Граф Калиостро и другие гости столицы
Нет на свете города более странного, чем Петербург!
Город этот молод: семьдесят процентов зданий появились на глазах двух последних поколений горожан. Город этот моложе, чем Нью-Йорк. Но сравниться с ним по странности может разве что Рим или даже Александрия.
В Петербурге сохранилось лишь 217 зданий, относящихся к XVIII веку. Мы же поговорим всего о трех.
В своих мемуарах Джакомо Казанова писал:
«Петербург производит впечатление блестящей европейской столицы, захваченной ордой дикарей. Великолепные площади, роскошные дворцы, широкие чистые улицы – а по ним ходят грязные оборванные крестьяне, и по замерзшей Неве в упряжках из северных оленей ездят карелы».
Чуть ниже он добавлял:
«Впрочем, и среди местных дикарок встречаются весьма прехорошенькие».
К моменту приезда в Петербург Казанова был звездой европейского масштаба. При всех дворах континента болтали о том, как он был шпионом в Стамбуле и, влюбившись, чуть не принял там ислам, или о том, как, выкопав подкоп черенком от ложки, сбежал из Пьомби – самой страшной тюрьмы Старого Света.
Приехать в Петербург Казанова собирался давно. Здесь у него имелась недвижимость. В свое время его мать приезжала сюда с гастролями и приударивший за ней дворянин купил красотке симпатичный загородный коттеджик.
Город рос. Когда в России появился Казанова-сын, коттеджик оказался уже в черте города. Он был арендован спекулянтом-немцем, который сдавал комнаты желающим.
В первый же месяц петербургской жизни Казанова оказался в центре внимания двора. Отправившись на охоту в Петергоф, по дороге итальянец встретил обворожительную крестьянку. Он зашел в дом ее отца, за 100 рублей купил девушку в безраздельное пользование и стал появляться с обновкой в свете.
Сколь-нибудь серьезного поста при дворе Казанове так и не предложили. Зато вместе с новой подружкой и графом Луниным, официальным любовником одного из екатерининских министров, он слонялся с бала на бал и веселился как мог.
Казанова соблазнял женщин. Лунин и подружка – мужчин. Деньги и время летели незаметно. В начале зимы 1765 года деньги кончились совсем, а время перестало лететь весело.
Казанова решает пойти ва-банк. Во время официального приема он заговаривает с фаворитом Екатерины Григорием Орловым. Как человек, долгое время проживший в Турции, он предлагает ему беспроигрышный план взятия Стамбула двумя ударами с суши и моря.
Орлов заинтересовался и изложил план императрице. Правда, авторство он приписал себе. Обиженный Казанова заявил, что ноги его больше не будет в такой гадкой стране!
Подружку он за 500 рублей перепродал архитектору Ринальди. Весной 1765 года Казанова выехал из столицы в Варшаву, где два месяца спустя застрелил на дуэли тогдашнего вице-короля.
А несколько раз перестроенный особняк любвеобильного итальянца и сейчас стоит по адресу: улица Фурманова, дом 16. Зайдите как-нибудь, вам понравится.
Когда карета миновала последнюю заставу и из-за вершин заснеженных деревьев уже показалась крыша Аничкова дворца, кучер встрепенулся и заорал: «Оглянитесь!»
Всего в нескольких метрах за каретой бежал волк. Матерый, огромный, с багровым вывалившимся языком.
В два прыжка настигнув карету, зверь прыгнул. Перемахнув через ездока, он впился в круп обезумевшей лошади. Не останавливаясь, он вгрызался в ее жаркое мясо до тех пор, пока окровавленная туша не вывалилась из упряжи…
Волк оказался зажат между оглоблями. «Гони!» – крикнул ездок. Кучер щелкнул кнутом…
Так два с половиной столетия назад через Центральную заставу у Аничкова моста в Петербург въехал молодой прусский офицер по имени Карл-Фридрих-Иоганн барон фон Мюнхгаузен.
По крайней мере, так описывал это событие он сам.
Для начала, как и все, барон поступил на военную службу. Приписан он был к Гангутскому полку, сплошь укомплектованному контрактниками из Германии.
Казармы полка располагались прямо напротив Летнего сада. Квартиру немец снял неподалеку – на набережной Фонтанки, дом 8.
В то время эти места были почти пригородом. Неподалеку от казарм можно было славно поохотиться. Именно в лесах, располагавшихся в районе нынешней станции метро «Владимирская», было совершено большинство подвигов барона.
Здесь шомполом от ружья он подстрелил целую стаю куропаток, вывернул наизнанку злого волка, без единого выстрела добыл кабана весом в центнер.
А вот насчет оленя, изо лба которого росло вишневое дерево, барон все-таки наврал. Благородных оленей здесь развели гораздо позже, только при Екатерине II.
В сентябре 1735-го сослуживец Карла-Фридриха похвастался ему своим приобретением: роскошным, но совершенно необъезженным скакуном.
Жеребца под уздцы выгуливали по двору дома, в котором жил Мюнхгаузен. И совершенно неожиданно тот вырвался и понес.
Насчет дальнейшего источники расходятся.
Сам барон рассказывал, как бесстрашно вскочил коню на спину и мгновенно его обуздал. Гордый победой, он проехался по двору и, разойдясь, даже впрыгнул в открытое окно, чтобы покрасоваться перед ужинавшими внутри дамами.
Свидетели излагали историю немного иначе. Ключевыми словами в ней были «четыре ящика красного вина» и «потеря человеческого облика».
Как бы то ни было, случай имел резонанс. Чтобы загладить впечатление от выходки барона, полковое начальство отправило его на кстати подвернувшуюся войну в Турции.
А оставшиеся в Петербурге однополчане Мюнхгаузена из Гангутского полка оказались единственными, кто оказал вооруженное сопротивление восшествию на престол императрицы Елизаветы Петровны. За это полк был расформирован. Офицеры понижены в звании и разосланы по провинциальным гарнизонам.
Там большинство их и закончили дни, спиваясь и стреляясь на дуэлях из-за некрасивых провинциалок. Единственным офицером, которого не коснулись репрессии, оказался он – бретер и хвастун, петербуржец немецкого происхождения Карл-Фридрих-Иоганн барон фон Мюнхгаузен.
1 октября 1762 года в газете «Санкт-петербургские Ведомости» было опубликовано объявление:
«Г. граф Калиострос, гишпанский полковник, живущий в доме г. генерал-поручика Виллера, извещает, что оставляет Петербург».
Обычное объявление. Именно такими заметками по тогдашним правилам следовало заранее извещать о том, что вы собираетесь выехать из столицы. Необычным был автор объявления.
Чем только ни занимался, где только ни бывал в течение жизни Джузеппе Бальзамо, граф Калиостро.
Несколько лет он гостил в Египте у членов секты убийц-ассасинов. В Багдаде долго осваивал искусство вызывания духов мертвых. В 1760 году познакомился с графом Сен-Симоном.
О Сен-Симоне говорят, что он прожил на свете 4000 лет. По слухам, последний раз его видели в оккупированной нацистами Франции в 1942-м. Два графа быстро нашли общий язык.
Сен-Симон был знаком с Григорием Орловым. По его заказу он в свое время отравил нескольких петербургских красоток. С рекомендательными письмами к Орлову в следующем году Калиостро выезжает в Россию.
В Петербурге Калиостро снял квартиру на нынешней набережной Кутузова, 28, и принялся за деньги обучать желающих алхимии. О том, что как-то он превратил килограмм свинца в полкило золота, писали тогда все газеты. В смысле – единственная выходившая в Петербурге газета.
Жена графа – Лоренца, одна из красивейших женщин того времени, покорила высший свет. На балах она, свежая, как роза, утверждала, что скоро ей стукнет 60 и ее внук служит поручиком в голландском флоте.
Странно ли, что, плюнув на чары матушки Екатерины, за Лоренцой решил приударить сам князь Потемкин?
Чтобы убрать с пути мужа, он подговорил своего адъютанта вызвать Калиостро на дуэль. Тот и не думал отказываться. Он лишь сказал:
– Так как вызванный имеет право сам выбирать оружие, то я выбираю яд. Каждый из нас даст другому по пилюле. Тот, чье противоядие окажется лучше, и считается победителем.
Адъютант в ужасе отказался. Тогда Потемкин решил поступить проще. Было отдано распоряжение, чтобы ночью, когда Калиостро будет возвращаться из Таврического дворца, его зарезал потемкинский кучер.
Прощаясь в роковой вечер, светлейший князь не удержался и спросил:
– Вы, граф, предсказываете судьбу другим. Можете ли вы узнать, когда умрете сами?
Калиостро, не улыбаясь, ответил:
– Я умру ровно за три дня до вас, господин князь.
Знали бы вы, с какой скоростью мчались посыльные, чтобы отменить приказ об убийстве! На прощание, чтобы Калиостро не дай Бог не простыл, Потемкин даже подарил ему шубу.
Роман Потемкина с Лоренцой раздражал Екатерину II. Насчет князя у нее имелись собственные планы. Кончилось тем, что особым указом она повелела Калиостро в трехдневный срок покинуть столицу и выехать из России.
По тогдашнему обычаю, Калиостро дал объявление в газету, собрал пожитки, упаковал в чемодан выпаренные из свинца золотые слитки, вернул генерал-поручику Виллеру ключи от квартиры на набережной и двинул обратно в Европу.
Спустя несколько лет, всеми покинутый, он умер от голода в Замке Ангела в Риме.
Спустя еще три дня в своем имении в Яссах (ныне территория Румынии) странным образом умер светлейший князь Потемкин-Таврический.
Через сорок лет дом на набережной был перестроен. Вместо двух этажей в нем стало четыре.
-
Что ни говорите, а нет на планете города более странного, чем Петербург!
Ответ на предложенный тест: за деньги был написан материал номер два.
О сигарах я написал просто потому, что хотелось написать. Просто потому, что в тот момент мне самому нравилось курить сигары.
То, что кубинский консул Феликс Корбальо после выхода материала прислал мне целый пакет «Romeo&Juliette» и «Cohiba», общей стоимостью долларов в семьсот, – не в счет.
А о жуликах XVIII века я написал за деньги. Если вы не поняли, то в материале рекламировалась недвижимость в центре города.
Глава 8
ГлЯнцевые журналы
Впрочем, писать для газет – все равно низший пилотаж журналистской работы.
Во-первых, деньги. Ежедневные газеты платят в три-тире-десять раз меньше, чем глянцевые журналы.
Во-вторых, отдача. Когда вы, лично вы, последний раз читали ежедневную газету? А глянцевые журналы?
Журналы стоят дорого. Соответственно, потратившись, читают их долго и с удовольствием. Рассматривая картинки и передавая друзьям. Вашу фамилию могут ненароком даже запомнить.
Ради чего, как не ради этого, работают тщеславные журналисты?
Переходить на публикации в журналах лучше всего этак через год после того, как вы дебютировали в газете. Рука набита. С тем, что можно назвать «своей темой», вы определились. Вот и переходите.
Что лучше всего предлагать глянцевым журналам?
Заметки типа «Вчера на Невском проспекте состоялась драка между мной и козлом, который не врубается, с кем связался» вряд ли их заинтересуют. Для глянцевых журналов нужно взять какую-нибудь глобальную тему и всесторонне ее осветить.
Создайте у редактора ощущение, что такого, как вы, ему не предложит никто. Объясните, что времени долго разговаривать с ним у вас нет: нужно срочно нырнуть обратно в мир зазеркалья, из которого вы только на секунду вынырнули, чтобы сдать редактору результаты расследования.
Напишите не статью, а миф. Пропойте калевалу и илиаду.
Все – гонорар ваш!
Тема должна сразу сбивать редактора с ног. Например, предложите ему рассказ о людях, которые держат дома живых крокодилов.