Основные даты жизни и творчества Шекспира 17 страница

– Что случилось?

Он прочитал ей письмо, которое успел застенографировать. Ее реакция поразила Джейка. Мелисса разинула рот, но ничего не сказала. Джейк видел, что она встревожена.

– Что такое? – спросил он. – Ты что-то знаешь?

Она покачала головой. Однако Мелисса выглядела огорченной, так что Джейк предложил индийскую кухню, после того как не сумел связаться с Суниром, чтобы рассказать ему о книге Гоффмана.

– Не вызывает сомнений, что де Вер – это тупик, а может, даже дымовая завеса. «Оксфорд» должен означать что-то еще, – сказал он, когда они одевались, чтобы выйти на улицу. – И он подчеркнул его трижды.

– Один – чтобы выиграть, два – чтобы показать, три – чтобы положить, – пробормотала Мелисса.

– Что?

– Ничего.

– Подожди минутку.

Пока они спускались в лифте, Джейк просмотрел свои записи, быстро переворачивая страницы, и нашел то, что искал.

– Ты слышала об Уильяме Давенанте?

Она поджала губы.

– Что-то невнятное.

– Он утверждал, что был внебрачным сыном Шекспира.

– Ах, вот ты о чем. – Она тряхнула головой. – И чем же он так интересен?

– Не знаю. Просто он тоже из Оксфорда. Именно Давенант сообщил миру, что Шекспир работал конюхом. За этим может крыться нечто большее. Он появляется снова и снова. Кроме того, доктор Льюис получил свои степени в Оксфорде, а мисс Пекхэм говорила что-то о ссоре. Может быть, нам стоит туда отправиться и посмотреть.

– На что посмотреть?

В этом и состояла проблема, как прекрасно понимал Джейк.

Джейк заказал цыпленка в соусе карри и погрузился в глубокие размышления. К ним подошел официант, чтобы проверить, всем ли они довольны. Джейк заверил его, что еда выглядит превосходно. Возможно, он даже скоро начнет есть.

– У вас есть йогурт? – спросил он.

Мелисса оторвалась от книги и сразу обратила внимание на хорошо одетого мужчину с седыми волосами и щегольскими, подкрученными вверх усами, который сидел в угловой кабинке за спиной у Джейка. Если бы не усы, он был бы очень похож на Боба Хоскинса.^[92]

Он достал сотовый телефон и принялся с кем-то тихо беседовать, отвернувшись в сторону. Выслушав ответ, он окинул Флемингов оценивающим взглядом, убрал телефон, подозвал официанта и о чем-то с ним тихонько заговорил.

Флеминги закончили свою трапезу и отправились домой, увлеченно беседуя о параллелизмах. Джейк собрался отпереть дверь квартиры, когда Мелисса коснулась его плеча.

– Я горжусь тобой, папа, меня поражает широта твоих взглядов.

Ему ничего не оставалось, как рассмеяться.

Неподалеку – на самом деле совсем близко – в небольшой уютной квартире на площади Расселла Профессор стоял у двустворчатого окна балкона и сквозь тускнеющий свет мрачно смотрел на запад, мимо невидимых элджиновских мраморов,^[93] Розеттского камня и Британского музея – в направлении Денмарк-стрит. Что он ей говорит? Профессор нервничал. Какие еще безумные теории незабвенного Десмонда Льюиса они могли обнаружить? Перешла ли она на его сторону? Ее последние послания были слишком таинственными, чтобы он мог их расшифровать. Неужели он убил одного демона только для того, чтобы породить двух, и они будут расти, как головы гидры? И что тогда? И что за многоголовое чудовище живет в его сознании и не дает ему заснуть?

Мы над собой не властны: если тело

Страдает, то и разум не в порядке,^[94] –

подумал он.

И какой мучительной была эта боль, что изводила его разум… Какая несправедливость: его заставили так страдать и предали дважды, а ведь он борется за правое дело. Что же это за мир, где происходят такие вещи? Тем не менее он должен терпеть и будет терпеть до тех пор, пока не наступит подходящий момент.

Хотя бы Геркулес весь мир разнес,

А кот мяучит, и гуляет пес.^[95]

Глава 30

Источник муз^[96]

Холодный непрекращающийся дождь начался поздно вечером. С собой он принес сильный восточный ветер, дувший со стороны Северного моря, и настроение Джейка, как и весь Лондон, стало пасмурным. На блестящих от влаги улицах люди прятались под зонтиками, с типично британской покорностью сновали взад и вперед, тихонько бормотали под нос проклятия, обходя лужи и уворачиваясь от брызг, которые летели из-под колес нетерпеливых такси. Джейк лихорадочно писал, он закончил первый блокнот и начал второй. Изредка он вставал и принимался расхаживать по комнате, обдумывая очередной довод. Он не мог застать Сунира уже два дня, а ему не терпелось поговорить с ним об Оксфорде. Как и Гамлет, он страстно хотел что-то сделать, но его грызли сомнения из-за недостатка доказательств. Он не собирался выглядеть дураком из пословицы, которому закон не писан. В особенности если учесть, что ему нужно было думать о Мелиссе, хотя она сама ничего не боялась. Однако письмо Десмонда Льюиса продолжало терзать его сознание, как акулы терзают мертвого кита.

Мелисса проснулась поздно, а когда она наконец выбралась из постели, то выглядела такой же встревоженной, как и Джейк.

– Почему Сунир до сих пор не позвонил? – спросила она.

Джейк закончил читать Гоффмана, и ему надоело работать.

– Вот что я тебе скажу, – неожиданно заявил он. – Почему бы нам с тобой не устроить себе выходной и не сходить в кино?

– Ты? В кино? Кажется, в последний раз мы вместе смотрели «Гарри Поттера».

– А что, было весело. Может быть, уже есть продолжение.

– Возможно, нам стоит просто сходить в ресторан.

– Договорились.

Пока Джейк делал заказ, у Мелиссы возник вопрос.

– Папа, а что ты думаешь сейчас? Насчет Шекспира, расследования доктора Льюиса и всего остального?

– Должен признаться, что меня тревожит отсутствие реальных документов, за исключением сведений о сомнительных делишках, связанных с именем этого человека. Например, его превращение из торговца зерном в писца через сто лет. А еще Апокриф и судебный иск из-за нескольких невозвращенных шиллингов.

– К тому же он уклонялся от уплаты налогов, – добавила Мелисса. – Тебе это известно?

Джейк посмотрел на дочь.

– Шекспир уклонялся от уплаты налогов?

– А ты не знал?

Он покачал головой.

– Я буду иметь это в виду.

– Он сбежал из Лондона в Стратфорд, чтобы не платить налоги с доходов, полученных в театре. Я забыла, в каком году. Кажется, в тысяча пятьсот девяносто восьмом. Сразу после того, как он начал печатать свои Кварто.

– Значит, он не платил налоги, – задумчиво проговорил Джейк. – Черт побери, это совсем не похоже на человека, создавшего великие произведения. А как быть с Беном Джонсоном? – продолжал он после короткой паузы. – Все исследователи настаивают на том, что хвалебные слова Бена Джонсона в Первом фолио окончательно решают вопрос об авторстве Шекспира. Его похвалы можно считать свидетельскими показаниями.

– Да, я знаю. И это не давало покоя Суниру.

– Поэтому я и не понимаю. Из того, что я успел прочитать, следует, что Джонсон постоянно высмеивал Шекспира и сказал, что Шекспиру – звучит точно эпитафия – «не хватает искусства»!

– Бен Джонсон мог поверить в авторство Шекспира, поскольку сам Шекспир это утверждал и ставил свое имя повсюду. Однако люди делают подобные заявления постоянно. Иногда им кто-то верит, несмотря на кучу свидетельств, доказывающих, что они лгут. Однако вера не делает подобные заявления правдивыми. Мне бы это следовало знать.

Джейк взял книгу Гоффмана, и они вновь погрузились в чтение.

В одиннадцать часов вечера зазвонил телефон, и оба с опаской на него посмотрели.

– Мне ответить? – спросила Мелисса.

Джейк колебался, Мелисса взяла трубку и поднесла к уху. Через несколько секунд она одними губами произнесла:

– Доктор Бальсавар.

– Самое время. – Джейк бросился в спальню и взял трубку другого телефона. – Сунир! – воскликнул он. – Мы из-за вас тревожились. С вами все в порядке?

Голос Бальсавара был тихим и усталым.

– Я говорю по сотовому телефону, у меня садится батарея, поэтому у нас мало времени. Я кое-что обнаружил. Мы должны встретиться через час в библиотеке Ламбетского дворца. Возьмите с собой Мелиссу, но больше никого.

«Что ж, – подумал Джейк, – еще один кусочек головоломки встает на место».

Мысль о тайной полуночной встрече в древней лондонской резиденции архиепископа Кентерберийского вызывала у него серьезную тревогу. Он надеялся, что Сунир не натолкнулся на призрак Дона Уитгифта. Едва ли такая встреча была бы приятной.

– Но разве там не закрыто в такое время? – спросил Джейк, посмотрев на часы.

– Да, но я нахожусь внутри. Подойдете к входу со стороны реки и два раза постучите в дверь. А сейчас мне нужно идти.

– Сунир, подождите! – вскричала Мелисса, но он уже повесил трубку.

Глава 31

– Пусть я буду проклят!..

У. Шекспир. Отелло

(Перевод М. Лозинского)

Лондон, 11.30 вечера, начало ноября

– Остановите здесь, – попросила Мелисса водителя, когда такси подъехало к южному концу Ламбетского моста. К востоку от вокзала Ватерлоо, на фоне ночного неба, высился древний бастион архиепископа. Джейк быстро расплатился, и, к неудовольствию водителя, они вышли на дорогу.

– Наверное, он думает, что мы собираемся прыгнуть в реку, – прошептала Мелисса.

Руководствуясь инстинктом, она повела их сквозь сумрак по Ламбет-Пэлас-роуд, а потом напрямик, мимо темного здания Музея истории садоводства в сторону примыкающего к нему замка, чья темная громада угрожающе высилась впереди. Издалека на них уставился огромный «Лондонский глаз», расположившийся в миле к востоку вдоль реки. Он уже был закрыт на ночь.

«Интересно, – подумал Джейк, – находится ли сейчас архиепископ в своей резиденции? И что уважаемое духовное лицо подумает о появлении в его библиотеке двух янки?»

Он боялся даже представить себе, что монахи сделают с Суниром, если его поймают.

«Приди в себя, Джейк», – мысленно проворчал он.

Мелисса нашла нужную дверь. К ней вела дорожка, заросшая сорняками, а над ней горела слабая лампочка в 60 ватт. Холодный ветер разрезал воздух над рекой, словно нож для суши, пробирая Джейка до самых костей. Он поднял руку, чтобы постучать.

– Два раза, – напомнила ему Мелисса.

– А ты уверена, что не три?

Она лишь нетерпеливо вздохнула. Он повиновался. Ничего.

– Дай я, – сказала она, отодвигая Джейка в сторону.

Она дважды ударила в дверь кулаком. Джейк поморщился, опасаясь, что вся лондонская полиция, находящаяся на другом берегу Темзы, за Уайтхоллом и парламентом, услышит их и пойдет в атаку.

До них донеслись шаркающие звуки по ту сторону тяжелой двери, потом засов сдвинулся в сторону, раздался щелчок, и дверь медленно приоткрылась.

– Сунир? – тихо спросила Мелисса. Невысокая коренастая фигура замерла на пороге, освещаемая тусклым светом, падающим сзади.

– Заходите, заходите скорее, – нетерпеливо прошептал он.

Они поспешно вошли, а Сунир торопливо закрыл за ними дверь. Затем он поманил их за собой к крутой узкой лестнице, ведущей вниз – к башне замка, как решил Джейк. Ему стало интересно, есть ли у англиканской церкви своя полиция, как в Ватикане. Оставалось надеяться, что нет. Швейцарцы наверняка знают свое дело.

Холодное приветствие Сунира неприятно поразило Мелиссу. Джейк бросил на нее быстрый взгляд, и ему показалось, что она опасается, как бы Сунир не вел их в какую-нибудь темницу или пыточные застенки. Он в этом, конечно, сомневался, и все же некоторые из архиепископов – Джон Уитгифт, к примеру, – были крайне неприятными типами. Однако на дворе двадцать первый век. Впрочем, если посмотреть по сторонам, догадаться об этом было трудно.

Сунир выглядел так, словно держался из последних сил.

– Вы что, провели здесь все время с тех пор, как мы с вами расстались? – спросила Мелисса, но ответа не последовало.

Они спустились на два пролета, и Сунир повел их по каменному коридору к массивной дубовой двери, упрочненной темными бронзовыми накладками. Он приложил ухо к двери и прислушался. Потом постучал дважды. Дверь открылась.

На пороге стоял суровый монах в коричневой рясе.

– Входите, – мрачно проговорил он.

Он провел их в большую, тускло освещенную комнату, заполненную книжными полками, коробками, грудами манускриптов и устройствами для просмотра микрофильмов.

– Брат Майкл, познакомьтесь с моими друзьями, Джейком Флемингом и его дочерью Мелиссой.

Монах рассеянно кивнул, с трудом сдерживая свое неодобрение.

– Это архив, – сказал им Сунир. – В основном его используют как хранилище. Но именно здесь я их нашел, благодаря брату Майклу.

– Что вы нашли? – спросила Мелисса, с опаской озираясь по сторонам.

– Бумаги Бэкона, – с благоговением ответил Сунир, что нисколько не успокоило Джейка.

Брат Майкл повернулся и бесшумно повел их между рядами полок к древнему деревянному столу, на котором стояла лампа, освещавшая солидную стопку старых книг, переплетенных в кожу, пожелтевших манускриптов и документов.

– Что это? – тихонько спросила Мелисса.

– Доказательства, – ответил Сунир.

Он указал в сторону антикварного солдатского сундучка с окантовкой из бронзы, стоявшего возле стола.

«Один такой сундучок стоит кругленькую сумму», – подумал Джейк.

– Они хранились в этом сундучке, который в первый раз открыли двести пятьдесят лет назад. С тех пор его содержимым интересовались лишь дважды. Брат Майкл отвечает за архивы, и я убедил его разрешить мне осмотреть имущество месье Ле Ду. Я читал о нем несколько лет назад в книге профессора Дороти Райт, которая впервые сумела свести концы с концами, но тогда никто не обратил на это внимания, а потому мне пришлось изучать все самому.

Мелисса с сомнением смотрела на удивительное собрание документов.

– Месье Ле… как вы сказали?

Сунир явно терял остатки терпения. Джейк начал подозревать, что профессор провел в этой комнате все время с того момента, как они расстались, – то есть двое суток, прошедших после инсценировки «убийства» Марло. Джейк уселся на один из расшатанных стульев, которые им неохотно предложил брат Майкл. Мелисса опустилась на другой, и профессор-индус начал объяснять.

– Давайте вернемся к началу. В тысяча пятьсот девяносто втором году Энтони Бэкон, который был младшим братом сэра Фрэнсиса Бэкона и одним из племянников лорда Бергли, вернулся в Англию после службы за границей в качестве одного из главных шпионов сэра Фрэнсиса Уолсингема и королевы. Уолсингем, как вы знаете, в течение многих лет был защитником королевы и главой ее разведки до самой своей смерти в тысяча пятьсот девяностом году, когда ему срочно потребовалась замена. Итак, Бэкон занял эту должность в тысяча пятьсот девяносто третьем году, объединившись с Робертом Деверо, вторым графом Эссекса, который в то время пошел в гору.

– Запоминающийся год, – пробормотала Мелисса, а потом, в очередной раз удивив отца, неожиданно спросила: – Это тот самый Эссекс, к которому обратились жители Стратфорда с просьбой принять меры против незаконного строительства оград, которым занимались Шекспир и Малстерс?

– Тот самый. Именно у него возникли неприятности с королевой, когда он поставил «Ричарда Второго» во время волнений в Ирландии.

– «Ричард Второй» – это та самая пьеса, которая, по словам Чамберса, очень похожа на «Эдуарда Второго» Марло? – спросил Джейк.

– Да, именно та, – кивнул Сунир. – Поскольку Кристофер Марло также служил королеве под началом Фрэнсиса Уолсингема в Реймсе, нет ничего удивительного в том, что Марло и Бэкон познакомились и работали вместе. – Сунир огляделся. – Они встретились в этом замке, возможно, именно в этой комнате.

Брат Майкл пожал плечами, словно это было известно всем разумным людям.

– Это произошло до или после его смерти? – с иронией спросила Мелисса.

Джейк бросил на нее быстрый взгляд – неужели Сунир вызвал у нее желание противоречить?

Однако Сунир не обратил на иронию ни малейшего внимания.

– Марло, которому пришлось отправиться в ссылку, отчаянно нуждался в связях с английскими друзьями и коллегами, а самое главное – с лондонским театром. Энтони Бэкон, чье здоровье было уже сильно подорвано, продолжал интриговать на континенте. И ему бы очень пригодился опытный человек, владеющий несколькими языками. У Бэкона не было никаких оснований давать ход обвинениям против Марло, выдвинутым таким реакционером, как архиепископ Уитгифт. Прошу меня простить, брат Майкл, – добавил он, бросив извиняющийся взгляд на монаха. Брат Майкл пожал плечами.

– Не имеет значения, – ответил он. – Все это уже в прошлом, да хранит Господь его душу.

– Более того, – продолжал Сунир, – Бэкон был связан с Уолсингемами. В тысяча пятьсот девяностом году Эссекс женился на сестре Фрэнсиса Уолсингема, вдове идола Марло, сэра Филипа Сидни,^[97] великого поэта-аристократа.

– Брата Мэри, графини Пембрук, – добавила Мелисса.

– Верно. Итак, в тысяча семьсот пятидесятых годах ученый по имени Томас Берч наткнулся на удивительное собрание документов – бумаги сэра Энтони Бэкета. И в них всплыла фамилия агента – месье Ле Ду.

Мелисса коротко рассмеялась.

– Еще один Джеймс Бонд из реальной жизни?

– Совершенно верно. Агент, имя которого не указывалось, считался «французским джентльменом», хотя по всем признакам был англичанином. Давайте посмотрим на этого «французского джентльмена». – Он огляделся по сторонам, словно рассчитывал, что рядом в любой момент может возникнуть призрак, а когда этого не произошло, Сунир осторожно взял стопку переплетенных документов. – Очевидно, у него были могущественные покровители. Во-первых, его поддерживал Эссекс, который в январе тысяча пятьсот девяносто пятого года составил поразительное охранное свидетельство, в котором говорилось (я цитирую): «Всем мэрам, шерифам, бейлифам, констеблям, старшинам округов, а также таможенным и другим офицерам Ее Величества, к которым попадет в руки этот документ». – Он повернулся к монаху. – Брат Майкл, мы можем взглянуть на охранное свидетельство?

Брат Майкл с величайшей осторожностью извлек из стопки документов пожелтевший пергамент, покрытый прозрачным пластиком, задержал его в руке на несколько мгновений и положил на стол. Сунир наклонился над ним, словно хотел защитить. Потом начал читать:

– «Обладатель этого документа месье Ле Ду, французский джентльмен, направляется в Англию, чтобы решить там ряд важных дел, а потом вернуться в Германию через Нидерланды: данный документ обязует каждого, к кому это имеет отношение, обеспечивать ему и его слуге свободный проезд и посещение любого порта ее величества, не чиня ему никаких препятствий и ни в коей мере его не задерживая. Для вас этот документ обладает силой закона. В Лондоне, десятого февраля тысяча пятьсот девяносто пятого. Эссекс».

В комнате воцарилась тишина. Джейку показалось, что он слышит, как движется земля.

– Из чего следует, что Эссекс, на тот момент самый могущественный человек в Англии, предоставил Ле Ду право свободно посещать и покидать Англию, и никто не имел права его задерживать или допрашивать – в период самых напряженных подозрений и интриг.

Джейк, который все эти годы был иностранным корреспондентом и занимался расследованиями, никогда не слышал ни о чем подобном. Как и многое другое в файлах Льюиса, как он их называл, это было беспрецедентным.

– А Льюис знал про этот документ? – неожиданно спросил Джейк.

– Мне это неизвестно, но я полагаю, что должен был знать.

Мелисса разинула рот.

– Вы хотите сказать, что Ле Ду и есть Кристофер Марло?

– Да. Обратите внимание на дату – тысяча пятьсот девяносто пятый год. Через два года после Дептфорда. – Несмотря на усталость, Сунир явно наслаждался моментом. – Все было превосходно продумано: Марло мог продолжать служить своим покровителям, оставаясь тайным агентом, и одновременно ему было разрешено писать пьесы. Или он мог умереть. Что бы вы выбрали?

– Дайте подумать, – попросил Джейк.

– И помните еще одно: покинув Англию и отправившись в ссылку, Марло не нуждался в британских документах на свое настоящее имя. Любой такой документ привел бы его к гибели. Однако в качестве месье Ле Ду он имел прекрасную возможность возвращаться на родину, поддерживать контакты с Уолсингемами и продолжать писать величайшие пьесы, когда-либо виденные Лондоном.

– Эссекс был близок с Уолсингемами, – неохотно признала Мелисса.

– Но что заставляет вас думать, что Ле Ду был Марло? – спросил Джейк.

– Во-первых, Ле Ду – это характерное имя для гугенотов, а в Англии оно встречалось только в Кентербери. Во Франции Ле Ду к тому времени не осталось.

– Вы уверены? – спросил Джейк. – Тем не менее это лишь косвенные доказательства.

– Он хочет сказать, что речь идет о гугенотах, которые прибыли в Кентербери после Варфоломеевской ночи, – заметила Мелисса.

– Да, это существенно. Имя не могло быть случайным совпадением. Ле Ду был образованным человеком. Он путешествовал с личной библиотекой, в которой насчитывалось пятьдесят шесть книг. Настоящая сокровищница. – Он кивнул в сторону сундучка. – Месье Ле Ду, как видите, гораздо больше любил литературу, чем наш странствующий Бард, хотя у него не было ни видимых средств к существованию, ни дома, где он мог бы хранить свое имущество, так что ему приходилось возить его в сундучке. Часть книг была ему нужна для шпионской деятельности. Но его коллекция выходила далеко за эти рамки. Вот послушайте ряд названий: «Лексикон семи языков», «Терминология четырех языков», «Итальянско-французский словарь», «Тосканский и кастильский словарь», «Правила испанской грамматики», «Язык Флоренции» Джиамбулари.

– Любопытно, но я не понял, – сказал Джейк.

Мелисса ахнула.

– Папа, – с благоговением прошептала она. – Французский словарь есть, а английского нет. Зачем «французскому» шпиону, работающему на англичан, французский словарь вместо английского?

– Вот именно! – воскликнул Сунир. – Он был прекрасно образованным англичанином, въезжавшим в Англию по французским документам. Семь языков лексикона – это латынь, греческий, немецкий, голландский, французский, итальянский и испанский. Таким образом, месье Ле Ду всерьез изучал все европейские языки, кроме английского, который он, естественно, знал, а потому, как заметила Мелисса, не нуждался в английском словаре. Он работал на англичанина. – Сунир торжественно продолжал: – Большинство английских шпионов были обычными головорезами вроде Пули и Фризера. Только Кристофер Марло мог быть Ле Ду.

– Хорошо, а какое значение вы придаете остальным книгам? – спросил Джейк, отношение которого к гипотезе Сунира все еще оставалось скептическим.

– Книга Джиамбулари указывает, что он некоторое время провел во Флоренции. А от нее совсем близко до Венеции, Падуи и Вероны.

– Места действия итальянских пьес! – воскликнула Мелисса, и брат Майкл приложил палец к губам, как поступил бы любой библиотекарь.

– Вот именно. Эти книги из Италии и об Италии. Шекспир никогда не покидал Англию. Однако истинный автор написал семь пьес, проникнутых духом и традициями Северной Италии.

Мелисса тут же перечислила пьесы:

– «Ромео и Джульетта», «Венецианский купец», «Мера за меру», «Все хорошо, что хорошо кончается», «Отелло», «Двенадцатая ночь» и… «Много шума из ничего».

– Правильно. Существует еще четыре пьесы, в которых отражены знания географии и обычаев того же региона: «Укрощение строптивой», «Как вам это понравится», «Зимняя сказка» и «Цимбелин».

– Ладно, я принимаю ваши доводы, – сказал Джейк. – Однако автору вовсе не обязательно проводить много времени в Италии, чтобы знать подробности и реалии местной жизни. Я никогда не бывал в Тоскане, но сразу бы ее узнал.

– Вполне возможно. Из книг. Или из фильмов. Однако Потрясатель Сцены не мог быть знаком с Италией. Известно, что Кит Марло путешествовал по Европе. Он прекрасно владел латынью и в ранних пьесах показал знание римской истории. Италия должна была привлекать человека Возрождения. Он знал Джордано Бруно по «Школе ночи» Рэли. Он знал герцога Орсино, который мог быть одним из его покровителей.

– Один из персонажей «Двенадцатой ночи», – заметила Мелисса, с трудом сдерживая возбуждение.

– Да. Среди других вещей Ле Ду имелась английская Библия и набор религиозных книг. И вновь отметим – английская Библия, а не французская. Какая ирония – ведь Марло предъявили обвинение в атеизме, несмотря на то что он изучал богословие в Кембридже.

– Да, мы тоже обратили на это внимание, – кивнув, проговорила Мелисса.

– Так вот, согласно энциклопедии «Британика», Кристофер Марло был «удивительно образованным человеком, умершим в двадцать девять лет», который «понимал, что мусульманин способен чтить Христа, как Тамерлан», и утверждал, что человек может считать «всю Вселенную своим компасом», как доктор Фауст. Затем редактора «Британики» продолжают: «Он блестяще владел богословием». Здесь стоит еще раз вспомнить завещание Шекспира. Среди его имущества не нашлось не только обычных книг, но и Библии.

Сунир показал на лежавшую на столе стопку книг.

– А теперь пришло время главного довода. Почти все книги месье Ле Ду содержат ключевые указания на одну из пьес Шекспировского канона. – Сунир называл книги, а брат Майкл показывал на них, не прикасаясь. – К примеру, у него был Плавт.^[98] В Шекспировской энциклопедии написано: «Пьесы Шекспира говорят о сильном влиянии Плавта, которое пронизывает все его произведения до самого конца его литературной деятельности. Сюжет „Комедии ошибок“, а также элементы сюжета „Венецианского купца“, „Двенадцатой ночи“ и „Виндзорских насмешниц“ подтверждают его знание работ Плавта».

Далее идет Теренций.^[99] Сюжетные линии «Двенадцатой ночи» и «Сна в летнюю ночь» заимствованы из «Девушки с острова Андроса» Теренция. Вот здесь, – показал он. – Поэт Джон Дэвис однажды обратился к Шекспиру, как к «нашему английскому Теренцию».

Брат Майкл согласно кивнул.

– И это еще не все. «История Эфиопии» – это работа над «Отелло». «Комментарии» Цезаря хорошо известны всякому, кто владеет латынью. «Генрих Шестой», часть вторая, полон упоминаний о родине Марло, Кенте. «В своих „Записках“ пишет Цезарь: „Кент – на острове приятнейшая область; прекрасен край“».^[100] Это акт четвертый, сцена седьмая, строки пятьдесят девять – шестьдесят. Однако нигде в каноне нет упоминаний ни о Стратфорде-на-Эйвоне, ни об Уорикшире, родном графстве Потрясателя Сцены.

И вновь брат Майкл с серьезным видом кивнул.

– Месье Ле Ду повсюду возил эти материалы в своем сундучке, а у Шекспира их не было во всем его большом доме. И так можно продолжать до бесконечности. Здесь есть все: Тассо, Монтень, Веккер, все, что вошло в основу Шекспировского канона.

Джейк начал чувствовать себя как присяжный заседатель, а не журналист, столько доказательств ему было предъявлено.

– Значит, Ле Ду написал пьесы, – полушутя сказал он.

– Из чего следует, – заметила Мелисса, – что Кит мог прожить в Италии еще лет тридцать, а может, и больше.

Они некоторое время молчали. Джейк посмотрел на часы. Было около часа ночи.

– Может быть, нам следует разойтись по домам, друг мой, – начал он.

Откуда-то сверху послышался топот, а затем тяжелые шаги, которые быстро приближались. Брат Майкл вскочил на ноги.

– Именно этого я и боялся! – воскликнул он.

– В чем дело? – резко спросил Джейк.

Мелисса с тревогой посмотрела на потолок.

– Нас обнаружили. Возможно, когда вы вошли, сработала сигнализация, о которой я не знал. Вы должны немедленно уйти.

Они не стали спорить, схватили свои записи и направились к лестнице. Однако звук шагов приближался именно с той стороны.

– Проклятье! – вскричал Джейк. – Мы отрезаны.

– Сюда, – позвал брат Майкл. – Есть другой выход.

Они побежали вслед за ним, выбора у них не оставалось. Сунир начал отставать, сказывались два дня, проведенные в архивах. Наконец он остановился, задыхаясь.

– Оставьте меня здесь, – тяжело дыша, прошептал он. – Я вас догоню.

– Нет! – возразила Мелисса, схватив его за руку. – Мы вам поможем.

– Не надо! – крикнул Сунир, отталкивая девушку. – Уходите скорее. Времени нет.

Брат Майкл, остановившийся в дверном проеме в конце коридора, выглядел сильно встревоженным.

– Поторопитесь! – попросил он.

Тяжелые шаги быстро приближались со стороны лестницы, по которой они пришли. Джейк вернулся назад, одной рукой подтолкнул Мелиссу, а другой схватил Сунира.

– Давайте, – сказал он. – Мы сумеем оторваться.

Мелисса потянула профессора изо всех сил, но Сунир даже не пытался идти сам.

– Нет, – умоляюще сказал он. – Оставьте меня. Идите и расскажите другим.

– Кого вы имеете в виду? – нетерпеливо спросил Джейк.

– Тем, кто захочет слушать. – Он застонал. – Я вас догоню. Обещаю.

До них донесся грозный окрик:

– Эй, вы, стойте!

Брат Майкл метнулся обратно, схватил Мелиссу за руку и буквально потащил всех троих за собой к дальнему концу коридора.

По каменному коридору прокатилось так хорошо знакомое Джейку эхо – а он рассчитывал, что больше никогда не услышит звука выстрела. За ним последовали еще два.