Аннотация выполнившего ocr

Герман Мелвилл

БЕЛЫЙ БУШЛАТ

Роман

Herman Melville

White-Jacket, or The World in a Man-of-War

Перевод с английского и примечания: И.А. Лихачев

Статья: Ю.В. Ковалев

Ответственный редактор: Б.Б. Томашевский

Издание подготовили: И.А. Лихачев, Ю.В. Ковалев

Мелвилл Г. Белый Бушлат: Роман. Пер. с англ. и прим. И.А. Лихачева; статья Ю.В. Ковалева. Л.: Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1973. — 392 с.

АН СССР. Серия «Литературные памятники»

Тираж 40.000. Цена 2 руб. 03 коп.

Редакционная коллегия серии «Литературные памятники»

М.П. Алексеев, Н.И. Балашов, Д.Д. Благой, И.С. Брагинский, А.Л. Гришунин, Б.Ф. Егоров, А.А. Елистратова, Д.С. Лихачев (председатель). А.Д. Михайлов, Д.В. Ознобишин (ученый секретарь), Ф.А. Петровский, Б.И. Пуришев, А.М. Самсонов, С.Д. Сказкин, С.Л. Утченко, Г.В. Церетели

Перевод романа Г. Мелвилла «Белый Бушлат» — последняя работа известного ленинградского переводчика Ивана Алексеевича Лихачева (1903–1972)

OCR и корректура: Готье Неимущий (Gautier Sans Avoir). [email protected]

Апрель — ноябрь 2005 г.

Февраль 2006 г. — уточнение сомнительных мест в переводе про «каменную плиту» по англоязычному оригиналу, которое реализовано в модификации одного примечания-сноски и в добавление другого.

«Белый Бушлат» является первой версией, выполненной в рамках задуманного электронного собрания «Все переводы произведений Германа Мелвилла на русский язык». Согласно же хронологии трудов писателя — как бы «том 3».

Текст считан два раза. Единственная версия — DOC.

Академическое издание состоит из собственно текста и «Приложений», которые включают: 1) статью критика Ю.В. Ковалева (послесловие), 2) развернутые примечания (несколько сотен), 3) обширный словарь морских терминов. В конце идет «Содержание».

Основные особенности текста академического издания оставлены; имеется множество авторских курсивов.

Выходные данные издания — !Imprint.gif.

Портрет автора из оригинала — !!Melville.gif. Какие-либо иллюстрации в книге отсутствуют.

Очень большое содержание — !Content.doc.

Критическая статья-послесловие Ю.В. Ковалева — Afterword.doc.

Словарь морских терминов — Marine_dict.doc.

Подстрочные примечания оригинала выполнены здесь в виде всплывающих сносок в DOC. Некоторые из них очень обширны; одно не видно полностью во всплывающей сноске. К тексту сносок применен язык «без проверки» (чтобы не было переносов).

Развернутые примечания, которые были после текста в «Приложениях», вынесены в Comments.doc; их оригинальная нумерация (отдельная к каждой главе) заменена на сквозную по всему тексту (всего с 13-ю дополнительными (см. ниже) получилось 432). Исходный формат номеров примечаний (в виде верхних символов) заменен на цифры в квадратных скобках. Наличие всех ссылок-номеров в тексте проверено специально; некоторые подобные ссылки входят в подстрочные примечания.

Добавлен ряд дополнительных информационных «Прим. выполнившего OCR» (как в виде сносок, так и «развернутых»). Перевод английских мер в метрические в книге отдельно не приведен: большинство значений разъяснено переводчиком в примечаниях. Но не все. Дополнено.

В версии есть места, набранные меньшим шрифтом (11 пунктов). Абзацные отступы в некоторых подобных фрагментах (стихи, афиша) отличны от стандартных параметров основного текста.

Оригинальная метка подразделов внутри одной из глав в виде отточия на всю строку заменена на * * *. Устаревшая транслитерация «Ламанш» исправлена на «Ла-Манш».

В тексте оригинала и, соответственно, электронной версии, имеются «кавычки-ёлочки» и „кавычки-лапки“. В последней есть, кроме того, и “английские кавычки”. Эти кавычки в 1973 г. еще не ставили.

В версии, как и в книге, есть «ó», «á», «à», «ã», «é», «è» и «ç». Это не буквы, а символы Word (Латиница 1). В TXT такие символы не воспроизводятся, а в HTML (Word) они отображаются корректно, только когда при конвертировании задают не кириллицу, а многоязыковую поддержку.

Имеются символы градуса.

Следует также обратить внимание и на наличие в тексте необходимых «ё» при транслитерации некоторых имен, фамилий и пр.

Латынь в основном тексте не была выделена курсивом. В версии так и оставлено, поскольку, помимо медицинских и биологических терминов (их положено выделять курсивом), имеется масса исторических и библиографических, для которых курсив, вероятно, не обязателен (к тому же многие в кавычках). При селективном выделении только первых получается мешанина. Тем не менее, переводчик ее не побоялся и выделил курсивом биологические термины (причем только их) в своих развернутых примечаниях (тоже так и оставлено).

Необычные места, которые можно принять за ошибки OCR или опечатки, помечены [так]. Подобных мест относительно много.

В тексте перевода мы встречаем сочетание как «Белый бушлат», так и «Белый Бушлат». Название в книге во всех местах набрано прописными буквами, а библиографические данные отсутствуют. В английском же оригинале все слова, понятно, с большой буквы. Поэтому не ясно, в честь кого назван роман — в честь бушлата или же его владельца. В оригинале сопутствующей критической статьи-послесловии Ю.В. Ковалева (1973) постоянно — «Белый бушлат». Это, вероятно, потому, что так называл роман переводчик (см. в главе LXVIII; единственное упоминание). Однако позднее, в материалах к собранию сочинений Г. Мелвилла 1987–1988 гг., Ю.В. Ковалев (основной русскоязычный специалист по Г. Мелвиллу) всюду называет роман уже «Белый Бушлат». Можно предположить, что в 1973 г. Ю.В. Ковалев вслед за переводчиком допустил ошибку, которую затем исправил. Добавим к этому, что в статье критика А.И. Старцева к повестям Г. Мелвилла (сборник 1990 г.) также — «Белый Бушлат». Факт вероятной ошибки 1973 г., позже, похоже, скорректированной, следует иметь в виду, когда где-либо встречаются библиографические данные про «Белый Бушлат». Белый Бушлат — это главный персонаж, в честь которого роман, видимо, и назван. Хотя, конечно, твердо утверждать ничего нельзя и узнать тоже нельзя, раз имеются разночтения у главного русскоязычного специалиста по творчеству Г. Мелвилла. Попытки же прояснить вопрос в англоязычном Интернете ничего не дали. Поэтому приходится исходить из более поздних данных (1987 и 1990 гг.; см. выше), согласно которым — «Белый Бушлат».

То, что перевод «Белого Бушлата» — последняя работа И.А. Лихачева, в оригинале было указано в самом конце списка развернутых примечаний. В электронной версии эти данные перенесены в начало труда (на «титульный лист» — см. выше). Фамилия переводчика в траурной рамке (см. выше выходные данные) — как в оригинале.

Поиск в Интернете показал, что являвшийся полным тезкой основателя завода «ЗИЛ» переводчик Иван Алексеевич Лихачев был выдающейся личностью, со столь же трагической судьбой, как и Герман Мелвилл. Краткие сведения о И.А. Лихачеве (из Сети) представлены ниже.

В книге была ошибка в годах жизни переводчика — он родился не в 1902, как там указано, а в 1903 г. Эти сведения обнаружены на сайте переводчиков «Век перевода» (http://www.vekperevoda.com/1900/ilihachev.htm) и уточнены на сайте «Центрального Государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга (http://www.rusarchives.ru/guide/lf_sz/archive8.shtml).

Как отметила академическая редакция (см. Comments.doc): «В русском переводе в прямые скобки заключен текст, фигурировавший в первом лондонском издании, а затем исключенный». Таких фрагментов всего три.

На русском языке книга издана один раз.

В англоязычном Интернете имеется полная электронная версия “White-Jacket, or The World in a Man-of-War”: on-line и в библиотеке “The Project Gutenberg” (ASCII).

ПЕРЕВОДЧИК ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ ЛИХАЧЕВ (1903–1972)

Сайт «Век перевода» (http://www.vekperevoda.com/1900/ilihachev.htm)

Редактирование: Готье Неимущий (Gautier Sans Avoir)

И.А. Лихачев известен как переводчик самой разнообразной прозы — от романов Вальтера Скотта до писем Моцарта и знаменитого «Лавенгро» английского писателя-полиглота Джорджа Борроу. С середины 1920-х годов И.А. Лихачев свыше десяти лет проработал в Высшем военно-морском инженерном училище им. Ф.Э. Дзержинского, сначала штатным преподавателем, затем начальником кафедры иностранных языков (по сведениям одного из его учеников, питерского поэта Эдуарда Шнейдермана). В качестве переводчика поэзии И.А. Лихачев работал больше «в стол»; лишь немногие переводы Лихачева из Эмили Дикинсон были приложены в «Библиотеке всемирной литературы» к основному корпусу Веры Марковой, лишь несколько стихотворений Бодлера попало в единственный советский корпус «Цветов зла» (Наука, 1970); в антологии английской поэзии 1937 года переводы Лихачева были опубликованы без подписи, как и переводы Валентина Стенича. В антологии 1938 года «Поэты французского Возрождения» (Л., 1938) его лучшие переводы из Депорта и Агриппы д'Обинье также вышли без подписи. В 1937 году он был арестован и без малого двадцать лет провел в тюрьмах и лагерях. С 1959 года И.А. Лихачев вел семинар переводчиков английской прозы при Доме писателя. Лишь накануне своего 60-летия, в 1962 году, он был принят в Союз писателей. И.А. Лихачев был виртуозным мастером своего дела.

АННОТАЦИЯ ВЫПОЛНИВШЕГО OCR

Роман «Белый Бушлат» американского писателя Германа Мелвилла посвящен плаванию на военном фрегате США середины XIX в. В 1843 году автор завербовался на такой фрегат простым матросом и прослужил на нем более года. В романе (1850), который является хроникой только отчасти, детально описываются жизнь и быт военных моряков, их колоритные фигуры, а также особенности судов и морской службы в ту эпоху. Представлен ряд философских, романтических и общественно-политических размышлений.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ

Цель настоящей книги — дать некоторое представление о внутренней жизни военного корабля. В 1843 году автор завербовался простым матросом на фрегат США, находившийся в то время в одной из гаваней Тихого океана. Прослужив на этом фрегате больше года, он по возвращении домой был, как и остальная команда, рассчитан. То, что ему привелось испытать и увидеть на этом корабле, и составляет содержание настоящих томов[1]. Тома эти, однако, не представляют собой путевого дневника.

Поскольку автор не имел намерения изобразить именно тот корабль, на котором он плавал, его офицеров и команду, а лишь хотел на характерных примерах показать быт военных моряков вообще, подлинного названия фрегата он не дает и отнюдь не утверждает, что кто-либо из выведенных в последующих главах персонажей списан им с какого-либо реального лица. Всюду, где речь шла об узаконениях, касающихся флота, и принятых там обычаях, автор строго придерживался фактов. Кое-где встречаются ссылки на события и явления, относящиеся к прошлому военных флотов. В подобных случаях не допущено ни малейшего утверждения, которое не было бы подкреплено самыми надежными авторитетами. Кое-какие нигде не упоминавшиеся эпизоды той или иной известной морской схватки, о которых говорит автор, он узнал от моряков, в уста которых эти рассказы и вложены.

Повествование начинается в тот момент, когда фрегат готовится покинуть свою последнюю стоянку на Тихом океане, чтобы, обогнув мыс Горн, направиться к себе на родину.

Нью-Йорк

октябрь 1849

ПРИМЕЧАНИЕ[2]

В 1843 году я завербовался матросом второй статьи на фрегат США, находившийся в то время в одной из гаваней Тихого океана. Пробыв на этом фрегате больше года, я был рассчитан по прибытии корабля домой. То, что мне пришлось испытать и увидеть на этом корабле, и составляет содержание настоящей книги.

Нью-Йорк

март 1850

Представьте его теперь на военном корабле;

у него каперское свидетельство, он хорошо вооружен,

снабжен всем необходимым провиантом и боевым запасом —

посмотрим, как справится он со своей задачей.

Фуллер. «Добрый морской командир» [1]

I

Бушлат

Бушлат, по совести говоря, был не слишком белым, но бел он был все же достаточно, как это видно будет из дальнейшего. Вот как я сделался его обладателем.

Когда фрегат находился у берегов Перу, в Кальяо — последней нашей стоянке в Тихом океане, я оказался без грего, или морской куртки, и, так как к концу трехлетнего плавания ни одного бушлата в каптерке не осталось, а мы должны были обходить мыс Горн, какая-то замена бушлату была необходима. В течение нескольких дней я усердно трудился, изготовляя себе своеобразную одежду собственного изобретения, способную защитить меня от бурь и непогод, с которыми нам предстояло встретиться.

Собственно, это было не что иное, как белая холщовая куртка или, точнее, рубаха. Я уложил ее на палубу так, чтобы разрез на груди пришелся с краю; этот разрез я продолжил тем же манером, как вы стали бы разрезать только что купленный вами роман. И вот с рубахой произошла метаморфоза похлеще описанных Овидием, ибо раз, два, три! и из нижнего белья она превратилась в верхнее платье — чего греха таить, довольно странное на вид: с беспомощно спадающим воротником, какими-то квакерскими, непомерно широкими полами и слишком свободное в обшлагах, да и белое к тому же, белое как саван. И саваном оно чуть было мне не стало, как узнает тот, кто прочтет дальше.

Но господь с вами, друг мой, разве в таком легкомысленном одеянии отправляются на мыс Горн? Возможно, оно прельстило вас своей изящной белизной, но ведь белье почти всюду принято носить не сверху, а снизу.

Вполне с вами согласен, мне и самому эта мысль не раз приходила в голову, ибо я отнюдь не собирался огибать негостеприимный мыс Горн в этой рубахе — это значило бы действительно идти в шторм полным ветром с голыми мачтами.

И вот, набрав разного тряпья — старые носки, рваные кальсоны и т.п., я принялся подшивать их изнутри к своей рубахе до тех пор, пока она не превратилась в нечто насквозь простеганное и плотное, вроде камзола на вате короля Иакова [2], который невозможно пронзить никаким кинжалом. Штука эта была жесткой, как грубая клеенка, и непробиваемой, словно кольчуга.

Все это очень хорошо, Белый Бушлат, но скажите на милость, как собираетесь вы сделать эту вашу стеганку непромокаемой? Вы же, надеюсь, не скажете, что эта куча старого тряпья заменит вам дождевик? Не станете же вы утверждать, что шерсть не пропускает воду?

Нет, мой друг; в этом-то и была загвоздка. Непромокаемым он оказался не больше, чем губка. Сказать по правде, я так самозабвенно подбивал свой бушлат, что в результате он оказался универсальным поглотителем влаги. Стоило мне прислониться к мокрому фальшборту, как последний мгновенно становился сухим, словно порох. В дождливую погоду безжалостные мои товарищи то и дело норовили как-нибудь прижаться ко мне, ибо злополучный бушлат своими капиллярами вытягивал из них всю влагу до последней капли. С меня текло, как с индейки на вертеле, и долго еще после того как дождь переставал лить и солнце показывалось из-за туч, я продолжал моросить, словно нудная осенняя туча. Когда для всех барометр показывал ясно, у меня он стоял на дожде.

Бедный я, несчастный! Легко ли было мне, мокрому и отяжелевшему, таскать этот груз на себе, особенно когда приходилось взбираться по вантам. Я едва полз, вид у меня был такой, словно я поднимаю якорь. Где тут было скинуть проклятый бушлат и выжать его? Ведь выполнять команду приходилось бегом. Нет, нет, пошел наверх и никаких — тощий ты или толстый, Ламберт [3] или Эдсон [4], никому не было дела, сколько ты тянешь пудов. Вот таким-то образом моя персона способствовала тому, что немало дождевой влаги возвращалось на небеса в полном соответствии со всеми законами природы.

Но да будет известно, что при выполнении моего первоначального замысла я испытал горькое разочарование. Дело в том, что в мои намерения входило придать бушлату полнейшую водонепроницаемость, покрыв его слоем масляной краски. Но, когда дело идет о таком неудачнике, как я, злая судьба не дремлет. Матросы умудрились наворовать столько краски для своих рабочих брюк и зюйдвесток, что к тому времени, когда я, честный человек, покончил с процедурой стежки, банки с краской оказались под крепким замком.

— И не думай, Белый Бушлат, — промолвил древний Браш [5], хозяин малярной кладовой, — краски тебе не будет.

Вот таким и вышел этот несчастный бушлат — плотным, платанным, пористым, а в темную ночь еще и зловеще белым, как призрак Белой дамы из Эвенела [6].

II

Идем домой

— Все наверх! Команде на шпиль! С якоря сниматься!

— Ура, ребята! Домой идем!

Идем домой — о звук дорогой! Случалось ли вам когда возвращаться в свой порт приписки? Нет? Ну тогда живо — на крыльях утра или под парусами — устремитесь на самый край света и застряньте там на годик или на два; а потом пусть самый хриплый боцман, у которого все легкие покрыты гусиной кожей, прокаркает вам эти магические слова, и вам покажется, что

Орфея лира не звучала слаще [7].

Все было готово, шлюпки подняты, лисель-спирты выстрелены, кабаляринг обнесен вокруг шпиля, вымбовки вставлены, трап убран, и в самом благодушном настроении мы сели обедать. В кают-компании лейтенанты пускали по кругу бутылки самого выдержанного портвейна и пили здоровье своих друзей; кадеты где могли стреляли монету, чтобы расплатиться с прачками, а то, выражаясь образно, готовились в ответ на требования кредиторов поставить фор-топсели, иначе говоря, удрать от них на всех парусах. На юте командир вглядывался в сторону ветра, а в своем торжественном, недоступном салоне всемогущий коммодор восседал в безмолвии и величии, подобно статуе Юпитера в Додоне [8].

Все мы переоделись в самое свежее и нарядное: просветами ясного неба синели у нас на плечах воротники форменок, а туфли наши были так пружинисты и игривы, что ноги в них выделывали па даже во время обеда.

Наша пища расставлялась прямо на палубе гон-дека, на которой мы рассаживались по-турецки между орудиями. Можно было подумать, что вокруг нас сотни ферм и пастбищ — из-за понастроенных здесь и там на палубе загородок доносилось кряканье уток, клохтанье кур, гоготанье гусей, мычанье быков и блеянье ягнят. Вся эта живность предназначалась для стола господ офицеров. Звуки эти несравненно более сельского, нежели морского характера являли собой живое напоминание о доброй старой отцовской ферме в далеком зеленом краю, о древних раскидистых вязах, о горушке, месте твоих детских игр, или о речке между ячменными полями, где ты когда-то купался.

— Команде на шпиль!

Не успела смолкнуть команда, как мы уже ринулись к вымбовкам, навалились на них и принялись выхаживать якорь. Тут каждый почувствовал себя Голиафом [9]; казалось, связки у нас превратились в перлини. Вкруг и вкруг, вкруг и вкруг, вращаясь, как светила небесные, мерно ступали мы под визг флейты, пока якорь не подтянулся до панера, а корабль не клюнул носом в воду.

— Взять шпиль на пал! Вымбовки выбрать! Паруса ставить!

Команда была выполнена: и те, кто выбирал якорь, кто стоял на стопоре, кто укладывал якорную цепь, кто травил ее в канатный ящик и кто просто ничего не делал, отталкивая друг друга, ринулись вверх по трапу на брасы и фалы, между тем как матросы, отдающие паруса, разбегались, словно обезьяны на пальмах, по раскидистым ветвям реев, и вниз, подобно облакам, сошедшим из небесного эфира, спускались паруса — марсели, брамсели, бом-брамсели, а мы кинулись выбирать фалы, пока шкоты не натянулись втугую.

— Еще раз на шпиль!

— Нажми, ребята, нажми покрепче!

Резким рывком оторвались мы от грунта, и из воды под самым носом корабля появилось несколько тысяч фунтов[3] старого железа в образе увесистого станового якоря.

Ну а где в это время был Белый Бушлат?

Белый Бушлат был там, где ему и полагалось быть. Не кто иной, как Белый Бушлат отдавал грот-бом-брамсель, так высоко парящий в небе, что казался крылом белого альбатроса. Да и за белого альбатроса мог быть принят сам Белый Бушлат, когда он взметнулся на головокружительную высоту грот-бом-брам-рея.

III