Вторжение монгольских войск
Как бы там ни было, убийство из-за угла в Отраре было поводом для вторжения монгольского войска, и как возмездие «лился за каждую каплю пролитой крови целый Оке, покатились за каждый волосок сотни тысяч голов как мячи по переулкам, за каждый динар платили тысячами кинтар»11. Прежде всего Чингисхан потребовал выдачи злодея — напрасно, так как родственники Инала занимали ключевые посты в империи Ала-ад-дина12. Война стала неизбежной. Отрар был первой хорезмийской крепостью, которую окружило монгольское войско. Чингисхан поручил своим сыновьям Чагатаю и Угедею осаду и штурм, послал части своего громадного войска для завоевания других городов, а сам поехал в Бухару, которую он занял весной 1220 года. Отрар оказывал сопротивление осаждающим пять месяцев; потом город пал. Инал, не имевший надежд на пощаду, окопался со своими воинами в крепости. Целый месяц они день за днем предпринимали вылазки с большими потерями и значительно сократили число врагов. Наконец в живых остался только Инал. Чингисхан приказал, чтобы этот архипреступник погиб не в бою, так Инал был взят в плен и закован в кандалы. Крепость была снесена, а жителей, избежавших смерти, или отдали вспомогательным войскам, или угнали, если они были ремесленниками и художниками. Затем Чагатай и Угедей выступили в Самарканд, куда переехал их отец после штурма Бухары. Инал был доставлен к Чингисхану, «его заставили попробовать бокал исчезновения и одели в платье вечного бытия»13.
Поспешно Ала ад-дин оставил на произвол судьбы Мавераннахр при приближении монголов и бежал на запад. Мрачные намеки его астрологов задушили всякую надежду на хороший исход. В апреле 1220 г. он был в Нишапуре и в упоении весной сбросил бремя государственных дел, отдался силе вина и песням. Но теперь он осознал, «что жестокого времени тирания отказала ему в том, что от него требовалось и что его могло порадовать. Так что мир его не должен был больше печалить...
Если роза расцветает, то давай потанцуем!
Радостные от сладкого вина, давай уйдем от забот!
Может быть, уже следующей весной, друзья,
Роза упадет в пыль, и мы упадем туда!»14
Годом позже Ала ад-дин чуть не попал в руки своих преследователей под Хамаданом. С небольшим количеством сопровождающих он ускользнул через Мидию в Мазендеран. Но и там его скоро догнали. В последний момент он спасся на лодке, которая доставила его на маленький остров в Каспийском море. Вскоре после этого он умер от болезни15. В отчаянии его сын и наследник Джелал-ад-дин старался почти десятилетие вдохновить исламских правителей на сопротивление монголам.
Для Хорезма бегство Ала-ад-дина имело жестокие последствия, так как монгольские полководцы, которые должны были его задержать, начали планомерно разрушать страну. Ан-Назави (писал в 1241), доверенный Джелал-ад-дина и хронист его бесплодной борьбы, находился во время вторжения в своей хорасанской крепости, которая, по его словам, была переполнена беженцами. В каждом районе оккупанты сгоняли крестьян и шли с ними в крепости. Там пленные должны были строить метательную машину или рыть штольни под оборонительными сооружениями и таким образом готовить взятие штурмом. «Паника охватила людей так, что те, которые уже были в плену, чувствовали себя спокойнее, чем те, которые в своих домах ожидали несчастья». Были также местные жители, которые продались монголам и способствовали уничтожению своих войск. Ан-Назави рассказывает об одном человеке из окрестностей Нишапура, который предоставил в распоряжение завоевателей свои профессиональные знания и был вскоре в шутку назван «королем» и выделялся особой омерзительностью. В конце концов захватчики направились к столице и приступили к штурму. Первая атака была отбита, и они потребовали подкрепления. Зимой 1222 г. город был осажден. После того как осаждающие велели построить многочисленные военные машины, они начали атаку, перед которой защитники устояли только три дня. Доставленные пленные получили приказ сравнять с землей Нишапур. Даже лошадь там больше не спотыкалась, и на этой гладкой поверхности захватчики играли в поло*. Но в засыпанных подвалах задохнулась большая часть жителей, которые там искали защиту. Когда после отхода войск новый султан Джелал ад-дин снова завладел опустошенной страной, он отдал разрушенный Нишапур в налоговую аренду за ежегодный взнос 30 тысяч динаров — блестящая сделка для арендатора, как уверяет ан-Низави, так как иногда одного-единственного дня работы хватало, чтобы собрать сокровищ на такую сумму.
Весь Хорасан, а также Хорезм, область сегодняшнего Афганистана, Мидия, Мазендеран и Азербайджан были разграблены подобным образом при нападении монголов16, за исключением княжества исмаилитов около Аламута, как мы уже знаем. Судьба покарала страны по эту сторону Окса в те десятилетия сильнее, чем восточные части бывшей Хорезмийской империи. В Бухаре и Самарканде Чингисхан только по одному разу снял запрет на грабежи, только один раз разрешил он резню по отношению к жителям. К тому же районы этих городов нередко включались в «союз мира» монголов. Позже пытались даже восстановить их. По свидетельству Ата Малик Джувейни, в Мавераннахре был почти достигнут к 1260 г. стандарт цивилизации дооккупационных времен. По-другому было в Хорасане и Мидии, где на каждую местность много раз совершались нападения, и желание оккупантов убивать утолялось беспрепятственно. «Даже если население увеличится до Страшного суда, оно не достигнет там десятой доли прежнего числа», — говорил Джувейни17.
Когда Чагатай и Угедей разрушили Хорезм, они собрали на свободном поле оставшихся в живых жителей; ремесленников и ученых отделили от других и угнали на восток. Пересчитали — на каждого монгольского воина пришлось по 24 человека, которых они должны были казнить. Подобным образом уничтожалось население Балха 18. При осаде Бамиана весной 1221 г. сын Чагатая был смертельно ранен стрелой. Это был любимый внук Чингисхана, и поэтому издан был приказ, чтобы после взятия города ничего живого в нем больше не осталось. Были убиты не только люди, но и животные, никто не должен был поселиться там снова19. Нишапур, о гибели которого нам сообщил ан-Низави, сровняли с землей, «так что там можно было обрабатывать землю», потому что город сперва успешно оборонялся и нападающие понесли большие потери. В Нишапуре приказ гласил: даже собаки и кошки должны быть уничтожены20. Когда прибыли последние монгольские соединения и к своему разочарованию узнали, что неугнанное на восток «бесполезное» население уже было истреблено, они потребовали причитающейся им доли в людской бойне. Постановили, что каждый выживший в окрестностях Мерва должен поставлять провиант для монголов. «Под этим предлогом заталкивали они большинство из тех, которые избежали гибели, в могилу. Затем отправились в Нишапур. По пути они убивали каждого, кто возвращался из степи, где он спасся бегством от монголов; так погибли там многие из этих беглецов. Когда после этого полководец Тайси добрался до Мерва, лучшим бальзамом для ран была жажда крови»21.