Имя твоё бессмертно, подвиг твой неизвестен

Ситуация осложняется тем, что в наши дни далеко не все почитатели истории убеждены в реальности подвига Сусанина. Красивый и актуальный для первой половины XIX столетия миф об Иване Сусанине прожил, не привлекая внимания критиков, не более шести десятилетий3. В начале же 1862 г. (год миллениума призвания Рюрика, которое тогда трактовалось в качестве начала Российского государства) в февральском номере “Отечественных записок” появилась статья Н.И. Костомарова “Иван Сусанин”.

3 Велижев М., Лавринович М. “Сусанинский миф”: становление канона // Новое литературное обозрение. 2003. №63. Авторы связывают происхождение основных постулатов мифологического канона с упомянутым очерком М.М. Хераскова и историческим сообщением С.Н. Глинки, опубликованным в №10 “Русского вестника” за 1810 г.

Конечно, для не прошедших суровую школу постмодернизма современников Николая Ивановича его выводы стали жестоким ударом. Для нас, ныне живущих, заключения крамольного историка не кажутся чересчур радикальными: “Страдание Сусанина есть происшествие само по себе очень обыкновенное в то время. Тогда козаки бродили по деревням и жгли и мучили крестьян… Могло быть, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, столь громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год. <...> Могло быть, однако, что в числе воров, напавших на Сусанина, были литовские люди, но уж никак тут не был какой-нибудь отряд, посланный с политической целью схватить или убить Михаила. <...> Таким образом, в истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находился новоизбранный царь Михаил Федорович — это остается под сомнением…”4

4 Костомаров Н.И. Иван Сусанин // Отечественные записки. 1862. Февраль. С. 279.

Костомаровский рефрен “могло быть” стал своего рода эпиграфом к продолжающимся полтора столетия спорам. Дух сомнения витал над образом Сусанина и его подвигом всё это время. И было отчего. По сути, наш список источников ограничивается одной грамотой царя Михаила Фёдоровича 1619 г. со смутным описанием подвига Сусанина5 да несколькими актами позднейших правителей, в которых явно видна тенденция к развитию сюжета в пользу потомков дочери костромского героя.

5 Жалованная (Обельная) грамота царя Михаила Фeдоровича зятю Ивана Сусанина Богдану Собинину, 1619 год// Собрание государственных грамот и договоров. М., 1882. Ч. 3. С. 214$215 (см. Приложение 1).

Любопытно, что даже знаменитое на весь свет отчество Ивана Сусанина — Осипович в этих источниках не упоминается. Нет и известий о его родителях. Большой честью для дворцового крестьянина (пусть и погибшего) было уже то, что царская грамота именовала его полным именем — Иван. Зять героя Собинин везде именуется по этикету XVII в. Богдашкой. В ту эпоху отчество вообще являлось прерогативой бояр и дворян. Крестьян официально называли уменьшительной формой имени и прозвищем. Выходит, если бы отца Сусанина звали Осипом (Иосифом), то тогда и его прозвище было бы Осипов, а не Сусанин. Сусанна — имя женское, это может указывать на то, что Сусанин рос без отца. Первое отчество (Иванович) в литературе Сусанину дал Н.А. Полевой в драме “Костромские леса” (1841). Отчество Осипович появилось лишь два десятилетия спустя в беллетристике, но оказалось вполне по душе и учёным мужам6. Забавно, что и в новейшей судебно-криминалистической экспертизе идентифицированы останки именно Ивана Осиповича Сусанина7.

6 Зонтиков Н.А. Иван Сусанин: легенды и действительность. Кострома. 1997. С. 27

7 Заключение медико-криминалистической экспертизы, 2006 год (см. Приложение 2).

Всё это вместе взятое повлияло на формирование в обществе довольно туманного образа героя, который не то был, не то не был, но куда-то завёл каких-то поляков и прочую немчуру:

Заметает свежий ветер тропы.

Под ногами — взрыхленная твердь,

Позади — голодный сброд Европы.

Впереди — мучительство и смерть.

А. Петров. Иван Сусанин. 1958 г.

Эдакий фантом, пригодный разве что уж только для совсем кондовой псевдопатриотической пропаганды либо для анекдотов периода застоя и перестройки, смысл которых состоял в том, что Сусанин предлагал всему Политбюро указать нужную дорогу. Вместе с тем уже в 1970$80-е гг. стало ясно, что образ Сусанина, пусть даже в виде мифа (а мы сегодня скажем — “места памяти”8), стал индикатором общественно-политической платформы. Образ костромского Горация стал той интеллектуальной игрой с неожиданными трактовками, полюсами оценки “верю — не верю”, которая наглядно обозначала ментальный раскол между официозным патриотизмом и патриотическим критицизмом. Образ критика в весьма забавном виде вошёл в патриотическую поэзию советской поры:

8 Nora P. Between Memory and History: Les Lieux de Memoire // Representations. 1989. Vol. 26. P. 7$25. Концепция “мест памяти” представлена в семитомном труде: Les Lieux de Memoire. Paris, 1984$1993. Vol. 1$7. Ряд текстов из этого труда переведён на русский язык: Нора П., Озуф М., Пюимеж Ж. де, Винок М. Франция — память. СПб., 1999.

Хитро блеснёт очками сальными,

Роняя в сторону смешок:

“А знаешь, не было Сусанина,

Давно идёт такой слушок.

По сути здесь и спорить нечего.

Был просто оперный сюжет…

В. Лебедев. Рукавица Сусанина. 1982 г.

Принимаясь за поиски Сусанина, необходимо учитывать весь этот контекст. Сегодня специалисты-историки могут вести дискуссии о подлинности истории о Сусанине. Но в априорную возможность найти и точно идентифицировать его останки не поверит ни один здравомыслящий и неангажированный исследователь. Да и в головах наших “штатских”, не участвующих в “боях за историю” сограждан с трудом укладывалось, как можно было найти могилу героя и опознать его останки. Оказывается, можно, если правильно сформулировать цели, обеспечить ресурсы и организовать эффективный менеджмент.