Воспоминания выпускника горного института ардалиона иванова
«По части искусств в Корпусе обучали: рисованию г. Шубин, Редер и потом академик Яковлев; танцам г. Деросси, потом Рамазанов; музыке г. Самокрасов, потом Цейль; пению г. Кудлай и фехтованию г. Сивербрик и г. Гофман.
Танцы были у нас в большой славе. Наш танцмейстер г. Деросси, приобретший в свое время репутацию отличного балетмейстера на разных европейских театрах, был уже около шестидесяти лет, но сохранил еще всю свою бодрость, свежесть и живость. Наружность его была самая представительная, «внушающая». Черные волосы с проседью, темные выразительные глаза, открытый лоб, умное лицо, благородная осанка, величавая поступь громкий приятный голос.
Он очень любил кадет - и его все любили, но вместе с тем и побаивались. Деросси, при всем своем добросердечии, был ужасно вспыльчив - и тогда, в порыве минутного гнева, не удерживал иногда в руках своих. Бывало, подлетит к какому-нибудь шалуну-танцору, взглянет на него сверкающими глазами, поднимет руки вверх - и закричит своим громким голосом: «ах, ты, мамлюк, я тебя!». У танцора душа уходила в пятки, за кадета бывало страшно. И счастлив еще он, если отделывался одним страхом; иным порядочно от него доставалось. Чуть кто-нибудь собьется с ноги, или не в такт сделает па, глядит - грозный Деросси тут как тут со своими распростертыми объятиями. - «А где музыка? (хлоп) куда ты ушел от музыки? (хлоп). Ты слушай музыка, мамлюк, слушай, слушай, слушай!» - и пойдет мять прическу или румянить уши. И вот побитый танцор начинает выделывать свои па, проливая горькие слезы. Грозен был почтенный Деросси. У него нельзя было танцевать как-нибудь: авось сойдет с рук (правильнее: с ног), нет! Орлиный взгляд его издалека замечал всякую ошибку, которая не проходила даром.
Иные кадеты так боялись Деросси, что когда доходила до них очередь танцевать какое-нибудь соло, то бывало прежде перекрестятся, а потом уж и пойдут выплясывать.
Танцующие разделялись на две категории: танцоры по охоте и танцоры по неволе, т.е. танцевавшие по приказанию начальства. Удивительно, что, не смотря на строгость Деросси и на опасное положение танцующих, любителей потанцевать, было большое число. Многие даже из малолетних кадетов сами напрашивались, чтобы их учили разным национальным пляскам, которые, как известно, еще труднее бальных танцев.
Танцевальные классы, как я уже сказал, были по два раза в неделю: по средам и субботам. В среду учились профаны, еще не посвященные во все изгибы танцевального искусства; с ними, разумеется, много было хлопот и возни господину Деросси. По субботам танцевали уже искусившиеся в этом деле и прошедшие, как следует, чрез руки своего учителя.
Танцклассы по субботам представляли некоторое подобие бала в лучшем кругу общества, только без участия прекрасного пола и без всякого угощения. В этот день, тотчас после обеда, начинался бальный кадетский туалет. Танцоры причесывались, помадились, душились, надевали мундир, чистые бумажные чулки, легкие башмаки; у всех были белые перчатки и белый носовой платок, у многих напрысканный духами. Отчаянные франты взбивали себе хохол, который иногда Деросси приводил в беспорядок.
В большой танцевальной зале, ярко освещенной и благоухающей от курений, стоит, бывало, в величественной позе грозный Деросси, как хозяин, ожидающий своих гостей-кадет. Корпусный оркестр из 20 музыкантов ждет только сигнала. Ровно в три часа отворяются двери в зал, и кадеты входят попарно, приветствуя поклоном своего танцмейстера, который зорко смотрит на манеры кланяющихся, и по мере надобности делает им замечания, большею части, на французском языке. Потом все садятся на расставленные около стен стулья. Не танцующие кадеты, которые получали дозволение быть в танцклассе, но не иначе, как в мундире и башмаках, становятся за стульями. Раздается прелюдия полонеза. Все встают, и по сделанному уже наперед распоряжению танцмейстера, старшие или взрослые кадеты подходят к малорослым, танцующим за дам, кланяются им, подают руку и ведут их к своим местам. Деросси, взяв лучшего танцора, становится с ним в первой паре и дает знак оркестру. И вот гремит знаменитый в свое время, а ныне забытый полонез Козловского: «Гром победы раздавайся!» Идет пара за парой величаво, стройно, плавно, приседая и кланяясь друг другу в такт под музыку. Потом пары расходятся и сходятся, делают шен - и все с такими же грациозными движениями; наконец, раскланиваются и садятся.
Такого полонеза нынче нигде не увидишь, разве только на сцене, как, например, во втором действии оперы Глинки «Жизнь за царя».
За полонезом следовал ряд разнообразных веселых кадрилей. Нынешнего контрданса, или французской кадрили, тогда еще не существовало. Мы танцевали «простой» кадриль с вальсом «ревельский» кадриль со звездочкою, «Багратионов» кадриль, «шведский», «экосезы», с бесчисленными вариациями, «мазурку» во всей ее первобытной красе, бойкий, живой «краковяк», церемониальный «менуэт» с «гавотом» á la reine, «матрадуру», «манимаск», «тампет» - настоящий бурный танец «гроссфатер», «А-ля-грек», «попурри» из разных танцев и плясок, и венцом всего был любимый тогда «котильон» с бесконечным вальсом и разнообразными фигурами.
Для публичного, или выпускного экзамена, учили некоторых кадет разнохарактерным национальным танцам. У нас была русская пляска, цыганская, венгерская, казачок, матло с флагами, саботьер и др. В этом деле помогал Г. Деросси артист Императорских театров г. Артемьев.
Кадеты вообще любили танцевать и, не довольствуясь двумя днями в неделю, назначенными для танцкласса, выпросили у начальства дозволения завести свои танцевальные вечера в спальнях, - в видах практических упражнений в танцевальном искусстве. Дан был оркестр в распоряжение старших. И вот почти каждую пятницу кадеты начали усердно отплясывать после ужина с 9-ти до 120-ти часов. Для этих вечеров избиралась одна из самых больших спальных комнат, откуда всякий раз выносили кровати и прочую мебель в другие дортуары. Эта комната, заменявшая танцевальный зал, освещалась сальными свечами в старинных подсвечниках из жести; но как от казны для таких увеселительных вечеров свечи не отпускались, то кадеты жертвовали теми свечами, которые выдавались им для учебных занятий на каждую спальную камеру от 6 до 8 свеч и более, смотря по величине комнат и по числу кадет. При таких средствах, наша импровизированная большая зала была всегда освещена ярко, но за то все прочие дортуары оставались в полумраке.
На этих вечерах кадеты танцевали в своих вседневных сюртуках; иные надевали бальные башмаки. Начальство тут не присутствовало; изредка заходил командир или маркшейдер и иногда заглядывал дежурный офицер. Весь надзор ограничивался танцевавшими унтер-офицерами и старшими кадетами. Кадеты вели себя чинно, не было ни шуму, ни шалостей. Но эти вечера имели много своих неудобств: кадеты лишались возможности заняться уроками и не могли достаточно выспаться, а потому на другой день были сонливы и ленивы. При новом порядке, в 1817 году, эти танцевальные вечера были прекращены.
Нас учили и маршировать; в этом деле главное участие принимал все тот же г. Деросси, и маршировка наша была, если можно так выразиться - «танцевальная». Мы ходили под музыку натуральным шагом, не вытягивая носков, легко и непринужденно. Не смотря на данную нам в 1817 году военную форму, наша «танцевальная» маршировка продолжалась еще несколько лет, кажется до 1822 года, тогда уже принялись за настоящую шагистику.
По средам и субботам у нас были и музыкальные классы. Учили играть на скрипке, виолончели, контрабасе, флейте, кларнете и чекане. Фортепиано как-то не жаловали; этот инструмент появился у нас уже в позднейшее время.
Желавший учиться музыке приобретал себе, на собственный счет, инструмент и оправлялся с ним к учителю музыки Г. Самокрасову, который записывал охотника в список своих артистов, и поручал для первоначальной выучки кому-нибудь из музыкантов корпусного оркестра.
Занятие музыкой происходило в классах. В одном классе играли на скрипке начинавшие с азбуки, в другом такие же артисты - на флейте и чекане; в третьем - на виолончели и контрабасе. Потом шел ряд игравших что-нибудь, и заключался классом виртуозов, которых у нас впрочем, было очень мало, относительно пропорции к числу наполнявших азбучные классы. Метода обучения музыке было очень неудобная и потому малоуспешная.
Сидя в классах, смежных между собою, и притом еще для лучшего надзора всегда открытых, музыканты-кадеты мешали друг другу, особенно азбучники, игравшие на разных инструментах - кто в лес, кто по дрова. В эту консерваторию ни начальство, ни дежурные офицеры никогда не заглядывали, да и войти туда было страшно: такая там была оглушительная разноголосица - «И шум, и гам, и стрекотанье разно».
Зато пение шло у нас превосходно. Г. Кудлай, учивший церковному и вообще хоральному пению, был большой мастер своего дела. Он сформировал из кадет всех возрастов отличный хор, но который можно было слышать только на репетициях, потому что, при отпуске кадет по субботам и накануне праздников, увольняли домой наших певчих. Только в день Светлого Христова Воскресения, и то если Нева не прерывала сообщения заречных частей с Корпусом, все певчие собирались в корпусную церковь, да еще наш хор пел два раза в год: по случаю нашего храмового праздника 19-го января (св. Макария Египетского) и в день ангела директора Корпуса. В обыкновенные воскресные и прочие праздничные дни на клиросе нашей церкви были певчие из корпусных музыкантов и служительских детей.
Фехтованию на рапирах и эспадронах обучались только унтер-офицеры и кадеты трех старших классов. Эта часть была у нас в отличном состоянии, да и не могла иначе быть при таких превосходных учителях г.г. Сивербрик и Гофман; первый из них не имел во всей России себе соперника в фехтовальном искусстве.
Для кадет, отличавшихся как в науках, так и в искусствах, при благонравном поведении, не жалели наград, которые были очень разнообразны. В двух верхних классах награждали золотыми и серебряными медалями, большими и малыми, учрежденными еще при Екатерине Великой. На одной стороне этих медалей изображен в сияющих в лучах вензель Екатерины II, на который лежащий Меркурий указывает юноше, стоящему на горе, окруженной атрибутами наук; на верху надпись: «сияя и вас просвещает», а внизу: «основано июня 29 дня 1774 года». На другой стороне Минерва, ведущая юношу в гору, из которой рудокоп выносит руду, на верху надпись: «достойному», а внизу - по экзамен такого-то года, месяца и числа.
Малая серебряная медаль назначалась в редких случаях в награду кадетам и 4-го среднего класса, когда у такого счастливца были полные баллы, как в поведении, так и по всем предметам, преподаваемым в том классе. Унтер-офицеры и кадеты, удостоенные таких важных наград, получали, сверх того, особые золотые или серебряные медали малой величины на черной ленте с золотыми или серебряными каймами, с бантом, для ношения на груди; но правом носить такую медаль награжденные пользовались только до выпуска своего из Корпуса.
Получивших, по окончании курса наук, большую золотую медаль производили в горный чин гиттенфервальтера 10-го класса; за малую золотую - в берггешворены 12-го класса и за большую серебряную - в шихтмейстеры 13-го класса; всех прочих выпускали шихтмейстерами 14-го класса.
В прочих классах за отличие в науках награждались книгами. За успехи в искусствах давали в награду: за рисование эстампы и краски, за каллиграфию - прописи, за музыку и пение - ноты, за фехтование - серебряные рапиры и эспадроны с вызолоченным эфесом и надписью на нем: за успехи в фехтовании. Одно танцевальное искусство оставалось без награды, да, впрочем, трудно и придумать, чтобы такое приличное назначить за успехи в танцах.
Медали, рапиры и эспадроны раздавались на выпускном акте, в торжественном публичном собрании, самим министром финансов, как главным начальником Корпуса; причем гремели трубы и литавры. Получившему большую золотую медаль играли туш три раза, малую золотую - два раза, а за прочие награды - один раз.
Книги, эстампы и прописи были вручаемы директором на другой день в собрании всех чинов Корпуса и приглашенных по этому случаю родителей тех кадет, которые удостаивались наград. При этом также играла музыка. В заключение инспектор читал список новопожалованных унтер-офицеров и кадет, переведенных в следующие классы. Потом шли обедать в столовую залу, где награжденные садились за особый стол, названный «медальным», за которым их хорошо угощали.
Торжественная раздача наград, особливо медалей, производила на нас потрясающее действие и надолго оставляла приятное впечатление.
Много у нас было наград, а наказаний еще больше. И, разумеется, по духу старого времени, первое место в ряду их занимали розги. От офицера до директора - все имели право сечь кадет; впрочем, надо сказать правду, что хотя у нас наказывали телесно очень часто, но не доходили, по крайней мере, до таких жестоких истязаний, каким подвергались тогда кадеты в других корпусах. При мне был только один из начальников, отличавшийся жестокосердием при таких наказаниях, о нем я уже упоминал.
Из других наказаний у нас существовали: карцер - мрачная, тесная комната, вроде каземата, где было очень грязно и от недостатка воздуха душно.
Сюда запирали виновных на несколько часов, на целый день, а иногда и на ночь. Оставляли без завтрака, обеда или ужина, лишали последнего блюда, ставили во время обеда к стене, ставили в угол, на колени и даже на голые; надевали серую куртку и дурацкий колпак и выставляли в таком виде на общее посмеяние в столовой зале. Не увольняли на праздники домой. Нередко случалось, что за шум в классе во время отсутствия учителя, запирали всех без исключения в том классе на всю ночь.
Д Л Я З А М Е Т О К
Научное издание
Палий Елена Николаевна
САЛОН КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ РОССИИ XIX ВЕКА
Традиции и современность
Редактор З.Б. Бацежева
Подписано в печать ______ . ______.2008. Формат 60х90/16.
Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. п.л. 20,0.
Тираж 500 экз. Заказ № 392.
Издательство «НЕФТЬ и ГАЗ»
119991, Москва
Ленинский просп., 65
Тел.: (495) 135-84-06
(499) 930-97-11
Факс: (495) 135-74-16
[1] Бартенев П.И. И.И. Шувалов. - М., 1855; Бартенев П.И. А.П. Елагина //РА. - 1877. - Т.2.
[2] Сушков С.П. Биографический очерк Е.П. Ростопчиной //Ростопчина Е.П. Сочинения. - СПб., 1890. - Т.1.
[3] Белозерская Н.А. Княгиня Зинаида Александровна Волконская //ИВ. - 1897. - №3. - С.939-972.
[4] Кубасов И.А. А.Н. Оленин. - СПб., 1904.
[5] Гаррис М.А. Зинаида Волконская и её время. - М., 1906.
[6] Фатов Н. Любовь и смерть Д.В. Веневитинова. - Варшава, 1914.
[7] Рапгоф Б. К. Павлова. - Пг., 1916.
[8] Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. СПб., 1870; Евреинов Г.А. Прошлое и настоящее значение русского дворянства. - СПб., 1898; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Ч.1. - СПб., 1904.
[9] Среди них: История института инженеров путей сообщения за первое столетие 1810-1910 гг. - СПб., 1910; История Московской практической академии коммерческих наук. - М., 1860; Карцов Н.С. Мариинский институт (1797-1897). - СПб., 1987; Краткий исторический очерк о Санкт-Петербургском практическом технологическом институте. - СПб., 1878; Лоранский А.М. Исторический очерк Горного института. - СПб., 1873.
[10] Аронсон М.И., Рейсер С.А. Литературные кружки и салоны. - Л., 1929; То же. - М., 2001; Литературные салоны и кружки: первая половина XIX века /Под ред. Н.Л. Бродского. - М.; Л., 1930; То же. - М., 2001.
[11] Гершензон М.О. Исторические записки: (О русском обществе). - М., 1910; Гершензон М.О. История молодой России. - М., Пг., 1923; Гершензон М.О. Грибоедовская Москва. П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого. - М., 1989.
[12] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII-начало XIX века). - СПб., 1994; Лотман Ю.М. Воспитание души. - СПб., 2003. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. - СПб., 2002; Лотман Ю.М., Марченко Н.А., Павлова Е.В. Лица пушкинской эпохи в рисунках и акварелях: камерный портрет первой половины девятнадцатого века. - М., 2000; Лотман Ю.М., Погосян Е.А. Великосветские обеды. - СПб., 1996.
[13] Материалы по истории русской культуры конца XVIII - первой половины XIX века. - М., 1984.
[14] Культура и искусство России XIX века. - Л., 1985.
[15] Литература и искусство в системе культуры: Сб. /Под ред. Б.Б. Пиотровского. - М., 1988.
[16] Сконечная А.Д. Торжество муз. - М., 1989; Она же. Московский Парнас. - М., 1983.
[17] Зезина М.Ф., Кошман Л.В., Шульгин В.С. История русской культуры. - М., 1990.
[18] Касаткина В.Н. Литературные дома и их влияние на формирование творческой индивидуальности писателей. - М., 1994.
[19] Из истории русской культуры. Т. 4. (XVIII - начало XIX века). - М., 1996.
[20] История русской культуры IX - XX вв. - М., 2003.
[21] Канторович И.В. Общественно-идейная жизнь в московских литературных салонах 30-40-х гг. XIX в. //Вестник МГУ. Сер. 8. История. - 1991. - №5. - С.37-48; Она же. Московские литературные салоны. Салон А.П. Елагиной. Салон Е.П. Ростопчиной //Московский журнал. - 1991. - № 5,7; Она же. Провинциальные литературные салоны 1-й половины XIX в. //Русская провинция. Культура XVIII - XX вв. - М., 1992. - С.438-459; Она же. Новое о водевиле Д.В. Веневитинова «Неожиданный праздник» //Русская литература. - 1996. - №3. - С.65-78; Она же. Самый нежный звук Москвы…: салон Зинаиды Волконской //Новое литературное обозрение. - 1996. - №20. - С.50-64; Она же. Салон И.И. Шувалова //Вестник МГУ. Сер. 8. История. - 1996. - №4. - С.77-84; Она же. Из двух разговоров политика с поэтом: неизвестное донесение К.-Л. Фикельмона князю Меттерниху //Московский пушкинист. - М., 1996. - №3. - С.291-298; Она же. В «Рыцарской Академии»: (Литературный кружок Шляхетского Сухопутного корпуса) //Репетитор. - М., 1997. - №2; Она же. Салон Павловых //Москва: Люди, проблемы, события. - М., 1998.
[22] Яковкина Н.И. История русской культуры: XIX век. - СПб., 2000.
[23] Яковкина Н.И. Русское дворянство первой половины XIX века: Быт и традиции. - СПб., 2002.
[24] Турьян М.А. Странная моя судьба: о жизни Ф.А. Одоевского. - М., 1991.
[25] Грибкова Е.М. «Под одной звездою…»: (Е.П. Ростопчина в кругу русских писателей) //Русская словесность. - 1994. - №4. - С.89-92.
[26] Анисимов Е.В. Личность Ивана Шувалова //Философский век: Альм. - Спб., 1998. - Вып.8. - С.3-13.
[27] Гордин А.М., Гордин М.А. Пушкинский век. Кн. 2. - СПб., 1999.
[28] Вдовина Л.Н. Иван Иванович Шувалов в кругу родных и друзей /Вестник МГУ. Сер.8. История. - 2002. - №2. - С.83-107.
[29] Гордин М.А. Екатерининский век. - СПб., 2004.
[30] Мещерина Е.Г. В.Ф. Одоевский в музыкальной культуре России XIX века. - М., 2001.
[31] Кузина О. Предисловие //Князь Владимир Одоевский: Дневник. Переписка. Материалы. - М., 2005.
[32] Колосова Н.П. Россети-черноокая. - М., 2003.
[33] Смирнова И.А. А.О. Смирнова-Россет в русской культуре XIX века. - М., 2004.
[34] Зайончковский П.А. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. - М., 1976-1989. - Т.1-5.
[35] Ф.109. - Оп.3, №2339. - Л.1.
[36] Ф.728. - Оп.1. - Ед. хр.112. - Лл.124-125, 132-133.
[37] ИРЛИ. Отдел рукописей. Ф.163. - Оп.1, № 328. - Л.63; Ф.357. - Оп.2, № 436. - Л.1; Ф.497, № 85; Ф.652. - Оп.1. - Ед. хр.15, 17; Оп.2 - Ед. хр.22, 130; Ф.627. - Оп.4. - Ед. хр.766.
[38] РГАЛИ. Ф.433. - Оп.1. - Ед. хр.18. - Л.46.
[39] РГБ. Ф.48 м. - Карт.15. - Ед. хр.1; Карт.16. - Ед. хр.3; Карт.17. - Ед. хр.9, 11, 19, 28; Карт.20. - Ед. хр.3, 9; Карт.50. - Ед. хр.35; Карт.51. - Ед. хр.2, 9; Карт.54. - Ед. хр.11; Карт 62. - Ед. хр.18, 19.
[40] РГБ. Ф.99. - Карт.1, № 22. - Л.35-35 об.
[41] РГБ. Ф.142. - Оп.1. - Ед. хр.24, 125, 144; Оп.108 а. - Ед. хр.21.
[42] РГБ. Ф.171. - Ед. хр.204. - Л.14.
[43] РГБ. Ф.380. - Ед. хр.384. - Л.14; Ф.356. - Ед. хр.287. - Л.1.
[44] РГБ. Ф.542. - Ед. хр.876. - Л.38, 81, 89; Ед. хр.577. - Л.46, 39-40, 42; Ед. хр.101-102.
[45] Санкт-Петербургская консерватория. Ин.155, 1273-1277, 1281, 1344-1358, 5527, 5949, 5990.
[46] ЦГАЛИ. Ф.411. - Оп.1. - Ед. хр.15. - Л.189, 194-195, 226-227, 231.
[47] ЦГАЛИ. Ф.433. - Оп.1. - Ед. хр.18.
[48] ЦГАЛИ. Ф.472, № 617. - Л.22.
[49] ЦГАЛИ. Ф.485. - Оп.1. - Ед. хр.875-876. - Л.158.
[50] ЦГИА. Ф.469. - Оп.2. - Д.13, 1362.
[51] ЦГИА. Ф.722. - Оп.1, № 724.
[52] РГИА. Ф.25. - Оп.5. - Д.190; Ф.477. - Оп.1. - Д.36. - Л.25; ЦГИА. Ф.181. - Оп.1. - Д.1181, 1208, 1340; Ф.478. - Оп.14. - Д.99. - Л.9; Д.257. - Л.6; Д.201. - Л.102; Д.258. - Л.228; Оп.9. - Д.17. - Л.14-16; Д.22. - Л.13-15; Д.330. - Л.202, 609, 670; Д.377. - Л.260; Ф.963. - Оп.1. - Д.230. - Л.1-1; Д.1853а. - Л.1; ЦГИАМ. Ф.372. - Оп.4. - Д.3. - Л.15; Д.4. - Л.33; Д.10. - Л.125; Д.30. - Л.32.
[53] Жихарев С.П. Записки современника. - М., 1890.
[54] Жихарев С.П. Дневник чиновника //ОЗ. - 1855. - №4. - С.394-396.
[55] А.В. [Уваров С.С.] Литературные воспоминания //Современник. - 1851. - Т.27. - Кн.6. - Отд.2.
[56] Анненков П.В. Литературные воспоминания. - М., 1983; Он же. Пушкин в Александровскую эпоху. - СПб., 1874.
[57] Арнольд Ю.К. Воспоминания. Вып.2. - М., 1898.
[58] Биография А.И. Кошелева. Т.1, кн.2. - М., 1889.
[59] Вяземский П.А. Полное собрание сочинений. Т.7. - СПб., 1882; Он же. Воспоминания о Мицкевиче //РА. - 1873. - № 6. - Стб.1085; Вяземский П.А. Очерки и воспоминания: Московское семейство старого быта //РА. - 1877. - Кн.1, №3. - С.305-314.
[60] Григорович Д.В. Литературные воспоминания //Григорович Д.В. Собрание сочинений. Т.12. - СПб., 1896.
[61] Мещерский А.В. Из моей старины //РА. - 1900. - Кн.2, №№ 6-8; Кн.3., №№ 9-12; 1901. - №1, 3; Мещерский А.В. Воспоминания //РА. - 1901. - Т.1. - С.101-104.
[62] Панаев И.И. Литературные воспоминания. - Л., 1928.
[63] Смирнова А.О. Дневник. Воспоминания. - М., 1989.
[64] Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания /Изд. подгот. С.В. Житомирская. - М., 1989.
[65] Соллогуб В.А. Воспоминания о В.Ф. Одоевском. - М., 1869.
[66] Журналы Совета Петербургского института инженеров путей сообщения за 1907-1908 гг. - СПб., 1908-1909.
[67] Программа для экзамена воспитанников Института Корпуса инженеров путей сообщения 1816 г. - СПб., 1916.
[68] Речи и отчеты на торжественном собрании Московской практической академии коммерческих наук. - М., 1899.
[69] Устав высших технических школ: Проект. - СПб., 1906.
[70] Тейлор Э. Первобытная культура. - М., 1991. - С.2.
[71] Таковы работы Т. Адорно, М. Арнольда, Т. Лукмана, К. Маннгейма, М. Мерло-Понти, Дж. Г.Мида, Х. Ортега-и-Гассета, А. Сикурэла, А. Шюца, Т. Элиста и многих других. Из отечественных авторов это: С.Н. Артановский, Э.А .Баллер, В.А. Карпушин, И.К. Кучмаева, М.А. Лифшиц, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Е.Н. Селезнева и пр.
[72] Лиотар Ж.-Ф. Постсовременное состояние. - Ростов-на-Дону, 1995.
[73] Существуют не только многообразные подходы к исследованию феномена культуры, но и вариативные дефиниции. По подсчетам ряда авторов только в отечественной литературе встречается около 400 определений культуры (См.: Полищук В.И. Мировая и отечественная культура. - Екатеринбург, 1993. - Ч.1; Гуревич П.С. Философия культуры. - М., 1995 и др.)
[74] Например, такова позиция Э.С. Маркаряна (Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. - М., 1983); В.С. Степина (Степин В.С. Личность в технотронную эпоху //Наука в России. - 1993. - №2); Ю.Н. Давыдова (Давыдов Ю.Н. Культура - природа - традиция. - М., 1978) и др.
[75] Цит. по: Ионин Л.Г. Социология культуры. - М., 1996. - С.45.
[76] Например, определения культуры, данные Т. Карвером, У. Томасом и др.
[77] Таково определение культуры, данное П.С. Гуревичем, Н.С. Злобиным, В.М. Межуевым и пр.
[78] Энциклопедический словарь по культурологии /Под общей ред. А.А. Радугина. - М., 1997. - С.223.
[79] Кучмаева И.К. Социальные закономерности и механизмы наследования культуры. - М., 2006. - С.40.
[80] Отношение к цивилизации в истории общественной мысли было неоднозначным. С цивилизацией порой связывали негативные проявления в культуре: стандартизацию мышления и чувств, обезличивание культуры и пр. Например, такое отношение к цивилизации было выражено в работах Руссо, Шпенглера и др. Давать однозначную оценку цивилизации, разумеется, нельзя. Вместе с тем, если исходить из дефиниции, что цивилизация - это преобладающее развитие и воздействие внешней предметной культуры на общее развитие культуры в целом, то здесь, действительно, заключена опасность определяющего влияния на культуру внешних предметных факторов, подавляющих внутренние механизмы ее собственного развития. Однако в обществе существуют и другие факторы, препятствующие подобному процессу.
[81] Ерасов Б.С. Социальная культурология. Часть 1. - М., 1994. - С.305.
[82] В отечественной литературе по культурологии остро дискутируется вопрос о видах культуры. Многие авторы выделяют материальную и духовную культуры. Совокупность материальных ценностей принято называть материальной культурой, в то время как совокупность духовных ценностей обозначает духовную культуру. Разумеется, выделение в культуре данных видов носит условный характер, поскольку в реальной действительности они, как правило, пересекаются. Некоторые исследователи вообще склонны считать, что понятие «культура» применимо лишь к духовной жизни общества.
Материальная культура охватывает всю сферу материальной деятельности и ее результаты (орудия труда, жилища, предметы повседневного обихода, одежду, средства транспорта и связи и пр.). Духовная культура - сферу духовного производства. Так, среди духовных значений, конституирующих культуру, П.Сорокин выделял три основных вида:
•когнитивные значения в узком смысле термина (идеи, теории);
•значимые ценности;
•нормы, рассматриваемые как образец.
Материальным основаниям культуры принадлежит, в конечном итоге, решающая роль. И вместе с тем нельзя не признать известной автономии духовных форм деятельности. Однако структурно-функциональная и динамическая автономии духовной деятельности людей не означают ее полноценного суверенитета. Приоритет материальной культуры следует рассматривать как закон-тенденцию, который действует в статистическом большинстве случаев, а точнее закон-ограничение, игнорирование которого ведет к дестабилизации и разрушению общества. Но при этом нельзя абсолютизировать главенствующую роль материальной культуры, выводить главную причину любых изменений в духовной культуре из способа производства вещей. Речь идет лишь о тенденциях, задающих подобную роль материальному производству.
[83] Учение о ценностях фундаментально разрабатывалось Г.Риккертом, теория ценностей которого включает ряд моментов, значимых для понимания ценностей в науках о культуре и историческом знании. По Риккерту, ценности - это «самостоятельное царство», соответственно мир состоит не из субъектов и объектов, но из действительности, как изначальной целостности человеческой жизни, и ценностей. Признание самостоятельного мира ценностей - это метафорически выраженное стремление понять, утвердить объективную (внесубъектную) природу ценностей, способ выражения его независимости от обыденной оценивающей деятельности субъекта, зависящей, в частности, от воспитания, вкуса, привычек, доступности информации и других факторов. Ценности - это феномены, сущность которых состоит в значимости, а не в фактичности; они явлены в культуре, ее благах, где осела, откристаллизовалась множественность ценностей. Соответственно философия как теория ценностей исходным пунктом должна иметь не оценивающего индивидуального субъекта, но действительные объекты - многообразие ценностей в культуре. Одна из главных процедур философского постижения ценностей - извлечение их из культуры, но это возможно лишь при одновременном их истолковании, интерпретации. По Риккерту, различаются три сферы: действительность, ценности и смыслы, соответственно и три различных метода их постижения: объяснение, понимание и истолкование (интерпретация). Благодаря принципу ценности возможно отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения. Соответственно выделенный Риккертом и его сторонниками исторически-индивидуализирующий метод может быть назван методом отнесения к ценности в противоположность генерализирующему (обобщающему) методу естествознания, устанавливающему закономерные связи, но игнорирующему культурные ценности и отнесение к ним своих объектов.
[84] Кучмаева И.К. Социальные закономерности и механизмы наследования культуры. - С.42.
[85] Тофлер О. Третья волна. - М., 1991. - С.56.
[86] Кучмаева И.К. Социальные закономерности и механизмы наследования культуры. - С.56.
[87] Там же.
[88] Кучмаева И.К. Социальные закономерности и механизмы наследования культуры. - С.49.
[89] Verpeaux J. Nicefore choumnos: homme d'еtat et humanist byzantin. - Paris, 1959; Sevcenko I. Society and intellectual life in late Byzantium. - London, 1981.
[90] Медведев И.П. Литературные «салоны» в поздней Византии //Литература и искусство в системе культуры. - М.,1988. - С.54.
[91] Рейнгардт Л.Я. Салоны Дидро и эстетика французского Просвещения //Дидро Д. Салоны: В 2-х т. - Т.1. - М., 1989. - С.9.
[92] Mercier L.S. Tableau de Paris. Coll. Bibliotheque National. - Paris, 1781-1788.
[93] Даль В.И. Толковый словарь русского языка: В 4 т. - Т.4. - СПб.- М., 1909. - Стб. 26.
[94] Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1967. - С.685.
[95] Словарь современного русского литературного языка. - М.-Л., 1956. - С.66.
[96] Там же.
[97] Советский энциклопедический словарь. - М., 1989. - С.1178.
[98] Хоруженко К.М. Культурология. Энциклопедический словарь. - Ростов-на-Дону, 1997. - С.429.
[99] Ожегов С.И. Словарь русского языка. - С.306.
[100] Даль В.И. Толковый словарь русского языка: В 4 т. - Т.4. - Стб. 1531.
[101] Словарь современного русского литературного языка. - С.1730.
[102] Аронсон М.И., Рейсер С.А. Литературные кружки и салоны /Предисл. Б.М. Эйхенбаум. - Л., 1929. - С.15.
[103] Кавелин К.Д. Собрание сочинений: В 4 т. - Т.3. - СПб., 1899. - Стб.1121-1122.
[104] Литературные салоны и кружки I половины XIX века /Ред. Н.Л. Бродского. - М.-Л., 1930. - С.XIV.
[105] Касаткина В.Н. Литературные дома и их влияние на формирование творческой индивидуальности писателя: Взаимодействие творческих индивидуальностей писателей начала XX века /Межвузовский сб. - М., 1994. - С.10.
[106] Там же. - С.17.
[107] Там же.
[108] Это была образованная девушка, знавшая итальянский, французский, испанский языки, хорошо знакомая с литературным наследием Европы. Выйдя замуж за маркиза де Рамбуйе, она поселилась в его особняке недалеко от Лувра. Созданию первого салонного интеллектуального общества, предположительно, послужила неприятная деталь: маркиза отличалась хрупкостью тела и слабостью здоровья. Бывать при дворе и вести полноценную светскую жизнь мадам была не в состоянии, поэтому частица светского общества была перенесена в ее особняк.
[109] Фонтенель Б. Рассуждения о множественности миров. - М., 1980.
[110] Георгиева Т.С. История русской культуры. - М., 1999. - С.121.
[111] Так, губернской реформой 1775 года была повышена роль местного дворянства в управлении губернией и уездом. Дворянство формировало структуру и состав управляющих органов, избирало губернских и уездных предводителей и пр.
[112] Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - Ч.1. - СПб., 1904. - С.222.
[113] Лотман Ю.М. Воспитание души. - СПб., 2003. - С.443.
[114] Иванова Л.В. Дворянская усадьба - исторический и культурный феномен //Дворянское собрание. Альм. М., 1994. - №1. - С.151.
[115] Георгиева Т.С. История русской культуры. - С.243.
[116] Бродский Н.А. Предисловие //Литературные салоны и кружки I половины XIX века. - Л., 1930. - С.VII.
[117] Полищук В.И. Культурология. - М., 1998. - С.38; Ерасов Б.С. Социальная культурология. Часть 1. - М., 1994; Гуревич П.С. Философия культуры. - М., 1995 и др.
[118] См. подробнее: Ерасов Б.С. Социальная культурология. Часть 1. - С.205.
[119] Полищук В.И. Культурология. - М., 1998. - С.38-41.
[120] Бродский Н.А. Литературные салоны и кружки I половины XIX века. - М., 2001. - С.10.
[121] Щербакова Т.А. Михаил и Матвей Виельгорские. - М., 1990 - С.36.
[122] Асафьев Б.В. Русская музыка (XIX и начало XX века). - Л., 1979. - С.210.
[123] Жихарев С.П. Записки современника. - Л.-М., 1955. - С.40.
[124] Титов Н.А. Воспоминания /В кн. Древняя и новая Россия. - СПб., 1878. - № 3. - С.266.
[125] Ямпольский И.М. Русское скрипичное искусство. - М.-Л., 1951. - С.163-164.
[126] Волова С.И. Русский романс XVIII-XIX века. Генезис. Типология. Поэтика. - М., 1995. - С.60.
[127] Шишков А.С. Рассуждения о старом и новом слоге. - СПб., 1803.
[128] Карамзин Н.М. О любви к отечеству и народной гордости //Соч. - Т.7. - СПб., 1802. - С.122.
[129] Там же. - С.200.
[130] Щербакова Т.А. Русские альманахи и музыкальный быт конца XYIII - XIX века. Гос. консерватория им. А.В. Луначарского, 1982. - Деп. Рос. б-ки - № 299. - С.7.
[131] Щербакова Т.А. Русские альманахи и музыкальный быт конца XYIII - XIX века. - С.14.
[132] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XYIII - начала XIX века). - СПб, 1994. - С.91.
[133] Там же. - С.92.
[134] Берков П.Н. Ломоносов и литературная полемика его времени. 1750-1765. - М.-Л., 1936. - С.118.
[135]Там же. - С.118.
[136] Голицын Ф.Н. Жизнь обер-камергера Ивана Ивановича Шувалова //Москвитянин. - 1853. - №6, отд. IV. - С.92.
[137] Бартенев П.И. Биография И.И. Шувалова. - СПб., 1857. - С.29.
[138] Шувалов И.И. Письма И.И. Шувалова к сестре, Прасковье Ивановне Голицыной, урожденной Шуваловой //Москвитянин. - 1845. - № 10. Ч. V. - С.131-153.
[139] Головина В.Н. Записки //Исторический вестник. - 1899. - №1. - С.58.
[140] Биография И.И. Шувалова. - 125 об. - 126.
[141] Янкович Ф.И. // Русский биографический словарь. - СПб.,1913. - Т. 25. - С.127.
[142] Елизавета Михайловна родилась в 1783 г. в семье будущего фельдмаршала и светлейшего князя Смоленского, а в то время - армейского бригадира Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова и его жены, Екатерины Ильиничны, рожд. Бибиковой, и была третьею их пяти дочерей. Возвышение Кутузова, его боевая, административная и придворная карьера начались уже позднее, а национальные слава и почести пришли, когда Елизавета Михайловна была давно уже замужем, однако заслуги фельдмаршала чрезвычайно возвысили её положение в свете. Она получила хорошее образование, кроме обязательного французского языка владела немецким, английским, итальянским. В 1802 г. она вышла замуж за флигель-адъютанта, штабс-капитана инженерных войск, графа Фердинанда Тизенгаузена. Брак был заключен по любви, - но был непродолжителен. Осенью 1805 года Тизенгаузен принял участие в первой войне Александра с Наполеоном. «Любимый зять Кутузова - флигель-адъютант граф Тизенгаузен со знаменем в руках повел вперед один расстроенный батальон - и пал, пронзенный насквозь пулей» (Михайловский-Данилевский А.И. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном, в 1805 г. - СПб., 1844. - С.184).
Летом 1811 года Елизавета Михайловна вышла вторично замуж за генерал-майора Николая Федоровича Хитрово. В 1815 г. он был назначен русским поверенным в делах во Флоренции и скоро там же умер. Его дипломатическая служба в Италии имела для Елизаветы Михайловны важные последствия: она определила ее дальнейшую жизнь на много лет, создала ей связи и круг знакомств, способствовала усвоению того европейского духа, который отличал позднее и ее салон в Петербурге.
[143] Соллогуб В.А. Воспоминания. - СПб., 1887. - С.132.
[144] Вяземский П.А. Сочинения. Т.8. - М., 1886. - С.493.
[145] Издан анонимно в 2-х томах в Лондоне в 1828 г.
[146] Вяземский П.А. Сочинения. Т.8. - М., 1886. - С.493.
[147] Воспоминания графа Владимира Александровича Соллогуба. - СПб., 1887. - С.128.
[148] Житомирский Д. Роберт Шуман. - М., 1964. - С.493.
[149] Веневитинов М.А. Франц Лист и граф Мих. Юрьевич Виельгорский в 1839 году. - С.489.
[150] Одоевский В.Ф. Взгляд на Москву в 1824 // Прибавление к «Московскому телеграфу». - 1825. - №.1. - С.87-88.
[151] Одоевский В.Ф. О музыке в Москве и московских концертах в 1825 г. //Прибавление к «Московскому телеграфу». - 1826. - № 8. - С.100.