Кое-что про Старую Мэри 7 страница
Так что Джедди выбралась на люди. Но она не пошла в «Мемори Лейн» или какой-нибудь другой столь же шикарный клуб. Нет, Джедди отправилась в «Скотный Двор». Название не врет. В этом кабаке и впрямь всегда полно телок, козлов, а также иной отборной скотины. Джедди отчаянно хотела забеременеть.
Самый красивый парень в кабаке был страшен как черт-те что. Ну и что с того, ведь он пробрался к Джедди и пригласил ее потанцевать. Песня «Тигриный глаз» совсем Джедди не нравилась, но она пошла с ним. Танцор из него был тот еще. В соревновании на лучший припадок эпилепсии он бы занял первое место. Электрошоковая терапия в чистом виде. Для полноты картинки вам не помешает узнать, как он выглядел. Ростом он был под потолок, с длинными рыжими волосами до задницы, впрочем, жидкими спереди, так что лоб его казался неестественно высоким, будто в специальном магазине ему выдали эту штуку на три размера больше, чем надо. Волосы он в последний раз мыл вместе с машиной на мойке в Уиффлете. Элементарно: открыл окно в машине – и все. Дамы обычно немного смущаются, когда ультрафиолетовые лучи высвечивают им лифчики на танцах. Этого нельзя было смутить ничем. Веснушки пятнали ему лицо, будто он только что хорошо поиграл в пейнтбол. На нем была джинсовая рубаха, из кармана рубахи торчала пачка «Голден Вирджинии», а за ухом фигурировал косячок, и чем больше кавалер Джедди танцевал, тем больше косячок отпотевал. Джинсы на нем были теснее некуда – настоящая яйцедавилка. Кстати, надо отдать парню должное: насчет яиц и полового члена все у него было в порядке. Член так и выпирал из-под ткани, формой подобный полумесяцу, этакий воин, отдыхающий перед битвой. От парня, само собой, воняло. Будто от старого больничного халата. И этот эрзац-мужик тряс своей пропотевшей гривой, и топал ногами, и орал каждое слово из «Тигриного глаза» прямо Джедди в лицо. Зубы у него были замечательные – словно двузначные числа. Ему еще повезло, что передние зубы у него были более-менее. Про задние лучше не упоминать.
И все-таки этот тип был лучшим из присутствующих. И еще вот что. Джедди потянуло к нему. Может, он и ненормальный, но бьющая из него примитивная сила говорила Джедди, что его-то ей и надо. Средства целеуказания у парня были такие, что вооруженные силы США ничего бы не пожалели, только бы заполучить нечто подобное. Не успел «Тигриный глаз» закончиться, а Джедди уже знала, что они пойдут к ней домой.
Джедди приняла решение вовремя, ведь следующая песня была «Адская летучая мышь». Она совсем снесла парню башку. По сравнению с тем, что он принялся выделывать, все его предыдущие телодвижения стали достойны разве что медитирующего Будды. Как только Мит Лоуф[13] прохрипел первую строчку, Рыжий рванул, будто тактический ядерный заряд. Если бы появилась полиция, она б его точно забрала – для его собственной безопасности. Только вряд ли полиция смогла бы его удержать.
Через два месяца Джедди объявила всем и каждому, что беременна. Матушка возблагодарила всех католических богов, да и всех прочих богов тоже. Ее дочка была спасена. Начиная с этого дня Джедди уже никогда больше не впадала в депрессию. Девочки ликовали. Им уже мерещился мини-Массимо, обольщающий женщин с рождения до смерти, и итальянская учтивость как недостающий ингредиент в нашей семье. Появились большие перспективы.
Незадолго до родов Джедди перешла на постельный режим, чтоб уж все было как надо. Девочки закупали слюнявчики и распашонки, которые бы удачно сочетались с карими глазками и смуглой кожей. В их видениях возникала Джедди, вся в солнечном свете, гуляющая с малышом летом на свежем воздухе меж прохожими, грубыми на вид, которые тем не менее так на них умиляются, что каждый сует фунтовую монету малышу под подушку.
– Какой замечательный малыш – посмотрите, какие у него карие глаза! Его папочка, наверное, итальянец? – радостно спрашивают прохожие.
Наконец пришла пора рожать, и все ринулись в Беллшилл оказать Джедди поддержку. Никаких осложнений при родах не было вообще. Это отнесли на счет могучих итальянских генов, которые привнес Массимо, неслучайно отобранный сестрами в «Мемори Лейн» из целой толпы халявщиков.
На этот раз боль была невыносимой, и Джедди вкололи полный комплект обезболивающих. Ребенок родился здоровенький – Джедди сразу поняла это по крику, с каким он появился на свет. Он заглушил бы самого Мита Лоуфа в «Скотном Дворе». Легко. Матушка передала младенца Джедди. Это была девочка, и ее средиземноморский облик было не разглядеть из-за плаценты и прочей родовой ерунды. Медсестра забрала девочку, чтобы обмыть, а Девочки сидели и обсуждали с Джедди всякую фигню. Джедди еще была под кайфом, и ей почему-то ужасно понравились занавески. Она только про них и говорила. Занавески были ужасные, но все сестры сошлись на том, что точно такие же очень бы подошли к Джеддиной гостиной, только добавить небольшой бордюрчик. Ладно. Вдруг по лицу Джедди промелькнула тень озабоченности, и она спросила, где новорожденная.
– Где моя малышка? С ней все в порядке?
Все заверили ее, что все отлично, и разговор перешел на замечательный стол. Отличный стол – ну просто первый раз такой. Не знаю, что хорошего можно найти в коричневом пластиковом столе с отколотыми краями, но Девочки полностью согласились с Джедди. Стол оказался и впрямь сильно выдающийся, модный и стильный. Вроде кирпичей, просвечивающих сквозь штукатурку в квартирах у некоторых яппи. Ну прямо произведение искусства, а не стол. Во всяком случае, таким он представлялся Джедди. Обезболивающее превратило коричневый пластиковый стол в шедевр.
Когда новорожденную принесли обратно, первыми на нее посмотреть кинулись Девочки. Медсестра передала младенца Кэролайн, которая пустила его по кругу, как пасхальное яичко, так что младенец побывал на руках у каждой, потом попал к матушке. С новорожденной было что-то не так, но никто из Девочек не осмелился произнести это вслух. Резать правду-матку, как всегда, выпало Линде.
Линда с ужасом смотрела на младенца.
– У меня плохие новости для тебя, Джедди.
Младенец урчал и булькал, словно закупорившийся слив, так что Джедди знала, что он живой. Ничего серьезного с ним быть не могло, иначе медсестры обязательно бы сказали.
– Не говори, не говори, я и так знаю: что-то не в порядке. У нее уши оттопыриваются?
– Нет. Хуже, – произнесла Донна.
– Что такое? Что случилось? – забеспокоилась Джедди.
Матушка передала крошечную девочку Джедди.
– Она совершенно рыжая, – сказала Энджи.
– Прямо «имбирный орех», – сказала Линда.
Джедди взяла новорожденную и убедилась, что это вполне полноценный представитель рыжей расы. Обреченный на то, чтобы получать плохие отметки в школе, быть заметным в любой толпе и подвергаться аресту в десять раз чаще, чем нормальные люди. Но все это было неважно; для Джедди волосы новорожденной были как восходящее солнце, а веснушки по всему ее личику – как Млечный Путь в летнюю ночь.
На лице у матушки была усталость – не от работы, а от прожитых лет. Та усталость, которая приходит с мудростью, – чем мудрее ты делаешься, тем труднее эту мудрость применить. Вот и закончилась благополучно долгая дорога, и жизнь ее дочери спасена. Они ступили на эту дорогу много лет тому назад с первыми строчками «Моего Дэнни».
Джедди назвала свою дочку Алисия – в честь матушки. Это была ее благодарность за то, что матушка провела ее по той дороге.
Алисия наперекор всему хорошеет на глазах.
У Джедди была трудная жизнь. Она заслужила все то счастье, которое сейчас на нее свалилось.
Донна и Джедди
Исчезая в темноте двора, Кэролайн слышит замечание насчет своей аккуратной задницы (редкая вещь), и у нее немного улучшается настроение. Мужики смотрят на ее зад. Это по ней. А то она уже и думать об этом забыла. Другие мужчины. Секс. Свобода. Раскрепощение. Во всяком случае, задница у нее красивая и редкая. Неплохо для тетки за сорок. Ее задница привлекает внимание, значит, и сама Кэролайн в превосходной форме. Просто в превосходной.
В гостиную возвращается улыбка Кэролайн. Входная дверь прямо с лестницы ведет в гостиную. Не спрашивайте почему, просто дом так спроектировали. Кэролайн сразу захлопывает дверь, выходит на лоджию и смотрит на рычащий мусоровоз. На тигра с набитым брюхом.
Пока Кэролайн глядит в пространство широко открытыми глазами, мусоровоз исчезает за углом, а ее нос начинает принюхиваться и подергиваться, словно у кролика. Она опускает взгляд на свои руки, вцепившиеся в металлическое ограждение лоджии мертвой хваткой. На пальцах у нее розовато-коричневый налет. Когда Кэролайн разжимает пальцы, металл гудит в ответ. Кэролайн поднимает пальцы к носу и нюхает.
– Фу! Ну и вонища!
Кэролайн бросается к раковине, пускает такую сильную струю, что вода выплескивается на пол, обильно смачивает руки жидкостью «Фэйри», сцепляет пальцы и крепко трет руки одна о другую. На какое-то мгновение может показаться, что она молится, только руки и запястья у нее почему-то перемазаны зеленой слизью.
– Сволочь поганая, сволочь!
Она яростно трет руки щеткой, то и дело складывая ладони ковшиком, чтобы набрать побольше воды. Набрала. Смыла. Опять набрала. Опять смыла.
Тук-тук-тук! – раздается от двери.
Кэролайн резко вздрагивает. Теперь она уже другой кролик. Кролик, которого внезапно осветили фары вандальского авто. В рассеянности продолжая тереть руки, Кэролайн направляется к двери. Взгляд ее блуждает по комнате, останавливаясь то на том, то на этом. Если бы мы не знали про ковер, можно подумать, что хозяйка прежде, чем открыть дверь, просто проверяет, все ли дома в порядке. Ага! Она видит ножи и тихонько подбирается к ним поближе.
– Кто там?
Никакого ответа. Это может быть кто угодно. А ей велено не открывать двери кому попало. Кэролайн собирает ножи и выключает телевизор большим пальцем ноги.
Тук-тук-тук! – опять выдает дверь, будто видит ее.
Кэролайн кидается к раковине и с грохотом высыпает в нее ножи. Пустим воду посильнее. Горячая, зараза. Добавим холодненькой. Пусть шумит.
Тук-тук-тук!! – грохочет поганая дверь, словно на этот раз ей видна каждая мелочь.
– Минуточку! – кричит Кэролайн. – Я только бу-бу-бу…
Этой штучке ее научила Энджи. Называется «Бурчание должника». Можно потянуть время и извлечь несколько монеток из телесчетчика либо быстренько придумать парочку отговорок. Кэролайн подкрадывается к двери и прижимает к ней ухо. Ничего. Даже дыхания не слыхать. Кэролайн смотрит в замочную скважину. Тишина такая, что слышно, как ресницы скребут по металлу. Ноль. Только сквозняком тянет. Ну хоть бы что-нибудь было видно.
– Ой, е-оооо! Мать-перемать!
Прямо из двери высовывается рука и пытается схватить ее за горло. Кэролайн шлепается на зад и, задыхаясь, упирается руками в пол. Если бы не бледность, залившая ей лицо, можно подумать, что она занимается йогой. Только сейчас Кэролайн становится ясно, что рука просунулась в гостиную сквозь щель для почты, что пальцы руки выбивают какой-то танцевальный ритм и что ногти на пальцах покрыты черным лаком. До Кэролайн начинает доходить, кто это, и тут из-за двери доносится взрыв смеха.
– Кэролайн, это мы. Донна и Джедди.
– Идиотки, мать вашу.
Кэролайн поднимается и открывает дверь. Входят Донна и Джедди. Они хохочут и держатся друг за друга, не в силах ничего сказать. Донна вся в черном, длинные черные волосы, белая кожа и большие смеющиеся голубые глаза. Джедди сидела на диете и скинула вес до семидесяти кило. Красная мини-юбка и большие груди, поддерживаемые лифчиком «Вондер-бра».
– У меня прямо душа ушла в пятки, – говорит Кэролайн, постепенно приходя в себя. Она на самом деле рада их видеть.
– Может, это встряхнет тебя немножко, – говорит Джедди.
Донна осматривается, потом прислушивается.
– А где ребенок? – спрашивает она, проскальзывает сквозь декоративную арку на кухню и ставит чайник.
– Он у Энджи. Играет в какую-то фигню на «Плейстейшн». Энджи за ним приглядывает вместо меня.
– А за Алисией присматривает тетушка Сэди, – сообщает Джедди, падает на диван, одергивает свою красную мини-юбку, чтобы трусики не торчали, скрещивает ноги, тут же опять разводит их в стороны и закуривает «Клаб Кинг Сайз». Затем Джедди осматривает Кэролайн с головы до ног и начинает задавать вопросы, которые она и Донна наверняка обсуждали по дороге: – Ты не раздумала допускать Бобби до малыша?
– Он же отец ему!
– Хрен бы я ему позволила на пушечный выстрел подойти!
– Нельзя наказывать ребенка за вину отца!
Джедди хорошенько затягивается и подвергает Кэролайн столь продолжительному осмотру, что той становится не по себе.
– Ты что, не в силах ему отказать? – наконец произносит Джедди.
– А ты бы что сделала, Джедди?
– Пускай себе варится в своем говне. Скотина.
Донна решает, что пора вмешаться. Не хватало еще, чтобы все так и шло на одной мрачной ноте. Слишком много предстоит сделать. Слишком многое поставлено на карту, чтобы какие-то дурацкие мнения и обиды путались под ногами.
– Все будут пить чай? – кричит Донна.
– Угу, угу.
– Я, пожалуй, буду, – говорит Джедди. Кэролайн желает прервать привычный ход разговора и спрашивает Донну:
– А где остальные?
– Придут немного погодя.
– Все?
– Как в последний раз, – говорит Джедди.
– Как в случае с городским водопроводчиком, который все не мог наладить матушкину стиральную машину как положено, – кричит Донна.
Кэролайн по-прежнему хочет сменить тему разговора. Не желает она говорить про ребенка. С Бобби и так тяжело иметь дело, а тут еще Джедди давит. Джедди Кэролайн не указ. Пусть разговор будет полегче и побанальнее, насколько позволяют обстоятельства.
– Венди-то придет?
– Всех ждем, – говорит Донна.
– Ага, ага! Все придут и примут конкретное решение, – фыркает Джедди.
Кэролайн выходит на лоджию и смотрит на улицу. Она чувствует, как Донна у нее за спиной корчит Джедди гримасы и делает страшные глаза. Тишина полна напряжения. На Кэролайн накатывает волна неуверенности. Она произносит, по-прежнему повернувшись к сестрам спиной:
– Я так и не решила, хочу ли я этого.
На Донну ее слова действуют, как красная тряпка на быка. Она забывает про все, выскакивает из кухни и со всей энергией обрушивается на Кэролайн. Не все ее слова попадают в цель, и только занавески с изображением Дейви Джонстона[14] начинают раскачиваться под их напором.
– Кончай эти речи, Кэролайн. Уже ничего не остановишь, мы зашли слишком далеко.
Кэролайн поворачивается и ловит взгляд Донны:
– Но я не знаю, справлюсь ли я со всем этим.
Донна украдкой смотрит на Джедди и незаметно кивает ей, призывая на помощь. Джедди разворачивает свой бюст в сторону Кэролайн. Тяжелая артиллерия сейчас нацелена прямо на Кэролайн.
– Уже ничего не остановить. Смелей же, Кэролайн! – говорит Джедди.
Кэролайн закусывает нижнюю губу. Джедди умоляюще смотрит на нее: ответь же наконец как надо! Тем временем Донна хочет переменить тему, отвлечь Кэролайн от страхов и заставить действовать. Замечательный новый камин представляется ей прекрасным предлогом.
– О, Кэролайн! Мне нравится твой новый камин.
– Шикарный камин, Кэролайн! – соглашается Джедди.
Джедди верно следует всем изменениям курса, производимым Донной. В принципе они могут даже обмениваться условными знаками типа «въезд запрещен – объезд » – Кэролайн все равно ничего не заметит, не в том она состоянии.
Кэролайн улыбается и подходит к камину, сверкающему полированным резным итальянским мрамором, – своей радости и гордости.
– Я туда подзаложила уголька, так что могу… – Кэролайн кивает на стопки вещей по обе стороны камина.
Глаза у Джедди загораются. Шмотья-то она и не приметила.
– Так это ведь…
Кэролайн впервые за все время искренне улыбается. В ее улыбке оттенок гордости.
– Ты же мне все уши прожужжала насчет этого. Ну что, сжигаем?
Она подводит Донну и Джедди к камину. Те гладят камин, пожирают его глазами, издают ахи и охи. Джедди принюхивается, глубоко втягивает воздух. Кэролайн стоит навытяжку, и две стопки вещей Бобби так и съеживаются у ее ног. Страх перед пламенем ввергает их в дрожь.
Донна первая выходит из задумчивости:
– Блестяще, Кэролайн! Просто здорово!
– Конечно, здорово. А ты не такая дура, как я думала, – подхватывает Джедди.
Ярмарочное представление привлекает всех. Кэролайн полностью овладела собой. Теперь она здесь хозяйка.
Подумав, она вытаскивает из стопки длинные трусы, полосатые и блестящие.
– Блин! В клочки их, в клочки, – радуется Донна.
Кэролайн демонстрирует трусы сестрам. В тусклом свете, который проникает из кухни сквозь арку, трусы колеблются от дыхания трех ведьм. Черные и белые полосы на них трепещут и напоминают пьяный штрих-код. Проведите сейчас по ним магазинным сканером – и вы узнаете цену горя. Цену несчастья женщины, которую бросили.
Донна и Джедди видят, как в глазах у Кэролайн опять появляется боль. С быстротой ведьмы Донна выхватывает у Кэролайн истерзанные трусы и швыряет их в огонь.
– Гори-гори ясно, – напевает Донна.
Джедди кидает в огонь еще какой-то клок ткани, и пламя вспыхивает, будто внезапно подстегнутое.
– Гори-гори ясно, – распевают Джедди и Донна.
– Гори и сгори, пропади и умри, – говорит Кэролайн.
Сестры смотрят на пылающую ткань, пронизанную языками пламени. Какое-то мгновение изодранные трусы напоминают пашню над адом. Плуг пробил свод ада, и пламя вырвалось наружу. И вот белый жар в деловитом гудении пожирает трусы, и от них остается только тень, силуэт, абрис формы, и еще неизвестно, существовала ли эта форма в действительности. Пламя облизывает свои угольно-черные губы и опять впадает в сон.
Донна видит, что Кэролайн начинает раскачиваться взад-вперед, обхватив плечи руками, будто убаюкивает себя. Донна осторожно обнимает Кэролайн. Как раз вовремя, так как Кэролайн начинает плакать. На треть ее слезы вызваны тем, что случилось, на треть – тем, что случится, и еще на треть – тем, что сестры опять собираются вместе. Сестры будут действовать заодно. В решающий момент в основе слез всегда кровь, а не вода.
– Тише, – успокаивает Донна. – Т-ш-ш-ш-ш.
Чайник закипает, выбрасывает пар, щелкает и затихает. Никто не шевелится. Сестры прижимаются к Кэролайн, стараясь успокоить ее.
– Это убийство, – произносит Кэролайн, глядя в камин, прямо на раскаленные добела угли. Она не в состоянии понять, почему сестры уже здесь, с ней, а не только у нее в голове.
– Не волнуйся, – говорит Донна. – Сегодня вечером мы все устроим как надо.
Но Кэролайн по-прежнему смотрит в огонь не отрываясь. Джедди тоже бросает взгляд на пламя, будто желая найти там что-то интересное. Но ничего интересного в огне нет.
– Убийство? – говорит Джедди. – Лично я охотно расправлюсь с чашечкой чая. Пошли.
Джедди тянет Кэролайн за собой подальше от огня, и ее тесная связь с пламенем рвется. Кэролайн распрямляет спину, смотрит на Донну, потом на Джедди и решает овладеть ситуацией. Это единственный способ покончить со всем этим – взять все под контроль. Под свой контроль. Ведь если эти маньячки возьмут над ней верх, то понятно, что произойдет. У Донны с Джедди, да и у остальных сестер есть нехорошая привычка вмешиваться в твою жизнь. Они-то хотят помочь, только иногда от них больше вреда, чем пользы.
– Если все придут, надо пойти купить печенья, – говорит Кэролайн.
– Ох, – говорит Донна, – да пес с ним, с печеньем.
Но Кэролайн переключает свою злость на операцию «печенье».
– Чего это ты решаешь за меня? Я должна купить печенье!
– Хорошо, хорошо, только успокойся, – говорит Донна.
Донна вопросительно глядит на Джедди. Та на время отключилась и сосредоточенно шурует кочергой в камине, попутно разглядывая кучу вещей у огня с легким интересом: а какое нижнее белье таскал этот подонок Бобби? И тут Джедди вспоминает, что им нужна водка.
– Водка, Кэролайн. Нам еще понадобится водка.
Джедди роется у себя в сумке. Тюбик помады без крышечки, бумажки со старыми телефонными номерами. С тех пор как у нее родился ребенок, она с мужиками не очень-то. Джедди забирается на самое дно и вытаскивает кошелек, измазанный в каком-то белом порошке. Похоже на тальк, но кто его знает.
Однако денег в кошельке нет.
– Держи. – Донна передает Кэролайн пару десяток, потом показывает ей очередные трусы и спрашивает: – Можно мне их бросить в огонь?
Кэролайн утвердительно кивает, и трусы летят в камин. На этот раз они в сине-белую полоску. Хорошее сочетание с пламенем.
– Гори в аду, изменщик, – шепчет Донна будто сама себе.
– Сколько водки брать? – спрашивает Кэролайн.
– Ну уж не меньше двух бутылок.
Не отводя взгляда от огня, Донна вспоминает про печенье:
– Кэролайн, купи еще «Излишество»!
– Что это такое?
– Новое печенье. Реклама идет по ящику. Не видела?
Ни Кэролайн, ни Джедди никакой новой рекламы печенья явно не видели. Донна не может в это поверить.
– Да видели вы, видели, не может быть, чтобы не видели!
Кэролайн и Джедди качают головой. Отрицательный ответ Донну не устраивает.
– Да смотрели вы эту рекламу!
Но Кэролайн и Джедди по-прежнему не могут вспомнить и только стискивают губы в ответ. Чтобы напомнить им, Донна выдает основную идею ролика:
– Скушай печенюшку, и мужчина твоей мечты заберется к тебе в окно и оттрахает по полной программе!
Только это и пробуждает память Джедди. Оттрахает по полной программе. Ну как же – теперь она вспомнила. Джедди оживляется, словно ветряная мельница. Ветряная мельница в мини-юбке. Кто сказал, что такое невозможно? Сами бы посмотрели.
– Ну да, ну да. Донна, я вспомнила. Такой милашка. Ты обязательно должна увидеть его, Кэролайн. Он просто котик.
Вот Кэролайн и опять одна. Виноватая, что не видела рекламы. Одинокая – печенье важнее!
– Никогда не видела.
Кэролайн снова начинает терять контакт. В таких ситуациях любая малость может разрушить доверие. Легкий толчок – и тонкая нить рвется.
Донна бросается ей на помощь:
– Да она ведь не обращает внимания на мужиков.
Но Джедди несет. Образ спускающегося по веревке романтичного печенье-красавца в элегантной форме парашютиста жив в ее памяти, и она не хочет с ним расставаться. Джедди желает, чтобы Кэролайн разделила с ней ее восторг.
– Этот парень, он больше чем просто мужчина. Весь в черном, скользит с крыши по веревке, прямо как при блокаде посольства США в Иране. Волосы черные, вьющиеся…
Донна, будто ширма, становится между Джедди и Кэролайн, закрывая тему:
– Она еще не на той стадии.
Своими звериными глазами Джедди видит, что Донна хочет заставить ее замолчать. Кэролайн, однако, хватает наживку:
– Не на какой я стадии еще?
– Когда ты глядишь на мужиков, у тебя в голове все еще Бобби, – отвечает ей Донна.
Молчание словно снегом укутывает гостиную. Даже последние лучи солнца, проникающие в комнату сквозь декоративную арку «Артекс», не в силах его растопить. Просто Северный полюс какой-то. Кэролайн начинает дрожать. Ноги у нее подгибаются. Задача Донны и Джедди – как-то поддержать ее на плаву, пока не придут остальные Девочки. Донна осуждающе кивает Джедди.
– Что? – спрашивает Джедди одними губами.
Джедди права – она не виновата. Когда вина наслаивается на вину, конечным пунктом всегда будет Бобби. От него дорога приведет к Стейси Грейси, к сверкающему прилавку в отделе мясопродуктов, где она и Бобби вместе работали, прямо к этой паршивой стекляшке. Когда Стейси Грейси нагибается, чтобы достать пряной ветчины, у Бобби имеется на этот случай своя собственная пряная штучка, которую он охотно предоставит в ее распоряжение. Это мне напоминает стишок, который Энджи раньше охотно читала. Нагнулась неловко старушка в кладовке: «Собачке дам косточку я». Пес сзади подкрался – тут всяк догадался, что кость у него есть своя. Всякий раз, когда я представляю, как Стейси Грейси наклоняется за мясопродуктами, а Бобби пожирает глазами ее зад, мне приходит на ум этот стишок и я смеюсь. Ведь если не смеяться, заплачешь.
У Кэролайн в голове те же мысли. Ее колени слабеют с каждой секундой. Однако пошло оно все на хер! Чтобы девятнадцатилетняя соплюха заставила Кэролайн прогнуться! Не дождется! Кэролайн не сдастся, она будет бороться, она даст отпор. Кэролайн соберет все силы и пойдет за печеньем.
– Ладно, хрен с ним, проехали. Я пошла. «Излишество», водка, что еще?
– Салфетки.
– Сколько?
– Дюжину. Энджи придет, – произносит Джедди.
– Энджи придет? Правда? – говорит Кэролайн. Энджи она любит. Энджи жесткая, ее стиль – «пленных не брать». Но уж лучше пусть она будет рядом, чем эти две полоумные эгоистки.
– Обещала прийти, – говорит Донна. – Это все, Джедди?
– Эге. И еще сигареты. Возьми «Клаб Кинг Сайз». Только не бери в магазине, возьми у Мэгги Керр. У нее они по два фунта пачка.
Это знак тех дней. Люди продают спиртное и сигареты прямо на дому. За полцены. Реально. Не ходите в магазины за бухлом и табаком. У каждой квартиры своя специализация. Вот дверь, где торгуют бормотухой. Вот дверь, где только водка. Вот табачная дверь. Имеется даже дверь, где можно купить моющую жидкость «Фэйри». Все это покупается задешево в Европе и привозится сюда на грузовиках среди прочего груза. Так, во всяком случае, отвечают люди на упрек в подрыве британской экономики. Новое кооперативное общество. Вот и Кэролайн за те же деньги купит больше. За полцены-то.
Кэролайн окончательно собралась и направляется к двери, бормоча:
– «Излишество», салфетки, водка и сигареты. «Излишество», салфетки, водка и сигареты.
Она уже в дверях, когда Донна кричит, что нужна еще лента.
– Ой, Кэролайн, клейкая лента!
Кэролайн морщит лоб.
– Для Шести Черных Свечей! – кричит Донна.
– Для проклятия, – подхватывает Джедди.
Кэролайн кивает в ответ. Пока до нее не дошло, рот у нее слегка приоткрыт.
– Да, все правильно.
Донна и Джедди слышат, как она повторяет про себя, спускаясь по лестнице и проходя по двору:
– Клейкая лента, водка, салфетки, «Излишество» и сигареты. Клейкая лента, водка, салфетки, «Излишество» и сигареты. Клейкая лента, водка, салфетки, «Излишество» и сигареты. Клейкая лента, водка, салфетки, «Излишество» и сигареты.
Голова Стейси Грейси
Как только Кэролайн вышла, Донна поднимается и проходит на кухню.
– Еще чаю? – спрашивает она.
Джедди кивает и закуривает. Донна опять ставит чайник, достает две чашки, а Джедди пытается с ней разговаривать, погрузившись в уют дивана и пламени, ласкающего ноги. Ей приходится почти кричать – ведь большая декоративная арка «Артекс» слышимости не улучшает, да еще и чайник, закипая, шумит вовсю. Прошлым вечером Донна была на потанцульках, и Джедди интересно, кто еще там был и, главное, кому удалось подцепить мужика.
– Была где вчера, Донна?
– У Гарфилда.
– Нормально?
– Ну. Только с бодуна сегодня.
Чайник кипит, и лицо Донны заволакивает пар.
– Эх, типа и славненько же было!
– Обалденно. Только… – Донна наполняет стакан холодной водой и выпивает в три глотка. Из стакана на нее пялятся водянистые глаза похмелья. – Ух! Вроде полегче. «Айрон Брю» и водка – плохая находка. Хуже некуда, ей-богу.
Джедди явно хочет что-то сказать, но не решается и усиленно курит. Ее взгляд сначала блуждает по комнате, потом останавливается на Донне. Потом Джедди отводит глаза и задумывается о чем-то. Потом опять смотрит на Донну. Наконец, уставившись на самую вершину декоративной арки, Джедди спрашивает:
– Закадрила кого?
Донна не отвечает, пытаясь припомнить вчерашний вечер. События дробятся, будто отражения в зеркальном шаре, память сохранила только какие-то кусочки – поворот головы, улыбку, красивый зад. Вроде женский. И мужики, мужики повсюду. М-да. Ах, трах-тарарах! Еще такси. Асфальт. Ботинки и крики. Кровь и чья-то расцарапанная физиономия.
– Донна, я спрашиваю, ты закадрила кого?
Донна рассматривает сломанный ноготь.
– Нет.
Джедди переходит к стадии два. Коломбо мог бы ею гордиться.
– А кому-нибудь удалось подцепить кого?
Донна не отвечает. Она и правда не помнит – ведь в голове у нее только фрагменты мозаики. Чтобы сложить картинку вчерашнего вечера, ей обычно требуется целый день. Да и то остаются порядочные пустые места. Она теперь просыпается по утрам с таким чувством, будто в венах у нее вместо крови патока. Что до прошлого вечера, то он тонет в угрызениях совести. В чувстве греха.
– Удалось кому-нибудь?
– Венди. Она кого-то подцепила, – говорит Донна.
– Угу. Угу. Да-да, – произносит Джедди.
Джедди стискивает губы и начинает думать про Венди и ее вчерашнего кавалера. Про Венди и ее светлые волосы, торчащие дыбом, словно шерсть у зверя, ее культурный голос и губы учительницы. Зараза Венди. Джедди следовало догадаться, что уж она-то найдет мужика.
– Я каждый день вижу эту Венди на главной улице.
Джедди гасит окурок с такой энергией, будто мстит. Ее окурки лежат в пепельнице, как тела убиенных в резне. Джедди закуривает следующую сигарету. Светотени от пламени зажигалки пробегают у нее по лицу и словно образуют другую кожу. Тайную кожу из пламени. Глаза стерты огнем. Похоже, жизнь ушла из ее тела и оно наполнилось чем-то другим. Чем-то нездоровым. Вакуумом обиды, который один неизменен и поглощает все остальное.