Основания уголовной ответственности

Уголовная ответственность. Как отмечалось выше, в японской доктрине «ответственность» рассматривается как признак преступления. Раскрытие категории «ответственности» начинается с понятия «ответственности», а основное содержание дальнейшего анализа состоит в исследовании «условий ответственности», которыми являются «способность нести ответственность», «умысел как элемент ответственности» и «неосторожность как элемент ответственности», «возможность рассчитывать» (на выбор законного варианта поведения). Понятие ответственности сходно с принятым у нас; соответствие деяния признакам состава преступления как основание уголовной ответственности и возможность уголовной ответственности только за деяние более или менее обстоятельно рассматриваются в общей характеристике ответственности. Формы вины в виде «умысла

>>> 447 >>>

как элемента ответственности» и «неосторожности как элемента ответственности» выступают самостоятельными компонентами ответственности (ее условиями). В связи со «способностью нести ответственность» рассматривается характеристика лица, подлежащего ответственности, -его вменяемость и возраст.

Выше также отмечалось, что японская доктрина говорит об обязательности наличия ответственности для квалификации деяния как преступного, центральное место в ответственности она отводит возможности порицания в юридическом смысле, считает порицаемым волевое решение совершить преступное деяние, видит в институте ответственности инструмент регулирования психологической сферы человека, придает возможности порицания (и ответственности) высокое значение как второму «великому принципу» уголовного права.

Очевидно, что в японской доктрине утвердилось мнение об уголовной ответственности как социально-правовом последствии совершения преступления.

Дандо указывает, что «ответственность в том случае, когда речь идет о широком значении уголовной ответственности, означает положение, в котором лицо обязано (подчеркнуто мной - В.Е.) принять наказание»[41]. По Ито, принцип ответственности гласит, что «если нет ответственности, нет преступления». Как далее указывает Ито, «из этого принципа ответственности следует ядро общего понятия ответственности по уголовному праву - общее понятие возможности порицания. Возможность порицания есть наличие ответственности. ...Проблема ответственности состоит в возможности или невозможности порицания»[42]. Нисихара отмечает, что «уголовное наказание есть реализация нормативного порицания, проявленного в ответственности»; оно «налагается как ответное действие в связи с тем, что деятель совершил противоправное деяние, влекущее ответственность»; при этом «современный правопорядок предоставляет компетенцию налагать уголовные наказания исключительно государству»[43]. Таким образом, указывается на обязанность деятеля ответить за содеянное преступление, внимание акцентируется на элементе порицания (что типично для японского подхода к проблеме ответственности), в то же время обязанность ответить за содеянное увязывается с законом («нормативное порицание») и рассматривается как обязанность понести наказание. Констатируется исключительная компетенция государственных органов по реализации ответственности.

>>> 448 >>>

Говоря о государственных органах Японии, компетентных реализовать уголовную ответственность, следует сказать о полномочии прокурора не направлять материалы досудебного расследования в суд даже в том случае, если этими материалами лицо достаточно изобличается в совершении преступления. Об этом см. ниже в разделе об освобождении от уголовной ответственности.

Японскому уголовному праву известен и институт судимости как особого уголовно-правового последствия обвинительного приговора с применением наказания или специфического последствия осуждения.

Судимость (дзэнка) не является официальным термином законодательства, однако в широком смысле слова означает факт назначения наказания по обвинительному приговору, вступившему в силу, а в обиходной речи используется также в смысле регистрации в списке преступников (хандзайнин мэйбо, ведутся в органах прокуратуры и в администрациях муниципальных образований). В узком смысле слова указывает на факт назначения наказания как на основание для неприменения отсрочки исполнения наказания (то есть условного осуждения) и условие утяжеления наказания при рецидиве. Судимость прекращается с момента утраты силы приговором к наказанию (погашение судимости, статья 34-11 УК) в связи с истечением срока отсрочки исполнения наказания (статья 27) или установленного срока после отбытия наказания.

Статья 34-П о погашении судимости была введена под названием «Погашение наказания» во время частичного изменения УК в 1947 г. «Судимость, то есть факт назначения в прошлом наказания, не может быть стерт никогда. Однако в тех случаях, когда факт судимости влечет различные ограничения статуса или его приостановку и не существует установленного законом института погашения судимости по истечении определенного срока, на лицо, приговоренное к наказанию, возлагается чрезмерно жестокое бремя и зачастую затрудняется его исправление, реабилитация и возвращение в общество»[44].

Понятие ответственности остается в дискуссионном поле: «сущность ответственности - это тема, по которой развертывалась острейшая дискуссия между новой и старой научными школами. ...Они не пришли к единству и в настоящее время»[45].

Авторы коллективной монографии, из которой взята эта цитата, анализируют проблему ответственности в такой последовательности: несовпадаемость моральной и социальной трактовок ответственности

>>> 449 >>>

и тенденция смягчить это противоречие; развитие психологической идеи ответственности и ее переход в нормативную концепцию; противоречие между доктринами, одна из которых связывает ответственность с содеянным, а другая - с личностью или ее свойствами.

Старая школа с ее «моральной концепцией» исходила из свободы воли, недетерминированности ответственности. Основной постулат: человек свободен в выборе замыслов, поэтому его можно порицать морально за то, что он пошел на преступный акт, хотя имел иную возможность; причем уголовный приговор считается карой, выражающей это порицание.

В «социальной концепции» ответственность скорее означает такое положение социально опасного субъекта, при котором он как источник угрозы для общества должен понести определенную санкцию. Данная трактовка ведет к идее о мерах социальной защиты взамен уголовных.

Заметна тенденция сблизить обе трактовки. В «моральной» доктрине в противовес теории абсолютной свободы воли выдвинулась «концепция относительной неопределенности», согласно которой, несмотря на ограничения (свойства личности, среда), остается место для свободного выбора действий.

«Психологическая концепция ответственности» традиционна; здесь формами ответственности являются умысел и неосторожность, а ее сутью - субъективная сторона преступного акта.

Затем наметился переход к «нормативной», оценочной доктрине, подобно западногерманской, где ответственность рассматривается как объект юридического порицания. Некоторые ученые, например, Киму-ра, поддерживают этот принцип с позиций «социальной концепции», однако, говорится в упомянутой коллективной монографии, психологическая и нормативная доктрины в основе своей несовместимы, поскольку вторая построена так, что ее сердцевину образует «порицание».

Противоречат друг другу и трактовки ответственности «в связи с содеянным» и «в связи с личностью». В первом случае порицаются лишь противоправные акты, подпавшие под признаки уголовного состава (данный принцип является в настоящее время наиболее распространенным). В противоположность этому «личностный» принцип представлен разнообразными вариантами. Два наиболее типичных варианта таковы: «концепция ответственности в связи с поведением» -порицаются те психологические факторы и свойства субъекта, которые так или иначе допустили преступное действие; «концепция ответственности в связи с формированием личности» - в первичном порядке порицается то, что связано с содеянным, но в то же время во вторичном порядке признается ответственность, связанная с неустойчивостью

>>> 450 >>>

еще несформированной личности. Эти варианты имели целью жестче наказывать привычных преступников (например, в случаях привычных азартных игр по статье 186 УК). Японские юристы критикуют сами основы «личностного» принципа.

Известный японский ученый-юрист Хирано выдвинул собственную «концепцию свойства». Ее главные черты таковы. Человек свободен нарушать или не нарушать закон. Уголовная кара есть «установление условий» для того, чтобы сдержать будущее преступное действие данного лица и человека вообще. Ответственность тем тяжелее, чем больше содеянное соответствует опасности личности. Эту трактовку стали впоследствии именовать «виной за реальное деяние» в том смысле, что порицаются и душевные свойства преступника - соразмерно тому, как они проявились в действии. Однако и эта теория подвергается критике, ибо она направлена не столько на ответственность, сколько на опасность личности.

Авторы цитируемой монографии считают, что в основу нормативной концепции следует положить психологическую. Это позволит значительно ограничить произвол суда.

Состав преступления и его элементы. Общая характеристика. Система элементов состава преступления, сложившаяся в японской доктрине, отличается от наших представлений. Она дается в связи с таким признаком преступления, как «условия состава преступления», в анализе которых центральное место занимают «элементы условий состава преступления» (косэй ёкэн ёсо). Состав преступления («условия состава») понимается как совокупность предусмотренных уголовным законом и устоявшихся в уголовно-правовой доктрине объективных и субъективных признаков, которыми деяние характеризуется как преступление. «Элементы условий состава» разделяются на объективные и субъективные. К «объективным элементам условий состава преступления» (кяккантэки косэй ёкэн ёсо) относятся «реализующее деяние» (дзикко кои), «результат» (кэкка), «причинно-следственная связь» (инга канкэй)». При этом «объект преступления» (какутай) и «субъект преступления» (сютай) часто получают краткую характеристику в рамках анализа «реализующего деяния» (характеристика субъекта преступления рассматривается в полном объеме при раскрытии «ответственности», то есть другого из признаков преступления). К «субъективным элементам условий состава преступления» (сюкантэки косэй ёкэн ёсо) относятся «умысел как элемент состава» (косэй ёкэн тэки кои) и «неосторожность как элемент состава» (косэй ёкэн тэки касицу).

При том, что многие авторы рассматривают объект и субъект преступления в рамках анализа реализующего деяния или как-либо иначе

>>> 451 >>>

относя субъекта и объект преступления к объективной стороне состава преступления[46], некоторые другие считают их самостоятельными элементами состава[47]. Интерпретируя все это в привычных для нас терминах, мы должны сказать, что японская доктрина имеет дело то с двумя элементами состава - объективной и субъективной сторонами преступления, а субъект и объект преступления оказываются включенными в объективную сторону, то с теми же четырьмя, которыми оперируем мы.

Постоянно подчеркивается важность соответствия составу преступления для квалификации деяния как преступного. «Для преступления прежде всего необходимо, чтобы оно являлось деянием, подпадающим под состав преступления. То, что не является деянием, не является преступлением; но то, что, даже будучи деянием, не обладает соответствием составу преступления (косэй ёкэн гайтосэй), выносится за рамки преступления»[48]. Ито настаивает на том, что состав преступления исследуется в такой последовательности: 1) реализующее деяние, 2) результат, 3) причинно-следственная связь, а затем 4) умысел как элемент состава[49].

В настоящем разделе мы далее не останавливаемся на проблематике субъекта преступления, поскольку этому отведен самостоятельный раздел.

Объективная сторона и объект. Нисихара видит объективные элементы состава шире приведенного выше типичного набора этих элементов: это - деяние, результат, причинно-следственная связь, субъект преступления, объект деяния, среда деяния, то есть добавляется среда[50]. Если обобщить суждения японских правоведов, окажется, что ими учитываются все компоненты объективной стороны (как необходимые, так и не обязательные) - деяние, общественно опасные последствия, причинная связь между деянием и общественно опасными последствиями, время, место, обстановка, способ, орудия и средства совершения преступления, а кроме того иногда захватываются и субъект с объектом.

По Ито, одним из сущностных признаков реализующего деяния является угроза правовому благу: «Реализующее деяние есть такое деяние, сущность которого состоит в реальной опасности нанесения ущерба правовому благу и которое признано подпадающим под состав преступления и формально и по существу».[51]

>>> 452 >>>

Суммируя воззрения японских правоведов относительно объекта и предмета преступления, а также потерпевшего, можно сказать, что эти воззрения отвечают современным международным стандартам, а значит - близки к нашим представлениям, хотя и имеют свои особенности. В целом под объектом преступления понимаются охраняемые уголовным законом общественные отношения, на которые посягает общественно опасное и уголовно наказуемое деяние, под предметом преступления - физический предмет материального мира или интеллектуальная ценность, на которые оказывается непосредственное воздействие при совершении преступления, под потерпевшим - физическое лицо (человек), которому преступлением причиняется физический, имущественный или моральный вред.

Нисихара следующим образом разделяет предмет и объект преступления в своей своеобразной по аргументации и форме изложения постановке, где предмет преступления в нашем понимании обозначается как объект (или предмет) деяния, а объект преступления -как охраняемый правом интерес или охраняемое благо (потерпевший, по словам Нисихара, «в учебных целях» может включаться в объект преступления): «Объект деяния - это предмет деяния, определенный в каждой из соответствующих статей уголовного закона, то есть человек или вещь. ...Например, в статье 199 УК объект деяния в преступлении убийства - человек, в статье 235 объект кражи - имущество другого лица. Объект деяния не обязательно совпадает с интересом, охраняемым уголовным правом (охраняемое правовое благо). Например, в статье 199 охраняемое правовое благо - безопасность человеческой жизни, в статье 235 - безопасность имущественной собственности. Объект деяния отличается и от потерпевшего. В случае преступления убийства объект деяния - человек, независимо от того, Икс он или Игрек, в отношении же потерпевшего это конкретизируется. В учебных целях защищаемое правовое благо и потерпевшего объединяют под названием «объекта преступления» и отделяют это понятие от «объекта деяния»[52].

Субъективная сторона. Суммируя, как это было проделано выше относительно объективной стороны преступления, позицию японской доктрины относительно субъективной стороны и пересказывая ее в привычных для нас терминах, можно сказать, что эта позиция состоит в том, что субъективная сторона преступления - это психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления; психологическое содержание преступления; внутренняя (по отношению к субъективной) сторона преступления, а юридические

>>> 453 >>>

признаки, характеризующие содержание субъективной стороны, -это вина (в форме умысла или неосторожности) как основной признак субъективной стороны, необходимый для характеристики любого преступления, мотив и цель как факультативные признаки.

Как отмечалось выше, в уголовном праве и уголовно-правовой доктрине Японии нет общего термина для обозначения вины: используется выражение «умысел и неосторожность». Кида, говоря о разделении в советской теории уголовного права понятий ответственности и вины, обозначал по-японски ответственность как «сэкинин», а вину -как «сэкиин», что буквально означает «причина ответственности»[53]. Напомним, что японская доктрина в целях различения вины как субъективной стороны состава преступления и вины как признака «ответственности» (в нашем представлении - виновности в качестве признака преступления) использует термины «умысел (неосторожность) как элемент состава» и «умысел (неосторожность) как элемент ответственности».

В работах японских правоведов, кроме умысла и неосторожности, упоминаются и другие элементы субъективной стороны, особенно часто - цель в преступлениях, требующих наличия цели: «Говоря о субъективных элементах состава преступления, имеют в виду, что элементами состава преступления являются субъективные моменты, присущие деятелю (цель в преступлениях, требующих наличия цели, умысел, неосторожность и др.)»[54]. Нисихара называет такие элементы субъективной стороны, как умысел, неосторожность, специфические субъективные противоправные элементы (цель в преступлениях, требующих наличия цели, и другие)[55].

Умысел как элемент состава преступления (косэй ёкэнтэки кои) есть «осознание либо допущение факта преступления, а говоря конкретнее, - факта, подпадающего под объективный элемент состава преступления»[56]. Как пишут Сугияма и Вати, «умысел есть «воля к совершению преступления» (статья 38 УК, часть 1-я), то есть замысел активно действовать так, чтобы состоялся факт преступления. В случае, когда лицо, полностью сознавая возможность возникновения факта преступления, тем не менее явно не считается с такой опасностью, имеет место эвентуальный умысел (михицу-но кои)»[57].

>>> 454 >>>

Для понимания трактовки в Общей части УК института умысла целесообразно обратиться также к частям 2-ой и 3-ей статьи 38. Часть 2-я посвящена ошибочной юридической характеристике преступником содеянного и гласит: «Если лицо, совершившее преступление, во время его совершения не знало, что совершает преступление более тяжкое, чем то, которое оно, по его мнению, совершает, к нему не могут применяться меры соответственно совершенному им в действительности более тяжкому преступлению». В прошлом этот текст считался одним из наиболее трудных для понимания во всем кодексе. При частичном изменении УК в 1995 г. само прочтение текста упростилось, понимание его облегчилось. Смысл вышеприведенного положения следующим образом разъясняет Уэмацу Масаси, почетный профессор Университета Хитоцубаси: «Некто унес из зала ожидания автобусной станции находившийся там долгое время чей-то портфель, полагая его забытой кем-то вещью. Если считать, что владелец портфеля только отошел по делу, унесшее портфель лицо объективно совершило кражу. Но рассматривать его как совершившего кражу было бы чрезмерным, поэтому закон предписывает разрешать дело, квалифицируя содеянное как присвоение забытой вещи. Кража (статья 235) является более тяжелым преступлением, нежели присвоение забытой вещи (статья 245), поэтому, хотя свершившийся факт объективно должен образовать кражу, предписывается рассматривать дело, не применяя более тяжкий вариант и имея в качестве предпосылки субъективный факт или то, что осознавалось совершившим деяние лицом во «время деяния». Это и есть деяние с умыслом. Рассматривается ответственность за преступление как за деяние с умыслом в некоторых пределах осознания фактов»[58]. Здесь целесообразно остановиться на понятии «возможности рассчитывать», которое мы затрагивали выше в разделе о понятии преступления. Часть 3-я статьи 38 посвящена соотношению между незнанием закона и осознанием общественной опасности деяния и гласит: «Отсутствие умысла совершить преступление не может образовываться через незнание закона; однако это не относится к случаям, когда закон содержит специальные положения». Как указывают некоторые японские комментаторы, даже при незнании закона взрослое лицо, находящееся в нормальном психическом здоровье, обязано руководствоваться здравым смыслом. Сугияма и Вати указывают на существование точки зрения, «согласно которой тогда, когда даже при наличии умысла или неосто-

>>> 455 >>>

рожности деятель из-за различных обстоятельств не мог рассчитывать на деяние, соответствующее закону, считается, что деятеля невозможно подвергнуть порицанию, вина отсутствует и наказание невозможно. Такой ход рассуждения называется концепцией «возможности рассчитывать». Однако не было прецедента, когда бы этот подход получил признание в оценках Верховного суда. По мнению теоретиков, и в тех случаях, когда у деятеля имелись надлежащие причины для того, чтобы не знать о противоправности его деяния, это деяние подпадает под неприменение или смягчение наказания (отсутствие возможности осознания противоправности, см. статью 38 УК, часть 3)».[59]

Неосторожность как условие состава преступления (косэй ёкэнтэки касицу) есть «совершение определенного действия либо бездействия при отсутствии осознания либо допущения факта, относящегося к составу преступления, по причине невнимания»[60]. Как пишут Сугияма и Вати, «неосторожность - это случай, когда возникновение факта преступления вызывается по невнимательности: говоря в общем, было бы достаточно внимания в обычной степени, и можно было бы избежать подобной ситуации, однако не оказало должного внимания; иными словами, речь идет о нарушении обязанности уделить внимание. Уголовный кодекс отводит главное место наказаниям за умышленные преступления, наказания за неосторожные преступления рассматривает как исключения, ограничивает их случаями, когда о том есть специальные положения (статья 38, часть 1-я). Однако в последнее время из-за того, что участились дорожно-транспортные происшествия и стали очевидными факты загрязнения окружающей среды и вредных последствий применения химикатов, в большом количестве возникают преступления, состоящие в причинении смерти или телесных повреждений по неосторожности при осуществлении профессиональной деятельности (статья 211 УК)»[61]. Действующий УК действительно рассматривает в принципе умышленные преступления. В Общей части УК такой подход к воплощению в кодексе проблемы вины заложен в части 1-й статьи 38, где говорится: «Не наказуемо действие, совершенное при отсутствии умысла совершить преступление; однако это не относится к случаям, когда закон содержит специальные положения». В Особенной части УК при необходимости рассмотрения преступлений, совершенных по неосторожности, делаются специальные оговорки, например: «Лицо, по неосторожности приведшее к смерти человека...» (статья 210); «лицо, приведшее к смерти или телесным повреждениям человека из-за недо-

>>> 456 >>>

статочного внимания, необходимого в связи с обязанностями по роду деятельности...» (статья 211).

Отмечая, как это было сделано выше, активный характер исследования японскими правоведами проблем Общей части уголовного права, нельзя не сказать о том, что они проявляют большой интерес к проблематике воли деятеля, его волевого решения совершить преступное деяние. Так, авторы одной из коллективных монографий следующим образом характеризуют основные противостоящие друг другу взгляды на сущность противоправности. Одна группа специалистов утверждает, что противоправность состоит в том, что преступник преднамеренно игнорирует право, то есть его действия осознанно противоречат нормам (субъективная концепция). Другая группа считает противоправной ситуацию, которая - вне зависимости от намерений -недопустима с точки зрения права (объективная концепция)[62].

Освобождение от уголовной ответственности. Последовательно стремясь к максимально полной реализации принципа неотвратимости наказания, правоохранительные органы Японии, как это явствует из приведенной выше характеристики японской уголовной политики, проявляют большую гибкость и не прибегают к повальному привлечению виновных к уголовной ответственности и наказанию их. Широко утвердилась и воплощается в жизнь, принося ощутимую пользу обществу, установка на воздержание от чрезмерной стигматизации, на избавление от «уголовных университетов» тех лиц, нарушение которыми уголовно-правового запрета имело случайный характер и не нанесло серьезного урона обществу. Институты освобождения от уголовной ответственности лиц, совершивших преступление, являются важными инструментами уголовной политики в Японии.

В японском уголовном праве закреплены, а в правоприменительной практике используются следующие варианты освобождения от уголовной ответственности лица, которое должно ее понести: разрешение уголовных дел на досудебной стадии; освобождение от уголовной ответственности приговором суда; амнистирование или помилование. На досудебной стадии соблюдается принцип целесообразной ответственности (кисо бэнги сюги), реализуемый в формах «отсрочки привлечения к ответственности» (кисо юё) и «мер в отношении малозначительных преступлений» (бидзай сёбун). Принципиальное различие этих форм состоит в том, что в первом случае основное внимание уделяется характеристике лица (об этой форме говорится как о связанной с осуществлением уголовной политики), а во втором - мало-

>>> 457 >>>

значительности преступления. Однако сущность второй формы также состоит в том, что «при совершении преступлений, которые не являются значительными, а также не вызывают особой необходимости наказания ни с точки зрения общественного воздействия, ни с точки зрения отрицательных качеств преступника, не применяется содержание под стражей в качестве меры пресечения или привлечение к ответственности»[63]. Таким образом, речь идет о степени акцента на обстоятельства помимо малозначительности преступления, сама же малозначительность в «чистом» виде не фигурирует. «Отсрочка привлечения к ответственности» применяется прокуратурой, «меры в отношении малозначительных преступлений» - полицией и прокуратурой, и обе эти формы могут быть уяснены по учете последовательности стадий японского «уголовного конвейера», в котором полиция обязана передавать расследованные дела в прокуратуру, а право возбуждения обвинения перед судом принадлежит только прокуратуре.

Полиции предоставлено право не передавать в прокуратуру дела о тех «малозначительных преступлениях», перечень которых заранее определен прокуратурой (ст. 246 УПК), если ни социальные условия, ни отрицательные черты преступника не вызывают особой необходимости передачи дела. Из практики определения прокуратурой круга «малозначительных преступлений» явствует, что ими могут быть кражи, мошенничество, присвоение оставленных владельцем предметов, укрывательство краденого и т.п. Разрешая такие дела самостоятельно (но под контролем прокуратуры), полиция предупреждает виновного и отбирает поручительства за него у членов семьи и работодателя. Доля лиц, к которым применяются данные меры, приближается к 40% от всех взрослых, задержанных по подозрению в действиях, предусмотренных УК.

«Отсрочка привлечения к ответственности» состоит в том, что, несмотря на достаточность улик, прокурор, проанализировав характер, возраст, ближайшее окружение подозреваемого, тяжесть совершенного и его последствия, находит возможным воздержаться от передачи дела в суд. Прокуратура в соответствии со статьей 248 УПК имеет право не возбуждать обвинение перед судом как в порядке «отсрочки привлечения к ответственности», так и в случае «малозначительности преступления». Масштабы применения «отсрочки привлечения» и пропорциональный состав решений прокуратуры могут быть видны из следующих данных: из общего числа лиц, материалы на которых органы японской прокуратуры рассмотрели в 1995 г., примерно на половину было возбуждено

>>> 458 >>>

обвинение в суде, на одну треть обвинение не было возбуждено (подавляющее большинство получили отсрочку возбуждения обвинения), материалы на примерно 10% были направлены в семейный суд[64].

Разрешение дел прокуратурой без передачи в суд - уникальное эффективное средство вывода из «уголовного конвейера» тех лиц, к которым применение этого средства возможно и целесообразно. Вместе с тем лица, подавшие заявления о расследовании преступления и не согласные с решением прокуратуры о невозбуждении уголовного преследования, могут обратиться в одну из 200 комиссий по контролю за прокуратурами. Комиссии компетентны контролировать только эту часть деятельности прокуратур. Состоят они из представителей общественности. Прокурор учитывает мнение комиссии, хотя оно и не имеет обязательной силы.

В 1968 г. введен еще один декриминализирующий институт, применяемый при несоблюдении дорожно-транспортных правил. Если нарушение мелкое и нарушитель внес деньги на месте (согласно талону, врученному полицейским) или уплатил позже (согласно платежному извещению от начальника префектурального штаба полиции), то прокурор не возбуждает уголовного дела. Здесь, таким образом, применяется административная, а не уголовная, процедура. Однако если лицо отказалось от уплаты и признано виновным, на него налагается уголовная санкция в виде штрафа.

На уровне судебного разбирательства существует институт освобождения от наказания (кэй-но мэндзё), который означает случай, когда преступление как таковое образовалось, однако выносится приговор, который, не отрицая то, что преступление совершилось, лишь освобождает от наказания за это преступление. По доктрине, реальное содержание применения данного института таково, что хотя лицо освобождено от наказания, это совершено через судебный приговор, причем приговор по своему характеру является обвинительным, то есть принципиально отличается от оправдательного.

В японской литературе отмечается, что в принципе или в мировой практике существуют следующие виды освобождения от наказания: по закону, когда освобождение может быть осуществлено только в предусмотренных законом случаях, и по усмотрению суда, то есть когда норма закона отсутствует, но достаточно усмотрения судьи. Действующий Уголовный кодекс Японии признает только первый из этих видов. Освобождение в предусмотренных законом случаях имеет два варианта: когда оно «естественно» совершается по закону и когда оно отдается на усмотрение суда.

>>> 459 >>>

Примерами «естественного» освобождения от наказания по закону могут служить предусмотренный Общей частью случай преступления, прерванного деятелем по собственной воле (оговорка в статье 43 УК), и предусмотренный Особенной частью случай явки с повинной в обстоятельствах статьи 80 (до начала насильственных действий в случаях приготовления к внутреннему восстанию, заговора с целю внутреннего восстания и содействия внутреннему восстанию); в этих случаях освобождение от наказания должно быть обязательно применено. В противоположность этому освобождение по усмотрению суда можно проиллюстрировать статьями Общей части 36 (часть 2-я) и 37 (оговорка части 1-й), а также несколькими статьями Особенной части - 105, 113, 170,173,201.

Доктрина подчеркивает, что «требует внимания строгое разграничение освобождения от наказания и освобождения от исполнения наказания»[65], то есть различение освобождения от уголовной ответственности и освобождения от реального исполнения наказания.

Что касается амнистии и помилования, то следует иметь в виду, что в японском уголовном праве есть общее понятие «онся», объединяющее амнистию и помилование. Как пишет Инако, «для «онся» в русском языке соответствующего слова нет».[66] «Онся» в японской юридической литературе сопровождается английским эквивалентом pardon, что позволяет перевести этот термин условно как «прощение». Действительно, по своему социальному содержанию данный институт означает прощение государством лица, совершившего преступление, в расчете на то, что оно проявит в дальнейшем законопослушание и оправдает доверие, оказанное ему государством.

«Прощение» определяется как «основанное на прерогативах главы государства или высшего органа исполнительной власти прекращение уголовного наказания или прекращение действия права применить уголовное наказание»[67]. По действующей конституции, этот институт применяется решением кабинета министров, которое утверждается императором (Конституция, статья 73, пункт 7, статья 7, пункт 6). Более подробные правила применения содержатся в Законе о прощении (закон № 20 от 1947 г.).

Предусмотрены пять видов «прощения», а именно:

«тайся» (буквально - «большое прощение»; этот термин в японской юридической литературе сопровождается английским эквивалентом amnesty), важнейший из видов прощения, состоящий в том, что

>>> 460 >>>

кабинет министров правительственным указом определяет виды преступлений, на которые этот акт распространяется, на основании чего в отношении лиц, признанных судом виновными, прекращается действие приговора, а в отношении лиц, еще не признанных судом виновными, прекращается действие права публичного уголовного преследования;

«токуся» (буквально - «специальное прощение») - прекращение действия обвинительного приговора, вынесенного определенным лицам, в отношении которых состоялось соответствующее предложение центральной комиссии по рассмотрению вопросов реабилитации и защиты (комиссия в составе пяти человек назначается министром юстиции с согласия обеих палат парламента);

смягчение наказания,

освобождение от исполнения наказания,

восстановление в правах.

Эти пять видов комбинируются в двух вариантах прощения, именуемых прощением по правительственному указу (сэйрэй онся) и индивидуальным прощением (кобэцу онся), хотя, как сказано выше, в любом случае прощение применяется по решению кабинета министров. Прощение по правительственному указу состоит в том, что правительственным указом устанавливаются определенные критерии прощения и все лица, подпадающие под них, «прощаются». Индивидуальное прощение применяется индивидуально к определенным лицам, в отношении которых постановлены и вступили в законную силу обвинительные приговоры. Виды прощения, охватываемые прощением по правительственному указу: «тайся», общее смягчение наказаний (иппан гэнкэй), общее восстановление в правах (иппан фуккэн). Виды прощения, охватываемые индивидуальным прощением: «токуся», освобождение от исполнения наказания, специальное смягчение наказания (токубэцу гэнкэй), специальное восстановление в правах (токубэцу фуккэн).

С принятием послевоенной конституции и Закона о прощении «сами лица, желающие им воспользоваться, получили широкие возможности подачи заявлений о прощении и открылся путь для его осуществления в интересах исправления и реабилитации этих лиц и в других целях уголовной политики»[68].

Процедура применения индивидуального прощения в самом кратком изложении выглядит следующим образом (Закон о прощении, статьи 12, 13):

начальник тюрьмы, начальник центра защитного надзора или прокурор на основании собственной компетенции или заявления лица

>>> 461 >>>

обращается с ходатайством в центральную комиссию по рассмотрению вопросов реабилитации и защиты;

комиссия в случае согласия с ходатайством обращается с предложением в кабинет министров;

кабинет министров принимает решение об амнистии, император утверждает это решение;

министр юстиции через вышеназванную центральную комиссию направляет документ об амнистии прокурору;

лицо, ходатайствовавшее об амнистии, вручает документ о ней просителю амнистии.

Юридическая и более широкая общественность Японии обращает внимание на два акта прощения, в которых основным объектом стали нарушения Закона о выборах на публичные должности, а именно - на декабрьский акт 1956 г. в связи с вступлением Японии в ООН и ноябрьский акт 1968 г. в связи со столетием Реставрации Мэйдзи[69]. В обоих случаях правитель