Подводные лодки Вольфганга Люта 6 страница

Только через 2 недели, уже в декабре, Лют вернулся на поле боя. 1 декабря в 18.43 он перехватил сообщение командира U-101 Эрнста Мергенсона о находящемся неподалёку конвое. Вероятно, это был идущий на запад ОВ-251, который до долготы 17?5' W сопровождали старые эсминцы «Виконт» и «Вэнкуишер» и корвет «Дженшиэн», либо идущий на восток быстроходный конвой НХ-90, который встретили те же самые корабли, и который атаковал сам Мергенсон.

Лют направился в точку, указанную Мергенсоном, и всю ночь лодка шла полным ходом. Корабли конвоя ОВ-251 были замечены 2 декабря в 6.20. Встреча произошла на долготе 18?30' W, немного западнее точки поворота эскорта. Торговые суда больше не имели сопровождения, однако они ещё не успели рассыпаться, и с мостика U-43 были замечены несколько транспортов.[48]

Если бы Лют был осторожным, терпеливым и методичным командиром, он мог бы потопить несколько неохраняемых транспортов. Это было бы настоящее побоище. Но самоуверенность подвела Люта, U-43 потопила всего 2 транспорта и едва уцелела сама.

В 9.01 Лют поразил двумя торпедами теплоход «Пасифик Президент». Судно затонуло в течение 3 минут.

Через 40 минут он выпустил 2 торпеды в другое британское судно – танкер «Виктор Росс». Обе торпеды попали в цель, одна в носовую часть, другая – в кормовую. Танкер слегка осел, но тонуть не собирался. Более того, он продолжал двигаться, хотя и довольно медленно. Лют подошёл на расстояние 1500 метров, чтобы нанести решающий удар.

Он выпустил торпеду, но та прошла мимо. Тогда Лют подошёл к танкеру на расстояние всего 300 метров. Он попытался утопить его четвёртой торпедой, но танкер развернулся, чтобы протаранить лодку. Лют дал машинам «стоп», чтобы выпустить торпеду. Когда «Виктор Росс» начал разворачиваться на него, лодка стояла и не могла уклониться, давать задний ход было уже поздно. Противник знал это и шёл прямо на U-43, хотя она выпустила четвёртую торпеду. «Бессмысленная ситуация… глупая». Лют был вынужден срочно погружаться, прямо под форштевнем британского танкера.

Термин «срочное погружение» для подводников ненужная тавтология, любое погружение выполняется спешно. Однако стоящая на месте лодка не может погрузиться так же быстро, как имеющая ход, так как во втором случае ей помогают горизонтальные рули. Единственное, что мог сделать Лют – приказать заполнить балластные цистерны, чтобы лодка вертикально ушла под воду, пока тонущий «Виктор Росс» надвигался на неё.

Он находился близко, почти вплотную, но всё-таки промахнулся. Лют прошёл у него под кормой и проследил, как танкер тонет, задрав корму в воздух. Четвёртая торпеда попала в цель, и «Виктор Росс» затонул на глазах у немцев. Тем временем, остальные суда конвоя ОВ-251, которые находились на расстоянии от 3 до 5 миль, полным ходом удирали на запад.

Но Лют их не преследовал. В полдень U-43 имела стычку с одним из судов конвоя. Оно неожиданно выскочило из дождевого шквала и бросилось прямо на лодку, вынудив её погрузиться. Сброшенные глубинные бомбы повредили оба перископа, что Лют обнаружил, когда снова поднялся на поверхность.

Лют всё-таки продолжал следовать за конвоем на запад, однако на следующее утро он всё-таки был вынужден повернуть назад. Не потому, что не мог атаковать торговые суда, а потому, что в топливных цистернах открылась течь.

Корабли конвоя ОВ-251 вели себя очень агрессивно, и ни судно одно больше не было потоплено подводными лодками. Вскоре после этого отдел противолодочной войны британского Адмиралтейства детально проанализировал атаки конвоев ОВ-251 и НХ-90 и сделал следующие заключения:

«Подводная лодка «S».

59. 1 декабря в 11.24 лодка находилась в квадрате «56 – 57? N, 16 – 18? W».

Конвой ОВ-251 прошёл через южную часть этой зоны вечером 1 декабря.

Поэтому очень велика вероятность, что именно та лодка, которая утром 2 декабря торпедировала «Виктор Росс» и «Пасифик Президент». Она могла позднее потопить «Виктория Сити».

Вскоре после этого лодка, которой, предположительно, командует ВИКТОР ШЮТЦЕ, вернулась в Лориан».

Подобные рапорты делались на основе опроса множества свидетелей, анализа фактов и разведданных, однако они не всегда были точны. В этом верным оказалось лишь одно предположение. U-43 действительно находилась в указанном районе 1 декабря, и именно Лют потопил первые 2 судна. Однако не он потопил «Виктория Сити» (вероятно, это судно было потоплено U-140), и звали его не Виктор Шютце.

В бортовом журнале U-43 «Пасифик Президент» указан как «судно около 9000 тонн с 3 грузовыми люками в носовой части и 4 в кормовой, очень большое, длиной около 150 метров». Командиры подводных лодок в Северной Атлантике не имели ни времени, ни желания точно опознавать потопленные суда, если только они не могли сделать это с помощью захваченных корабельных документов или перехваченных сигналов бедствия. Злосчастный «Виктор Росс» был точно опознан рулевым Люта, который в мирное время сам плавал на этом судне. Поэтому за секунду до взрыва он безошибочно узнал жертву, хотя вряд ли это доставило ему удовольствие. Лют писал в книге «Boot Greift Wieder An»: «Гибель этого судна была для него трагедией как для моряка, и мы все его прекрасно понимали… Стыдно было топить германское судно, однако сейчас оно шло под британским флагом. Мы все жалели нашего рулевого, так как рулевой зависит от своего судна, как фермер зависит от плуга».

На бумаге всё это звучит очень трогательно. Однако любые слова – не более чем просто слова. И на самом деле они ни в коей мере не отражали действительные чувства Люта. Петерсен объяснял: «Лют был морским офицером, а не моряком торгового флота. Он не имел представления о невидимых узах, которые связывают людей, зарабатывающих себе не хлеб морским делом. Ни малейшего представления. И потому он не испытывал ни раскаяния, ни сожаления, уничтожая торговое судно». Бывшего моряка торгового флота Петерсена это беспокоило, и всё-таки он был вынужден признать, что подобные чувства Люта не беспокоили, и Петерсен ни разу не слышал от него ни единого слова сожаления о потопленных судах. «В этом отношении мы были совершенно разными людьми. Когда я впервые вышел в море, мне было пятнадцать, и любой корабль был для меня моим собственным… Смешно, не так ли? Я считал эти суда (и сегодня продолжаю считать) частью моей жизни, но подобные ощущения были чужды Люту. У меня всегда оставалось впечатление, что Люта не слишком беспокоила судьба моряков с потопленных им судов».

Вероятно, издатели книги «Boot Greift Wieder An», которые больше других были заинтересованы в том, чтобы представить Люта «самым человечным человеком» и надёжным товарищем в самой скверной ситуации, вложили эти слова сожаления в уста своего героя. Но следует отметить, что ближе к концу войны в Люте проснулось что-то человеческое. Вероятно, это стало результатом общения с такими людьми, как Теодор Петерсен.

А ведь Лют и Петерсен после U-138 служили вместе благодаря невероятному стечению обстоятельств. Лют не получил разрешения забрать на новую лодку никого из своей старой команды, так как экипаж U-43 уже был полностью укомплектован. Лют расстался с Францем Грамицки, который вскоре стал командиром U-138. Герберт Вольфарт получил новую лодку U-556 и просил Петерсена перейти к нему. В начале декабря Лют привёл U-43 в Лориан и провёл Рождество в Нойштадте. В январе Петерсен отправился на верфь «Блом и Фосс» и неожиданно столкнулся с Лютом и Отто Кречмером на вокзале Гамбург-Альтона. «Почему тебя не перевели на мою лодку?» – спросил Лют. Он счёл ответ Петерсена неубедительным и отозвал его из отпуска. Хотя на U-43 имелся старший рулевой, Лют привёз Петерсена с собой в Киль и добился нужного назначения.

Поэтому вполне понятно, что Лют пока ещё не знал никого из офицеров U-43. За время первого похода он мало что узнал об их качествах. Слишком многие были новичками. Первый вахтенный офицер Рихард Беккер только что был переведён на подводные лодки из частей береговой артиллерии. Это был дурной знак. Второй вахтенный офицер Ханс-Иоахим Швантке – «Негритос Швантке», как называл его Петерсен за сходство с Кларком Гейблом – тоже был никому не известен. Как вскоре выяснилось, ему пока не привелось побывать ни в одном бою. Изрядная часть команды только что закончила школу подводного плавания.

Петерсен был единственным знакомым в этой толпе чужаков. Лют его знал, не сомневался в нём и мог с ним поговорить. В море в военное время это нельзя переоценить. Два человека направились в Лориан через Париж, проведя там 2 дня. Они поднялись на Эйфелеву башню, побывали у Триумфальной арки, посетили Дворец инвалидов, прошлись по левому берегу Сены, где уличные художники нарисовали их портреты. Петерсен даже сумел затащить Люта в кабаре «Лидо», посмотреть шоу. «Оно называлось «Спорт». Ведущий объявлял: «Теннис», и выходила обнажённая девушка с теннисной ракеткой. Потом он объявлял: «Бокс», и выходила девушка, одетая только в боксёрские перчатки…» Петерсен полагал, что они прекрасно провели время. Бледный от возмущения Лют был шокирован.

Благодаря «Спорту» они опоздали на последний поезд в Лориан.

Глава 6

Конец счастливых денёчков

Раннее утро 4 февраля 1941 года. Гавань Лориана ещё окутана тьмой. Подводные лодки чуть покачиваются на воде, их команды отдыхают на берегу. Часовые прохаживаются взад-вперёд, думая о чём-то своём. Еле виден старый парусник «Изер», привязанный к берегу толстыми цепями. На нём нет ни мачт, ни команды. «Изер» мёртв, но люди привели в порядок его корпус, чтобы использовать в качестве плавучей пристани.

Именно к этому причалу и пришвартована U-43. На борту лодки остались 6 человек. Вахтенный офицер сидит в унтер-офицерской кают-компании и читает. Каждый час он поднимается, лениво потягиваясь, и обходит все отсеки лодки. Больше ему делать нечего. Вся остальная вахта мирно спит на своих койках. Бодрствует лишь один человек, так как один вахтенный всё время должен находиться на верхней палубе. Это скучная обязанность. Смотреть вокруг не на что, а уйти нельзя. Вахтенный уныло слоняется по сходням с палубы лодки на «Изер» и обратно.

Весь остальной экипаж находится на берегу. Им вчера сообщили, что на рассвете U-43 выйдет в море, и они намерены с пользой провести последние часы, оставшиеся в их распоряжении. Кто-то напьётся, кто-то отоспится, кто-то… попрощается, назовём это так. Куда отправится лодка, они не знают. Лодки уходят в море, иногда они возвращаются, и в промежутке между этими событиями случиться может абсолютно все.

Часовой тоже не знает, куда пойдёт U-43. Он мёрзнет, потому что на дворе февраль. Он немного боится, потому что темно и он всё-таки оккупант в чужой стране. Никто в Лориане не относится к немцам так хорошо, как официантки. Вот и все его небогатые мысли.

Он слоняется в тишине, которую изредка нарушает шум автомобильного мотора и кваканье клаксона, обрывки пьяного гогота. Ничего больше. Затем он слышит совсем близко какой-то непонятный звук, буквально под боком – резкий громкий удар: «Трах!» Это пистолетный выстрел? Часовой замирает на месте, вскинув винтовку. Эхо прокатывается над водой, и снова воцаряется тишина. Он поворачивается и недоуменно вглядывается в темноту. Он и раньше слышал этот звук, только никак не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

Затем шипение и неясное бульканье заставляют его посмотреть вниз. Инстинктивно он уже понял, что произошло – лопнул один из швартовых концов U-43. И как раз в этот момент или парой секунд позже часовой видит пенный водоворот в том месте, где находится кормовой торпедный люк. Прямо на глазах у него красно-белый флаг лодки уходит в воду. А вскоре вся кормовая часть U-43 исчезает в грязной воде гавани.

Остолбеневший от удивления часовой понимает, что лодка, которую он охраняет, тонет, и тонет очень быстро. С треском лопаются остальные швартовы. Часовой, спотыкаясь, бежит по сходне между «Изером» и U-43 и прыгает на перекосившуюся палубу гибнущей лодки. По трапу он карабкается на мостик и ныряет в люк. Там он начинает кричать, надеясь, что его не застрелят за то, что случилось.

Теодор Петерсен появился в гавани Лориана значительно позже. Вместо того чтобы сразу идти на свою лодку, он сначала заглянул на U-65, пришвартованную поодаль. U-43 должна была отправиться на юг и действовать возле Фритауна, расположенного на западном берегу Африки. U-65 только что вернулась из похода в этот район, и Петерсен надеялся одолжить у её капитана кое-какие карты.

Но экипаж U-65 все знал лучше. U-43 не отправится в Африку. Они только что видели, как лодка затонула. «Когда вы рассчитываете вернуться?» – серьёзно спросил один из офицеров. «Примерно через шесть недель», – ответил Петерсен. Тут они не выдержали и расхохотались, тыча пальцами на другой берег бухты. Там из воды жалко выглядывала самая верхушка рубки U-43. На берегу суетилась огромная толпа – водолазы, портовые рабочие, штабные офицеры. Какой уж здесь боевой поход…

Во второй половине дня с помощью кранов U-43 была поднята. Лют и Петерсен несколько часов слонялись вокруг неё, пока им не было разрешено спуститься вниз. В лужах грязной воды плавали карты, консервные банки, кофейные зёрна, одежда. Всё было покрыто жирными пятнами солярки. Зрелище, по словам Петерсена, было «неописуемым». Последствия для него и для Люта были ещё более плачевными. Если твоя лодка гибнет в море – это одно дело. Позволить ей затонуть в порту, под охраной, пришвартованной к плавучей базе, – совсем другое. Все спрашивали, как это могло случиться. И все желали знать, где в это время находился Лют, что он делал, и кто, чёрт побери, виноват?!

Потребовалось несколько дней, чтобы получить ответы на все вопросы. Проблема заключалась в клапанах. В лодках серии IXА их насчитывалось несколько сотен – клапана контроля направления и давления сжатого воздуха, вентиляционные клапана, выхлопные клапана дизелей, клапана перепуска забортной воды, пресной воды, системы охлаждения дизелей, клапана дифферентных цистерн, отливных помп, клапана топливопроводов, смазочного масла, клапана кислоты аккумуляторов. Целый лес сверкающих сталью маховиков, штоков и рычагов мог сбить с толка кого угодно, за исключением опытных подводников. (Даже механики иногда путались в этих дебрях.) 3 февраля после полудня кто-то имел глупость провернуть несколько маховиков таким образом, что в трюм лодки начала поступать вода. Течь была настолько мала, что её никто не заметил, однако U-43 приняла много воды ещё до того, как экипаж на ночь сошёл на берег.

В течение ночи и утра U-43 постепенно садилась. Сонная вахта этого не заметила. Ничего не увидел часовой на относительно прочной палубе «Изера». Вахтенный офицер ранее на подводных лодках не служил и прибыл на U-43 совсем недавно, поэтому он и не мог ничего заметить. Где-то около полуночи вода подошла к открытому кормовому люку погрузки торпед.

Штаб подводных сил ранее выпустил директиву, требуя в порту держать все люки закрытыми. Вахтенный офицер об этом не знал, и люк остался открытым на ночь. Когда U-43 погрузилась кормой, вода хлынула в кормовой торпедный отсек. Лодка начала тонуть всё быстрее и быстрее, обрывая швартовы.

Вахтенный офицер выскочил из лодки в считанные секунды, однако он не знал, что следует делать. Впрочем, было уже поздно делать вообще что-либо. Он отправил посыльного в казармы за помощью, но экипаж U-43 либо спал, либо был пьян до невменяемости. Поэтому посыльного высмеяли и послали подальше. Тем временем вода заполняла один отсек за другим. На маслянистой воде гавани закружились грязные пузыри и мусор, вынесенный из отсеков. Шестеро вахтенных стояли на пирсе и мрачно следили, как тонет их лодка.

На следующий день экипаж U-43 был построен на городской площади Лориана. Кое-кто раскаивался, зато остальные, особенно страдавшие от похмелья, втихомолку радовались. Большинство вообще не знало, что стряслось. Понурый Лют стоял перед строем. Его карьера могла кончиться в один момент. При этом Люту сильно не повезло – в этот день Дениц оказался в Лориане.

Дениц прибыл, и весь экипаж замер по стойке смирно. Однако он не обратил никакого внимания на моряков U-43. Вместо этого «дядя Карл» торжественно приветствует экипаж лодки, успешно завершившей поход, который выстроен на этой же площади. Лют и его матросы были вынуждены смотреть, как адмирал поздравляет другого капитана, часть экипажа получает награды. Петерсен сказал, что им вручили «много красивых медалек», но это было сказано, скорее, от огорчения. Экипажу U-43 пришлось пережить несколько унизительных минут. Наконец Дениц подошёл и к ним. «Вы, благодаря своей беспечности и небрежности, погубили ценную лодку. Вы потеряли моё доверие и поставили под угрозу наши планы войны на море». Половина экипажа осталась в Лориане, чтобы помогать чистить лодку, другая половина была отправлена в Германию на учёбу. «Никаких отпусков и увольнений», – закончил Дениц. После этого он повернулся и ушёл, оставив покрасневшего до корней волос Люта переживать позор.

Однако адмирал был прав. В феврале 1941 года у него осталось очень мало лодок. Особенно взбесило Деница то, что одна из лодок затонула прямо в порту как раз тогда, когда он убеждал Берлин развернуть их массовое строительство.[49]

Наказания не заставили себя ждать. Главными виновниками были признаны: вахтенный унтер-офицер, который оставил открытым торпедный люк и не принял спешных мер к спасению лодки; человек, которого он сменил, за то, что не передал приказ командования задраивать люки; Лют, как командир лодки. Сведений о том, каким именно наказаниям они подверглись, не сохранилось. Но, судя по всему, происшествие не повлияло на карьеру Люта. Наказанной оказалась та часть экипажа, которая осталась в Лориане отскребать лодку. Те, кто был направлен на обучение в Германию, «приятно провели время, катаясь на яхтах…»

U-43 после вынужденного погружения сильно изменилась. Она провела 3 месяца на верфи. Были сняты и заменены электромоторы вместе с большей частью электрических сетей. Проводку заменили от носа до кормы. Однако по каким-то причинам не были сменены аккумуляторные батареи. Побывав в солёной воде, они уже никогда более не могли держать нормальный заряд. После этой злосчастной ночи в Лориане у Люта в море не раз возникали проблемы с ёмкостью аккумуляторов.

Пока U-43 стояла на верфи, Битва за Атлантику продолжалась с прежней яростью. Лодки выходили в море, гибли транспорты, развевались вымпелы, извещая о победах. Кто-то погибал в море, кто-то получал медали, кто-то лечил уязвлённое самолюбие. И всё же война на море складывалась не в пользу Германии.

Потери начали беспокоить командование подводных сил. Пока ещё они не были слишком тяжёлыми, но боевой дух подводников был подорван гибелью в течение месяца трёх лучших асов-подводников – Гюнтера Прина на U-47, Иоахима Шепке на U-100 и Отто Кречмера на U-99. Впрочем, позднее выяснилось, что Кречмер попал в плен. Первым погиб Прин, «Бык Скапа Флоу». 7 марта 1941 года его лодка была потоплена глубинными бомбами эсминца «Вулверин». Прин преследовал конвой ОВ-293 и дожидался помощи, но допустил ошибку, подойдя слишком близко. Шепке погиб 10 дней спустя. Во время атаки конвоя НХ-112 он был раздавлен на мостике собственной лодки форштевнем эсминца «Вэнок». Затем настал черёд Кречмера. Он участвовал в атаке того же конвоя, что и Шепке, и даже потопил 4 судна. Но раньше чем он успел сообщить в штаб по радио о своём успехе, эсминец «Уокер» атаковал его лодку и вынудил подняться на поверхность. Кречмер и большая часть экипажа попали в плен. Провоевав 18 месяцев, он провёл 4 года в лагерях военнопленных в Англии и Канаде. Хотя война продолжалась ещё 6 лет, ни один из подводников всех воюющих стран не потопил столько судов, сколько удалось уничтожить Кречмеру.

Следующий серьёзный удар немцы получили, когда союзникам удалось прочитать германский военно-морской шифр. Большая часть радиограмм Вермахта кодировалась с помощью шифровальной машины «Энигма», и Кригсмарине использовали вариант шифра «Энигмы», который назывался «Хаймиш». Несколько кодов «Энигмы», в том числе и «Хаймиш», в 1941 году были расколоты, но примитивным британским компьютерам, которые использовались для расшифровки немецких радиограмм, часто требовалось несколько дней, а то и недель, чтобы прочитать сообщение.[50]Поэтому очень часто полученная информация устаревала и теряла своё значение. Всё изменилось в мае 1941 года, когда 3 британских корабля сумели захватить к югу от Исландии подводную лодку U-110. Она была вынуждена подняться на поверхность, и британская абордажная партия захватила её. При этом был убит командир лодки капитан-лейтенант Фриц-Юлиус Лемп. Англичанам в руки попала исправная «Энигма» вместе с комплектом документов и ключи к шифрам на ближайшие 3 месяца.

Вполне естественно, что германский подводный флот начали преследовать неудачи. С этого момента Деница не оставляли сомнения в надёжности шифров «Энигмы», которые использовали подводные лодки. Но эксперты постарались успокоить его, и адмирал оставил «Энигму» на своих лодках до конца войны.

Тем временем потери союзников сократились, хотя число подводных лодок, находящихся в море, возросло. Было усилена система противолодочной обороны. Увеличилось количество эскортных кораблей союзников, было усилено воздушное прикрытие конвоев. Изменилась и тактика Королевского Флота. Англичане поумнели и разгадали многие хитрости, используемые немцами. Гибель асов Деница в марте 1941 года подтвердила это и значительно подняла моральный дух союзников. Отчаяние постепенно сменялось уверенностью.

В течение всего предыдущего года Соединённые Штаты всё больше и больше втягивались в войну, хотя формально пока оставались нейтральными. Однако Америка безоговорочно встала на сторону союзников. Франклин Рузвельт никогда не скрывал, что считает Германию своим противником. Сначала американцы ограничивались поставками военной техники и кораблей. Британскому флоту были переданы 50 старых американских эсминцев. После принятия закона о ленд-лизе в марте 1941 года конгресс выделил несколько миллиардов долларов на оказание помощи Великобритании. Вскоре Рузвельт предложил нечто большее, чем деньги и оружие. В марте военные корабли Соединённых Штатов начали патрулирование в западной Атлантике. Официально их задачей была охрана объявленной американцами зоны нейтралитета. В действительности они защищали союзные конвои от атак немцев. Летом 1941 года морская пехота США высадилась в Исландии.

Дениц в своих мемуарах, не скрывая раздражения, пишет, что Рузвельт желал начала войны с Германией, а потому все попытки немцев сохранить мир были бесполезны.[51]Балансирование на краю пропасти продолжалось ещё 6 месяцев, но счастливые деньки для германского подводного флота закончились.

Война – это смерть, жестокая, безликая, неразборчивая. Иногда она может оказать и благотворное действие, открывая самые лучшие черты человеческого характера – отвагу, героизм, честь, самоотверженность. И тем не менее, война всегда есть смерть. Чтобы победить, ты должен убить.

Рассмотрим, что происходит после попадания торпеды в торговое судно. После первого шока начинается общее замешательство, потом разочарование, которое сменяется лихорадочной активностью. Велики ли повреждения? Можно ли спасти корабль? Если да, то в бой бросаются аварийная и пожарная партии. Если нет, команда торопливо спускает спасательные шлюпки.

Люди, находившиеся недалеко от места попадания торпеды, превращаются в пыль, сгорают заживо, размазываются по переборкам силой взрыва. Кто-то получает ранения, иногда тяжёлые. Таким требуется медицинская помощь. Если корабль получил смертельные повреждения, команда покидает его. И хорошо ещё, если он тонет медленно и на нём не возникли пожары. Тогда эвакуация проходит нормально. Если же попадание получил танкер или транспорт боеприпасов – тут уже действует закон «Спасайся, кто как может». Вид гибнущего корабля представляет тягостную картину, которую нелегко забыть. Монсаррат в книге «Жестокое море» пишет: «Судно тонуло быстро. Винты поднялись из воды, и оно на мгновение замерло перед долгим броском в бездну. Долетали крики ужаса, над водой плыл тошнотворный запах нефти. На доли секунды его силуэт обрисовался на фоне луны, и стала видна толпа людей на задранной в воздух корме. Они размахивали руками и кричали, чувствуя, как палуба под ними начинает уходить в могилу».[52]

Не весь экипаж оказывается в спасательных шлюпках к тому моменту, когда судно исчезает под водой. Многие прыгают с борта судна в покрытую слоем нефти воду, где гибнут от удушья или сгорают заживо. Их могут убить падающие обломки или утащить за собой в глубину тонущий корпус судна.

Если корабль тонет на мелком месте, то он не пропадает после того как упокоится на дне. Его обломки указывают на карте. На глубокой воде затонувший корабль превращается в искусственный риф, обросший кораллами и водорослями. Если корабль тонет на континентальном шельфе, ему потребуется ещё 20 или 30 минут, чтобы достичь дна. Люди, замурованные в его отсеках, либо захлёбываются, либо гибнут от удушья, и спустя некоторое время растворяются даже их кости.

Те, кто не погиб сразу и кого не спасли сразу, остаются в воде. Если им повезёт, то берег будет недалеко, или они окажутся на оживлённой судоходной трассе. А если нет – смерть будет медленной и тяжёлой. Захлебнувшиеся люди тонут, но потом их разложившиеся тела снова всплывают на поверхность. И таким везёт больше, чем тем, кто попал в спасательные шлюпки. Люди в шлюпках ждут смерти долгие дни и даже недели. Они умирают от ожогов, переломов и ран, от голода и, в первую очередь, от жажды. Их убивают полярный холод и тропическая жара. Тех, кто умер, выбрасывают за борт, если ещё остался кто-то достаточно сильный, чтобы двигаться. Часто корабли встречали спасательные шлюпки, полные мертвецов. Трупы сидят, лежат, и издали их можно принять за живых людей.

Некоторые сходят с ума. Они видят несуществующие корабли, самолёты, землю. Они бросаются вплавь навстречу этим миражам. Другие начинают пить морскую воду, чтобы утолить жажду. В отчаянии они смотрят в жаркое небо, пытаясь разглядеть хоть крошечную дождевую тучку. Они бьются в истерике, а потом тоже умирают.

Но вернёмся к Люту. Хотя война помогает раскрыть лучшие черты человека, не все открывшееся в нём может служить предметом гордости. Традиции предполагают, что гражданских лиц по возможности следует оберегать от этих ужасов. Лют далеко не всегда следовал этим традициям.

11 мая 1941 года U-43, сверкая свеженькой краской, покинула Лориан и взяла курс на запад в Атлантику. 15 мая в 2.45 Лют заметил трёхмачтовую французскую шхуну «Нотр Дам дю Шатле», следующую из Франции к Ньюфаундлендской банке. Он потопил этот корабль. Не торпедой, быстро и чисто, а артиллерией, использовав все свои 3 орудия. Мы описали это в первой главе нашей книги. На первый взгляд, эта атака была самым обычным эпизодом для командира подводной лодки. Корабль был замечен в военной зоне, атакован и потоплен. 225 тонн на личном счету и ещё один вымпел на перископе – не более того. Но почему Теодор Петерсен в своих мемуарах сохранил образ вопящего Люта и сделал приписку, что потопление «Нотр Дам дю Шатле» «вообще не делает чести Люту». Довольно необычная ремарка для офицера-подводника.

Более близкое рассмотрение этого случая открывает нам, что с уничтожением французской шхуны не все так просто. Зачем вообще Лют топил «Нотр Дам дю Шатле»? Почему он использовал орудия, а не торпеду? Почему он потратил столько времени и боеприпасов, расстреливая пылающие обломки? Ответы, точнее их отсутствие, очень интересны.

«Нотр Дам дю Шатле» была маленьким парусным судном, не имеющим серьёзного значения. В книге «Boot Greift Wieder An» Лют делает предположение, что это было судно-ловушка, имевшее замаскированные орудия. Неосторожная подводная лодка, приблизившись, могла быть сама уничтожена. Петерсен позднее написал, что Лют принял этот корабль за разведчика, с которого ведётся наблюдение за лодками, приходящими во французские порты и выходящими из них.

Оба эти объяснения звучат крайне сомнительно. Во-первых, судно-ловушка должно показаться лодке заманчивой целью. Крошечную шхуну такой целью назвать никак нельзя. Во-вторых, она шла в сотнях миль от берега, очень далеко от пунктов, где маршруты лодок расходятся в разные стороны. Реальное объяснение выглядит много проще. «Нотр Дам дю Шатле» имела несчастье попасться Люту на глаза сразу после того, как в феврале он испытал неслыханное унижение. Люту нужно было потопить хоть что-нибудь.

Выбор артиллерии, а не торпед Лют объяснил в своей книге. Половина экипажа была зелёными новичками, зато остальные успели немного заплесневеть. Им нужна была тренировка, и «Нотр Дам дю Шатле» предоставила прекрасную возможность провести артиллерийское учение.

Лют писал: «Я вызвал Беккера и дал ему полчаса на подготовку», то есть на подготовку расчётов и их инструктаж. Полчаса – это неслыханно много. Этот срок ясно показывает, что U-43 ничто не угрожало. Лют прекрасно понимал, что «Нотр Дам дю Шатле» не будет отстреливаться и мог позволить себе такую роскошь.

Однако учебная стрельба, которую хотел провести Беккер, довольно быстро превратилась в беспорядочную пальбу. Люту это не требовалось, либо он изменил своё мнение, когда началась суматоха. Он не беспокоился о своих матросах. Как мы уже видели, один из них даже свалился за борт во время атаки, но Люта разозлило лишь то, что временно прекратилась стрельба.

Единственной целью Люта было потопление «Нотр Дам дю Шатле». Шхуну следовало уничтожить, и не важно, сколько при этом будет израсходовано боеприпасов, и сколько лодка проторчит на поверхности, всего в 500 метрах от цели, стреляя из всех орудий. Лют в это время пускал сигнальные ракеты и отплясывал на корме. Такое поведение заставляет заподозрить в нём пироманьяка, приходящего в экстаз при виде огня, и меньше всего в этот момент Лют был похож на командира военного корабля.