Судопроизводства, обладающих публично-правовым статусом
Одной из отличительных черт нового УПК РФ является более последовательная регламентация принципа состязательности. В связи с этим законодатель возвращается к понятию «сторон» и распределению процессуальных функций между субъектами уголовного судопроизводства.
Стороны уголовного процесса можно разделить на сторону обвинения и на сторону защиты, которые наделены равными правами, а также суд, который руководит процессом судебного разбирательства, активно участвует в исследовании материалов дела и выносит по делу решение. Суд не выполняет при этом функций ни защиты, ни обвинения, а выступает как орган правосудия[65].
Гарантией справедливости органа правосудия являются объективность, беспристрастность, непредубежденность судей.
Объективность - правовое и нравственное требование, состоящее в беспристрастном, непредвзятом и добросовестном отношении лиц, ведущих производство по делу и принимающих решение, к фактическому материалу и исключающее с их стороны субъективизм, тенденциозность и черствость, ведущие к обвинительному уклону.
Важную роль в обеспечении справедливости суда играет непредубежденность судей - отсутствие заранее сложившегося убеждения по вопросам, которые судье предстоит решать.
К сожалению, законодатель недостаточно внимания уделил средствам, обеспечивающим непредубежденность судей. Так, действующий уголовно-процессуальный закон касается этого вопроса лишь при установлении пределов прав кассационной и надзорной инстанций при рассмотрении ими уголовных дел (ч. 1 и 2 ст. 386, ч. 7 ст. 410 УПК).
Нельзя не коснуться и такой серьезной проблемы, как обвинительный уклон суда, наличие которого не отрицал и не критиковал разве что ленивый. В юридической литературе по этому поводу было высказано немало. Понимая, что эта проблема является темой отдельного исследования, хотелось бы заметить, что, несмотря на серьезные шаги законодателя по устранению из закона норм, позволявших суду стоять на обвинительных позициях (оглашение обвинительного заключения, право первого допроса, возвращение дела на дополнительное расследование и пр.), говорить о полной и реальной беспристрастности судей в современной российской действительности, об «излечении» их от обвинительных установок еще рано. Обвинительный уклон продолжает проявляться порой в необоснованном принятии решения о возвращении уголовного дела прокурору в соответствии со ст. 237 УПК, удовлетворении ходатайств государственного обвинителя и игнорировании ходатайств со стороны защиты, в постановке вопросов обвиняемому под обвинительным углом и пр. Более того, в обращении к сторонам судьи позволяют себе более внимательное отношение к прокурору, чем к защитнику, высказывания, свидетельствующие о пристрастном отношении к обвиняемому, в первую очередь подчеркивающие их негативное, предвзятое отношение к обвиняемому как лицу, вина которого уже фактически доказана.
На проявление обвинительного уклона у судей влияют их личностные качества, длительный стаж работы, часто приводящий к профессиональной деформации, высокая ответственность за правильное и справедливое разрешение дела, обязательность указаний вышестоящих инстанций, требование единообразия судебной практики, стремление следовать не духу, а букве закона.
Осложняет освобождение судей от проявления в их деятельности обвинительных начал и тот факт, что уголовное судопроизводство в нашей стране имеет смешанный тип, то есть досудебное производство остается розыскным, и материалы в суд поступают со стороны обвинения с предварительными выводами только стороны обвинения. Знакомясь с уголовным делом в ходе подготовки к судебному заседанию, исследуя далее в судебном заседании представленные уже двумя сторонами доказательства, судья, тем не менее, решает основной вопрос судопроизводства следующим образом: доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый, что это деяние совершил подсудимый, которому было предъявлено обвинение, и прочее.
Таким образом, даже считая подсудимого невиновным, судья оценивает доказательства все же под обвинительным углом, и основной вывод, к которому он приходит в результате рассмотрения дела, - подтвердилось ли предъявленное подсудимому обвинение или нет. Конечно, судье, исходя из признания принципов презумпции невиновности и состязательности уголовного судопроизводства, трудно и ненужно перестраивать, переориентировать свое мышление в ходе оценки доказательств с вопросов доказанности вины подсудимого на вопросы опровержения его невиновности, да и в суд уголовное дело поступает не для этого. Более того, общество чаще всего ждет от суда решение вопроса о том, подтвердилось ли обвинение, выдвинутое стороной обвинения, не напрасны ли и оправданы ли затраты государства, связанные с раскрытием преступления, привлечением лица к уголовной ответственности и в целом направленные на борьбу с преступностью. Поэтому в условиях отсутствия реальной состязательности в досудебном производстве, в силу традиционной для нашей страны формы предварительного расследования, носящей розыскной характер, приходится констатировать, что благодатная почва для полной ликвидации обвинительного уклона у российских судей еще не готова, хотя пути выхода из этой острейшей ситуации имеются[66].
Правовые параметры процессуальной деятельности суда в уголовном процессе, таким образом, имеют определяющее значение для торжества справедливого правосудия. Однако непосредственным функциональным двигателем производства по конкретному уголовному делу является все-таки уголовное преследование, осуществляемое стороной обвинения, в системе участников которой по сравнению с советским временем произошли судьбоносные изменения. Наибольшие из них касаются в определении полномочий таких участников уголовного процесса, как прокурор, руководитель следственного органа, следователь и дознаватель.
Так, прокурор в соответствии со статьей 37 УПК РФ отнесен к участникам процесса со стороны обвинения. На прокурора возложена обязанность не только осуществлять от имени государства в ходе уголовного судопроизводства уголовное преследование, но и надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия. Уголовное преследование осуществляется во взаимосвязи с надзорной деятельностью прокурора.
Основной функцией прокуратуры является осуществление надзора за соблюдением Конституции РФ и других законов. Уголовное же преследование является той же надзорной деятельностью, но составляющей ее разновидность и осуществляемой в других формах. Заслуживает внимание суждение Я.О. Мотовиловкера, который писал: «Осуществляемая прокурором функция обвинения есть форма, в которой проявляется его функция надзора за законностью в сфере борьбы с преступностью. Прокурор поэтому выявляет в судебном разбирательстве как уличающие, так и оправдывающие обстоятельства, а также отягчающие и смягчающие его вину обстоятельства. Суду прокурор помогает избежать любых ошибок»[67].
Согласно п. 31 ст. 5 УПК прокурорами являются Генеральный прокурор Российской Федерации и подчиненные ему прокуроры, их заместители и иные должностные лица органов прокуратуры, участвующие в уголовном судопроизводстве и наделенные соответствующими полномочиями федеральным законом о прокуратуре.
Подобная юридическая конструкция позволяет относить к понятию прокурор прокуроров и старших прокуроров отделов и управлений прокуратур субъектов Российской Федерации и Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Кроме того, исходя из указанной нормы закона, под понятие прокурор подпадают и должности помощников и старших помощников, предусмотренные в штате прокуратур городов (районов), прокуратур субъектов Российской Федерации, а также Генеральной прокуратуры Российской Федерации.
Вместе с тем подобная законодательная модель на практике не действует. Статья 37 УПК, регламентирующая полномочия прокурора в ходе уголовного судопроизводства и надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, устанавливает, что прокурор — это исключительно прокурор города (района) и его заместители, прокурор субъекта Российской Федерации и его заместители, а также Генеральный прокурор Российской Федерации и его заместители. Тем самым из понятия прокурор исключаются прокурорские работники городского (районного) и республиканского (областного) звена: помощники прокуроров городов (районов) прокуроры и старшие прокуроры отделов и управлений прокуратур субъектов Российской Федерации[68].
В свете внесенных в УПК РФ в 2007 году изменений и создания Следственного комитета при прокуратуре процессуальные полномочия прокурора сильно изменились. Во-первых, прокурор лишился большинства полномочий, связанных с руководством предварительным следствием, надзорные полномочия прокурора также были существенно сужены. Из перечня полномочий прокурора, закрепленного статьей 37 УПК РФ, были исключены такие полномочия, как возбуждение уголовного дела и дача согласия на это; участие в производстве предварительного расследования и производстве отдельных следственных действий лично; отстранение следователя от дальнейшего производства расследования, если ими допущено нарушение требований УПК при производстве предварительного расследования; право отменять незаконные или необоснованные постановления следователя; право поручать органу дознания производство следственных действий, а также давать ему указания о проведении оперативно-розыскных мероприятий; продление срока предварительного расследования; утверждение постановления следователя о прекращении производства по уголовному делу; приостановление или прекращение производства по уголовному делу. Следует заметить, что аналогичные полномочия прокурора в отношении дознавателей были сохранены.
Во-вторых, сохранены отдельные полномочия прокурора при производстве предварительного следствия: право изымать уголовное дело у органа дознания и передавать его следователю, передавать уголовное дело от одного органа предварительного расследования другому, утверждать обвинительное заключение, а также возвращать уголовное дело следователю при направлении его прокурору для утверждения обвинительного заключения и направления уголовного дела в суд со своими письменными указаниями о производстве дополнительного расследования.
В-третьих, сохранены так называемые общие полномочия прокурора за исполнением закона при приёме, регистрации и разрешении заявлений и сообщений о преступлении, а также его право требовать устранения нарушений законодательства в ходе предварительного следствия и дознания. Вместо принятия решения о возбуждении уголовного дела прокурор может лишь вынести мотивированное постановление о направлении материалов в орган расследования для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных прокурором нарушений уголовного законодательства.
В-четвёртых, внесенные изменения не затронули полномочий прокурора по поддержанию от имени государства обвинения в суде, а также принципиального положения УПК РФ о том, что предусмотренные указанной статьей полномочия прокурора осуществляются прокурорами района, города, их заместителями и вышестоящими прокурорами[69].
Указанная нормативная модернизация статуса прокурора, предложенная законодателем, сразу вызвала неоднозначную реакцию в науке и среди правоприменителей[70]: от утверждений, что в корне ситуация с ролью прокурора не изменилась, до яростной критики замышленного законодателем раскола среди важнейших участников со стороны обвинения. К числу первых можно отнести Н.Н. Ковтуна, обратившего внимание на то, что на деле прокурор – все тот же хозяин процесса, а следователь все так же зависит от субъективного усмотрения прокурора в важнейших моментах. Прокурор, посредством ряда своевременно принятых актов, по сути, вернул себе контроль за следствием, а сам – «благодаря» законодателю более не отвечает ни за результаты расследования, ни за его ошибки[71]. Речь идет о приказах Генерального прокурора РФ от 06.09.2007г. № 137 «Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов дознания» и от 06.09.2007г. № 136 «Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия» [72].
Другие же справедливо указали на то, что в нарушение известного принципа, выработанного английской юриспруденцией, «нельзя быть судьей в собственном деле» российский законодатель передал полномочия по процессуальному надзору за законностью деятельности следователя руководителям следственных органов, выведя попутно следственный аппарат прокуратуры в отдельное ведомство. Таким образом, прокуратура, наконец, стала объективным органом, не имеющим, как ранее, следственных пристрастий, однако лишенным действенных процессуальных полномочий по реагированию на нарушения закона, допущенные следователем. В результате прокуратуре осталось обрушить весь свой надзорный потенциал на дознание, итак слабо обеспеченное ресурсами в условиях состоявшегося в июне 2007 года усложнения до неразумных пределов процессуальной формы дознания. Во взаимоотношениях же со следствием началось откровенное соперничество, если не противоборство.
С другой стороны, реальные процессуальные рычаги воздействия на следователя, имеющие особое значение для обеспечения прав личности в уголовном процессе, были переданы руководителю следственного органа, которому предстояло объективно оценивать законность действий «своих» следователей. Естественно, такая конструкция изначально дефектна. Наконец, так и не была решена проблема влияния на процессуальные решения следователя общего организационного руководства, осуществляемого начальниками оперативных подразделений органов внутренних дел, ФСБ и наркоконтроля. На наш взгляд, данная ситуация представляет собой серьезный шаг назад и требует скорейшего исправления.
Другой спорной фигурой является следователь. В ст. 38 УПК РФ говорится, что следователем является должностное лицо, уполномоченное в пределах компетенции, предусмотренной настоящим кодексом, осуществлять предварительное следствие.
Следователь стал тем «стрелочником, который в ответе за всех и за все». Если ранее, по УПК РСФСР, следователь был «познавателем» по уголовному делу, то сегодня УПК, причислив его к стороне обвинения, устранив требование всесторонности, полноты и объективности, создает условия для односторонней его обвинительной деятельности. Потребовалось вмешательство Конституционного суда Российской Федерации, чтобы разъяснить, что обвинительная функция не исключает, а вытекает из общей правоохранительной задачи следователя – обеспечивать права и свободы личности в уголовном процессе[73].
Это накладывает существенную моральную нагрузку на следователя, к тому же до сих пор не решена проблема его самостоятельности, так как не реализована идея отдельного следственного органа. В частности, следователь несет ответственность за необеспечение подозреваемого, обвиняемого защитником, если не отыщет и не уговорит выполнить функцию переводчика сведущее лицо, хорошо владеющее помимо русского языка, например чеченским, цыганским (при этом нужно знание соответствующего диалекта)[74]. Следователь будет нести ответственность за нарушение сроков следствия, содержания обвиняемого под стражей, если эксперт представит заключение не через 10—15 суток, как положено по инструкции, а через месяц или еще позже[75]. Многие следователи небезосновательно полагают, что УПК РФ значительно увеличил механическую нагрузку на следователей, вынудив его выполнять не только (а порой и не столько) квалифицированную следственную работу, но и работу делопроизводителя, курьера и т.п. Особенно много времени и сил занимает процесс производства следственных действий, требующих судебного разрешения[76].
Анализируемые изменения, внесенные в УПК РФ, не привели к повышению гарантий независимости следователя. Обязательные для исполнения письменные указания следователю вправе давать руководитель следственного органа. Как и ранее в отношении указаний прокурора, у следователя имеются возможности попытаться отстоять свое мнение по наиболее важным вопросам расследования. Обжалование вышестоящему руководителю следственного органа письменного указания непосредственного начальника следователя, касающегося изъятия уголовного дела и передачи его другому следователю, привлечения лица в качестве обвиняемого, квалификации преступления, объема обвинения, избрания меры пресечения, производства следственных действий, которые допускаются только по судебному решению, направления дела в суд или его прекращения, приостанавливает исполнение этого указания до рассмотрения жалобы.
Следует отметить, что до создания Следственного комитета при прокуратуре РФ ни прокурор, ни вышестоящий прокурор, ни начальник следственного отдела не имели возможности заставить следователя привлечь невиновного (по убеждению следователя) в качестве обвиняемого, квалифицировать совершенное преступление не по той статье (части, пункту), по которой он считает необходимым это сделать, вменить в вину обвиняемому те эпизоды преступной деятельности, вина в совершении которых, по мнению следователя, не доказана, и т.д. В настоящее же время в законе ничего не сказано о том, что при несогласии с позицией следователя руководитель вышестоящего следственного органа может только передать дело другому следователю[77]. Таким образом, руководитель вышестоящего следственного органа вправе оставить в силе указание нижестоящего руководителя следственного органа, которое следователь уже обязан выполнить даже вопреки своему внутреннему убеждению.
Более того, для ограничения процессуальной самостоятельности следователя законодателем прямо закреплен запрет обжалования следователем вышестоящему руководителю следственного органа письменного указания его непосредственного руководителя, когда такое указание явилось результатом рассмотрения требования надзирающего прокурора об устранении нарушений федерального законодательства, а также письменных возражений самого следователя на них. Такого рода письменные указания о принятии процессуального решения и (или) производстве процессуального действия вне зависимости от того, каково их содержание, обязательно должны быть исполнены каждым следователем, которому они адресованы[78].
Ныне созданная регламентация полномочий следователя не только не способствует активизации деятельности конкретного следователя, она связывает его, делает зависимым от руководителя следственного органа и прокурора. Следователи, и без того потерявшие всякую надежду на выражение и отстаивание своего мнения по уголовному делу, в условиях действующей регламентации их взаимоотношений с руководителем следственного органа и прокурором вообще перестанут пытаться что-либо делать самостоятельно. Плотная опека со стороны начальства и неукоснительное следование его указаниям – основа деятельности нынешних следователей[79].
Но есть и еще одна сторона проблемы: снизился уровень квалификации следователей. В конце 90-х годов в системе следственного комитета МВД следователей со стажем до трех лет стало примерно 50%; около 50% следователей не имело высшего юридического образования. Эти показатели в последние годы незначительно улучшились. Удельный вес следователей, имеющих высшее юридическое образование, возрос в 2001 году до 58,2%. Во многих следственных отделах и органах дознания штатная численность следователей и дознавателей не заполнена. Руководство МВД РФ принимает меры к укреплению кадров следователей. И приведенные данные о положении с кадрами следователей могли бы быть хуже, если бы не было ежегодного пополнения рядов следователей молодыми специалистами, окончившими юридические вузы системы МВД РФ. Выпускники этих вузов обязаны отработать минимум три года в органах МВД. По сути, значительная часть следователей работает по принуждению. Пользы от таких следователей мало. Некоторых приходится отстранять от следственной работы до истечения обязательного 3-летнего срока. Конечно же, есть часть следователей, которые любят свою работу, закрепляются на ней, приобретают опыт, передают его молодым специалистам. Но доля таких следователей небольшая. Некоторые из тех, кто мечтал о следственной работе, через несколько лет приходят к выводу, что работать, соблюдая все требования УПК, крайне сложно; в любой момент он может оказаться невольным нарушителем его норм[80].
Существенные изменения в 2007 году претерпел и институт дознания. Вообще целесообразность существования данной упрощенной формы предварительного расследования уже давно подвергается сомнению[81]. Множество замечаний к процессуальному порядку производства дознания высказывали практики, причем сразу же после принятия нового УПК РФ. Это касалось кратких сроков дознания, ограничения прав обвиняемых по делам, по которым осуществлялось дознание, нерешенности вопроса о возможности приостановления дознания и т.д. Многие из этих проблем законодатель постарался устранить путем усложнения уголовно-процессуальной формы, увеличивая сроки и распространяя действие некоторых институтов предварительного следствия. Заодно была фактически расширена и подследственность органов дознания.
Институт дознания, несмотря на существенные изменения, так и остается наиболее проблемным институтом уголовно-процессуального права. Это обусловлено несовершенством теории, отсутствием четкой методологической концепции дознания. Для эффективного совершенствования деятельности органов дознания необходимо его статусное определение. А на сегодняшний день институт дознания можно лишь приравнять к институту следствия, так как он на сегодняшний день от предварительного следствия отличается лишь названием[82].
Таким образом, в российском уголовном процессе, ориентированном Конституцией РФ на состязательное построение, идет сложный процесс становления независимого и объективного суда, способного осуществлять правосудие в соответствии с демократическими параметрами уголовно-процессуальной формы, а также процесс поиска оптимального сочетания публичных полномочий и организации уголовно-процессуальной деятельности участников со стороны обвинения. И если первый из них, имея достаточно адекватную нормативную базу, сталкивается с препятствиями психологического и нравственного характера, стереотипами советского правосознания и инерцией мышления, то второй имеет ярко выраженные негативные тенденции в нормативном закреплении задач и процессуального статуса прокурора, следователя, руководителя следственного органа, уголовно-процессуальной формы предварительного следствия и дознания.