Глава 16. Ситуативная этика: открытые проблемы

397

го политика-реформатора Перикла, вошла в историю и искусство как эталон гармоничного сочетания красоты и мудрости, и социальный статус гетеры нисколько не помешал ее прижизненной и посмертной славе.

Существование института продажной любви было естественным последствием формирования моногамной семьи. Процесс этот неиз­бежно вел к фактическому закреплению неравноправного положе­ния женщины в семье, ибо формально существовавшее у античных греков, римлян, германцев, славян единобрачие оказывалось тако­вым только для женщин.

Жена становилась старшей служанкой в доме свободного гражданина. Законы и общественная нравственность осуждали внебрачные связи с за­мужними женщинами, но были весьма снисходительны, если мужчина изменял жене с женщинами легкого поведения. Однако шансы после­дних выйти замуж были ничтожны. Возникали социальные перегород­ки между женщинами добропорядочными и развратными. Последним не оставалось ничего иного, как сделать привычное развратное поведе­ние источником дохода.

Таким образом, женщина по-прежнему остается объектом сексу­альных отношений: женщина, свободная сексуально, не могла быть принята обществом, а женщина, принятая обществом, не могла жить свободной сексуальной жизнью.

В средние века и в начале Нового времени отношение к половой любви было двояким: с одной стороны, разврат осуждался обществом, с дру­гой — общество было крайне сексуально распущено. Женщина получа­ет свободу в выборе любовника и практически полностью приравнива­ется к мужчине. Широко распространенным явлением стала романтическая рыцарская любовь. Наравне с ней процветает и половая любовь, причем и в таких ее извращенных вариантах, как садизм и мазо­хизм (термины произошли от фамилий австрийского писателя Л. За-хер-Мазоха и французского философа и литератора маркиза А.Д. де Сада, впервые на автобиографическом материале описавших садомазо-хические проявления любви).

Отношение церкви к проституции в средние века было двой­ственным: формальное осуждение любой формы разврата сопро­вождалось столь же формальным сочувствием к падшим женщи­нам и весьма снисходительным отношением к существованию домов

терпимости. У большинства духовных и светских властителей скла­дывалось отношение к проституции как к неизбежному злу. Инте­ресно суждение на этот счет Августина Блаженного: «Избавьтесь от публичных девок, и сила страстей уничтожит все».

Крайне интересна история развития сексуальных отношений в СССР. В эпоху «строящегося и развитого социализма» суще­ствовало утверждение: «У нас секса нет!» — высказывание абсур­дное и парадоксальное, но в какой-то мере-отражавшее состояние проблемы.

Десятилетиями молодежи втолковывали, что секс — это нечто постыд­ное и недостойное, что это происки капитализма, ставящего целью рас­тление прогрессивной советской молодежи. В СССР господствовало ханжеское представление о любви. В отечественном кинематографе не допускалось ни малейшего намека на эротику или секс. Когда в фильме «Полосатый рейс» артист Е. Леонов должен был появиться на экране обнаженным, разразился скандал: картину даже не хотели выпускать в прокат. В зарубежных картинах, шедших на наших экранах, выреза­лись все эпизоды с эротическими сценами.

Бесполая любовь, пропагандируемая в советском обществе, явля­лась препятствием для нормального сексуального развития и обще­ния новых поколений молодых людей. Строгие ограничения, замк­нутость и непросвещенность приводили к возникновению сексуаль­ных проблем в семьях, скандалам и непониманию между мужчиной и женщиной.

Но шло время, и общественное сознание все больше заявляло о необходимости пересмотра запретов в вопросах секса и эротики. На Западе 60-е годы ознаменовались «сексуальной революцией», и, хотели этого советские лидеры или нет, но «тлетворное влияние Запада» все же прорвалось через «железный занавес».

Сначала «сексуальная революция» проявлялась у нас лишь в «легкой форме»: появились западные фильмы, наполненные эротикой, посте­пенно стали раскрепощаться взгляды. В моду вошли мини-юбки, а жен­щина в мешковатой одежде и с кувалдой в руках уступила место краси­вой, хрупкой девушке, не скрывающей, а, наоборот, подчеркивающей свою природную красоту стилем одежды.

Однако слишком долго мы жили в мире абсурда, чтобы нормаль­но воспринимать некоторые вещи в человеческом обиходе. С одной

398____________ Раздел IV. Прикладная этика: проблемы и решения

Глава 16. Ситуативная этика: открытые проблемы________________ 399

стороны, идеологизированное сознание, подпитываемое ханжеством, грудью стало на пути тех, кто пытался всерьез изучать сексуальную сторону жизни человека и взаимодействие полов, развивать сексу­альную культуру в обществе. С другой стороны, слишком долгая изоляция привела к «сексуальному буму», который, как и любые перекосы, проявился весьма странно.

У нас теперь «было все»: и порнография, и эротика, и к сексопатологу можно записаться запросто, как к стоматологу. Причем одновременно существуют лиги по защите прав сексуальных меньшинств — и напад­ки на гомосексуалистов; нудистские пляжи — и штрафы за появление в городе в шортах в разгар летнего сезона; выставки эротического фото в лучших выставочных залах — и запрет на проведение подобной выс­тавки в другом культурном центре; обсуждение в печати вопроса об открытии публичного дома — и призывы устроить спецпоселения для проституток в районах вечной мерзлоты; обнаженные дивы на календа­рях — и по-прежнему «бесполые» школьные уроки о семейной жизни; эротические комедии «только для очень взрослых», которые смотрят преимущественно несовершеннолетние, — и руководства по технике секса, продающиеся на каждом углу. Что это — разврат или свобода? Не то и не другое. Просто человек всегда стремился ко всему, что было запрещено, и теперь удовлетворяет эту свою потребность, но делает это на уровне низкой сексуальной культуры.

«Наша страна уверенно занимает первое место в мире по ханже­ству», — с этого утверждения в 1987 году начал свою лекцию о сексе, обществе и культуре в СССР известный советский сексолог И. Кон. Однако и сегодня, пытаясь изменить свое сознание, мы не изменили своих стереотипов. Главная же слабость нашего мышления — макси­мализм и низкая культура, помноженные на ханжество, — остались. Так, до сегодняшнего дня чиновники, определяющие политику в облас­ти культуры, а заодно и сексуальных отношений, не знают разницы меж­ду эротикой и порнографией. Наверное, поэтому в Беларуси «на всякий случай» в разряд порнографии то и дело зачисляли то фильмы П.П. Па­золини, то картины Р. Магрита, то романы Г. Миллера и Э. Лимонова...

Но сексуальные отношения — это не наша частная проблема, а проб­лема фундаментальная, общезначимая. Человеческая сексуальность — это феномен культуры, включенный в жизнь общества, а сексуальная революция — сложный социальный процесс. Он несет в себе тендбн-

ции разной длительности: в одних случаях это эволюционный про­цесс, который продолжается полтора-два столетия, в других — быст­рые радикальные перемены, особенно бурно протекавшие после вто­рой мировой войны и в 1960-е годы. Сексуальная революция — процесс противоречивый. С одной стороны, он устанавливает более терпимое отношение к сексуальности, понимание того, что это важный аспект общественной и личной жизни, одно из проявлений свободы; с другой стороны — несет в себе и негативные явления, связанные с тем, что запретительные нормы потеряли свое значение, а другие нормы внут­реннего регулирования еще не сложились.

Понимание и терпимость применительно к сексу нередко называют у нас вседозволенностью. Да, волны сексуальной революции принесли много пены, но давайте разберемся в том, что можно считать дозволенным, а что недозволенным. «Разрешено все, что не запрещено законом» — фундаментальный принцип правового государства. Другое дело, что не все разрешенное и дозволенное — хорошо и необходимо, потому что кроме норм права существуют нормы морали и эстетические нормы — люди всегда старались строить свою жизнь, в том числе и сексуальную, по законам красоты. Кроме того, есть индивидуальные предрасположе­ния, склонности — то, что хорошо для одного человека, может быть аб­солютно неприемлемо для другого, и это накладывает определенные ограничения. Люди сами, с учетом норм морали, своего понимания кра­соты и своих индивидуальных пристрастий, должны решать, что из сфе­ры дозволенного они будут себе позволять, а чего не будут.

Еще одна особенность сексуальной революции — она существенно поменяла наши оценки. Сексуальность, которая раньше была в под­полье, хотя всегда воспринималась положительно в личной жизни, стала нормой официальной культуры. Одно из главных завоеваний сексуальной революции — принцип свободы, индивидуализации и многообразия форм сексуальности.

У свободы всегда есть два измерения: то, от чего человек хочет освобо­диться, и то, для чего человек хочет освободиться (помните — свобода негативная и позитивная?). Начинается с отрицания — снимаются всевоз­можные ограничения, запреты. Но в следующий момент неизбежно воз­никает вопрос: для чего это нужно, что я хочу, что я теперь могу?.. Естественно, чем сильнее угнетение, тем сильнее человек хочет от него избавиться, тем активнее, энергичнее освобождается он от оков. Особен­но характерно это было для Соединенных Штатов. Запреты там взры-