Моделей бояться – майки не кроить.

Любить нельзя жениться.

- Кёнсу, не мельтеши, пожалуйста, - Джунмён сидит в кожаном кресле лицом к огромному окну и черкает в блокноте потертым паркером, перепроверяя список встреч, назначенных на сегодня. Он недовольно хмурится, из-за чего очки в черной прямоугольной оправе немного съезжают вниз, и пытается сосредоточиться на буквах и цифрах, скачущих по разлинованной бумаге, но его шеф беспокойно бегает по кабинету – это отвлекает.

- Кёнсу, перестань уже, – Джунмён устало потирает переносицу двумя пальцами, приподнимая очки, и прикрывает глаза – еще только раннее утро, и солнце едва трогает бледными лучами крыши просыпающегося города, но он уже утомлен и, кажется, немного болен: бесконечным списком поручений, запланированными делами и, самое главное, нервозностью своего начальника.

До Кёнсу – известный сеульский модельер, чье имя неизменно ассоциируется с элитным модельным агентством и популярными прикидами прет-а-порте. Он молод, талантлив и энергичен. У него в голове куча идей и концепций, которые он способен воплотить в жизнь. Его любит публика, обожают журналисты и боготворят модели. И единственным серьезным минусом характера Кёнсу, по скромному мнению Джунмёна, является его истеричность. Будучи натурой творческой и тонко чувствующей, он легко поддается панике и впадает в уныние, а любые, даже самые незначительные, происшествия способны надолго выбить его из колеи.

По этой причине каждый новый показ становится маленьким апокалипсисом в совместной вселенной Кёнсу и Джунмёна. Кёнсу превращается в неврастеничку с зашкаливающим уровнем гормонов в крови, а Джунмён – в воплощение олимпийского спокойствия и непоколебимости, потому что вся работа по организации мероприятия сваливается на его плечи.

На носу презентация весенне-летней коллекции, все приготовления в самом разгаре, а у Кёнсу начинают сдавать нервы. Приступы случаются по нескольку раз в день, отчего Джунмёну хочется, как минимум, уйти в отставку, а как максимум… А вот за максимум могут посадить лет на пять. Если, конечно, нет отягчающих обстоятельств.

Он бы, наверное, давно бросил Кёнсу вместе с его модельками и творческими кризисами, если бы не дорожил этим придурком. О, слабо сказано, дорожил. Где-то глубоко внутри он был безнадежно влюблен в своего непутевого шефа, но признаваться в этом даже самому себе было неловко. Проще все списать на молодой здоровый организм. И на катастрофическую нехватку времени на личную жизнь. И на природное обаяние этого самого Кёнсу. Да на что угодно – не жениться же теперь!

Джунмён оживает, возвращая очки на прежнее место, и спокойным движением убирает блокнот в черную папку.

«Порядок там, где нет До Кёнсу», - мысленно вздыхает он и поднимается с кресла.

Джунмён ловит края шарфа, беспечно болтающиеся у Кёнсу за спиной, и тянет на себя. Кёнсу хватает воздух ртом, когда вязаная тряпка сдавливает горло, и останавливается, прекращая беготню по кабинету. Он только удивленно выдыхает, когда Джунмён обнимает его двумя руками за плечи и легко ведет носом по гладко выбритой щеке.

- Уймись. Все будет в порядке, - шепчет он, щурясь от солнца, бликующего на стеклах его очков.

Models get stuff done.

За полчаса до показа, когда почти все готово и даже Лу Хань уже накрашен, завит и в платье, случается то, чего Джунмён боится больше всего – у Кёнсу срывает тормоза и скручивает все вентили. Он психует, огрызается с моделями, кричит на Лэя, угрожает Бэкхёну, а под занавес обвиняет самого Джунмёна во всех смертных грехах и засухе в пустыне Гоби.

- Вот что ты молчишь?! – истерит Кёнсу, пока присутствующие ошарашенно наблюдают за разворачивающейся сценой.

Даже у всегда спокойного Джунмёна может закончиться терпение: он шипит и хватает нервного дизайнера за руку, выволакивая того в коридор. Кёнсу вырывается и орет матом, едва не перекрикивая музыку в зале показа, а Джунмёну хочется приложить его головой о стену и сплясать на чужих костях. Но он последним волевым усилием берет под контроль свою ярость и вталкивает Кёнсу в маленькую гримерную рядом со сценой.

- Какая же ты истеричка, До Кёнсу. Как же ты меня достал, - у Джунмёна получается не выходить из разговорного диапазона, и это звучит более жутко, чем если бы он сорвался на крик.

Кёнсу сопротивляется и ругается сквозь зубы, пока Джунмён, не разжимая хватки, подтаскивает его к маленькому кожаному диванчику и усаживается вместе с ним.

- Отпусти, - неожиданно покорно просит Кёнсу, понимая, что может пропустить начало. – Сейчас же начнется.

- Никуда ты не пойдешь, - Джунмён держит его крепко, и даже дышать получается с трудом. – Будешь сидеть здесь до конца показа. Выйдешь на поклон после Лу Ханя.

- Нет! – Кёнсу приходит в ужас от мысли, что можно оставить своих неразумных моделей с визажистом во главе без присмотра. – Они же мне все завалят!

- Не завалят, - Джунмён возвращается в свое привычное состояние, а голос его звучит ровно и успокаивающе. – Доверься ты им, не такие уж они и придурки.

- Ну-ну, - хмыкает Кёнсу, почему-то расслабляясь в кольце теплых рук. – С трудом верится.

Кёнсу вздрагивает, когда в комнату без стука вламывается Чанёль, испуганно хлопая накрашенными глазами:

- Пора начинать.

- Вот и начинайте, - Джунмён смотрит серьезно и приподнимает одну бровь, намекая, что кое-кто свободен и может идти. Чанёль понимающе кивает, скалясь белоснежными зубами, и осторожно прикрывает дверь.

Следующий час Кёнсу, кажется, совсем не дышит, прислушиваясь к звукам, доносящимся из зала, но его собственное оглушительно бьющееся сердце не дает сосредоточиться. Джунмён мягко массирует его плечи, щекоча дыханием шею и заставляя изредка жмуриться от удовольствия, и отпускает только тогда, когда за стеной раздаются аплодисменты.

Джунмён подталкивает Кёнсу к двери, ободряюще улыбаясь:

- Идите, маэстро. Ваши поклонники ждут.

Любить нельзя жениться.

- Кёнсу, не мельтеши, пожалуйста, - Джунмён сидит в кожаном кресле лицом к огромному окну и черкает в блокноте потертым паркером, перепроверяя список встреч, назначенных на сегодня. Он недовольно хмурится, из-за чего очки в черной прямоугольной оправе немного съезжают вниз, и пытается сосредоточиться на буквах и цифрах, скачущих по разлинованной бумаге, но его шеф беспокойно бегает по кабинету – это отвлекает.

- Кёнсу, перестань уже, – Джунмён устало потирает переносицу двумя пальцами, приподнимая очки, и прикрывает глаза – еще только раннее утро, и солнце едва трогает бледными лучами крыши просыпающегося города, но он уже утомлен и, кажется, немного болен: бесконечным списком поручений, запланированными делами и, самое главное, нервозностью своего начальника.

До Кёнсу – известный сеульский модельер, чье имя неизменно ассоциируется с элитным модельным агентством и популярными прикидами прет-а-порте. Он молод, талантлив и энергичен. У него в голове куча идей и концепций, которые он способен воплотить в жизнь. Его любит публика, обожают журналисты и боготворят модели. И единственным серьезным минусом характера Кёнсу, по скромному мнению Джунмёна, является его истеричность. Будучи натурой творческой и тонко чувствующей, он легко поддается панике и впадает в уныние, а любые, даже самые незначительные, происшествия способны надолго выбить его из колеи.

По этой причине каждый новый показ становится маленьким апокалипсисом в совместной вселенной Кёнсу и Джунмёна. Кёнсу превращается в неврастеничку с зашкаливающим уровнем гормонов в крови, а Джунмён – в воплощение олимпийского спокойствия и непоколебимости, потому что вся работа по организации мероприятия сваливается на его плечи.

На носу презентация весенне-летней коллекции, все приготовления в самом разгаре, а у Кёнсу начинают сдавать нервы. Приступы случаются по нескольку раз в день, отчего Джунмёну хочется, как минимум, уйти в отставку, а как максимум… А вот за максимум могут посадить лет на пять. Если, конечно, нет отягчающих обстоятельств.

Он бы, наверное, давно бросил Кёнсу вместе с его модельками и творческими кризисами, если бы не дорожил этим придурком. О, слабо сказано, дорожил. Где-то глубоко внутри он был безнадежно влюблен в своего непутевого шефа, но признаваться в этом даже самому себе было неловко. Проще все списать на молодой здоровый организм. И на катастрофическую нехватку времени на личную жизнь. И на природное обаяние этого самого Кёнсу. Да на что угодно – не жениться же теперь!

Джунмён оживает, возвращая очки на прежнее место, и спокойным движением убирает блокнот в черную папку.

«Порядок там, где нет До Кёнсу», - мысленно вздыхает он и поднимается с кресла.

Джунмён ловит края шарфа, беспечно болтающиеся у Кёнсу за спиной, и тянет на себя. Кёнсу хватает воздух ртом, когда вязаная тряпка сдавливает горло, и останавливается, прекращая беготню по кабинету. Он только удивленно выдыхает, когда Джунмён обнимает его двумя руками за плечи и легко ведет носом по гладко выбритой щеке.

- Уймись. Все будет в порядке, - шепчет он, щурясь от солнца, бликующего на стеклах его очков.

моделей бояться – майки не кроить.

Кёнсу сам не понимает, зачем связался с этими мелкими заносчивыми засранцами. Где он увидел там потенциал и почему решил, что они смогут привнести в его показ что-то новое? Подумаешь-ка, эффектные высокие модельки, идеально оттеняющие друг друга и дополняющие. Да у него, на худой конец, есть Крис и Чанёль! Нет, эти двое, конечно, тоже не подарок, но к ним он хотя бы привык, а вот, каких выкрутасов ждать от новоявленных звездулек, он понятия не имеет.

Кёнсу воет от бессильной злобы и пинает массивный рабочий стол, на котором беспорядочно раскиданы листы с эскизами и простые карандаши. Примерка еще даже не началась, а он уже готов выброситься в окно – лишь бы не видеть самодовольных рож. Боже милостивый, почему он не пошел работать строителем, а? Или асфальтоукладчиком? Нахрена полез в модельный бизнес?

Кёнсу обиженно шмыгает носом и туже затягивает шарф, прикидывая, сильно ли расстроится Джунмён, когда найдет его тщедушное тельце, вздернутое на люстре. И плевать, что люстры в кабинете нет.

- Так, До Кёнсу, будь уже мужиком! Покажи этим соплякам, кто в доме хозяин!

Он полузадушенно кашляет, ослабляя морской узел на шее, и решительно выходит за дверь. Моделей бояться – майки не кроить.

***
Когда Кёнсу все же добирается до примерочной, Ким Джонин и О Сехун уже ждут его, вольготно развалившись на удобном кожаном диване. Первый, откинувшись на мягкую спинку, равнодушно листает каталог с прошлогодней коллекцией, а второй, устроив свою голову на чужих коленях, внимательно рассматривает маникюр на левой руке.

«По-любому, они спят вместе. Не могут не спать», - грустно думает Кёнсу и качает головой, но вслух произносит только:
- Вы почему еще не одеты?

- Ты за главного, вот и командуй парадом, - лениво огрызается Джонин, стряхивая с себя Сехуна и поднимаясь на ноги.

У Кёнсу невыносимо зудит нога, требуя столкновения с коленной чашечкой наглеца, но он только морщит нос и игнорирует желание применить насилие, направляясь к вешалкам с одеждой.

***
Оглядывая со всех сторон двух моделей, облаченных в результат своих упорных трудов и бессонных ночей, Кёнсу почти чувствует гордость. В новых костюмах Джонин и Сехун выглядят дерзко и современно – отсутствие тонны косметики на лице делает их проще и как будто моложе, а контраст цвета кожи заставляет Кёнсу хотеть запретить им ходить по отдельности. Он даже начинает понимать, откуда взялось прозвище Coffee&Milk couple, и готов простить им все потраченные нервы, пока Джонин наконец не открывает рот.

- Тебе не кажется, хён, что этот пиджак не лучшим образом подчеркивает мою смуглоту? Серьезно, я кажусь негром в этой штуковине, - Джонин, засунув руки в карманы брюк, недовольно сводит брови и кривит губы, крутясь перед зеркалом. – Может, поменяем на что-нибудь приличное?

Кёнсу ойкает и тянет за край неизменного шарфа, перекрывая себе кислород. Он переводит беспомощный взгляд на Сехуна, ища поддержки, но тот равнодушно рассматривает дорогие запонки на манжетах и, кажется, абсолютно не интересуется происходящим. Его капризный тон становится сюрпризом для Кёнсу:

- Хён, эта рубашка неправильного белого цвета. Она делает меня вурдалаком на склоне лет.

Кёнсу краснеет от недостатка воздуха, сильнее вцепляясь в шарф, и выкатывает глаза. Он знает, что костюмы подобраны идеально под каждого, поэтому мысленно злится, негодует, расстраивается, а на деле – беззвучно открывает и закрывает рот, словно огромная рыбина.

- Я не выйду на подиум в этом, - добивает его О Сехун.

Кёнсу решает, что сесть за убийство не так страшно, как слечь с нервным срывом, поэтому отпускает уже замочаленную тряпку на шее и делает пару шагов вперед. Когда он уже на полпути к кровной мести, в примерочную молча заходит Джунмён. Он, как всегда, вежливо улыбается, сразу же оценивая уровень накала обстановки, и вытаскивает Кёнсу в коридор. Тот вырывается и угрожает расправой некоторым зарвавшимся, а его истеричные крики слышит весь этаж – и два над ним.

Джонин пожимает плечами, возвращая пиджак на вешалку, и подходит к Сехуну, с пофигистичным видом подпирающему шкаф:

- Нервный какой. Как он вообще держится в этом бизнесе?

Сехун фыркает и усмехается, цепляя большими пальцами шлевки на брюках Джонина, когда в дверном приеме показывается Джунмён.

- Ким Джонин и О Сехун, я полагаю?

Голос его звучит глухо, а над головой собирается темная аура убийцы. Невысокий мужчина в деловом костюме и строгих очках в черной оправе выглядит удивительно угрожающе, поэтому парни только синхронно сглатывают и кивают, не рискуя заговорить.

- Еще слово в его сторону, и пойдете в натурщики к уличным художникам.

Джунмён исчезает так же, как и появляется, – бесшумно, оставляя моделей недоуменно переглядываться и прикидывать в уме серьезность его намерений.

- Психопаты, - передергивает плечами Сехун, расстегивая пуговицы рубашки. – Определенно психопаты.

3. …тяжела жизнь простого фотографа.

Чондэ проверяет свет и делает пробные фотографии. Сегодня он снимает новую модель Кёнсу для грядущего каталога с весенне-летней коллекцией. Говорят, что у парня крутой нрав и суровая внешность, а еще, что он – протеже Чжоу Ми. Уже один этот факт настораживает Чондэ и заставляет его опасаться, потому что Чжоу Ми никогда не ищет легких путей и простоватых людей. Ему еще в пору его модельного сияния на вершине интересны были персонажи экзальтированные и надломленные – чтобы с трагедией за плечами и чертовщиной в душе. Чондэ искренне не понимает этой тяги, но спорить с Чжоу Ми, с которым они пережили не одну фотосъемку, не хочет. Во избежание.

Когда за спиной слышится голос Кёнсу, настойчиво что-то кому-то доказывающего, Чондэ отвлекается от камеры и приветливо улыбается. Рядом с маленьким модельером– Кёнсу не составляет особого труда выглядеть хрупким на фоне высоченных моделей – театрально размахивающим руками, вышагивает…нечто. У Нечта длинные ноги, круги под глазами и выражение вселенской наивности на лице, которое, кажется, не собирается оттуда исчезать в ближайшую сотню лет.

Чондэ с сомнением разглядывает живой пример модели «Снимусь в рекламе школьной формы для акселератов» и усиленно размышляет, какие ракурсы лучше взять, чтобы не превратить глянцевый каталог в плейбой для педофилов, когда Кёнсу крепко прижимает его к себе, одновременно похлопывая по плечу и абсолютно игнорируя висящую на шее камеру. Чондэ шипит и отстраняется, осторожно отодвигая объектив в сторону:

- Да-да, я тоже рад тебя видеть, Кёнсу. Может, представишь нас?

Кёнсу хмурится на такое явное пренебрежение, но потом снова улыбается, указывая на Нечто, неловко топчущееся слева от него:

- Чондэ, это Хуан Цзытао. Он участвует в показе моей новой коллекции. Тао, это Ким Чондэ. Один из лучших фотографов в Сеуле. Ему я доверяю больше, чем себе. Хотя себе я совсем не доверяю.

Кёнсу нервно смеется, пока Тао пальцами пожимает протянутую ладонь и низко кланяется, бормоча куда-то в пол стандартные вежливости:

- Для меня большая честь работать с Вами. Надеюсь, мы сработаемся…

«Бла-бла-бла», - мысленно заканчивает за него Чондэ и натянуто улыбается.

Происходящее все еще ему не нравится, но он решает последовать народной мудрости поколений «Быстрее начнем – быстрее свалим восвояси», поэтому бодро интересуется:

- Может, приступим к работе?

Кёнсу суетливо всплескивает руками и оттаскивает Тао в сторону, давая тому последние наставления. Чондэ морщится, прячась за объективом, и думает, что попал на утренник в детском саду. Он уже предвкушает часы, проведенные за попытками поймать нужный ракурс и удачное выражение лица (если оно у него вообще меняется). Ндэ, тяжела работа простого фотографа – Чондэ деланно вздыхает.

Через пятнадцать минут все наконец готовы заняться делом, и Цзытао выталкивают под свет множества лампочек, где тот растерянно хлопает ресничками и крутит головой. Все силы Чондэ уходят на то, чтобы не закатить глаза и не начать трагично вздыхать.

Он думает о том, что день обещает быть долгим, и наводит объектив на Тао.

Тао…

Тао?

Чондэ пару раз щелкает затвором и моргает, отодвигаясь от глазка фотоаппарата. На него снова смотрит Нечто, но не то неуверенное и мнущееся возле старших, а Нечто совершенно другого плана. Теперь оно знает себе цену и смотрит на Чондэ искушающе, лениво скользя по нему тяжелым взглядом.

Seduction. Почему-то это слово застревает у Чондэ в голове, когда он пытается снова сосредоточиться на работе, хотя английский не его стезя. Спустя несколько десятков щелчков и смены позиций, Чондэ не выдерживает и рявкает на Тао, глядящего на него особенно призывно:

- Перестань рекламировать себя и займись одеждой.

Тот обиженно надувает губы, переходя в досессионное состояние «школьники на экскурсии», от чего у Чондэ клинит челюсть, а кислород неравномерно поступает в полушария мозга.

Спустя еще час препираний, Чондэ вытирает потные ладони о брюки и пытается унять дрожь в коленях. Этот мальчишка скачет между настроениями и выражениями лиц, и фотограф едва ли не впервые в жизни не может понять того, кого снимает. Он чувствует себя непрофессионалом – это злит особенно сильно, и он подлетает к Кёнсу, размахивая руками и почти брызгая слюной.

- Я не могу с ним работать.

Кёнсу неверяще морщит нос и приподнимает одну бровь:

- Что значит, не могу?

- Не знаю, где ты его нашел, но я отказываюсь его снимать. Он невозможен.

- Чондэ… - лицо Кёнсу проходит три цветовых стадии от бледного к ярко-красному через зеленый и обратно. – Чондэ, ты же не сделаешь этого?

Голос Кёнсу будит в Чондэ совесть, которая неприятно ворочается в животе, вытесняя решимость бросить все к чертям собачьим. Он оборачивается на Тао, который теребит пальцами края рубашки и робко разглядывает потолок, где в общем-то нет ничего интересного. Чондэ обреченно вздыхает и молча идет обратно, спиной ощущая облегчение, с которым Кёнсу расцепляет руки.

К вечеру они все-таки заканчивают сет. Чондэ морально вымотан и уже не может смотреть на Тао и его ужимки. Он чувствует себя замысловато, поэтому торопливо убирает объективы в чехол, а ноутбук прячет в сумку, чтобы поработать потом с Кёнсу наедине. Он настолько увлечен мыслью поскорее сбежать, что испуганно дергается, когда чья-то рука ложится ему на плечо.

«Все, здравствуй, неврастения», - мысленно поздравляет себя Чондэ, прежде чем развернуться. Тао разглядывает носки своих ботинок и кусает губы.

- Чондэ, можно угостить Вас кофе?

«И, школа, тоже здравствуй», - заключает Чондэ и улыбается, кивая.

- Не откажусь от чашечки американо. И можно на ты.

Щеки Тао пунцовеют под загаром, а Кёнсу смотрит на них странно, дергая левым глазом. Чондэ усмехается и машет ему рукой на прощание, беря Тао под локоть и уводя в сторону местного кафе. Все-таки в работе фотографа есть приятные моменты.

4. …настоящее искусство часто остается непонятым.

В примерочной стоит невообразимый шум – кажется, все агентство собралось в маленьком помещении пять на пять метров, чтобы довести Кёнсу до предела. Модели беспрестанно галдят и толкаются, обсуждая предстоящий показ, Бэкхён весело щебечет, делая пробный макияж Тао, Санни бегает по комнате, попеременно хватаясь то за вешалки, то за кисти, – и только Джунмён спокойно сидит в кожаном кресле, сосредоточенно изучая какие-то бумаги.

Кёнсу жмурит глаза и давит пальцами на виски, пытаясь унять разыгравшуюся мигрень. Ему хочется прикинуться больным и сбежать в свою уютную квартирку – забиться под кровать и никогда больше не видеть этих людей. Никогда. Никого. Ну, разве что Джунмёна, в качестве исключения.

Когда его в первый раз беспардонно трясут за плечо, Кёнсу представляет себя огромным деревом с могучими корнями и не реагирует, надеясь, что номер прокатит. Но, когда его уже двумя руками нахально разворачивают в противоположную сторону, игнорировать становится совсем невозможно, поэтому Кёнсу с тяжелым вздохом открывает глаза.

Крис – одна из самых раскрученных моделей агентства – смотрит на него сверху вниз с выражением вселенского безразличия на лице и протягивает стопку исчерканных листков. Кёнсу косится на них с подозрением и брать не торопится.

- Что это? – он взглядом указывает на верхний лист, на котором красуется карандашный набросок чего-то, напоминающего мешок.

- Это мои эскизы. Хочу, чтобы ты посмотрел, - Крис немного растерянно заглядывает в глаза и, не пойми чего, ждет.

Кёнсу в который раз за день обреченно вздыхает и осторожно протягивает руку, забирая рисунки. Он внимательно всматривается в кривые линии и включает фантазию, стараясь понять, какой же глубокий смысл хотел вложить автор в эти каракули.

Не сказать, что ему совсем не нравится (для выставки абстрактного искусства вполне бы сгодились). Первые два ему честно хочется отправить в урну, скатав из них шарики, но каждый следующий рисунок заставляет его бледнеть сильнее и покрываться красными пятнами. Кёнсу чувствует, как проклятый шарф на шее мешает ему жить, и одной рукой пытается ослабить узел. Рядом неловко мнется Крис, не переставая вполголоса вещать:

- Чанёль сказал, у меня хорошо получается. Посоветовал показать тебе. Кёнсу, я бы хотел, чтобы ты взял их для следующей коллекции.

Кёнсу вздрагивает, представляя, как его модели на его показе вышагивают в чем-то подобном по подиуму, и у него плывет перед глазами от дурноты. Он судорожно хватается за край косметического столика, едва не заваливаясь на него и борясь с малодушным желанием грохнуться в обморок.

- Чанёль, говоришь… - хрипит Кёнсу, шаря взглядом по комнате в поисках виновника эксцесса и прикидывая, кто успеет добраться до него раньше: он, Джунмён или Крис.

Чанёль на другом конце комнаты обеими руками зажимает себе рот, давясь истеричными всхлипами, но не выдерживает и начинает ржать в голос. Лицо Криса сереет, сливаясь по цвету с мышиной водолазкой, которую пришлось нацепить второпях утром. Он медленно поворачивается на звук нездорового хохота и флегматично наблюдает, как Чанёль в припадке какого-то психического расстройства энергично хлещет себя ладонью по бедру. Их взгляды на мгновение встречаются, и Чанёль, чувствуя, что дело пахнет керосином, подрывается в сторону двери.

- Сука, - Крис соображает медленнее, поэтому позволяет наглецу выскочить из комнаты.

- Кто-то сейчас получит пиздюлей, - радостно замечает Бэкхён, откладывая в сторону карандаш для глаз.

В подтверждение его слов где-то далеко по коридору слышатся истошные крики, способные распугать весь офисный планктон, трудящийся в том же здании. Джунмён неодобрительно смотрит сквозь стекла очков на распахнутую дверь, в общем-то, не веря, что эти двое так быстро вернутся обратно.

- И как Крис его только терпит? – глубокомысленно замечает Тао, кончиком мизинца стараясь почесать уголок раздраженного глаза и тут же получая за это по руке от Бэкхёна.

- Чанёль умеет компенсировать, поверьте, - хохочет Санни, но мгновенно замолкает, чувствуя на себе многозначительные взгляды.

- Ну что? Чанёль – хороший мальчик, - заикаясь, лепечет она и мучительно краснеет. – Ходячая компенсация.

- Знать ничего не хочу! - Кёнсу наконец выходит из ступора и зло пинает ножку столика, о который недавно опирался. Тот жалобно скрипит, возмущенный несправедливостью жизни.

Кёнсу выскакивает в коридор, хлопая дверью для проформы, и уже оттуда орет:

- Задолбали, идиоты!

Все сочувственно вздыхают вслед бесшумно выходящему Джунмёну и возвращаются к работе, мысленно молясь, чтобы Крис не слишком увлекался наказанием своего благоверного, а Джунмён успел поймать Кёнсу до того, как тот попробует выброситься к окно.