам Хасан-ад-дина Булгарского, «разогнать уцелев­ший народ в разные стороны, наказав, чтобы они здесь не оби­тали», и многие «разбрелись по всем странам мира» (ИТДМ, 1937, стр. 43).

Башкиры и в их составе новые группы населения из Волж­ской Булгарии направились на север и восток. В XIII и особенно в XIV в. образуются три основных потока движения. На север и северо-восток устремляется основной состав катайской родо-племенной группы, а также территориально связанные с ними в низовьях Белой.гайна-тарханцы, таныпцы, балыкчинцы, минцы и др. Они расселились по Таныпу, левобережью Камы, достигли р. Тюй, северной излучины р. Уфы и ее притока Бисерти, вер­ховьев Чусовой. Минские роды заняли низовья р. Уфы, чтобы оттуда вновь постепенно продвигаться в лесостепные районы юга. Табынская родо-племенная группа отодвинулась на северные от­роги Южного Урала, заняв центральную Башкирию и прилегаю­щие с востока горные районы и степи Зауралья. Кыпчакские племена направляются на Южный Урал или остаются в западной Башкирии, расширив кочевья в лесные районы правобережья Белой. Впрочем, в низовьях Белой и долинах ее южных прито­ков, а также в басейне р. Ик остаются многочисленные группы табынцев, катайцев, бурзян, усерган и др.

В ходе крупных передвижений многие племена распадались. На вновь занятых территориях на основе взаимного смешения мигрирующих групп возникали новые комбинации родо-племен-ных образований, постепенно объединявшихся в «племена» по традиционной модели древних кочевых обществ с племенным

² Тимур происходил из монгольского рода барлас (Бартолъд, 19636,
стр. 157).

³ Сказание «Последний из Сартаева рода». Рукопись. Хранится в ИИЯЛ
БФАН СССР.

строем. Так появились «племена», которые мы называем «тер­риториальными». Особенностью этих образований была консоли­дация различных по происхождению родов, но, как правило, близких по культуре и исторической судьбе. В большинстве слу­чаев эти образования сохраняли древние этнонимы тех племен и родов, которые выступали в роли объединителей или ядра родо-племенных сочетаний. Таковы племена танып, табын, аи, кыпчак и др. Образование «территориальных» племен в условиях Башкирии не было новым явлением. Такие широко известные на­звания, как кыпчак, канглы, катай, табын и другие, в степном мире издавна имели не только этническое Содержание, но и зна­чение «собирательное, для группы племен, составляющих опреде­ленный культурный или политический комплекс, даже если входящие в него племена разного происхождения» (Гумилев, 1970, стр. 103). Эта раннесредневековая модель этносоциальной организации воспроизводилась кочевниками и в эпоху XIII— XIV вв,, хотя масштабы этих процессов были уже другими.

Башкирские племена (как сохранившие традиционную струк­туру, так особенно включившие в свой состав новые родовые об­разования) в процессе расселения нередко расчленялись и терри­ториально. Еще в западной Башкирии из катайской родо-племен-ной группы выделилась часть катайцев, которая, передвинувшись к востоку, заняла территорию по р. Инзер на северных отрогах Южного Урала. Табынские роды также образовали две группы, расселившись частью в Зауралье, частью — в центральной Баш­кирии. В долине Ика распался род сураш племени усерган; оставшиеся на Ике сурашевцы влились в состав байларцев. Мел­кие группы катайцев, усерган, бурзян, юрматынцев и особенно кыпчаков оказались в составе практически всех башкирских пле­мен, которых XIII век застал еще в западной Башкирии.

Массовое передвижение населения с территории Древней Башкирии на север и восток (передвижение, кстати, во многих случаях похожее на бегство) сопровождалось распадом и более древних (как местных, так и ранее пришлых) родо-племенных образований. Часть гайнинцев, упейцев, уннарцев и других оста­лась в юго-западной Башкирии и вскоре растворилась в этниче­ской среде кыпчаков и других южных и юго-восточных племен. Потомки этих групп вплоть до конца XIX в. удерживали древние племенные этнонимы (упей, сынрян, гайна, танып, сызгы и др.) в качестве названий родовых подразделений в составе кыпчаков, усерган, бурзян, тангауров и других племен.

К XIII—XIV вв. относится также завершение ассимиляции в башкирской среде местных финно-угорских групп, в том числе

мадьяр. Через 100 лет после Юлиана в Среднем Поволжье и При-уралье побывали многие венгерские монахи-миссионеры, однако ни один из них не упоминает ни о Magna Hungaria, ни о венграх. В оставленных ими записках имеются сведения лишь об одном народе в Башкирии, о «баскардах» — «тюркском кочевом народе, покоренном монголами» (Gyorffy, 1948, стр. 185—186).

Таким образом, к концу XIV в. территория Башкирии прини­мает очертания, близкие к современным. Расселение племен на этих землях сопровождалось активизацией взаимодействия и сме­шения башкир с местным и пришлым (в том числе тюркским) населением, распадом традиционных объединений, возникнове­нием новых родо-племенных сочетаний, что вело к ломке племен­ной и региональной замкнутости, углублению процесса нивели­ровки этнокультурных признаков, вызреванию сознания принад­лежности к единому этносу и в конечном итоге к формированию народности.