II. Теоретическая история искусства

1]. ДРЕВНЕЙШАЯ ЭПОХА: ОСТАВАЯСЬ ЧАСТЬЮ ПРИРОДЫ, ЧЕЛОВЕК ВЫДЕЛЯЕТ СЕБЯ КАК СУБЪЕКТА, СПОСОБНОГО ОСВАИВАТЬ МИР ПРАКТИЧЕСКИ И ЭСТЕТИЧЕСКИ

1. Магические реалии и происхождение искусства. Древней­шие изображения подражательны. Они — инобытие реальности. Это ма­гические реалии, которые имеют изобразительную, пантомимическую, подражательную, звукоподражательную, интонационно и вербально суг­гестивную формы. Уходящие к истокам культуры канонизированные сло­весные суггестивные высказывания (заговоры, заклинания, проклятия, любовные «присушки», поминания, военные песни, «уничтожающие» врагов) не являются ни индивидуальным, ни даже коллективным самовы­ражением и представляют собой целенаправленную ритуально-магиче­скую деятельность, исходящую из уверенности в практической действен­ности слова. «Словом останавливали солнце, словом разрушали города» (Николай Гумилев). Это словесная форма магии, обычно синкретически связанна с музыкальной и танцевальной обрядовой деятельностью. Ма­гические реалии в корне отличаются от художественных произведений

своими целями; искусство стремимся воздействовать на человека, ма­гия — непосредственно на действительность. Отсюда натуральность трактовки зверя в наскальном рисунке и в танце. Не случайна и «нату­ральность» ран, наносимых изображению зверя с помощью орудий охо­ты. Пятна же охры призваны представить во «всем ее естестве» кровь животного. Фигуративное наскальное изображение при всей его нату­ральности есть не образ, отражающий реальность, не знак, ее замеща­ющий, а способ удвоения реальности, ее второе, магическое обличье и средство овладения ею.

Древний человек, ударяя копьем по изображению животного, совер­шал магическую операцию «охоты», считая, что удар по изображению зверя реально ослабляет животное, на которое завтра будет устроена обла­ва. Это укрепляло веру охотника в удачу и победу. Художник палеолита ри­совал на скале реальное животное. Для него мир вымысла и искусства еще не открылся, его заслоняла эмпирически воспринимаемая действитель­ность. Процесс рождения театра схож с тем ритуально-магическим процес­сом, из которого возникло изобразительное искусство. Человек надевал ма­ску или раскрашивал свое лицо, при этом он не становился образом или знаком зверя, а выступал как зверь в ином обличье (= магическое воплоще­ние зверя, ритуальное подражание ему). Первые темы в истории культуры, поднятые в древнейших формах изобразительной и подражательной дея­тельности человека, — это труд и любовь (понимаемая как деторождение), то есть созидательные, животворящие силы общества.

Трудовая концепция происхождения искусства К. Бюхера, обобщая материал трудовых песен различных народов, утверждала, что в древно­сти музыка и поэзия составляли единство с работой, которая определяла ритм музыки и задавала стихотворный метр поэзии. Из трудовой песни, по Бюхеру, выросли эпос, лирика и драма. Эта концепция упрощенно трактовала связь труда с искусством. Опосредующее звено между трудом и искусством — магические реалии (наскальные рисунки, заговоры, за­клинания) — из этой концепции выпадали.

А.Н. Веселовский показал, что танец, музыка, поэзия возникли в не­драх первобытного синкретизма искусств, объединенных народными об­рядами. Роль слова вначале была ничтожна, и оно целиком подчинялось интонационно-ритмическим и миметическим началам. Формирование литературы, по Веселовскому, происходило путем постепенного повыше­ния роли словесного текста в ритуальном синкретизме. Веселовский по­лагал, что синкретизм определил лироэпический характер древних форм эпоса. Лирика же рождалась из кликов древнего хора, из его коллективной эмоциональности, благодаря усилению индивидуального начала в поэти­ческом сознании.

2. Миф — форма перехода от магических реалий к художествен­ной реальности.

Миф (от греч. muthos = предание) — древняя история или легенда, объясняющая религиозные или сверхъестественные явления (См.: Scott. 1980); образное выражение коллективного бессознательного, предшествующее индивидуальному бессознательному (Юнг); первая по­пытка объяснения естественных и социальных явлений (Rose. 1963), сак­ральная история, повествующая о событии, происшедшем в достопамят­ные времена «начала всех начал» (миф не вымысел, не иллюзия, а реаль­ное сакральное событие, служащее примером для подражания) (Элиаде. 1958. С. 6); повествование, построенное на изображении в слове того, что ритуалы выражали на языке культа; саги о богах, о героях, о сотворении мира и о его крушении; сообщение о таких глобальных событиях, как воз­никновение земли и человека, социальных институтов и культуры (Gyldendals. 1984); Миф — «воспоминание» о далеком прошлом, о собы­тиях, происходивших до начала исторического времени; анонимное ска­зание предположительно исторического характера, истоки которого неиз­вестны; объяснение природных явлений (Beckson. 1989); обращение к эмоциям, а не к разуму, ибо во времена создания мифологии разумные объяснения оставались невостребованными (Rose. 1963). Мифы — обоб­щение представлений древнего человека о том мире, в котором он живет, и о тех силах, которые этим миром управляют (См.: Тахо-Годи. 1989. С.8).

Миф генетически и культурно связан с ритуалом, но возник позже не­го и существенно отличается от своего прародителя. Ритуал преднамерен и специально организован. В мифе события случайны и непреднамерен­ны. Ритуал каноничен, миф вариативен. Миф может разъяснять смысл об­ряда и подкреплять авторитетом мифических героев и доисторической традиции статус ритуально-магического действия. В информативном, культурном, эстетическом плане миф богаче ритуала. Ритуал — сфера по­ведения, область практических и деловых навыков. Миф — сфера свя­щенных и тайных знаний. Мифологическое мышление возникло на осно­ве магических реалий (их изобразительного, подражательного и сугге­стивного опыта). Оно — шаг к постижению мира, попытка его осмысле­ния. Мифологические образы фантасмагоричны, зачастую — это различ­ные зверолюди (сфинксы, кентавры).

Мифы повествуют о происхождении и устройстве мира и его совре­менном бытии, об облике земли и человека, сложившихся в результате де­ятельности вечных первопредков, живших «вне времени», в доисториче­ское время, в «золотом веке» или в «эпоху сновидений». Древние мифы синкретичны и содержат в неразвернутом виде начала искусства, религии и донаучных представлений о природе и обществе (См.: Мелетинский. Т. 1. С. 29).

Мифы послужили историческим переходом от магических реалий к искусству. Миф — и звено, исторически связующее магические реалии с литературными произведениями, и лаборатория поэтической фантазии, и арсенал мыслительного материала художественной литературы. Миф оп­ределил многие стороны, процессы, приемы, образные и метафорические системы литературы.

Позже миф, теряя священные и тайные знания, превращается в сказ­ку, которая развлекательна, поучительна, устрашающа и часто, как под­черкивает Е. Мелетинский, исполняет роль мифа для непосвященных. Сказка еще более чем миф — собственно произведение, художественная реальность.

Три этапа рождения и эволюции сказки (прослежены А. Никифоро­вым на материале чукотской сказки) важны для понимания процессов рождения литературы и искусства из изобразительной, подражательной и словесно-суггестивной деятельности.

I этап: повествовательно-магические рассказы-заклинания, наце­ленные на практическое воздействие на действительность;

II этап: прасказка-повествование, лишенное ритуально-магической функции и обладающее зачатками художественности;

III этап: сказка как художественное повествование.

Все роды, виды и жанры литературы и искусства проходили, подобно сказке, определенные этапы своего развития — от магического «практи­цизма» к художественному «бескорыстию», а вернее, к общечеловеческой (эстетической) практике.