Начало войны

Хорошее – хорошо и вспомнить.

Объявление войны.

Никогда не забудутся твердые и правдивые слова царского манифеста 20-го июля об объявлении нам войны Германией. Счастливы те, кто в этот день в Зимнем Дворце слышали в собрании высших сановников государства высоко гневные слова добрейшего из монархов всего света и его решимость довести до конца расправу с немцами, посредством своей стальной, твердой, как гранит, вооруженной силы. – Энергия, которая молнией промчалась тогда по Святой Руси из Николаевской залы Зимнего Дворца, ломает теперь германскую часть Европы, ломая рога бодливому германизму, разбивая оковы на ногах и руках зарубежного славянства.

Как ни грозна война с могущественной Германией, однако, она по силам России и не грозит наклонить на бок ее существование, вот почему Великий Государь наш нашел достаточным послать на врагов России Великого Князя Николая Николаевича, назначив его Верховным Главнокомандующим. Последнему подчиняются главнокомандующие группами армий, а этим последним – командующие армиями, которые составлены из многочисленных наших корпусов.

Коронованная узница.

Аделаида-Мария, великая герцогиня Люксембургская, по распоряжению императора Вильгельма II арестована и, по слухам, идущим из датских источников, заключена в замок Рюггенсгоф на Рейне.

Избрание места заключения, по-видимому, исходило из желания доставить коронованной узнице по возможности утонченное страдание. В этом именно замке великой герцогине, когда она была еще юной девушкой, предложено было стать женою младшего сына имп. Вильгельма II, принца Оскара.

Высокая башня, сложенная из крупных плит песчаника, виднелась далеко, и, подъезжая к Швальбаху, уже можно было видеть на обрыве Рейна старую средневековую руину. Ограда, сложенная из булыжин и глины, представляла собою преддверие крепости. Кое-где сохранились люки, из которых в былое время смотрели жерла орудий, метавших камни на наступавшего врага.

Здесь, в этой поэтичной обстановке, была задумана встреча гогенцоллернского принца с юной герцогиней. Здесь, среди вековых развалин, поэтических руин и полного чарующей прелести, своеобразного ландшафта гулял Оскар с герцогиней и здесь же признался ей в любви. Но, несмотря на такую поэтическую обстановку, сватовство принца Оскара было отвергнуто, и великая герцогиня, покинув гостеприимный замок и разочарованных принца Оскара и хозяйку замка герцогиню Баденскую, возвратилась в свой Люксембург.

Отвергнутый Гогенцоллерн старался дипломатическим путем возобновить сватовство, но и из этого также ничего не вышло.

Год спустя Аделаида-Мария вступила на престол. А еще через два года ей пришлось на себе испытать вероломство тевтонских полчищ.

Когда немцы подошли к Люксембургу, великая герцогиня собственным экипажем преградила путь в свое государство. Но великая герцогиня переоценила рыцарство немцев. Что было понятно средневековому воину, то оказалось непонятным «культурному» воину XX века.

К экипажу владетельной великой герцогини подошел немецкий лейтенант Кирасирского полка и строго приказал:

- Потрудитесь убрать ваш экипаж, герцогиня!

- Я прошу уважать нейтралитет моего государства, – корректно ответила герцогиня.

Тогда офицер вынул револьвер и направил его на коронованную особу. Не ожидавшая такого выпада со стороны офицера, великая герцогиня побледнела. Она приказала кучеру повернуть экипаж к Люксембургу. Но кучер не успел еще исполнить приказание, как был стащен с козел солдатами. В то же время другие солдаты вскочили в экипаж и погнали лошадей к Люксембургу.

Вышедши из экипажа, герцогиня стояла в стороне и смотрела, как мимо нее шли полчища тевтонцев. Шла кавалерия, пехота, артиллерия и вновь кавалерия, пехота, и т.д. Шли в никем не защищаемое нейтральное государство.

Ограбленная великая герцогиня апеллировала к справедливости европейских держав, называя действия германского императора разбойничьим нападением, и в ответ на это была, по приказанию Вильгельма II, арестована, лишена престола и заточена в поэтический замок Рюггенсгоф на Рейне.

Париж перед войной.

На востоке Европы собираются грозовые тучи. Но Париж покоен. Он по-прежнему весел, шумен и жизнерадостен. Наступает 23-е июля (нов. ст.). Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии, и французы начинают нервничать. Но взор их больше обращен на Дворец Правосудия, где в это время идет процесс Кайо. Он оттесняет внешнюю политику. 24-го июля Австрия отказала России в просьбе продлить срок ответа Сербии на ультиматум. На бирже забили тревогу. В газетах мелькают зловещие статьи. Но процесс Кайо все еще заслоняет надвигающуюся грозу. 26-го июля происходит дипломатический разрыв Сербии с Австро-Венгрией, 28-го объявлена война Сербии, и 29-го австрийская артиллерия начинает громить Белград. И все побледнело пред началом первого акта разыгрывавшейся великой трагедии. Пропал интерес к процессу Кайо, забыты вопросы внутренней политики – и Париж чутко прислушивается к тому, что делается на востоке, нервно вздрагивая и волнуясь. Объявлена мобилизация в России! Париж изменился: исчезли его смех и его жизнерадостность, его отличительные черты. 30-го июля Германия потребовала у России объяснения по поводу начатой мобилизации, и 31-го немецкие отряды в некоторых местах переходят на французскую территорию.

Гром грянул. Париж теперь – один клубок нервов. Бесчисленные толпы камло снуют по улицам, осипшим от усталости голосом выкрикивая последние новости. Париж кипит, волнуется, и на лицах всех тревога. 1-го августа – исторический день Франции. В этот день расклеивается указ о мобилизации – и Франция объединилась. Свершилось чудо. Исчезли все разногласия. Отечество в опасности! Этот клич объединяет всех. Еще вчера ярые враги войны – сегодня страстно призывают к оружию.

Секрет войны не позволяет назвать нам ни числа выставленных сил, ни их состава по числу армий и корпусов, и всякий пускай сам подумает, сколько их может послать Русь со 179-миллионным населением, с 45-ю миллионами мужчин, годных к ношению оружия в возрасте от 18-ти до 60-ти лет, при не меньше как 6-ти миллионах обученных военному делу, считая корпус тысяч в 50, а армию в 250 тысяч. Одних казаков – этой грозы Европы – у нас за 200 тысяч. И Велик Бог земли Русской и надежно счастье Государево в столь правом деле.

Весь мир осудил лож Вильгельма, когда он с балкона дворца своего кричал народу Германии, что мы коварно на него напали: по древней формуле – «на зачинающего Бог».

Разделение Европы и всего света на три лагеря...

С 19-го июля государства Европы, да и всего света, стали группироваться в три лагеря:

I. Воюющие: Россия, Франция, Германия, Австрия, Англия с Японией...

II. Защищающие свой нейтралитет: Бельгия, Швейцария, Дания, Норвегия, Голландия...

III. Выжидающие выгодных для поживы обстоятельств: Болгария, Турция, Румыния, Италия... Швеция... или выжидающие почетного и лестного посредничества: Соединенные Штаты... и безразличные: Китай, Ю. Америка...

Равнодушие и мечты Болгарии о Македонии, в решительную минуту кроваво-золотой зари новой жизни славянства создают ей роль Искариота славянской семьи. Румыния думаетпонадобиться во «вторую» Плевну... Италия... развалив блестяще тройственный союз, горя желанием взять родной Тироль и важный для нее Триест, выжидает... чего? Неужели, когда Австрия, обратившись в груду развалин, позволит дотронуться до ее частей этим выжидающим господам... Турция, вероятно, кончит свою историю одновременно с Германией. Дерзкое нападение Германии бросило Бельгию в состав яростнейших и опаснейших врагов Германии.

19-го мобилизация Бельгии и объявление нейтралитета Швеции Норвегии, Дании...

Начало кровопролитий...

Германия, этот злой гений Европы, подготовившаяся втайне к прыжку рыси на горло Бельгии и Франции... начала кровопролитие: 20-го июля ее войска, без объявления еще войны, перешли границу Франции и обстреляли Птикруа, силой заняли «неприкосновенный» Люксембург...

Но в этот же день немцы получили неприятнейший сюрприз – нейтралитет Италии, а Бельгия объявила о несогласии пропустить немцев к границам Франции и о войне с Германией (21-го). Франция, видя неизбежность европейской войны, объявила 21-го страну и Алжир в осадном положении... Болгария заявила в этот день о своем позорном династическом, а не народном нейтралитет...

Начало германских зверств, ужаснувших мир и скомпрометировавших германский гений: – «гений и преступление две вещи несовместимые».

21-го июля русские путешественники стали подвергаться диким издевательствам германцев и поезд самой Императрицы Марии Федоровны был задержан в Германии с большой наглостью. В тот же день обстреляна с моря крейсером беззащитная Либава.

Наша длительная мобилизация и кровавые происшествия...

С 16-18-го июля ключом закипела наша мобилизация и сосредоточение войск на исходных пунктах для боевых операций...

Король великого народа.

Статья Бор. Суворина.

Позвольте мне, Ваше Королевское Величество, преклониться перед Вами и воздать мне, скромному русскому журналисту, хвалу Королю бельгийцев, Королю маленького великого народа.

Король Альберт Благородный – Король-воин, Король-рыцарь без страха и упрека. Вы для нас полтора месяца тому назад чужой, а теперь близкий и дорогой.

Ваша труженица-страна, закоптелая и работящая, забывшая об оружии, не думавшая о войне, достойна своего Вождя, а ее Вождь достоин своего геройского народа.

Государь! при первом известии о том, что немцы, те люди, которых мы считали европейцами, людьми одной расы, вторглись подло и нагло в пределы Вашей страны, мы, надо сознаться в том, думали о Франции, мы тоже думали, что Бельгия – это прогулка для немцев, сложный маневр с холостыми зарядами.

Первые бои под Льежем опрокинули наше прежнее представление о Бельгии, и мы вдруг увидели, что громадное благородное сердце бьется в этом маленьком народе и бьется вместе с сердцем дружеской нам Франции и нашим.

Прошли тяжелые бои. Пал благородный Льеж, в развалинах Намюр. Горит древний Лувен, посылая чистый дым своей библиотеки к небесам. Также преклоняемся мы, гордые величием своей страны, перед благородством и силой Вашей.

Ваше Величество и Ваша страна не остановились перед проявлением высокой военной доблести. Одно мановение руки, и природа, сдерживаемая искусными инженерами – плод долгих трудов, обратилась против врагов Европы.

Qu 'impotre?

Le roi, la loi, la liberte.

Тонут в побежденных и еще недавно послушных водах плоды трудов бельгийского народа и его культуры, и холодно становится от новых болот племени-разрушителю.

Бешено стремится он к Вашим стенам Антверпена, разбиваясь о них. Но кругом его пустыня воды, и гнусный враг, не знающий ничего святого, не может не быть потрясенным. Он уже побежден духом.

Ваше Величество! Мы имеем честь принадлежать к тому народу, который не задумался сжечь Москву, свою святыню. Мы знаем, что стоило это самопожертвование, и это движение Ваше – разрушить плотины – запечатлеется на вечные времена.

Недалек тот час, когда благодатные земли Бельгии, политые кровью ее народа, кровью бойцов и мучеников от руки варваров, вновь зацветут небывалым расцветом.

Пусть простят мне мои читатели, если я расскажу о своих мечтах.

Будет день, когда в обгорелых, полуразрушенных бельгийских городах, на оставшихся не сожженными диким племенем колокольнях зазвенит не набат, а благовест. Видится мне, что исковерканные улицы разрушенного города полны народа в праздничных одеждах. Слышна везде веселая и бодрая речь, забыты ужасы прошедшей войны.

Со всех сторон Европы стекаются к Вам, Государь, в Бельгию, Монархи и представители великих держав, и Вы, в Вашем героическом Льеж или на его развалинах, встречаете их как дорогих гостей. Вы – дорогой хозяин, и гости Ваши рады быть у Вас. Ваше Королевское Величество! Все это мечты, в которые может верить от всего сердца журналист, но я вижу дальше и все мечтаю.

Плодоносную Бельгию, почва которой подсохла от крови, защищает от вод новая плотина. Вновь послушно бегут среди трудолюбивых берегов реки, давно уже унесшие в океан всю кровь, которую вливало в них дикое племя. И я вижу народ, мирно трудящийся и рассказывающий о своих подвигах и о подвигах короля бельгийцев.

А над ней, над плотиной, сдержавшей натиск немецкой силы, я вижу памятник.

Мраморный высокий бельгиец, с верующим взором, с мечом в руке идет в бой, и с ним растерзанная, но бодрая, смелая и сильная Бельгия идет рука об руку.

По родным развалинам и кладбищам идете Вы с Вашим народом, но Вы идете к счастью Вашей страны.

Журналистам не полагается мечтать, и я, преклоняясь пред Вашим Королевским Величеством, прошу извинения перед моими читателями.

Мечты и сказки...

Мы живем среди героев - богатырей, среди сказочных чудес.

И счастливы мы, что Бог дал нам счастье видеть проявление великого человеческого духа.