IV. О психологизме повести

Литературовед И. А. Питляр утверждал, что повесть «Поединок» — «явление большого реалистического искусства, в котором беспощадно правдивое изображение «ужаса и скуки военной жизни» сочеталось с большой достоверностью в раскрытии психологии человека, переживающего серьезный нравственный перелом, в изображении ломки сознания, высвобождающегося из пут уродливых кастовых предрассудков».

— Согласны ли вы с тем, что повесть «Поединок» отличается «большой достоверностью в раскрытии психологии человека»? Если да, то какие особенности повествования свидетельствуют об этом?

— Кто из героев переживает «серьезный нравственный перелом»? С чем он связан?

V. Обсуждение смысла названия повести

— Каково значение названия повести?

(Поединки, о которых мы уже говорили, закономерно и неизбежно приводят к развязке. К последнему поединку. Дуэль Ромашова с Николаевым не описывается в повести. О гибели Ромашова сообщают сухие, официальные, бездушные строчки рапорта штабс-капитана Дица (глава ХХIII). Этот поединок, гибель героя предрешены: Ромашов слишком отличается от всех, чтобы выжить в этом обществе. Несколько раз в повести упоминаются дуэли, нагнетается тягостная, душная обстановка. В ХIХ главе описывается, как пьяные офицеры тянут похоронный напев, и чистые звуки панихиды вдруг перебиваются «ужасным, циничным ругательством» Осадчего. Оскорбленный Ромашов пытается образумить людей. После этого и разыгрывается скандал, приведший к тому, что Ромашов вызывает Николаева на дуэль. Но название имеет и метафорический, символический смысл.)

VI. Заключительное слово учителя

Куприн писал: «Всеми силами моей души я ненавижу годы моего детства и юности, годы корпуса, юнкерского училища и службы в полку. Обо всем, что я испытал и видел, я должен написать. И своим романом я вызову на поединок царскую армию». Повесть — поединок Куприна со всей армией, со всей системой, убивающей в человеке личность и убивающей самого человека. В 1905 году эта повесть, конечно, была воспринята революционными силами как призыв к борьбе. Но и почти через сто лет после написания повесть остается призывом к уважению человеческой личности, к примирению и братской любви.

Домашнее задание

Перечитать рассказ «Гранатовый браслет».

Урок 10. Талант любви в рассказе А. И. Куприна «Гранатовый браслет»

Цель урока: показать мастерство Куприна в изображении мира человеческих чувств; роль детали в рассказе.

Оборудование урока: запись Второй сонаты Бетховена.

Методические приемы: комментированное чтение, аналитическая беседа.

Ход урока

I. Слово учителя

Рассказ «Гранатовый браслет», написанный Куприным в 1910 году, посвящен одной из главных тем его творчества — любви. В эпиграфе стояла первая нотная строка из Второй сонаты Бетховена. Вспомним высказывание Назанского, героя «Поединка», о том, что любовь — это талант сродни музыкальному. (Возможно прослушивание музыкального отрывка.) В основе произведения лежит реальный факт — история любви скромного чиновника к светской даме, матери писателя Л. Любимова.

II. Прототипы рассказа

Учитель читает следующий отрывок из воспоминаний Л. Любимова:

«В период между первым и вторым своим замужеством моя мать стала получать письма, автор которых, не называл себя и подчеркивал, что разница в социальном положении не позволяет ему рассчитывать на взаимность, изъяснялся в любви к ней. Письма эти долго сохранялись в моей семье, и я в юности читал их. Анонимный влюбленный, как потом выяснилось — Желтый (в рассказе Желтков), писал, что он служит на телеграфе (у Куприна князь Шеин в шутку решает, что так писать может только какой-нибудь телеграфист), в одном письме он сообщал, что под видом полотера проник в квартиру моей матери, и описывал обстановку (у Куприна Шеин опять-таки в шутку рассказывает, как Желтков, переодевшись трубочистом и вымазавшись сажей, проникает в будуар княгини Веры). Тон посланий был то выспренний, то ворчливый. Он то сердился на мою мать, то благодарил ее, хоть она никак не реагировала на его изъяснения...

Вначале эти письма всех забавляли, но потом (они приходили чуть ли не каждый день в течение двух-трех лет) моя мать даже перестала их читать, и лишь моя бабка долго смеялась, открывал по утрам очередное послание влюбленного телеграфиста.

И вот произошла развязка: анонимный корреспондент прислал моей матери гранатовый браслет. Мой дядя <...> и отец, тогда бывший женихом моей матери, отправились к Желтому. Все это происходило не в черноморском городе, как у Куприна, а в Петербурге. Но Желтый, как и Желтков, жил действительно на шестом этаже. «Заплеванная лестница,— пишет Куприн,— пахла мышами, кошками, керосином и стиркой» — все это соответствует слышанному мною от отца. Желтый ютился в убогой мансарде. Его застали за составлением очередного послания. Как и купринский Шеин, отец больше молчал во время объяснения, глядя «с недоумением и жадным, серьезным любопытством в лицо этого странного человека». Отец рассказал мне, что он почувствовал в Желтом какую-то тайну, пламя подлинной беззаветной страсти. Дядя же, опять-таки как купринский Николай Николаевич, горячился, был без нужды резким. Желтый принял браслет и угрюмо обещал не писать больше моей матери. Этим все и кончилось. Всяком случае, о дальнейшей судьбе его нам ничего не известно».

Л. Любимое. На чужбине, 1963