Времени, выявляются «болевые точки» актуальных нравственных проблем

Историко-биографическую драму Г. Капралова и С. Тума­нова «Третья стража» (1970), рассказывающую о жизни и ре­волюционной деятельности Николая Баумана, Товстоногов ста­вил как спор о вере. Главные герои пьесы — революционер Бау­ман в исполнении В. Стржельчика и миллионер Савва Морозов в исполнении Е. Копеляна — в конфликтном противостоянии раскрывали эту ведущую мысль. Два сильных человека, почти единые в критике существующего строя, оба предельно искрен­ние, расходились в главном: один знал путь вперед и верил в бу­дущее, другой этой веры, этого социального оптимизма был ли­шен. Марксистски осознанные исторические противоречия выко­вывают борцов: за фигурой Баумана вставали тысячи героев революционного подполья, духовно красивых своей цельностью, идейной убежденностью, самоотвержением в борьбе. Они знали, как труден путь к правде. Бауман сочувственно и испытующе вглядывался в странного миллионера, он понимал трагедию этого сильного характера, который «тянет к себе, как магнит, потому что схвачен в острейший момент поисков самого себя, в метаниях духа, исход которых для него может быть только один».¹

Морозов кончил самоубийством, его протест был безысход­ным и бесперспективным. Трагическая гибель Б а у м а н а р о ж д а л а революционный гнев, объединяла л ю д е й , — как вызов темным силам, как призыв к борьбе звучал в финале торжественный реквием.

Из исторического материала режиссер извлекал мысль, ак­туальную и сегодня, мысль с широким диапазоном действия, применимую и к современным общественным движениям, и к частной ж и з н и к а ж д о г о человека. С полным правом м о ж н о сказать (принимая во внимание разницу литературных уровней драматургии), что режиссура «Третьей стражи» продолжала эпическую линию «Оптимистической трагедии» и «Поднятой це­лины».

Откликом на сложные нравственные вопросы времени заду­мывался спектакль «Выпьем за Колумба» (1971). Комедия Л. Ж у х о в и ц к о г о затрагивала некоторые серьезные вопросы, ко­торые чуть позднее заняли значительное место в публицистике и литературе. С ю ж е т ее рассказывал — с комедийными допуще­н и я м и — историю о том, как некий гений открыл препарат для исправления формы ж и в ы х существ, в том числе и человека. Директор института и друг этого гения беспринципно реклами­рует открытие, чтобы прикрыть плохую работу института. Третий герой, старый друг двух первых, не одобряет эту игру с наукой.

¹ «Советская культура», 1972, 29 июля.

Толпами пошли в институт люди, желающие исправить не­справедливости природы. Комедийные ситуации пьесы были ра­зыграны на отличном актерском уровне. О. Борисов, Н. Теня-кова, О. Басилашвили, В. Рецептер — одного этого перечня исполнителей достаточно, чтобы представить себе изобретатель­ную и острую комедийную природу спектакля. Беда заключалась не в уровне игры и не в уровне режиссуры, а в расплывчатости нравственного смысла пьесы. Из сюжетной ситуации, ухватив­шей действительно сложные проблемы науки и нравственности, не было выхода.

Спектакль вызвал ряд критических откликов и довольно быстро сошел с афиш. Не было «провала», была честная по­пытка ответить на носившиеся в воздухе вопросы, разобраться в них, сатирически ударить по научному и всякому иному при­способленчеству и беспринципности, но в самом драматурги­ческом материале не было воздуха времени, не появился он и в режиссуре. Занятная ситуация не обрела общественного смысла.

Теперь кажется, что пьеса просто рано появилась. Ее проб­лемы, увлекшие Товстоногова своей живой актуальностью и остротой, еще не созрели тогда для комедийного преломле­ния. «Управленческий экстаз, этот культ деловых связей, приво­дит героя к тому, что для него Колумб-то оказывается и не ну­жен. Д л я него важнее те, кто посылает Колумба, кто выдает песо»,— писал критик Ю. Смирнов-Несвицкий.

Снова и снова приходилось жалеть о том, что Товстоногову, как и многим его коллегам по искусству режиссуры и по худо­жественному руководству театрами, частенько недоставало того драматургического материала, который идеально совпадает с мыслями современника и с его ж а ж д о й ответить на вопросы времени. Встречи больших художественных индивидуальностей, как встречи кораблей в океане,— редки.

Дело даже не в том, что автор будет постоянно сотрудни­чать с театром. Обычные п р и з ы в ы к верной и постоянной д р у ж б е театров и д р а м а т у р г о в не более к а к прекраснодушные мечтания, вряд ли осуществимые в современном театре. Хотя бы одна-две пьесы, но такие, в которых есть новый жизненный материал, трактованный с родственной режиссеру идейно-твор­ческой позиции. Таким автором стал для Товстоногова и Боль­шого драматического Александр Вампилов. Безвременная его гибель острейшей болью отозвалась в сердцах деятелей театра: с ним связывались светлые надежды...

Б о л ь ш о й драматический театр поставил две его пьесы: на малой сцене А. Товстоногов поставил в 1972 году «Провинциаль­ные анекдоты», на большой сцене в 1974 году Г. Товстоногов — «Прошлым летом в Чулимске».

Еще ничего не началось, еще закрыт занавес, а щемящая тревога входит в зал: неторопливо, задумчиво выводит старую