Тепловой луч на чобхемской дороге

До сих пор еще не объяснено, каким образом марсиане могут умерщвлятьлюдей так быстро и так бесшумно. Многие предполагают, что они как-токонцентрируют интенсивную теплоту в абсолютно не проводящей тепло камере.Эту конденсированную теплоту они бросают параллельными лучами на тотпредмет, который они избрали целью, при посредстве полированногопараболического зеркала из неизвестного вещества, подобно тому какпараболическое зеркало маяка отбрасывает снопы света. Но никто не сумелубедительно это доказать. Несомненно одно: здесь действуют тепловые лучи.Тепловые невидимые лучи вместо видимого света. Все, что только можетгореть, превращается в языки пламени при их прикосновении; свинецрастекается, как жидкость; железо размягчается; стекло трескается яплавится, а когда они падают на воду, она мгновенно превращается в пар. В эту ночь около сорока человек лежали под звездами близ ямы,обугленные и обезображенные до неузнаваемости, и всю ночь пустошь междуХорселлом и Мэйбэри была безлюдна и над ней пылало зарево. В Чобхеме, Уокинге и Оттершоу, вероятно, в одно и то же время узнали окатастрофе. В Уокинге лавки уже были закрыты, когда это произошло, игруппы людей, заинтересованных слышанными рассказами, шли по Хорселлскомумосту и по дороге, окаймленной изгородями, направляясь к пустоши.Молодежь, окончив дневную работу, воспользовалась этой новостью, конечно,как предлогом пойти погулять и пофлиртовать. Вы можете представить себе,какой гул голосов раздавался на темной дороге... В Уокинге лишь немногие знали, что цилиндр открылся, хотя беднягаГендерсон отправил посыльного на велосипеде в почтовую контору соспециальной телеграммой для вечерней газеты. Когда гуляющие по двое и по трое выходили на открытое место, то виделилюдей, возбужденно что-то говоривших и посматривающих на вращающееся надпесчаным карьером зеркало; волнение их, без сомнения, передавалось и вновьпришедшим. Около половины девятого, незадолго до гибели делегации, близ ямысобралась толпа человек в триста, если пс больше, не считая тех, которыесвернули с дороги, чтобы подойти поближе к марсианам. Среди них находилисьтри полисмена, причем один конный; они старались, согласно инструкциямСтэнта, осадить толпу и не подпускать ее к цилиндру. Не обошлось, конечно,без протеста со стороны горячих голов, для которых всякое сборище являетсяповодом пошуметь и побалагурить. Как только марсиане показались из своего цилиндра, Стэнт и Оджилви,предупреждая возможность столкновения, телеграфировали из Хорселла вказармы с просьбой прислать роту солдат для того, чтобы оградить этистранные существа от насилия. После этого они вернулись во главезлополучной делегации. Находившиеся в толпе люди впоследствии описывали ихсмерть - они видели то же, что и я: три клуба зеленого дыма, глухоегудение и вспышки пламени. Однако толпе зрителей грозила большая опасность, чем мне. Их спастолько песчаный, поросший вереском холм, задержавший часть тепловых лучей.Если бы параболическое зеркало было поднято на несколько ярдов выше, неосталось бы ни одного живого свидетеля. Они видели, как вспыхивал огонь,как падали люди, как невидимая рука, зажигавшая кустарники, быстроприближалась к ним в сумерках. Потом со свистом, заглушившим гул из ямы,луч сверкнул над их головами; вспыхнули вершины буков, окаймлявших дорогу;в доме, ближайшем к пустоши, треснули кирпичи, разлетелись стекла,занялись оконные рамы и обрушилась часть крыши. Когда затрещали и загудели пылающие деревья, охваченная паникой толпанесколько секунд нерешительно топталась на месте. Искры и горящие сучьяпадали на дорогу, кружились огненные листья. Загорались шляпы и платья. Спустоши послышался пронзительный крик. Крики и вопли сливались в оглушительный гул. Конный полисмен,схватившись руками за голову, проскакал среди взбудораженной толпы, громкокрича. - Они идут! - крикнул женский голос, и, нажимая на стоявших позади,люди стали прокладывать себе дорогу к Уокингу, Толпа разбегалась вслепую,как стадо баранов. Там, где дорога становилась уже и темнее, междувысокими насыпями, произошла отчаянная давка. Не обошлось без жертв: трое- две женщины и один мальчик - были раздавлены и затоптаны; их оставилиумирать среди ужаса и мрака.

КАК Я ДОБРАЛСЯ ДО ДОМУ

Что касается меня, то я помню только, что натыкался на деревья и то идело падал, пробираясь сквозь кустарник. Надо мною навис невидимый ужас;безжалостный тепловой меч марсиан, казалось, замахивался, сверкая над моейголовой, и вот-вот должен был обрушиться и поразить меня. Я выбрался надорогу между перекрестком и Хорселлом и побежал к перекрестку. В конце концов я изнемог от волнения и быстрого бега, пошатнулся и упалу дороги, невдалеке от моста через канал у газового завода. Я лежалнеподвижно. Пролежал я так, должно быть, довольно долго. Я приподнялся и сел в полном недоумении. С минуту я не мог понять, какя сюда попал. Я стряхнул с себя недавний ужас, точно одежду. Шляпа мояисчезла, и воротничок соскочил с запонки. Несколько минут назад передомной были только необъятная ночь, пространство и природа, моябеспомощность, страх и близость смерти. И теперь все сразу переменилось, имое настроение было совсем другим. Переход от одного душевного состояния кдругому совершился незаметно. Я стал снова самим собой, таким, каким ябывал каждый день, - обыкновенным скромным горожанином. Безмолвнаяпустошь, мое бегство, летучее пламя - все казалось мне сном. Я спрашивалсебя: было ли это на самом деле? Мне просто не верилось, что это произошлонаяву. Я встал и пошел по крутому подъему моста. Голова плохо работала.Мускулы и нервы расслабли... Я пошатывался, как пьяный. С другой стороныизогнутого аркой моста показалась чья-то голова, и появился рабочий скорзиной. Рядом с ним шагал маленький мальчик. Рабочий прошел мимо,пожелав мне доброй ночи. Я хотел заговорить с ним и не мог. Я толькоответил на его приветствие каким-то бессвязным бормотанием и пошел дальшепо мосту. На повороте к Мэйбэри поезд - волнистая лента белого искрящегося дыма идлинная вереница светлых окон - пронесся к югу: тук-тук... тук-тук... иисчез. Еле различимая в темноте группа людей разговаривала у ворот одногоиз домов, составлявших так называемую "Восточную террасу". Все это былотак реально, так знакомо! А то - там, в поле?.. Невероятно, фантастично!"Нет, - подумал я, - этого не могло быть". Наверное, я человек особого склада и мои ощущения не совсем обычны.Иногда я страдаю от странного чувства отчужденности от самого себя и отокружающего мира. Я как бы извне наблюдаю за всем, откуда-то издалека, вневремени, вне пространства, вне житейской борьбы с ее трагедиями. Такоеощущение было очень сильно у меня в ту ночь. Все это, быть может, мнепросто почудилось. Здесь такая безмятежность, а там, за каких-нибудь две мили,стремительная, летучая смерть. Газовый завод шумно работал, иэлектрические фонари ярко горели. Я остановился подле разговаривающих. - Какие новости с пустоши? - опросил я. У ворот стояли двое мужчин и женщина. - Что? - переспросил один из мужчин, оборачиваясь. - Какие новости с пустоши? - спросил я. - Разве вы сами там не были? - спросили они. - Люди, кажется, прямо помешались на этой пустоши, - сказала женщинаиз-за ворот. - Что они там нашли? - Разве вы не слышали о людях с Марса? - сказал я. - О живых существахс Марса? - Сыты по горло, - ответила женщина из-за ворот. - Спасибо. - И всетрое засмеялись. Я оказался в глупом положении. Раздосадованный, я попытался рассказатьим о том, что видел, но у меня ничего не вышло. Они только смеялись надмоими сбивчивыми фразами. - Вы еще услышите об этом! - крикнул я и пошел домой. Я испугал жену своим измученным видом. Прошел в столовую, сел, выпилнемного вина и, собравшись с мыслями, рассказал ей обо всем, чтопроизошло. Подали обед - уже остывший, - но нам было не до еды. - Только одно хорошо, - заметил я, чтобы успокоить встревоженную жену.- Это самые неповоротливые существа из всех, какие мне приходилось видеть.Они могут ползать в яме и убивать людей, которые подойдут к ним близко, ноони не сумеют оттуда вылезти... Как они ужасны!.. - Не говори об этом, дорогой! - воскликнула жена, хмуря брови и кладясвою руку на мою. - Бедный Оджилви! - сказал я. - Подумать только, что он лежит таммертвый! По крайней мере, жена мне поверила. Я заметил, что лицо у нее сталосмертельно бледным, и перестал говорить об этом. - Они могут прийти сюда, - повторяла она. Я настоял, чтобы она выпила вина, и постарался разубедить ее. - Они еле-еле могут двигаться, - сказал я. Я стал успокаивать и ее и себя, повторяя все то, что говорил мнеОджилви о невозможности для марсиан приспособиться к земным условиям.Особенно я напирал на затруднения, вызываемые силой тяготения. Наповерхности Земли сила тяготения втрое больше, чем на поверхности Марса.Всякий марсианин поэтому будет весить на Земле в три раза больше, чем наМарсе, между тем как его мускульная сила не увеличится. Его тело точнональется свинцом. Таково было общее мнение. И "Таймс" и "Дейли телеграф"писали об этом на следующее утро, и обе газеты, как и я, упустили из видудва существенных обстоятельства. Атмосфера Земли, как известно, содержит гораздо больше кислорода игораздо меньше аргона, чем атмосфера Марса. Живительное действие этогоизбытка кислорода на марсиан явилось, бесспорно, сильным противовесомувеличившейся тяжести их тела. К тому же мы упустили из виду, что присвоей высокоразвитой технике марсиане смогут в крайнем случае обойтись ибез физических усилий. В тот вечер я об этом не думал, и потому мои доводы против мощипришельцев казались неоспоримыми. Под влиянием вина и еды, чувствуя себя вбезопасности за своим столом и стараясь успокоить жену, я и сам понемногуосмелел. - Они сделали большую глупость, - сказал я, прихлебывая вино. - Ониопасны, потому что, наверное, обезумели от страха. Может быть, они совсемне ожидали встретить живых существ, особенно разумных живых существ. Вкрайнем случае один хороший снаряд по яме, и все будет кончено, - прибавиля. Сильное возбуждение - результат пережитых волнений - очевидно,обострило мои чувства. Я и теперь необыкновенно ясно помню этот обед.Милое, встревоженное лицо жены, смотрящей на меня из-под розового абажура,белая скатерть, серебро и хрусталь (в те дни даже писатели-философы моглипозволить себе некоторую роскошь), темно-красное вино в стакане - все этозапечатлелось у меня в памяти. Я сидел за столом, покуривая папиросу дляуспокоения нервов, сожалел о необдуманном поступке Оджилви и доказывал,что марсиан нечего бояться. Точно так же какая-нибудь солидная птица на острове св.Маврикия,чувствуя себя полным хозяином своего гнезда, могла бы обсуждать прибытиебезжалостных изголодавшихся моряков. - Завтра мы с ними разделаемся, дорогая! Я не знал тогда, что за этим последним моим обедом в культурнойобстановке последуют ужасные, необычайные события.

В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ

Самым невероятным из всего того странного и поразительного, чтопроизошло в ту пятницу, кажется мне полное несоответствие междунеизменностью нашего общественного уклада и началом той цепи событий,которая должна была в корне перевернуть его. Если бы в пятницу вечеромвзять циркуль и очертить круг радиусом в пять миль вокруг песчаногокарьера возле Уокинга, то я сомневаюсь, оказался ли бы хоть один человекза его пределами (кроме разве родственников Стэнта и родственниковвелосипедистов и лондонцев, лежавших мертвыми на пустоши), чье настроениеи привычки были бы нарушены пришельцами. Разумеется, многие слышали оцилиндре и рассуждали о нем на досуге, но он не произвел такой сенсации,какую произвел бы, скажем, ультиматум, предъявленный Германии. Полученная в Лондоне телеграмма бедняги Гендерсона о развинчиваютцилиндра была принята за утку; вечерняя газета послала ему телеграмму спросьбой прислать подтверждение и, не получив ответа - Гендерсона уже небыло в живых, - решила не печатать экстренного выпуска. Внутри круга радиусом в пять миль большинство населения ровно ничего непредпринимало. Я уже описывал, как вели себя мужчины и женщины, с которымимне пришлось говорить. По всему округу мирно обедали и ужинали, рабочиепосле трудового дня возились в своих садиках, укладывали детей спать,молодежь парочками гуляла в укромных аллеях, учащиеся сидели за своимикнигами. Может быть, о случившемся поговаривали на улицах и судачили в пивных;какой-нибудь вестник или очевидец только что происшедших событий вызывалкое-где волнение, беготню и крик, но у большинства людей жизнь шла позаведенному с незапамятных лет порядку: работа, еда, питье, сон - все, какобычно, точно в небе и не было никакого Марса. Даже на станции Уокинг, вХорселле, в Чобхеме ничто не изменилось. На узловой станции в Уокинге до поздней ночи поезда останавливались иотправлялись или переводились на запасные пути; пассажиры выходили извагонов или ожидали поезда - все шло своим чередом. Мальчишка из города,нарушая монополию местного газетчика Смита, продавал вечернюю газету.Громыхание товарных составов, резкие свистки паровозов заглушали еговыкрики о "людях с Марса". Около девяти часов на станцию стали прибыватьвзволнованные очевидцы с сенсационными известиями, но они произвели небольше впечатления, чем пьяные, болтающие всякий вздор. Пассажиры,мчавшиеся к Лондону, смотрели в темноту из окон вагонов, видели редкиевзлетающие искры около Хорселла, красный отблеск и тонкую пелену дыма,застилавшую звезды, и думали, что ничего особенного не случилось, что этогорит вереск. Только на краю пустоши заметно было некоторое смятение. Наокраине Уокинга горело несколько домов. В окнах трех прилегающих к пустошиселений светились огни, и жители не ложились до рассвета. На Чобхемском и Хорселлском мостах все еще толпились любопытные. Одинили двое смельчаков, как потом выяснилось, отважились в темноте подползтисовсем близко к марсианам. Назад они не вернулись, ибо световой луч, вродепрожектора военного корабля, время от времени скользил по пустоши, а заним следовал тепловой луч. Обширная пустошь была тиха и пустынна, иобугленные тела лежали неубранными всю ночь под звездным небом и весьследующий день. Из ямы слышался металлический стук. Таково было положение в пятницу вечером. В кожный покров нашей старойпланеты Земли отравленной стрелой вонзился цилиндр. Но яд только ещеначинал оказывать свое действие. Кругом расстилалась пустошь, а черные,скорченные трупы, разбросанные на ней, были едва заметны; кое-где тлелвереск и кустарник. Дальше простиралась узкая зона, где царило смятение, иза эту черту пожар еще не распространился. В остальном мире поток жизникатился так же, как он катился с незапамятных времен. Лихорадка войны,которая должна была закупорить его вены и артерии, умертвить нервы иразрушить мозг, только начиналась. Всю ночь марсиане неутомимо работали, стучали какими-то инструментами,приводя в готовность свои машины; иногда вспышки зеленовато-белого дыма,извиваясь, поднимались к звездному небу. К одиннадцати часам через Хорселл прошла рота солдат и оцепила пустошь.Позднее через Чобхем прошла вторая рота и оцепила пустошь с севернойстороны, Несколько офицеров из Инкерманских казарм уже раньше побывали напустоши, и один из них, майор Иден, пропал без вести. В полночь командирполка появился у Чобхемского моста и стал расспрашивать толпу. Военныевласти, очевидно, поняли серьезность положения. К одиннадцати утра, как наследующий день сообщили газеты, эскадрон гусар и около четырехсот солдатКардиганского полка с двумя пулеметами "максим" выступили из Олдершота. Через несколько секунд после полуночи толпа на дороге в Чертси близУокинга увидела метеорит, упавший в сосновый лес на северо-западе. Онпадал, сверкая зеленоватым светом, подобно летней молнии. Это был второйцилиндр.

СРАЖЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Суббота, насколько мне помнится, прошла тревожно. Это был томительныйдень, жаркий и душный; барометр, как мне сказали, то быстро падал, топоднимался. Я почти не спал - жене удалось заснуть - и встал рано. Передзавтраком я вышел в сад и постоял там, прислушиваясь: со стороны пустошислышалась только трель жаворонков. Молочник явился как обыкновенно. Я услыхал скрип его тележки и подошелк калитке узнать последние новости. Он рассказал мне, что ночью марсианокружили войска и что ожидают артиллерию. Вслед за этим послышалсязнакомый успокоительный грохот поезда, несущегося в Уокинг. - Убивать их не станут, - сказал молочник, - если только можно будетобойтись без этого. Я увидел своего соседа за работой в саду, поболтал с ним немного иотправился завтракать. Утро было самое обычное. Мой сосед был уверен, чтовойска захватят в плен или уничтожат марсиан в тот же день. - Жаль, что они так неприступны, - заметил он. - Было бы интересноузнать, как они живут на своей планете. Мы могли бы кое-чему научиться. Он подошел к забору и протянул мне горсть клубники - он был ревностными щедрым садоводом. При этом он сообщил мне о лесном пожаре околоБайфлитского поля для гольфа. - Говорят, там упала другая такая же штука, номер второй. Право, с насдовольно и первой, страховым обществам это обойдется не дешево, - сказалон и добродушно засмеялся. - Леса все еще горят. - И он указал на пеленудыма. - Торф и хвоя будут тлеть несколько дней, - добавил он и, вздохнув,заговорил о "бедняге Оджилви". После завтрака, вместо того чтобы сесть за работу, я решил пойти кпустоши. У железнодорожного моста я увидел группу солдат - это были,кажется, саперы - в маленьких круглых шапочках, грязных красныхрасстегнутых мундирах, из-под которых виднелись голубые рубашки, в черныхштанах и в сапогах до колен. Они сообщили мне, что за канал никого попропускают. Взглянув на дорогу к мосту, я увидел часового, солдатаКардиганского полка. Я заговорил с солдатами, рассказал им о виденных мнойвчера марсианах. Солдаты еще не видели их, очень смутно их себепредставляли и закидали меня вопросами. Сказали, что не знают, ктораспорядился двинуть войска; они думали, что произошли какие-то волнения вКонной гвардии. Саперы, более образованные, чем простые солдаты, сознанием дела обсуждали необычные условия возможного боя. Я рассказал им отепловом луче, и они начали спорить между собой. - Подползти к ним под прикрытием и броситься в атаку, - сказал один. - Ну да! - ответил другой. - Чем же можно прикрыться от такого жара?Хворостом, что ли, чтобы получше зажариться? Надо подойти к ним как можноближе и вырыть укрытия. - К черту укрытия! Ты только и знаешь что укрытия. Тебе бы родитьсякроликом, Сниппи! - Так у них совсем, значит, нет шеи? - спросил вдруг третий -маленький, задумчивый, смуглый солдат с трубкой в зубах. Я еще раз описал им марсиан. - Вроде осьминогов, - сказал он. - Значит, с рыбами воевать будем. - Убить таких чудовищ - это даже не грех, - сказал первый солдат. - Пустить в них снаряд, да и прикончить разом, - предложил маленькийсмуглый солдат. - А то они еще что-нибудь натворят. - Где же твои снаряды? - возразил первый. - Ждать нельзя. По-моему, ихнадо атаковать, да поскорей. Так разговаривали солдаты. Вскоре я оставил их и пошел на станцию заутренними газетами. Но я боюсь наскучить читателю описанием этого томительного утра и ещеболее томительного дня. Мне не удалось взглянуть на пустошь, потому чтодаже колокольни в Хорселле и Чобхеме находились в руках военных властей.Солдаты, к которым я обращался, сами ничего толком не знали. Офицеры былиочень заняты и таинственно молчаливы. Жители чувствовали себя в полнойбезопасности под охраной войск. Маршалл, табачный торговец, сообщил мне,что его сын погиб около ямы. На окраинах Хорселла военное начальствовелело жителям запереть и покинуть свои дома. Я вернулся к обеду, около двух часов, крайне усталый, ибо день, как яуже сказал, был жаркий и душный; чтобы освежиться, я принял холодный душ.В половине пятого я отправился на железнодорожную станцию за вечернейгазетой, потому что в утренних газетах было только очень неточное описаниегибели Стэнта, Гендерсона, Оджилви и других. Однако и вечерние газеты несообщили ничего нового. Марсиане не показывались. Они, видимо, чем-то былизаняты в своей яме, и оттуда по-прежнему слышался металлический стук и всевремя вырывались клубы дыма. Очевидно, они уже готовились к бою. "Новыепопытки установить контакт при помощи сигналов оказались безуспешными", -стереотипно сообщали газеты. Один из саперов сказал мне, что кто-то, стояв канаве, поднял флаг на длинной жерди. Но марсиане обратили на это небольше внимания, чем мы уделили бы мычанию коровы. Должен сознаться, что эти военные приготовления сильно взволновалименя. Мое воображение разыгралось, и я придумывал всевозможные способыуничтожения непрошеных гостей; я, как школьник, мечтал о сражениях ивоинских подвигах. Тогда мне казалось, что борьба с марсианами неравная.Они так беспомощно барахтались в своей яме! Около трех часов со стороны Чертси или Аддлстона послышался гул -начался обстрел соснового леса, куда упал второй цилиндр, с цельюразрушить его прежде, чем он раскроется. Но полевое орудие для обстрелапервого цилиндра марсиан прибыло в Чобхем только к пяти часам. В шестом часу, когда мы с женой сидели за чаем, оживленно беседуя озавязавшемся сражении, послышался глухой взрыв со стороны пустоши, и вследза тем блеснул огонь. Через несколько секунд раздался грохот так близко отнас, что даже земля задрожала. Я выбежал в сад и, увидел, что вершиныдеревьев вокруг Восточного колледжа охвачены дымным красным пламенем, аколокольня стоявшей рядом небольшой церковки взваливается. Башенка в стилеминарета исчезла, и крыша колледжа выглядела так, словно ее обстреляли изстотонного орудия. Труба на нашем доме треснула, как будто в нее попалснаряд. Рассыпаясь, обломки ее прокатились по черепице, и мгновеннопоявилась груда красных черепков на клумбе, под окном моего кабинета. Мы с женой стояли ошеломленные и перепуганные. Потом я сообразил, чтопоскольку колледж разрушен, то вершина Мэйбэри-Хилла оказалась в радиуседействия теплового луча марсиан. Схватив жену за руку, я потащил ее на дорогу. Потом я вызвал из домуслужанку; мне пришлось пообещать ей, что я сам схожу наверх за еесундуком, который она ни за что не хотела бросить. - Здесь оставаться нельзя, - сказал я. И тотчас же с пустоши снова послышался гул. - Но куда же мы пойдем? - спросила жена с отчаянием. С минуту я ничего не мог придумать. Потом вспомнил о ее родных вЛезерхэде. - Лезерхэд! - крикнул я сквозь гул. Она посмотрела на склон холма. Испуганные люди выбегали из домов. - Как же нам добраться до Лезерхэда? - спросила она. У подножия холма я увидел отряд гусар, проезжавший под железнодорожныммостом. Трое из них въехали в открытые ворота Восточного колледжа; двоеспешились и начали обходить соседние дома. Солнце, проглядывавшее сквозьдым от горящих деревьев, казалось кроваво-красным и отбрасывало зловещийсвет на все кругом. - Стойте здесь, - сказал я. - Вы тут в безопасности. Я побежал в трактир "Пятнистая собака", так как знал, что у хозяинаесть лошадь и двухколесная пролетка. Я торопился, предвидя, что скороначнется повальное бегство жителей с нашей стороны холма. Хозяин трактирастоял у кассы; он и не подозревал, что творится вокруг. Какой-то человек,стоя ко мне спиной, разговаривал с ним. - Меньше фунта не возьму, - заявил трактирщик. - Да и везти некому. - Я даю два, - сказал я через плечо незнакомца. - За что? - И доставлю обратно к полуночи, - добавил я. - Боже! - воскликнул трактирщик. - Какая спешка! Два фунта и самидоставите обратно? Что такое происходит? Я торопливо объяснил, что вынужден уехать из дому, и нанял, такимобразом, двуколку. В то время мне не приходило в голову, что трактирщикусамому надо бы покинуть свое жилье. Я сел в двуколку, подъехал к своемусаду и, оставив ее под присмотром жены и служанки, вбежал в дом и уложилсамые ценные вещи, столовое серебро и тому подобное. Буковые деревья переддомом разгорелись ярким пламенем, а решетка ограды накалилась докрасна.Один из спешившихся гусар подбежал к нам. Он заходил в каждый дом ипредупреждал жителей, чтобы они уходили. Он уже побежал дальше, когда явышел на крыльцо со своим скарбом, завязанным в скатерть. - Что нового? - крикнул я ему вдогонку. Он повернулся, поглядел на меня и крикнул, как мне послышалось:"Вылезают из ямы в каких-то штуках вроде суповой миски", - и побежал кдому на вершине холма. Внезапно туча черного дыма заволокла дорогу и наминуту скрыла его. Я подбежал к дверям соседа и постучался, чтобыудостовериться, уехал ли он с женой в Лондон, как мне сказали, и запер ликвартиру. Потом снова вошел в дом, вспомнив о сундуке служанки, вытащилего, привязал к задку двуколки и, схватив вожжи, вскочил на козлы. Черезминуту мы выехали из дыма, грохот был уже где-то позади нас; мы быстроспускались по противоположному склону Мэйбэри-Хилла к Старому Уокингу. Перед нами расстилался мирный пейзаж - освещенные солнцем поля пшеницыпо обе стороны дороги и гостиница Мэйбэри с покачивающейся вывеской.Впереди нас ехал доктор в своем экипаже. У подножия холма я оглянулся,чтобы посмотреть на холм, который я покидал. Густые столбы черного дыма,прорезанные красными языками пламени, поднимались в неподвижном воздухе,отбрасывая черные тени на зеленые вершины деревьев. Дым расстилался далекона восток и на запад, до сосновых лесов Байфлита на востоке и до Уокингана западе. Дорога позади нас была усеяна беглецами. Глухо, но отчетливо взнойном недвижном воздухе раздавался треск пулемета, потом он внезапнопрекратился, и послышалась ружейная стрельба. Очевидно, марсиане поджигаливсе, что находилось в сфере действия их теплового луча. Я плохой кучер и потому все свое внимание сосредоточил на лошади. Когдая снова обернулся, второй холм был также затянут черным дымом. Я пустиллошадь рысью и нахлестывал ее, пока Уокинг и Сэнд не отделили нас от этогосмятения и ужаса. Я обогнал доктора между Уокингом и Сэндом.

ГРОЗА

От Мэйбэри-Хилла до Лезерхэда почти двенадцать миль. На пышных лугах заПирфордом пахло сеном, по сторонам дороги тянулась чудесная живая изгородьиз цветущего шиповника. Грохот орудии, который мы слышали, пока ехали поМэйбэри-Хиллу, прекратился так же внезапно, как и начался, и вечер сталтих и спокоен. К девяти часам мы благополучно добрались до Лезерхэда. Ядал лошади передохнуть с часок, поужинал у родных и передал жену на ихпопечение. Жена почти всю дорогу как-то странно молчала и казалась подавленной,точно предчувствовала дурное. Я старался подбодрить ее, уверяя, чтомарсиане прикованы к яме собственной тяжестью и что вряд ли они смогутотползти далеко. Она отвечала односложно. Если бы не мое обещаниетрактирщику, она, наверно, уговорила бы меня остаться на ночь в Лезерхэде.Ах, если бы я остался! Она была очень бледна, когда мы прощались. Я же весь день был лихорадочно возбужден: Что-то вроде той военнойлихорадки, которая овладевает порой цивилизованным обществом, бродило вмоей крови, и я был даже доволен, что мне нужно вернуться в Мэйбэри.Больше того - боялся, что прекращение стрельбы означает, что сзахватчиками-марсианами покончено. Откровенно говоря, мне очень хотелосьприсутствовать при этом. Выехал я часов в одиннадцать. Ночь была очень темная. Когда я вышел изосвещенной передней, тьма показалась мне непроглядной; было жарко и душно,как днем. По небу быстро проносились облака, хотя на кустах не шелохнулсяни один листок. Слуга зажег оба фонаря. К счастью, я хорошо знал дорогу.Моя жена стояла в освещенной двери и смотрела, как я садился в двуколку.Потом вдруг повернулась и ушла в дом; оставшиеся на крыльце родныепожелали мне счастливого пути. Испуг жены передался мне, но вскоре я снова стал думать о марсианах.Тогда я еще не знал никаких подробностей вечернего сражения. Мне даже небыло известно, что вызвало столкновение. Проезжая через Окхем (я поехал поэтому пути, а не через Сэнд и Старый Уокинг), я увидел на западекроваво-красное зарево, которое по мере моего приближения медленно ползловверх по небу. Надвигавшиеся грозовые тучи смешивались с клубами черного ибагрового дыма. На Рипли-стрит не было ни души; селение словно вымерло, только вдвух-трех окнах виднелся свет. У поворота дороги к Пирфорду я чуть ненаехал на людей, стоявших ко мне спиной. Они ничего не сказали, когда япроезжал мимо. Не знаю, было ли им известно, что происходит за холмом. Незнаю также, царил ли мирный сои в тех безмолвных домах, мимо которых япроезжал, стояли ли они пустые и заброшенные или их обитатели с ужасомнаблюдали за событиями этой ночи. От Рипли до Пирфорда я ехал долиной Уэй, где не было видно красногозарева. Но когда я поднялся на небольшой холм за пирфордской церковью,зарево снова появилось, и деревья зашумели под первым порывомнадвигавшейся бури. На пирфордской церкви пробито полночь, и впереди набагровом небе уже чернели крыши и деревья Мэйбэри-Хилла. Вдруг зловещий зеленый свет озарил дорогу впереди и сосновый лес уАддлстона. Я почувствовал, что вожжи натянулись. Узкая полоска зеленогоогня прорезала свинцовую тучу и упала налево, в поле. Третья падающаязвезда! Вслед за ней сверкнула ослепительно-фиолетовая молния начинающейсягрозы и, словно разорвавшаяся ракета, грянул гром. Лошадь закусила удила ипонесла. Я мчался вниз по отлогому склону к подножию Мэйбэри-Хилла. Вспышкимолнии следовали одна за другой почти непрерывно. Частые раскаты громасопровождались каким-то странным потрескиванием, словно где-то работалагигантская электрическая машина. Вспышки света ослепляли меня, и мелкийград больно бил прямо в лицо. Сначала я смотрел только на дорогу, потом мое внимание привлекло что-тодвигавшееся очень быстро вниз по обращенному ко мне склону Мэйбэри-Хилла.Сперва я принял это за мокрую крышу дома, но при блеске молний,сверкнувших одна за другой, разглядел что-то быстро двигавшееся попротивоположному склону холма. Затем минутная непроглядная тьма - ивнезапный нестерпимый блеск, превративший ночь в день; красное зданиеприюта на холме, зеленые вершины сосен и загадочный предмет показалисьотчетливо и ярко. Но что я увидел! Как мне это описать? Громадный, выше домов, треножник,шагавший по молодой сосновой поросли и ломавший на своем пути сосны;машину из блестящего металла, топтавшую вереск; стальные, спускавшиеся снее тросы; производимый ею грохот, сливавшийся с раскатами грома. Блеснуламолния, и треножник четко выступил из мрака; он стоял на одной ноге, дведругие повисли в воздухе. Он исчезал и опять появлялся при новой вспышкемолнии уже на сотню ярдов ближе. Можете вы себе представить складной стул,который, покачиваясь, переступает по земле? Таково было это видение примимолетных вспышках молнии. Но вместо стула представьте себе громаднуюмашину, установленную на треножнике. Внезапно сосны впереди расступились, как расступается хрупкий тростник,когда через него прокладывает путь человек. Они ломались и падали, и черезсекунду показался другой громадный треножник, шагавший, казалось, прямо наменя. А я мчался галопом навстречу ему! При виде второго чудовища моинервы не выдержали. Не решаясь взглянуть на него еще раз, я изо всей силыдернул правую вожжу. В ту же минуту двуколка опрокинулась, придавивлошадь, оглобли с треском переломились, я отлетел в сторону и тяжелошлепнулся в лужу. Я отполз и спрятался, скорчившись, за кустиками дрока. Лошадь лежалабез движения (бедное животное сломало шею). При блеске молнии я увиделчерный кузов опрокинутой двуколки и силуэт продолжавшего медленновращаться колеса. Еще секунда - и колоссальный механизм прошел мимо меня истал подниматься к Пирфорду. Вблизи треножник показался мне еще более странным; очевидно, это былауправляемая машина. Машина с металлическим звонким ходом, с длиннымигибкими блестящими щупальцами (одно из них ухватилось за молодую сосну),которые свешивались вниз и гремели, ударяясь о корпус. Треножник, видимо,выбирал дорогу, и медная крышка вверху поворачивалась в разные стороны,напоминая голову. К остову машины сзади было прикреплено гигантскоеплетение из какого-то белого металла, похожее на огромную рыбачью корзину;из суставов чудовища вырывались клубы зеленого дыма. Через несколькомгновений оно уже скрылось. Вот что увидел я очень смутно при свете молнии, среди ослепительныхвспышек и черного мрака. Проходя мимо, треножник издал торжествующий ров, заглушивший раскатыгрома: "Элу... элу..." - и через минуту присоединился к другому треножникуза полмили дальше, наклонившемуся над чем-то в поле. Я не сомневаюсь, чтотам лежал третий из десяти цилиндров, которые были пущены к нам с Марса. Несколько минут я лежал под дождем, в темноте, наблюдая при вспышкахсвета, как эти чудовищные существа из металла двигались вдали. Пошелмелкий град, и очертания их то расплывались в тумане, то выступали привспышках. В промежутках между молниями их поглощала ночь. Я промок до нитки, сверху - град, снизу - лужа. Прошло некоторое время,пока я пришел в себя, выбрался из лужи на сухое место и стал соображать,куда мне спрятаться. Невдалеке, на картофельном поле, стояла деревянная сторожка. Я поднялсяи, пригнувшись, пользуясь всяким прикрытием, побежал к сторожке. Тщетно ястучался в дверь, ответа не последовало (может, там никого и не было).Тогда, прячась в канаве, я добрался ползком, не замеченный чудовищнымимашинами, до соснового леса возле Мэйбэри. Здесь, под прикрытием деревьев, мокрый и продрогший, я стал пробиратьсяк своему дому. Тщетно старался я отыскать знакомую тропинку. В лесу былоочень темно, потому что теперь молния сверкала реже, а град падал спотоком ливня сквозь просветы в густой хвое. Если бы я понял, что происходит, то немедленно повернул бы назад ивозвратился через Байфлит и Стрит-Кобхем к жене в Лезерхэд. Нозагадочность всего окружающего, ночной мрак, физическая усталость лишилименя способности рассуждать; я устал, промок до костей, был ослеплен иоглушен грозой. Я думал только об одном: как бы добраться домой; других побуждений уменя не было. Я плутал между деревьями, упал в яму, зашиб колено и наконецвынырнул на дорогу, которая вела к военному колледжу. Я говорю "вынырнул",потому что по песчаному холму несся бурный мутный поток. Тут в темноте наменя налетел какой-то человек и чуть не сбил с ног. Он вскрикнул, в ужасе отскочил в сторону и скрылся, прежде чем я успелприйти в себя и заговорить с ним. Порывы бури были так сильны, что я сбольшим трудом взобрался на холм. Я шел по левой стороне, держась поближек забору. Невдалеке от вершины я наткнулся на что-то мягкое и при свете молнииувидел под ногами кучу темной одежды и пару сапог. Я не успел рассмотретьлежащего: свет погас. Я нагнулся над ним, ожидая следующей вспышки. Этобыл коренастый человек в дешевом, но еще крепком костюме; он лежал ничком,прижавшись к забору, как будто с разбегу налетел на него. Преодолевая отвращение, вполне естественное, так как мне никогда неприходилось дотрагиваться до мертвого тела, я наклонился и перевернуллежащего, чтобы узнать, бьется ли еще сердце. Человек был мертв. Очевидно,он сломал себе шею. Молния блеснула в третий раз, и я увидел лицомертвеца. Я отшатнулся. Это был трактирщик, хозяин "Пятнистой собаки", укоторого я нанял лошадь. Я осторожно перешагнул через труп и стал пробираться дальше. Я миновалполицейское управление и военный колледж. Пожар на склоне холмапрекратился, хотя со стороны пустоши все еще виднелось красное зарево иклубы красноватого дыма прорезали завесу града. Большинство домов,насколько я мог разглядеть при вспышке молнии, уцелело. Возле военногоколледжа на дороге лежала какая-то темная груда. Впереди, на дороге, в стороне моста, слышались чьи-то голоса и шаги, ноу меня не хватило сил крикнуть или подойти к людям. Я вошел в свой дом,затворил дверь, запер ее на ключ, наложил засов и в изнеможении опустилсяна пол возле лестницы. Перед глазами у меня мелькали шагающиеметаллические чудовища и мертвец около забора. Я прислонился спиной к стене и, весь дрожа, так и остался сидеть возлелестницы.

У ОКНА

Я уже говорил о том, что подвержен быстрой смене настроений. Оченьскоро я почувствовал, что промок и что мне холодно. На ковре у моих ногнабралась целая лужа. Я почти машинально встал, прошел в столовую и выпилнемного виски, потом решил переодеться. Переменив платье, я поднялся в свой кабинет, почему именно туда, я исам не знаю. Из окна были видны деревья и железнодорожная станция околоХорселлской пустоши. В суматохе отъезда мы забыл