Издательство с.-петербургского университета 2000 2 страница

Тем самым расширялось число возможных деятельностных контекстов, в которые включался представленный в такой форме фрагмент действительного мира. Но смещение интереса в сторону возможных действий обусловило необходимость прогнозировать все более удаленные результаты взаимодействия человека с предметной сферой, хотя бы и только предполагаемого. Поэтому новая форма познавательной деятельности все более ориентировалась на выявление не столько конкретных особенностей взаимодействия различных предметов и явлений, с которыми люди вступают в практическое общение «здесь-теперь», сколько неких общих (а в идеале универсальных) законов, определяющих функционирование мира «самого по себе».

Абстрактный характер производимого в рамках науки знания требовал создания специального языка, на котором строились бы описания не отдельных событий, а целых классов, объединяющих и обобщающих множество различных фактов, между которыми обнаруживаются общие связи, сходные характеристики и т. д. В таком случае познание оказывалось уже не способом конструирования частных рецептов практического воздействия на какие-то отдельные вещи и явления, а средством описания сущностных свойств мира в целом. Создание его обобщенных моделей давало возможность вырабатывать и такие деятельностью программы, которые не могли быть реализованы при существующем уровне технической оснащенности общества и потому становились стимулом нового направления познавательного поиска, задавая цели исследовательской активности.

В отличие от обыденного познания, наука имеет, таким образом, дело с так называемыми «идеальными объектами», не существующими в непосредственной данности. Такие объекты создаются в специализированных языках, используемых конкретными дисциплинами. Язык задает и систему отношений между терминами соответствующей области познания, фиксирующими идеальные объекты и их свойства. В результате появляется возможность строить новые теоретические модели действительности и получать новое знание о мире, не прибегая к эмпирическим приемам и методам, используя лишь средства теории.

Это порождает проблему соотношения различных уровней научного познания и обусловливает осознание качественного отличия науки от обыденного познания. В самом деле, вплетенность второго в акты непосредственного взаимодействия с предметами, на которые направлена повседневная практика человека, маскирует специфику познавательного отношения людей к окружающей действительности, оставляя производимые знания «одномерными». Переход к новой форме познавательной деятельности обусловил обнаружение их многомерности.

Недостаточность повседневной практики, привязанной к сиюминутным ситуациям, заставила исследователей специально создавать особые формы взаимодействия с интересующими их объектами. Эти формы стали содержанием экспериментального уровня исследования. Различные авторы, описывающие становление науки, не раз отмечали отношение создателей классического естествознания к эксперименту как к средству насилия над природой, с помощью чего у нее можно было, по их представлениям, «вырвать» те тайны, которые она скрывала от человека.

Эта мысль неоднократно встречается в текстах Ф. Бэкона, Р. Гука и многих других. Возможно, что на формирование подобной установки подействовала практика палачей.

Не следует забывать, что многие из представителей этого сословия были известны и как естествоиспытатели — врачи, химики и пр. Но сам факт распространения такого отношения к миру свидетельствовал об изменениях, происходивших в культурном фоне европейского общества нового времени, в рамках которого и складывалось экспериментальное естествознание, связанное с современным смыслом понятия «наука». Не вдаваясь в существо споров о так называемой «древней науке», отметим, что период становления собственно научного познания (как оно понимается сегодня) большинство авторов относит к концу эпохи Возрождения и началу нового времени.

Именно в это время начинает формироваться и представление о том, что изучение природных закономерностей, связанное с использованием экспериментальных методов, требует создания особых инструментов, приборов и прочих средств материального воздействия на изучаемые объекты, с помощью которых можно создавать специальные условия, в которых скрытые особенности взаимодействия предметов и явлений окружающей действительности открывались бы познающему человеку. Инструментальная «вооруженность» исследователя не только существенно отличала новый уровень познавательной деятельности от традиционных форм, но и предполагала особый слой предметно-практической активности людей, поскольку необходимые приборы приходилось изобретать и специально изготавливать. По сути дела, возникла новая сфера человеческого труда, обслуживающая потребности общественного познания.

В свою очередь, это обусловило растущее различие между такими уровнями познания, как эмпирическое исследование и теоретическая обработка полученных данных. Научное знание, как уже отмечалось, принципиально многопланово. В его состав входят как фиксированные результаты непосредственного взаимодействия с изучаемыми объектами, так и различного рода частные обобщения (эмпирические обобщения, связанные с первичным упорядочением накапливаемых сведений о внешних характеристиках соответствующих явлений). Кроме того, оно включает в себя гипотетические

утверждения, теоретические конструкты (объекты, не обнаруженные пока в природном мире, но необходимые для систематизации моделей реальности, используемых в практике научного исследования), а также теоретические системы разного уровня и типа.

Соответственно этим компонентам различаются и такие уровни познавательной деятельности, как эмпирический и теоретический. Специфика первого обусловлена тем, что здесь человек вступает в непосредственный контакт с изучаемыми им объектами действительности. Однако при этом данный уровень не может сводиться ни к чисто чувственному восприятию воздействий внешнего мира на сенсорные каналы, ни к практической переработке предметов труда. Формы этого уровня представляют собой сложный комплекс результатов восприятия и их рационального осмысления, представленности объективных характеристик в системе человеческого знания.

В первую очередь это относится к языковой оформленности результатов эмпирического исследования. Уже само описание таких результатов представляет собой конструирование особых идеальных объектов, существующих только в контексте самого описания. Это не означает того, что исследователь просто «придумывает» свойства и характеристики тех фрагментов действительности, которые связаны с его познавательным интересом. Каждая из таких характеристик может (и должна) фиксироваться любым другим ученым при использовании методики, разработанной тем, кто оповестил научное сообщество о полученном им новом результате. Этого требует один из наиболее устойчивых и фундаментальных принципов науки — принцип воспроизводимости того, что стало научным фактом.

Данное обстоятельство определяет и особенность методов исследования, которые применяются на эмпирическом уровне. Поскольку важнейшая задача этого уровня — дать как можно более исчерпывающее описание изучаемого фрагмента реальности, постольку основные методы, составляющие содержание опытного исследования — наблюдение и эксперимент предполагают возможность их стандартизированной представ-

ленности в системе деятельности, существующей в каждой конкретно-исторической фазе развития науки. Этим обеспечивается интерсубъективный характер, как познавательной стратегии, так и получаемых результатов.

Указанная особенность эмпирических методов обусловила их отличие от способов и средств, применяемых в рамках обыденного познания, поскольку там целенаправленный характер человеческой деятельности проявляется существенно по-другому. Научный поиск характеризуется оформлением ???? вли, связанной именно с необходимостью выявления тех свойств и сторон изучаемых объектов, которые заранее определены ученым в качестве существенных, релевантных т. д.

Эта особенность характерна для обеих форм эмпирического исследования, но чистое наблюдение отличается от эксперимента тем, что при его использовании ученые стараются избегать явного вмешательства в изучаемые процессы, фиксировать их протекание в естественных условиях, как если бы наблюдатель отсутствовал. Разумеется, это никогда почти не достигается в полной мере (хотя в астрономической практике или некоторых сферах биологии иногда и удается достичь цели), но сама подобная ориентация является существенной для наблюдения как одной из форм эмпирического исследования.

Эксперимент, по сути, тоже представляет собой наблюдение, но его применение требует создания особых искусственных условий, при которых интересующие ученого характеристики выступают в наиболее наглядной форме. В этом случае получаемый результат включает в себя знание не только о свойствах самого изучаемого объекта, но и о способах воздействия на него исследователя. Конечно, как уже отмечалось, процедура наблюдения также не реализуется в абсолютно естественных условиях, но там средства и способы организации наблюдения влияют на характер производимого знания в гораздо меньшей степени.

Таким образом, обе основные формы эмпирического познания выявляют не просто законы бытия природы «самой по себе», но и схемы управления естественными процессами

со стороны взаимодействующих с ними людей. Однако для самих ученых эмпирическое познание направлено на установление повторяющихся зависимостей между явлениями действительности, на фиксирование непосредственных результатов воздействия объектов исследования на органы чувств человека. При этом то обстоятельство, что эти объекты достаточно часто специально сконструированы и могут существовать только в лабораторных условиях, обычно явно не учитывается.

Конечным результатом эмпирического познания является так называемый «факт науки». Он не должен отождествляться с простой фиксацией проявления каких-то свойств изучаемого объекта, поскольку последняя представляет собой конкретную форму связи существенных и второстепенных обстоятельств, возникающих в каждом отдельном акте исследования. Для того чтобы некоторый определенный набор данных приобрел статус факта, необходима специальная обработка этого набора, связанная с выведением за пределы знания различных субъективных элементов, обусловленных ошибками людей, помехами в действии приборов, воздействием факторов, не относящихся к условиям собственно исследовательских процедур.

То, что обычно имеется в виду под фактом науки, оказывается, скорее, эмпирическим обобщением и включает в себя такие моменты рационального мышления, как статистическую обработку данных (что позволяет выделить инвариантные характеристики исследуемой предметной области) и интерпретацию полученных результатов, без которой полученные данные не могут вообще иметь никакого смысла. Распространенное представление о том, что ученый смотрит на мир, стараясь избежать каких-либо предварительных мнений о том, что он в нем видит, является одним из наиболее устойчивых мифов, существующих вокруг научной деятельности. Сегодня достаточно хорошо известно, что любые эмпирические результаты в той или иной мере «нагружены» теоретическим содержанием.

В этом смысле очень показательна история открытия позитрона — частицы с массой электрона и положительным зарядом. Как известно, экспериментаторы на протяжении

скольких лет просто выбрасывали фотографии со следами «странной» частицы, поскольку исходили из представлений том, что в мире существуют два вида электричества — положительное и отрицательное — и им соответствуют частицы «протон» и «электрон». Новая частица не укладывалась в привычные схемы и потому не могла восприниматься в качестве реальной (хотя математическая модель, предложенная Дираком, допускала возможность существования подобной экзотической частицы). Лишь отказ от исходной теоретической установки привел к включению позитрона в структуру реального микромира.

Подобные примеры обнаруживают неразрывную связь эмпирического познания с другой формой научного исследования — теоретической. Специфика этого уровня обусловлена им, что в данном случае непосредственный контакт с какими-то фрагментами объективного мира отсутствует. Наблюдение и эксперимент заменяются их мысленными вариантами, а вместо эмпирически фиксируемых характеристик акта используются абстрактные модели, которым могут приписываться свойства, принципиально не фиксируемые в дальности. Такие модели называют теоретическими конструктами. Идеальные газы, абсолютно черное тело и прочие абстракции подобного же рода являются такими конструктами.

Теоретическая форма познания ориентирована на представление сущностной природы изучаемой реальности в наиболее общем виде. Поэтому здесь речь уже идет не о построении ?????шсаний действительности, но о создании системы законов, определяющих функционирование этой действительности. Это еще больше повышает роль языка, который используется на уровне теоретического исследования, поскольку и конструкты, и законы их взаимодействия существуют только в специализированных языках науки и составляющих ее структуру ??????«сцигошн. В связи с этим особое значение приобретают и формальные способы описания создаваемых учеными моделей и логические средства анализа языка науки, обеспечивающие корректность использования соответствующих формализмов.

Одним из фундаментальных методов теоретического уровня является идеализация, т. е. конструирование модели из сущностных (с точки зрения какого-то конкретного подхода) и наиболее релевантных характеристик интересующей ученого предметной области. Идеализация позволяет представить изучаемый объект «в чистом виде», отвлекаясь от тех его особенностей, которые не расцениваются в качестве «сущностных». Тогда и законы, формулируемые относительно подобных абстрактных моделей, также выступают в роли непосредственного проявления фундаментальных связей и отношений между сущностями, не заслоняясь различными частными и случайными факторами.

В структуру теоретического знания входят, таким образом, помимо идеализированных объектов, схемы мысленного оперирования ими, что понимается как описание мысленного эксперимента. Последний также представляет собой результат отвлечения от реально-конкретных форм взаимодействия исследователя с какими-то фрагментами природной реальности и использует либо образы таких фрагментов, либо формальные схемы этих образов.

Следовательно, теоретический уровень научного познания отличается от эмпирического прежде всего тем, что задает способы построения тех объектов, с которыми в дальнейшем оперирует исследователь. Мысленный эксперимент также представляет собой образ или схему тех действий, которые мог бы осуществить ученый, если бы предмет его внимания существовал в чувственно воспринимаемом мире.

Кроме того, стратегия теоретического познания определяет способы формулировки проблем, выступающих в роли целей исследования, а также критерии эффективности гипотетических моделей, предлагаемых в качестве ответа на вопросы, содержащиеся в проблеме. Из этого следует, что теоретический уровень познания в большей степени, чем обыденный или эмпирический, ориентирован на самообоснование. Данное обстоятельство способствует тому, что в сознании ученых начинает формироваться представление о возможности науки как замкнутой сферы человеческой деятельности, изолированной от остальных.

Подобные представления обусловили появление в методологической практике программ, обосновывающих независимость научного исследования от каких-либо внешних факторов. Интерналистские подходы к истории науки некоторое время претендовали на доминирующее положение в этой области, но, в конце концов, оказались неэффективными, так же как кумулятивистские, видевшие в научном познании процесс постоянного накопления знаний и полагавшие цель науки в построении полного исчерпывающего знания об основных характеристиках мира, с которым взаимодействует человечество.

Сегодня отчетливо видна ограниченность подобных программ. И обыденное, и научное, и другие виды познания сосуществуют и взаимодополняют друг друга, обеспечивая людям возможность постоянной корректировки собственного поведения в окружающей реальности и блокировки опасных последствий своего воздействия на мир. Стратегии, складывающиеся в рамках научного познания, позволяют достигать желаемых результатов с максимально доступной степенью осознанности, и потому этот вид познания постоянно находится в центре внимания. Не случайно различные аспекты осмысления практики и результатов научного познания составили одно из наиболее влиятельных течений современной философии, названного «философией науки».

Перечислим основные особенности научного познания, отличающие его от уровня обыденного познания.

Во-первых, это «сконструированность» самих объектов, на которые направлены исследовательские процедуры. Хотя степень сконструированности может быть различной, но объекты, с которыми имеет дело наука, никогда не тождественны предметам, включенным в практическую повседневную деятельность людей.

Во-вторых, научное познание ориентировано на выявление законов поведения предметов и явлений действительности с целью формирования наиболее эффективных и оптимальных способов изменения этого поведения в направлении, соответствующем интересам и потребностям человека. Это обстоятельство порождает и потребность в надежных способах прогнозирования возможных будущих результатов деятельности людей.

В-третьих, решение задач прогнозирования требует использования особых специализированных языков, на которых строится описание моделей соответствующих фрагментов реальности, формулируются задачи, определяются средства их решения и критерии успешности этого решения. Четвертая особенность науки — потребность в специальных инструментах и приборах, без которых воздействие на изучаемую действительность становится существенно затруднительным, а иногда и просто невозможным.

Научный инструментарий (подобно орудиям труда повседневной практики) в вещественной форме выражает достигнутый на каждый данный момент уровень знаний и сложившиеся навыки взаимодействия с окружающей средой, задавая тем самым не только «технологию исследования», но и направление дальнейшего поиска.

В свою очередь, наличие специализированного языка и соответствующего набора инструментов и способов их использования предполагает необходимость профессиональной подготовки ученого. Таким образом, наука, в отличие от обеденного познания, представляет собой специализированный тип социальной деятельности, что во многом и обусловливает ее растущее значение для самых различных областей общественной жизни. Профессионализация науки — это ее пятая особенность.

Шестая связана с тем, что сам процесс образования требует особой организации производимых учеными знаний, их систематизации, обоснованности, интерпретируемости и т. д. Причем научное знание отличается от обыденного еще и тем, что его интерпретация должна быть как можно более интерсубъективной. Поэтому наука, чем дальше, тем больше использует в своих языках различного рода формализмы, стремясь, в идеале, вообще перейти к однозначно определенным способам представленности производимых знаний. Конечно, подобная тенденция приводит к увеличению дифференциации научных дисциплин, к растущей узкой специализированности отдельных разделов и направлений исследования, но пока обладает определенной эвристичностью.

Наконец, еще одна важная черта, характеризующая современную стадию развития науки. Это появление особого слоя знания в наиболее развитых областях познания, получившего название «метанаучного» уровня. Чем большей зрелости достигает та или иная дисциплина, тем больше усилий и времени она начинает затрачивать на анализ уже не предметной области, с которой было связано ее оформление, а на собственное устройство, пути своего развития и пр. «Наука о науке» — не результат методологического давления со стороны философии, а потребность самой науки.

В рамках метанаучного знания как раз и преодолевается тот разрыв между различными сферами исследования, который вызван узкой специализацией. Преодоление разрыва способствует развитию познавательной деятельности в целом.

§ 2. ПОЗНАНИЕ КАК «ОТРАЖЕНИЕ»

И ПОЗНАНИЕ КАК «КОНСТРУИРОВАНИЕ»

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

В предыдущем параграфе рассматривалось соотношение различных форм производства знаний человека об окружающем мире и степень эффективности этих форм. Но круг познавательных проблем включает в себя и вопрос об отношении имеющейся системы знаний к тем фрагментам действительности, которые они описывают. Причем, помимо оценки истинности или ложности различных элементов этой системы, возникает необходимость понять, какую роль играют конструируемые людьми представления об окружающей действительности в их практическом взаимодействии с этой действительностью.

С одной стороны, человеческие знания представляют собой /результат воздействия предметов и явлений окружающей среды на органы чувств людей и содержат в преобразованной форме основные характеристики как внешних по отношению к человеку факторов, так и самих индивидуальных восприятий подобных воздействий. Эта сторона знаний традиционно рассматривается в рамках понятия «отражение». C другой —

производимые знания направляют и регулируют разнообразные формы взаимодействия людей с действительностью. В этом случае система знаний выступает в качестве программы человеческой деятельности.

Знания определяют и характер выдвигаемых задач, и направленность поиска, связанного с попытками решить эти задачи, и способ оценки эффективности решений, их надежности, перспективности и пр. В этом смысле знание является проектом будущего состояния мира, обусловленного действиями человека в этом мире. Следовательно, можно говорить о своеобразном конструировании окружающей действительности в системе представлений о ней. |

Подобная двойственная природа знаний делает необходимым обсуждение вопроса и о том, как соотносятся между собой эти аспекты познавательной деятельности. Является ли отражение простым фиксированием следов воздействия предметов и явлений окружающей среды на органы чувств человека или преобразование энергии внешних раздражений в формы субъективного ощущения и восприятия тоже представляет собой процесс конструирования образов? Не менее важно оценить и степень участия процессов отражения, следов разнообразных воздействий мира на человека в построении образов цели, программы будущих действий и т. д.

Проблема отражения имеет длинную историю. Начиная с Демокрита, видевшего в актах индивидуального восприятия вещей и явлений результат буквального впечатывания внешних форм этих вещей в воспринимающие органы людей, порождающего в уме человека образы этих вещей, до современного подхода к решению проблемы идеального — можно говорить о различных вариантах толкования природы отражения и способов его проявления.

Если для античных мыслителей (во всяком случае, в традиции атомистов) «эйделя» представлялась материальным образованием и «эйдос» — образ предмета — отождествлялся с простым отпечатком вещи на пластичной поверхности других вещей (и, в частности, органов чувств людей), то чем дальше, тем больше отражение как след воздействия отделялось от непосредственного контакта предметов друг с другом и смещалось в область «идеального».

Однако подобное смещение никогда не ставило под сомнение фундаментальное положение о том, что отражение является одним из моментов, одной из сторон взаимодействия, включающего такие уровни, как взаимодействие самих вещей между собой, вне сферы человеческих действий, взаимодействие людей с миром вещей, взаимодействие людей между собой.

В современной гносеологии под отражением понимается всеобщее свойство материальных систем реагировать на внешнее воздействие, изменяясь таким образом, что характер изменений в большей или меньшей степени соответствует особенностям воздействующего фактора, вследствие чего структура или состояние изменившейся системы представляют след, отпечаток воздействия. Поэтому говорят об отражении, имея в виду, что в особенностях организации и функционирования вещей и явлений, испытавших воздействие, отражается как в своеобразном зеркале то, что вызвало соответствующие изменения.

При этом важнейшими характеристиками самого отражения оказываются его содержание и форма. Под содержанием обычно имеются в виду как раз особенности воздействующих факторов, тогда как понятие формы выражает структуру изменений, происходящих в системах, испытавших воздействие. Рассмотрение человеческих знаний как результатов отражения (и соответственно познания как процесса взаимодействия человека и окружающей действительности, вызывающего появление знаний) предполагает специальный анализ соотношения содержания знаний и формы их представленности в мышлении, языке и схемах практической деятельности людей.

Познавательная деятельность представляет собой один из моментов активного отношения субъекта к объекту. Возникающие в результате этого представления и образы реальности определяют направленность и характер дальнейших усилий человека, способствуя как формулировке целей, так и разработке способов достижения этих целей. Причем если для предметов неорганического мира след воздействующего

на них агента чаще всего не становится причиной пробуждения собственной активности, то уже на уровне простейшего психического (и даже физиологического) реагирования отражение может играть роль стимула, порождающего качественно новые формы поведения организмов.

Понятно, что там, где речь идет о целенаправленном взаимодействии познающего человека и объектов его интереса и внимания, данная особенность проявляется наиболее прямо и наглядно. Накопление следов воздействия среды приводит к изменениям знаний о ее важнейших характеристиках и может вызвать существенную перестройку поведенческой стратегии человека, заставить его вносить соответствующие коррективы в свои планы и устремления. Поэтому отражение, возникающее в процессах познавательной деятельности, можно характеризовать как «информационный тип», имея в виду под информацией средства, повышающие степень адаптации людей к условиям, в которых им приходится действовать.

В современной познавательной практике понятие информации играет существенно важную роль, но при этом используется в весьма различных контекстах. Чаще всего с этим термином связано представление о каком-то сообщении, способном изменять отношение человека к некоторой ситуации и его поведение в ней. Полученные сведения отражают соответствующие воздействия среды на взаимодействующего с ней индивида и либо уточняют его представления о происходящих событиях, либо увеличивают степень неопределенности в этих представлениях, что ведет к появлению ошибок, нежелательных результатов и пр. и может стать стимулом новых познавательных актов.

Хотя сегодня понятие информации во многом лишилось антропоморфной окраски и превратилось в достаточно формализованную характеристику способов передачи сигналов по каналу связи в процессах управления, тем не менее ее понимание как меры упорядоченности . системы, состояние которой выражается в особенностях формы и содержания сигнала, позволяет по-прежнему видеть в ней некое сообщение. Действительно, если человеческие знания трактовать

как определенную форму отражения того порядка, который ?????выделяет качественное отличие изучаемого объекта от других элементов мира, то получение новых сведений об этом объекте (или уточнение уже имеющихся) повышает степень организованности наших знаний в соответствии с мерой упорядоченности самого объекта.

В этом случае информация, содержащаяся в полученном сообщении (определяющая меру организации знаний), и информация как мера порядка соответствующего предмета или явления оказываются связанными друг с другом как образ и прообраз. Тогда обыденно бытовой смысл слова «информация», используемый в контекстах типа: «я получил важную информацию», «хорошо информированный источник сообщает» и т. д., не так уж существенно оторван от формально-теоретического понимания информации как меры порядка или меры снятой неопределенности.

Следует подчеркнуть, однако, что информационное отражение не воздействует прямо и непосредственно на само поведение, а лишь стимулирует возникновение новой мыслительной последовательности (образной или понятийной) шагов деятельностной схемы. Сама же эта схема может остаться предметно не реализованной, если, например, обнаруживается ее неэкономичность, неэффективность в существующих условиях. Тогда деятельность переносится в интеллектуальную сферу до тех пор, пока не будет создан образ наиболее оптимального для практической реализации варианта.

В этом случае характер и интенсивность отражения существенно определяются особенностями отражающей системы, поскольку, хотя воспринимающий индивид изменяет организацию своих знаний под воздействием извне, но само изменение встречает «сопротивление» со стороны уже сложившихся представлений, и потому результат носит суммарный, комплексный характер. Данное обстоятельство делает понятным, почему не очень сильное воздействие может иногда вызывать эффект кардинального изменения всей системы Человеческого поведения.

Усиливающий эффект обусловлен, кроме того, и тем, что не все воздействия окружающей среды и не все реакции на них входят в поле сознания индивида.

Огромное число следов, порожденных взаимодействием познающего субъекта с изучаемыми им объектами, остается неосознанным, составляя массив так называемого «неявного», «скрытого» знания. Слой таких знаний не участвует в процессах интеллектуальной переработки представлений о мире и соответствующих деятельностных схем прямо и непосредственно, однако он является основой разнообразных мыслительных актов, в том числе существенно определяет проявление интуитивных шагов, без которых никакие творческие процессы (в том числе и в сфере познания) просто невозможны.