Право на жизнь: теоретические проблемы

Правовые проблемы, связанные с эвтаназией, должны рассматриваться в тесной связи с правом на жизнь, которое является одним из базовых и неотъемлемых прав человека. Решение вопроса о правомерности убийства из сострадания и наказания за него возможно только в контексте научно-теоретического анализа условий и обстоятельств ограничения права на жизнь, права на свободное распоряжение ею.

Право на жизнь занимает одно из центральных мест в системе личных прав человека. Именно эти права придают человеческой жизни то или иное качество, делают ее полноценной и комфортной. По словам Д.З. Мутагирова, "права человека - это составляющие человеческого достоинства и суть феномена, именуемого гуманизмом"*(194).

Жизнь является самым важным из социальных и правовых благ личности, ибо все остальные права, свободы и обязанности утрачивают смысл и значение в случае гибели человека.

Право на жизнь является основой существования человеческого общества и потому не может рассматриваться в контексте понимания жизни как собственности, которой человек может распоряжаться по своему личному усмотрению. Это относится не только к праву на жизнь, но и к проблемам распоряжения человека своим телом. В связи с этим интересна предложенная в юридической литературе концепция так называемых личностных, или соматических, прав человека*(195).

В личностные, или "соматические" (от греч. "soma" - тело), права человека предлагается выделить группу прав, имеющих сугубо личностный характер, которые основываются на "фундаментальной мировоззренческой уверенности в "праве" человека самостоятельно распоряжаться своим телом: осуществлять его "модернизацию", "реставрацию" и даже "фундаментальную реконструкцию", изменять функциональные возможности организма и расширять их технико-агрегатными либо медикаментозными средствами.

Как отмечает В.И. Крусс, "сюда же можно отнести права на смерть, изменение пола, гомосексуальные контакты, трансплантацию органов, употребление наркотиков или психотропных средств, право на искусственное репродуктирование, стерилизацию, аборт и клонирование..."*(196).

Среди всех вышеперечисленных прав и правовых притязаний человека право на жизнь и распоряжение ею, безусловно, занимает первое место в силу той ценности, которую жизнь представляет для каждого индивида. Право на жизнь занимает первое место как в структуре личных прав и свобод человека, так и в структуре всей Конституции РФ.

Положения о праве на жизнь провозглашены и закреплены всеми важнейшими международно-правовыми документами по правам человека. Так, в ст. 3 Всеобщей декларации прав человека констатируется, что "каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность"*(197). В ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах сказано: "Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека. Это право охраняется законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни"*(198). Связь права на жизнь и запрета произвольного ее лишения подчеркивается и в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.*(199)

Региональные конвенции также придерживаются устоявшейся традиции; в качестве примера можно привести Конвенцию Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека*(200).

Американская конвенция о правах человека, закрепляя право на жизнь в ст. 4, основное содержание посвящает ограничениям применения смертной казни. Пункт 2 указывает, что таковая может устанавливаться только за наиболее серьезные преступления. Далее расшифровывается, что она не может быть назначена за политические и схожие с ними преступления.

Арабская хартия прав человека, подобно Всеобщей декларации прав человека, объединяет в одной статье (ст. 5) право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность, дополняя, что эти права защищены законом*(201).

Фундаментальный характер права на жизнь широко признается как международными судами по правам человека, так и многими теоретиками в этой области*(202). Более того, определение этого права как "неотъемлемого" (ст. 6 Международной конвенции о гражданских и политических правах) показывает также, что оно является частью международного обычного права.

В Российской Федерации основные принципы и нормы международного права нашли отражение в действующем законодательстве. Положения Конституции РФ направлены на утверждение либерально-демократической концепции "человек, его права и свободы - высшая ценность" и возведение ее в правовой абсолют (ст. 2).

Основой правовой базы права индивида на жизнь в России являются Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г. и Конституция Российской Федерации, в ч. 1 ст. 20 которой народ установил, что "каждый имеет право на жизнь". Значение конституционного закрепления этого права трудно переоценить. При этом российский путь не является чем-то особенным. Как показывают исследования, не менее 90 национальных конституций, принятых после 1948 г., закрепили право на жизнь.

Следует отметить, что текстуальное закрепление в европейских конституциях права на жизнь строится практически по одинаковой схеме. Либо краткая констатация данного права (ст. 28 Конституции Республики Болгария; ст. 2 Конституции ФРГ), либо еще фиксируются и гарантии недопущения произвольных казней или полного запрета на применение данного вида наказания. Например, Конституция Португалии (ст. 17) провозглашает: "1. Человеческая жизнь неприкосновенна. 2. Применение смертной казни не допускается" (ст. 24). Аналогичная формулировка содержится в Конституции Республики Словения (ст. 17): "Человеческая жизнь неприкосновенна. В Словении нет смертной казни". Статья 1 Главы V Конституционного закона Республики Албания "Об основных конституционных положениях" гласит: "Право человека на жизнь защищается законом. Никто не может быть лишен жизни, иначе как на основании вступившего в законную силу приговора суда, вынесенного в связи с умышленным особо тяжким преступлением, за которое законом в качестве меры наказания предусмотрена смертная казнь. Смертная казнь не применяется к лицам, не достигшим на момент совершения преступления 18-летнего возраста, а также к женщинам". Таким же примером являет собой ст. 21 Конституции (Oxford: Clarendon Press, 1995); Jacobs F. G., White R. The European Convention on Human Rights, 2nd ed. (Oxford: Clarendon Press, 1996); Harris D. The Right to Life under the European Convention on Human Rights (1994)//1 Maastricht Journal of European and Comparative Law. Р. 122.

Республики Хорватия - каждый человек имеет право на жизнь. В Республике Хорватия нет смертной казни.

Конституция Словацкой республики (ст. 15) и Конституция Чешской республики (ст. 6) дополнительно провозглашают, что человеческая жизнь достойна охраны еще до рождения. Конституция Ирландии идет по такому же пути: "Государство признает право на жизнь нерожденного и, имея в виду равное право на жизнь матери, гарантирует в своих законах уважение и, насколько это возможно, защищает и поддерживает своими законами это право" (ст. 40).

Нередко конституционное закрепление права на жизнь происходит в комплексе с другими правами в рамках одной статьи. Примером может служить ст. 15 Конституции Испании:*(203) "Все имеют право на жизнь, физическую и моральную неприкосновенность, никого ни в коем случае нельзя подвергать пыткам или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. Отменяется смертная казнь, за исключением случаев, предусмотренных военными уголовными законами во время войны"*(204).

Таким образом, право на жизнь - важнейшее личное право, гарантирующее существование человека как биологического существа и субъекта общественных отношений. Содержание, соблюдение и защита этого права порой становятся предметом острой полемики, поскольку затрагивает широкий спектр различных сфер жизнедеятельности общества и государства: право, политику, мораль, религию, философию, медицину.

Как правило, при характеристике права на жизнь делается акцент на его естественном характере. Под этим подразумевается, что "мать естественного права есть сама природа человека"*(205).

Теория естественных прав человека, формировавшаяся в XVI-XVII вв., рассматривала право на жизнь как неотъемлемое свойство бытия. Джон Локк, один из основателей понятия "естественное право", писал, что "человек рождается, имея право на полную свободу и неограниченность пользования всеми правами и привилегиями естественного закона... и по природе своей обладает властью охранять свою собственность, т.е. свою жизнь, свободу и имущество"*(206).

При этом среди естественных прав Дж. Локк одним из первых выделял именно право на жизнь. Шарль Луи Монтескье также подчеркивает, что всем гражданским и политическим законам "предшествуют законы природы, названные так потому, что они вытекают единственно из устройства нашего существа"*(207). Иными словами, сторонники концепции естественных прав человека подчеркивали независимость их юридического закрепления от усмотрения законодателя. "Это естественное право абсолютно не обусловлено ни временем, ни местом. Оно существовало бы и было бы тем же самым, если бы даже Бога вовсе не существовало"*(208), - отмечал позже русский ученый-юрист Н.М. Коркунов.

Идеи ценности человеческой жизни красочно и образно воплотились в этическом принципе "благоговения перед жизнью", сформулированном в 1915 г. известным гуманистом А. Швейцером, который утверждал: "Человек, отныне ставший мыслящим, испытывает потребность относиться к любой воле к жизни с тем же благоговением, что и к собственной. Он ощущает другую жизнь как часть своей. Благом считает он сохранять жизнь, помогать ей; поднимать до высшего уровня жизнь, способную к развитию; злом уничтожать жизнь, вредить ей... Это и есть главный абсолютный принцип этики... Этика благоговения перед жизнью, таким образом, объемлет все, что можно назвать любовью, преданностью, сопереживанием..."*(209).

Впервые право на жизнь нашло свое нормативное закрепление в конце XVIII в. в Декларации независимости США от 4 июля 1776 г., в которой в качестве первой среди "самоочевидных истин" провозглашалась та, что "все люди сотворены равными и что все они наделены определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью"*(210).

С принятием Декларации в мире стали утверждаться правила о том, что, представляя собой абсолютную ценность мировой цивилизации, право на жизнь должно находиться под максимальной правовой защитой. Право обязано охранять жизнь любого человека вне зависимости от его пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, вне зависимости от места и роли в обществе, вне зависимости от того, может этот человек жить еще много лет или его дни сочтены. Жизнь человека должна охраняться как абсолютное благо, на которое никто не вправе посягать.

Прошло много лет, но проблема обеспечения права на жизнь и сегодня находится в центре внимания всего мирового сообщества, российских ученых, общественности, является злободневной задачей в деятельности каждого цивилизованного государства.

Для нормативного закрепления права на жизнь необходимо выделить основные элементы и характерные признаки этого сложного феномена. Следует согласиться с Д.З. Мутагировым, который пишет: "Биологическое или физиологическое существование - лишь основа и предпосылка человеческой жизни. Нормальная человеческая жизнь непременно включает в себя воспроизводство условий самой жизни, определенное упорядочение ее, в том числе экономическое, социальное, политическое и духовное. И право на жизнь является, соответственно, многоаспектным, имеющим множество граней"*(211).

Еще в середине XIX в. известными русскими юристами П.И. Новгородцевым и И.А. Покровским в качестве основного компонента права на жизнь выделялось право на существование (имеются в виду необходимые и достаточные условия для поддержания физиологической деятельности организма, как-то: пища, медикаменты и т.п.). "Речь идет о том, чтобы обеспечить для каждого возможность существования и освободить от гнета таких условий жизни, которые убивают физически и нравственно", - писал П.И. Новгородцев*(212). Право, согласно его научной концепции, должно взять на себя определение известных условных границ, очерчивающих тот уровень жизни, который считается нормой. За его пределами начинается недопустимая крайность, которая, в частности, может выражаться в реальной угрозе голодной смерти конкретного лица*(213).

Развивая эту мысль, И.А. Покровский подчеркнул, что, "если государство признает себя обязанным спасать людей от голодной смерти, - значит каждый отдельный человек имеет право требовать этого от государства, и, таким образом, искомое право на существование уже есть!"*(214).

Такая позиция находит своих приверженцев и сегодня*(215). Тем не менее, весьма опрометчиво проводить знак равенства между правом на жизнь и правом на существование, поскольку право на существование скорее составляет содержание другого самостоятельного социального права индивида - права на достаточный уровень жизни.

Развивая эту мысль, ряд ученых утверждают, что право на жизнь квалифицируется в международном праве как императивная норма, или jus cogens, и выражение "неотъемлемое право на жизнь" не должно пониматься в ограниченном смысле. Так, автор очерка "Жизнь" Хал Борленд, рассматривая, как право на жизнь регулируется американской Конституцией, описывал: "И право на жизнь, на человеческую жизнь, есть нечто большее, чем право на простое существование. Все мы обладаем правом на существование, но оно даруется нам наряду с долгом прожить полезную жизнь, - жизнь, посвященную какой-то цели. Без этого жизнь не имеет осмысленного значения"*(216). Приведенное высказывание предполагает, что "жизнь должна рассматриваться правом не только как форма биологического существования, но и как способ самореализации конкретной личности"*(217).

В юридической науке советского периода право на жизнь рассматривалось в составе права на неприкосновенность личности, под которым понималось право на государственную охрану и защиту от неправомерных посягательств на личную безопасность. Традиционно - в конструкции личной безопасности выделяли три разновидности неприкосновенности: "физическую (жизнь, здоровье, физическая целостность), нравственную (честь, достоинство), духовную (возможность на основе свободы волеизъявления располагать своими поступками, не подвергаться незаконному принуждению)"*(218).

"Если Homo sapiens оценивать как биологический вид, то в чем-чем, а в государстве и праве человек меньше всего нуждается. Дикие животные, микроорганизмы живут вне государственных институтов"*(219). Такой акцент долгое время служил объяснением того, что данное право отсутствовало во всех конституциях советского периода развития нашего государства.

С нормативным закреплением в ст. 20 Конституции РФ 1993 г. права на жизнь появилась возможность его самостоятельного рассмотрения.*(220) Право на жизнь - самостоятельное право, имеющее присущую только ему индивидуальную внутреннюю структуру. В то же время никто не оспаривает, что, например, личная неприкосновенность - одно из непреложных условий обеспечения права на жизнь. Однако отдельные авторы считают, что "жизнь, здоровье и физическая свобода - это блага, являющиеся биологическими характеристиками человеческого существования и при этом настолько тесно связанные между собой, что составляют единый объект - личную безопасность человека"*(221). При этом, упуская из виду, что право на свободу и личную неприкосновенность является самостоятельным гражданским правом индивида, провозглашенным в статьях Международного Пакта о гражданских и политических правах.

Жизнь возникает вне государственных велений и институтов. Она дается человеку природой (согласно некоторым концепциям - Богом), но никогда - государством или властью. Последние обязаны лишь признавать, уважать и всемерно защищать эту ценность, которая доминирует над всеми другими. Как отмечал Н.Н. Алексеев, "юридическая норма не обладает способностью производить на свет живые существа"*(222). Поэтому государство, закрепляя в Конституции субъективное право любого человека на жизнь, лишь вкладывает в него определенный смысл, выражающийся в его юридическом значении. Право на жизнь не означает саму жизнь, это субъективное правомочие, имеющее формально-атрибутивное оформление. Поэтому следует различать право на жизнь и саму жизнь.

Существуют различные определения, толкования жизни, особенности которых объясняются спецификой тех отраслей знаний, в рамках которых эти определения сформулированы. Например, философия, биология, медицина, физика, химия и другие науки отражают свое видение человеческой жизни как феномена природы.

Впервые обобщающее научное определение жизни было дано Ф. Энгельсом: "Жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их химических составных частей путем питания и выделения"*(223).

Малая советская энциклопедия ввела следующую дефиницию: "Жизнь - особая форма движения материи, возникающая на определенном этапе ее исторического развития и свойственная сложным белковым телам"*(224).

В настоящее время считается общепринятым, что в природе человека присутствуют элементы как биологического, так и социального происхождения.

Биологическая жизнь - это высшая форма существования человеческой материи, закономерно возникающая при определенных условиях в процессе ее эволюции.

Социальная жизнь - это высшая форма реализации биологической жизни человека, проявляющаяся в процессе его участия в общественных отношениях.

Для нас представляет интерес дефиниция жизни с правовой точки зрения. Ведь сама по себе жизнь - это объект правовой за щиты, а рождение и смерть человека являются юридическими фактами - событиями, с которыми законодатель связывает возникновение и прекращение самого права на жизнь. Таким образом, право на жизнь является социальной категорией. Существуют различные подходы к тому, из чего оно складывается. Например, В.М. Танаев формирует право на жизнь из трех блоков*(225): собственно право на жизнь, право на риск и право на прекращение жизни (право на смерть). Его трактовка первого блока очень широка и включает в себя право на охрану здоровья и медицинскую помощь, право на благоприятную окружающую среду, право на достаточный жизненный уровень и право на защиту жизни. Думается, что вышеназванные права очень тесно связаны с правом на жизнь, но их отождествление ведет к размыванию границ самого исследуемого права. Что же касается "права на смерть", то это юридический нонсенс, его формальное закрепление в рамках права на жизнь компрометирует сущность права, направленного на защиту жизни.

Нам ближе позиция, высказанная ранее Н.В. Кальченко*(226). Право на жизнь состоит из трех элементов: правомочия на неприкосновенность жизни, правомочие на распоряжение жизнью, правомочие по спасению жизни.

Нарушение права на неприкосновенность жизни нами рассматривается в двух аспектах:

1. Непосредственная угроза жизни путем совершения посягательства на жизнь (войны, акты террористической направленности, убийства и т.п.)

2. Совершение правонарушений и преступлений, целью которых не является причинение смерти человеку, но создающих опасность для жизни человека и приводящих или могущих привести к смерти (экологические преступления, преступное нарушение безопасных условий труда и т.п.)

Правомочие по распоряжению жизнью означает добровольное поставление своей жизни в опасное положение при отсутствии намерения привести ее к смерти.

Никто из людей не застрахован от трагических ситуаций, когда тяжелая болезнь, несчастный случай или преступное посягательство становятся причиной угрозы его жизни. Если устранить эту угрозу собственными силами не представляется возможным, то за каждым законодательно закреплено право обращения за помощью к лицам, которых государство уполномочило на подобного рода деятельность, обеспечив их профессиональную подготовку (медицинские работники, спасатели, пожарные, сотрудники органов прокуратуры, милиции и т.п.). Поэтому третьим элементом права на жизнь можно считать правомочие по спасению жизни.

В широком смысле слова право на жизнь включает в себя все общественные отношения, позволяющие человеку не только существовать в качестве биологической особи, но и социализироваться. Однако право охраняет жизнь, прежде всего, как форму биологического существования человека.

Сторонникам узкого толкования права на жизнь свойственно искусственное ограничение толкования последнего. Они видят содержание права на жизнь в первую очередь в "недопустимости произвольного лишения жизни"*(227). В этом случае жизнь человека понимается как биологическое и психическое функционирование организма как единого целого.

Сторонники широкого понимания человеческой жизни не ограничиваются биологическим и психическим функционированием организма, а трактуют ее как социальное явление, внутри которого человек находится в многочисленных связях и отношениях. И в этом плане право на жизнь, помимо запрета на произвольное лишение жизни, включает "создание государством правовых, социальных, экономических и иных условий, обеспечивающих нормальную, полноценную, достойную человеческую жизнь"*(228).

Содержание этой позиции сходно следующему определению: "Под правом на жизнь следует понимать комплекс активных действий всех государственных и общественных структур, каждого человека по созданию и поддержанию безопасных социальной и природной сред обитания, условий жизни. К этим факторам относятся политика государства, обеспечивающая отказ от войны, военных способов разрешения социальных и национальных конфликтов, целенаправленная борьба с преступлениями против личности, незаконным хранением оружия и т.п."*(229).

Приверженцы такого подхода определения права на жизнь требуют, чтобы государства предпринимали определенные меры в этом направлении. В поддержку такой позиции, например, высказался Европейский Комитет по правам человека, заявив, что государства-участники должны делать все возможное для снижения младенческой смертности и увеличения продолжительности жизни, особенно предотвращать недоедание и эпидемии*(230). Хотя особо отмеченные положительные меры включают только снижение младенческой смертности и увеличение продолжительности жизни, этот подход с таким же успехом используется во многих зарубежных правовых системах при требовании принятия положительных мер и в других областях.

Позитивный характер права на жизнь (ст. 2 Европейской хартии по правам человека) признан также Европейским Судом по правам человека. Например, в деле L. C. B. против Великобритании Суд заявил: "Первая же фраза ст. 2(1) обязывает государство не только воздерживаться от умышленного или незаконного лишения жизни, но и принимать необходимые меры для защиты жизни тех, кто находится под его юрисдикцией"*(231).

Аналогично звучали выводы о том, что этот подход "может быть истолкован очень широко, с тем чтобы потребовать от государства предпринять положительные меры для обеспечения адекватного уровня здравоохранения, достаточного питания и приемлемых жилищных условий, безопасности условий труда или жизни"*(232).

В заявлении 16593/90, Tavares v. France, решение от 12 сентября 1991 г.*(233), заявитель утверждал, что Франция нарушила ст. 2 в отношении смерти его жены, последовавшей от серьезных осложнений после родов. Комиссия не обнаружила нарушения, но признала, что право на жизнь предполагает обязательство государства предпринимать меры для защиты жизни. Это решение "...безусловно предполагает, что определенные меры регулирования, направленные на защиту жизни в области системы госпитализации, предусматриваются в статье 2 Международной конвенции о гражданских и политических правах"*(234).

Хотя в соответствии с такой трактовкой Европейской Хартии по правам человека придется пойти дальше в защите экономических и социальных прав, чем первоначально предполагали ее авторы, динамичное толкование Хартии не исключает такого прочтения. Оно также будет соответствовать подходу Европейского Комитета по правам человека в соответствии с Международной конвенцией о гражданских и политических правах*(235). Более того, такое толкование права на жизнь в соответствии с международным законодательством по правам человека гораздо более адекватно ситуациям, которые угрожают жизни человека в современном мире. "Долг государства - обеспечить удовлетворение потребностей выживания каждого человека, находящегося в его юрисдикции, должен считаться неотъемлемым компонентом права на жизнь в современном смысле этого понятия"*(236).

Таким образом, широкое и либеральное толкование права на жизнь предполагает принятие позитивных мер государствами - участниками Международной конвенции о гражданских и политических правах в экономической и социальной сферах. Этот подход представляет собой значительный шаг на пути реализации принципа взаимозависимости гражданских и политических прав, с одной стороны, и экономических и социальных прав - с другой.

Существует тезис, выдвинутый Дж.С. Скоттом, который утверждает, что определенные права, установленные Международной конвенцией о гражданских и политических правах, должны, безусловно, доминировать, подчеркивая при этом важность права на жизнь в осуществлении взаимовлияния между этими двумя категориями прав: "Главный критерий взаимовлияния - толкование права на жизнь, данное в ст. 6 (1) Международной конвенции о гражданских и политических правах".*(237)

Разногласия в науке конституционного права по этому вопросу естественным образом "перешли по наследству" в сферу теории уголовного права. Спор криминалистов заключается в том, что следует признавать под жизнью в качестве объекта преступления: жизнь человека как биологического существа или же жизнь как объект уголовно-правовой охраны, представляющий собой совокупность общественных отношений. Последняя трактовка вытекает из марксистского понимания сущности человека как "совокупности общественных отношений*(238).

Исходя из этого в науке советского уголовного права объектом преступлений против жизни, в первую очередь убийства, признавалась жизнь человека не как таковая сама по себе, а именно как "совокупность общественных отношений"*(239). Эта позиция отстаивается иногда и в современной уголовно-правовой литературе. В качестве примера назовем один из учебников по Особенной части уголовного права 90-х гг., где сказано: "Ряд авторов рассматривают биологическую жизнь человека в качестве самостоятельного объекта посягательства наряду с общественными отношениями. Такая позиция неверна теоретически... Право на жизнь - это объективное право каждого человека. Ему противостоит обязанность всех других лиц воздержаться от посягательства на жизнь любого другого человека. Таким образом складываются общественные отношения по охране жизни и здоровья человека. Посягательство на жизнь разрушает (или изменяет) указанное общественное отношение. Именно эти отношения и являются непосредственным объектом посягательства на жизнь человека"*(240).

Противники такой позиции утверждают, что и "вне контекста общественных отношений жизнь человека как биологического существа должна признаваться объектом убийства. Возьмем, к примеру, известную многим с детства историю киплинговского Маугли, выращенного животными (с подобными фактами сталкивалась и современная наука). Носителем каких общественных отношений в тропических джунглях был Маугли? И если согласиться с позицией, отрицающей самостоятельную, вне общественных отношений, ценность жизни человека как биологического существа, убийство Маугли не должно признаваться преступлением против жизни, что, конечно же, безнравственно и кощунственно"*(241).

Такое понимание объекта преступления можно признать правильным, только если исходить из того, что жизнь, свобода, достоинство - это и суть общественные отношения. Без общества есть "Маугли", "Робинзон", но нет личности. Наличествует материальный объект, но отсутствует объект преступления - общественные отношения. Там, где нет общества, нет и личности, а значит, нет и общественных отношений, т.е. нет ни общего, ни непосредственного объекта преступления, а есть живое существо, которое лишь в условиях общества выступает как совокупность общественных отношений. Такой подход вовсе не отрицает значение биологической сущности человека и не принижает ее абсолютную ценность как биологического явления. Вместе с тем объектом посягательства может выступать только личность как совокупность общественных отношений.

Если стать на позицию сторонников понимания, что объект преступления - биологическое существо, то станет принципиально неразрешимой задача обосновать правомерность лишения жизни человека в условиях необходимой обороны, поскольку объект не может быть одновременно поставлен под охрану уголовного закона и в то же время не защищаться им. Очевидно, что объектом при посягательстве на жизнь является не человек как биологическая особь, а личность как совокупность общественных отношений, на которые и совершается посягательство. Эти посягательства имеют различную юридическую квалификацию в зависимости от того конкретного общественного отношения, которое было объектом посягательства.

Поскольку при лишении жизни, например, в состоянии необходимой обороны объект уголовно-правовой охраны отсутствует, то уголовная ответственность исключается именно потому, что вред причиняется не общественным отношениям, а человеку как биологическому существу. Исходя из этого именно нарушение нормального функционирования общественных отношений, направленных на охрану жизни, отличает убийство от правомерного лишения человека жизни. Значит, именно общественные отношения и являются объектом преступления, а не человек как биологическое существо. Следовательно, объектом преступления является не жизнь как совокупность биофизиологических процессов, а жизнь как совокупность общественных отношений, обеспечивающих индивиду возможность жить.

Близко к этой проблеме примыкает и лишение жизни уродов (особенно в психическом отношении). В Средние века Каролина условием детоубийства младенца ставила жизнеспособность, проявляющуюся в так называемой его членоразвитости и по этому основанию исключала уродов из числа объектов этого преступления. Однако уже в постановлениях российского Свода законов 1832 г. урод рассматривался как человек, жизнь которого гарантируется законом. Так, ст. 345 Свода законов уголовных постановляла: "Повивальная бабка, обличенная в умышленном умерщвлении младенца, хотя бы он и родился уродом, подлежит наказанию кнутом и каторжной работе". В дальнейшем это положение в расширенной редакции вошло в ст. 1469 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.

Итак, право человека на жизнь - это естественная, неотъемлемая возможность защиты неприкосновенности человеческой жизни и свободы распоряжения ею, гарантированная нормами права.

Право на жизнь отличается весьма сложной юридической конструкцией. Далеко не все общественные отношения, так или иначе связанные с реализацией права на жизнь, надлежащим образом урегулированы на законодательном уровне, а отдельные отношения и вовсе не имеют юридического оформления. В результате решение целого ряда правовых ситуаций отдается на откуп лицам или органам, содействующим реализации права на жизнь, в частности представителям медицинской профессии, осуществляющим профессиональное вмешательство в такие процессы, как рождение и умирание человека. Зачастую такое вмешательство профессионально лишь по внешним атрибутам, но не по содержанию, а субъективное усмотрение, лежащее в основе действий врачей в связи с отсутствием соответствующей правовой регламентации, весьма далеко даже от тех идеалов, которые провозглашены сотни лет назад в клятве Гиппократа.

Следовательно, медицинские аспекты реализации права на жизнь нуждаются в скорейшем законодательном оформлении. Решение обозначенных проблем при строгом соблюдении этических норм и правовых принципов в политике, медицине и юриспруденции позволит обеспечить защиту права на жизнь каждого человека.

Наличие прав личности, их законодательное закрепление и защита - главный, если не единственный реальный показатель цивилизованности существующего строя, эффективной работы государства в лице его государственных органов власти.

Решение всех вопросов права, в том числе и медицинского права, должно иметь в своей основе незыблемые и непоколебимые принципы гуманизма и охраны прав человека. И когда утверждается, что "права человека являются высшей ценностью, то при этом имеется в виду сам человек как носитель этих прав. Без человека, вне человека, в отрыве от него любые права превращаются в пустую абстракцию. Права есть условие и составная часть жизни индивида"*(242).

Но право на жизнь не абсолютно. Вобрав в себя свойства наивысшего достояния природы, составляя предельное, особо полное благо социально-духовного бытия, человеческая жизнь абсолютно самоценна лишь в качестве ее абстрактно-родового проявления. В своем конкретно-индивидуальном социальном контексте реальная ценность человеческой жизни все же относительна. Она зависима от генетических факторов, от конкретно-исторических условий социального бытия индивида, от меры удовлетворенности его разумных потребностей, от соотношения в жизни личности благ и страданий, от полноты социально-нравственной самореализации личности.

Кроме того, существуют правомерные ограничения реализации этого права. В частности, ст. 2 Европейской конвенции предусмотрено, что "Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание". Далее устанавливаются исключения из правила: "Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы: а) для защиты любого лица от противоправного насилия; b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях; с) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".

Таким образом, Европейская конвенция предусматривает четыре возможных варианта ограничения права на жизнь. Эвтаназия, не являясь пятым вариантом, не подпадает под критерии ни одного из четырех, указанных в Конвенции.

Не стало в этом смысле исключением и российское законодательство. Так, в российском уголовном законодательстве данное основание (а) отражено в институте необходимой обороны. При этом для "специальных субъектов" обороны, к которым, в частности, относятся сотрудники органов внутренних дел, в ситуациях, когда нападение представляет угрозу жизни и здоровью другого лица (лиц), действия по пресечению противоправного посягательства являются профессиональной обязанностью, а не правом соответствующих лиц.

Первая часть положения (b) находит себя в норме, закрепляющей правомерность причинения вреда при осуществлении задержания лица, совершившего преступление. Деяние не выходит за рамки правомерного поведен<