Параллели с поведением охранников Стэнфордского тюремного эксперимента
Теперь, зная, какой была окружающая обстановка, легче увидеть параллели между психологическим состоянием Чипа Фредерика и его охранников, и состоянием охранников в Стэнфордском тюремном эксперименте. Процессы деиндивидуации, связанные с анонимностью людей и анонимностью места, очевидны. Дегуманизация заключенных не вызывает сомнений — просто из-за их численности, принудительной наготы и одинаковой одежды, а также из-за того, что охранники не понимали их языка. Позже, во время съемки телевизионного документального фильма, охранник ночной смены Кен Дэвис рассказал, как дегуманизация проникла в их мысли: «Нас никто не учил быть охранниками. Начальство говорило: „Используйте свое воображение. Сломайте их. Надо, чтобы вы их сломали, когда мы вернемся“. Когда появлялись новые заключенные, им на головы клали мешки с песком. Их били гибким проводом, бросали на землю, некоторых раздевали догола. Нам говорили, что это просто собаки [звучит знакомо?]. И ты начинаешь видеть не людей, а этот образ, и вдруг ловишь себя на том, что уже не считаешь их людьми, и начинаешь делать с ними то, о чем раньше не мог даже подумать. И в этот момент становится по-настоящему страшно»[360].
В обеих тюрьмах делала свое дело скука, порожденная долгими часами ночной смены, когда ничего не происходило. Скука — мощный стимул, она заставляла охранников что-то делать просто ради развлечения, ради каких-то ощущений. И там и там охранники по собственной инициативе придумывали методы, позволяющие «поддерживать порядок» и при этом развлечься.
Конечно, все это усугублялось отсутствием соответствующего обучения и отсутствием руководства со стороны начальства. Появлялось впечатление, что никто ни за что не отвечает. В обеих тюрьмах создатели системы дали охранникам полную власть над заключенными. Кроме того, охранники в тюрьме Абу-Грейб боялись, что заключенные совершат побег или поднимут бунт, как и наши стэнфордские охранники, хотя, конечно, с менее смертельными последствиями. Очевидно, тюрьма Абу-Грейб была намного более опасной, чем наша относительно мягкая Стэнфордская тюрьма. Но, как показал наш эксперимент, оскорбительные действия охранников и агрессия по отношению к заключенным постоянно росли и достигли высшей точки в серии сексуальных, гомофобских действий. То же самое происходило в блоке 1 А, причем в еще более извращенных и крайних формах. Более того, в обоих случаях худшие злоупотребления происходили во время ночной смены, когда охранники думали, что начальство их не видит, и без зазрения совести пускались во все тяжкие.
Нужно ясно понимать, что ситуационные силы, подобные тем, что мы описали здесь, сами по себе не заставляли охранников делать плохие вещи, как в эксперименте Милгрэма. Кроме разрешения некоторых гражданских следователей «усмирять» задержанных, ломать их волю, ситуационные силы, действовавшие в Абу-Грейб, как и в Стэнфордской тюрьме, освобождали от обычных социальных и моральных ограничений, не позволяющих нам проявлять жестокость по отношению к другим людям. Охранники ночных смен в обоих случаях быстро поняли, что им может сойти с рук нарушение множества табу, потому что ответственность была коллективной; когда стали возникать новые нормы, допускающие поведение, раньше считавшееся немыслимым, никто не призвал их к порядку. Как говорится, кот из дома — мыши в пляс. Все это напоминает «Повелителя мух» Уильяма Голдинга, где маленькие головорезы в масках сеяли хаос, пока рядом не было взрослых. Можно вспомнить и исследования в области анонимности и агрессии, описанные в предыдущей главе.
Нужно отметить некоторые выводы, сделанные независимой группой под руководством Джеймса Шлезингера, сравнившей ситуации в двух тюрьмах — мнимой и настоящей. Я с удивлением обнаружил параллели, проведенные в этом отчете между условиями в нашей искусственной тюрьме в Стэнфорде и слишком реальной тюрьмой Абу-Грейб. В Приложении G к этому отчету, занимающем три страницы, описываются психологические стрессовые факторы, основания для негуманного обращения с заключенными и социально-психологические условия, способствующие тому, что гуманные люди начинают вести себя негуманно по отношению к другим:
«Возможность оскорбительного обращения с задержанными во время „международной войны с терроризмом“ была совершенно предсказуема, исходя из фундаментального понимания принципов социальной психологии, а также информации о многочисленных факторах риска, связанных с окружением. [Большинство командиров не были знакомы с этими очевидными факторами риска для их солдат или не придавали им значения.]
Стэнфордский эксперимент… это — ориентир, поучительный урок для любых военных операций по задержанию подозреваемых, даже относительно мягких. Напротив, в военных операциях по задержанию подозреваемых солдаты действуют в напряженных боевых условиях, которые никак нельзя назвать мягкими».
Психологи хотели понять, как и почему люди и группы, которые обычно действуют гуманно, в определенных обстоятельствах могут вести себя иначе.
Это эффект Люцифера в действии! Среди социально-психологических концепций, которые упоминаются в исследовании Шлезингера и помогают объяснить причины жестокого поведения, упоминаются следующие: деиндивидуация, дегуманизация, образ врага, групповое мышление, отключение внутреннего контроля и социальная фасилитация[361]. Мы уже обсуждали все эти процессы, когда говорили о Стэнфордском тюремном эксперименте. Эти факторы действовали также и в Абу-Грейб, за исключением группового мышления. Я не думаю, что у охранников ночной смены были какие-то изначальные предубеждения (возникшие в результате группового консенсуса, навязанного лидером) — ведь они не планировали злоупотреблений заранее.
В независимом анализе, опубликованном в журнале Science, социальный психолог Сьюзен Фиске и ее коллеги поддержали позицию группы Шлезингера. Они пришли к выводу, что «Абу-Грейб стала результатом обычных социальных процессов, а не только чрезвычайной жестокости отдельных людей». Среди этих социальных процессов Фиске называет конформизм, коллективное подчинение авторитетам, дегуманизацию, эмоциональные предрассудки, ситуационные стрессовые факторы и постепенную эскалацию злоупотреблений, от минимального до чрезвычайно высокого уровня[362].
Дальнейшие свидетельства того, что СТЭ адекватно описывает мотивы поведения в военных тюрьмах Ирака, предлагает один бывший солдат, служивший в Ираке. Еще он пишет о том, почему в подобных ситуациях важно сильное лидерство.
«Профессор Зимбардо, Я служил [агентом контрразведки] в подразделении, которое создавало лагерь Кроппер, первый лагерь для военнопленных, созданный в Багдаде после падения режима Баас. Я определенно могу связать выводы вашего тюремного исследования со своими наблюдениями на территории Ирака. В течение всего срока службы там я тесно сотрудничал и с военной полицией, и с задержанными, и наблюдал множество ситуаций, напоминающих те, которые вы описали в отчете о вашем эксперименте.
Однако, в отличие от Абу-Грейб, в нашем отделении было очень компетентное руководство, и ситуация никогда не доходила до того, что хоть чем-то напоминало Абу-Грейб. Наши командиры знали правила, устанавливали нормы и контролировали ситуацию, обеспечивая выполнение правил. Нарушения правил расследовались, и если было нужно, нарушителей наказывали. Работа по задержанию дегуманизирует всех, кто в ней участвует. Я думаю, что стал бесчувственным примерно через две недели. Но активная позиция наших командиров не давала нам забыть, кто мы такие и что здесь делаем. Во всяком случае, я с удовольствием прочел отчет о вашем эксперименте; он придал больше ясности моим собственным мыслям.
С уважением, Теренс Плакиас [363]».