С любовью, Чесни, твой светлячок, навсегда.

С улыбкой на губах я спрятал письмо обратно в рюкзак. В переднем кармане я хранил камешек, который дал мне Дилан во время нашей первой встречи. Я вытащил его и крепко сжал в ладони. Затем откинул голову на подголовник и окунулся в сон.

* * *

Мы приземлились со встряской, и спустя множественные перелёты, я был больше, чем просто готов сойти с самолёта и окунуться в рутину. Знакомые места, звуки и запахи окутали меня, когда открыли грузовой люк, и я вышел. Жар солнца быстро согрел моё лицо, а влажность сделала всё, чтобы через секунды моя кожа обильно покрылась каплями пота. Запах от близлежащих костровых ям заставил мой желудок свернуться, а постоянный грохот дизельных двигателей почти оглушал.

Я уже скучаю по свежему горному воздуху.

— Томас! Как раз вовремя, парень! В последние пару дней хватает дерьма, — выкрикивал Джоунз, подбегая ко мне. — Сержант Ганнер ставит тебя во главе нашей операции. Он сворачивает одну из своих миссий, потому что с последней наши вернулись с ранениями.

Я нахмурился, глядя на него.

— Я думал, ты поехал домой повидать Арибеллу и детей на пару недель своего межкомандировочного отпуска?

Он вскинул руки в воздух.

— Я ездил. Вернулся два дня назад и меня бросили в этот бардак, — ответил он.

Да, как хорошо вернуться.

* * *

Глубокий голос прогремел с передней части нашего тента:

— Ладно, всем слушать сюда! У вас ровно один час, чтобы распаковаться и притащить ваши задницы на работу, — прокричал сержант Ганнер, выпятив губу, словно бульдог, готовый атаковать. — Не опаздывать!

Джоунз отдёрнул чёрную простынь, которую я повесил, чтобы отделить своё пространство.

— Чувак. Ты его слышал. Давай сходим за едой, чтобы мы могли поесть перед уходом. Я умираю с голоду.

— Чувак, — ответил я, насмехаясь над ним. — Я жопу надрывал, чтобы повесить сюда шторку. Если ты оторвёшь её, я надеру твою задницу. — Я протиснулся в щель между двумя частями простыни и свёл их за собой.

Он ухмыльнулся и указал на свою крупную голову.

— И пожертвовать этим лицом? Я так не думаю.

Я покачал головой.

— Давай, идём.

Я схватил пистолет и рюкзак, и направился в столовую. Как только мы вышли из тента, я проверил цвет опасности, в которой мы находились, чтобы подготовить своё оружие.

ЖЁЛТЫЙ.

Это означало, что нам нужно зарядить магазины, прочистить патронник и держать оружие на предохранителе.

Ладно, готово.

Мы с Джоунзом прошли в столовую поесть, пока она не закрылась. Его лицо исказило от отвращения.

— Отбивная сосиска? — Он указал на какую-то субстанцию на конвейере. — Что это, чёрт возьми, такое?

— Ну, Джоунз, берёшь сосиску, обволакиваешь её чем-то неизвестным, и хорошо прожариваешь до такой степени, чтобы её можно было есть, — отвечаю я, хватая яблоко и продолжая двигаться.

Он нахмурил брови.

— Серьёзно? Вот это? — Он сделал пару шагов и указал на что-то другое. — Отвратительно. Посмотри на это. Бобовый суп? Это же мерзко. Кто такое ест? — Он вздохнул. — Почему так тяжело доставить сюда чизбургер или какую-нибудь пиццу?

Я покачал головой и продолжил двигаться к кулеру, чтобы взять бутылку воды.

— Каждый. Божий. Раз. Как только мы приезжаем, ты удивляешься тому, чем здесь кормят. Чувак, дерьмо одно и то же каждый раз. Когда ты привыкнешь? — я рассмеялся над ним прежде, чем откусить от своего твёрдого, зелёного яблока, позволяя соку стечь по подбородку. — Тебя уже ничего не должно удивлять. А теперь поторопись и решай, что ты хочешь, чтобы мы могли вернуться к работе.

Как только мы с Джоунзом разобрались с едой, то направились выяснять, в чём будет заключаться наша миссия. До сих пор каждый раз, когда мы приезжали сюда, у нас была новая операция, так что мы никогда не знали, куда попадём, пока уже по факту там не оказывались.

* * *

Сержант Ганнер встал, чтобы обратиться к группе.

— Хорошо, послушайте сюда. Сержант Томас вернулся из отпуска. Я ставлю его во главу на длительный срок. Вы поступаете в его распоряжение, пока я не вернусь, ясно? — Он просканировал воздушников перед собой.

— Да, сэр, — эхом раздалось по тенту, когда все встали и прошли к своим мешкам.

— Готов к этому, сержант Томас? — спросил Ганнер, хлопая меня по спине.

Я кивнул.

— Да, сэр.

Быстро собравшись с мыслями, я обратился ко всем, пока они не разошлись:

— Ладно, слушайте сюда. Капитан останется и посвятит меня в то, что происходит, чтобы я мог наверстать упущенную информацию по миссии. Мне сказали, у нас есть неделя до того, как мы выдвинемся в путь. Убедитесь, что у вас есть еда, сделайте нужные звонки, отправьте имэйлы и отдохните. Это будет долгая неделя тренировок перед операцией. Нам нужно убедиться, что мы все готовы отправиться.

— Да, сэр, — ответили они в унисон, после чего разошлись в разных направлениях.

* * *

Мы проводили наши дни, занимаясь чертежами и подтверждая детали и информацию о маршрутах для нашей боевой миссии. Еда, сон, упражнения и работа — вот на что уходило наше время. Иногда мы получали посылки, письма или имэйлы от семьи и друзей из дома, но у нас не было времени отвечать на них. Времени было в обрез, и как бы сильно мы не скучали по своим семьям, нам нужно было сосредоточиться на миссии. Наши жизни зависели от того, как мы следовали правилам и насколько усердно работали.

Спустя множество часов подготовки, я стоял перед своей командой и глубоко дышал.

— Мы выходим завтра. Убедитесь, что сосредоточены только на миссии, оставьте всё остальное позади и будьте на месте в 04:30, готовые к отправлению. Сейчас свободны, — я закончил, закрыв карту перед собой. Я отправился назад в свой тент отдохнуть. Зная детали этой операции, я не был уверен, когда в следующий раз нам выпадет возможность отдохнуть.

Джоунз уже лежал на своей койке и пялился вверх на фото своей жены и дочерей.

Я смотрел на него мгновение.

— Эй, старик, мне нужно рассказать тебе кое-что, — сказал я.

Он поцеловал фото и спрятал его под подушку, затем повернулся на бок и посмотрел на меня.

— Ага, что случилось?

— У меня есть сын.

Он прыснул со смеху, пока не увидел моё лицо, и понял, что я не шучу.

— Ты серьёзно.

Я вытащил фото Дилана из рюкзака и протянул ему, чтобы он посмотрел.

— Да, серьёзно.

Джоунз резко встал.

— Чёрт, он выглядит как ты, — пробурчал он, не веря. — Но как?

Я объяснил всё, что случилось, пока он сидел там с отвисшей челюстью. Я знал, что он чувствовал, потому что я чувствовал то же самое, когда узнал — абсолютный шок.

Как только шок прошёл, он снова лёг.

— Эй, старик, мы прорвёмся. Как и всегда. — Он звучал так, будто пытался убедить себя. Командировки становились другими, когда дома у тебя оставалось то, за что ты будешь бороться. Теперь я это знал.

Он чувствовал на себе бремя всех операций. Я тоже. Для нас теперь всё было по-другому. Нам нужно было переживать о семьях. Они терпят также, как и мы, когда мы уходим, а командировки разрывают семьи. Они меняют человека. И это на самом деле страшно.

— Да, чёрт возьми, — ответил я, пытаясь убедить его как-то. — Всего лишь очередной день в раю. Он закончится раньше, чем ты поймёшь.

Я вытащил телефон и пролистал фото, которые снял дома. Чесни, Дилан и Алайна. Вот моя новая жизнь, за которую стоит бороться.

* * *

Спустя почти бессонную ночь, я заставил свои глаза открыться и встал с кровати. Зевнул и потянулся, попытавшись привести себя в чувства.

Джоунз всё ещё храпел в своей койке.

— Эй, Джоунз, проснись, чувак. Пора отправляться, — прошептал я.

Он застонал и натянул подушку на голову. Я пнул койку, заставив его подпрыгнуть.

— Ладно, я встал, встал, — он подорвался с кровати и шатко прошёл одеваться.

Мы схватили наше снаряжение и прошли в офис. Наш бронетанковый транспорт уже ждал на месте, и мы разделились на маленькие группы.

Я произнёс напутственную речь о том, что нужно оставаться собранными, напоминая ребятам, что это была реальная жизнь, а не учения. Никто не знал, что случится за воротами. Нам нужно было быть готовыми ко всему.

Я посмотрел на Джоунза.

— Думаешь, справишься с передним фронтом, или вы с командой хотите зайти сзади?

— Мы поедем вперёд, не проблема, — ответил он, хватая снаряжение и бросая его в бронированную машину цвета песка пустыни.

— Хорошо, поехали, — выкрикнул я по рации, когда все взобрались в свои машины.

* * *

Мы были в походе почти неделю. Все устали и были готовы свернуть операцию, но за всё время ни один из нас не пожаловался. Мы все знали, что должны сделать, поэтому делали и двигались вперёд. Всё было тихо. Мы находились в десяти милях от базы, когда Джоунз вышел на связь по радио.

— Сержант, здесь что-то неладно. Возле деревни на расстоянии полмили вперёд от нас стоит грузовик. Он посередине дороги с включёнными фарами, и вокруг никого, — сказал он с колебанием. — Место выглядит брошенным.

— Приём, соблюдайте осторожность! Сдавайте назад, если увидите или услышите что-то необычное, когда мы подъедем.

Как только я закончил предложение, то увидел вспышку света, после которой ударная волна поглотила меня, рассекая воздух. Хаммер Джоунза подбросило в воздух, словно игрушечную машинку, и тут же швырнуло назад на землю. Он приземлился с грохотом, превратившись в деформированную кучу металла.

Мои глаза расширились, и я не смог сделать ни вдоха.

Джоооооунз!!! Блядь!!!!

В ушах звенело от взрыва. Я встряхнул головой, дезориентированный, пытаясь сфокусироваться, и посмотрел вокруг, чтобы оценить положение.

— Здесь нужна подмога! — закричал я по радио остальной части команды.

Я знал, что шансов было мало, но нажимал на кнопку на радио и всё равно говорил:

— Джоунз, ты в порядке? Ответь мне, чёрт возьми. Кто-нибудь остался?

Тишина.

Желчь поднималась в моём горле, а желудок то и дело ухал вниз, пока я смотрел на бешеное пламя перед собой. Двое людей, спотыкаясь, вышли из дыма. Один из медиков подбежал к ним и начал оказывать им медицинскую помощь.

Где Джоунз?

Именно в этот момент я заметил, что кто-то выползает из-под кучи металла. Было тяжело сказать, был ли это Джоунз, и не только из-за плохой видимости.

Я повернулся к снайперу, сидящему позади меня.

— Прикрой меня. — Рука тряслась, когда я снова поднёс радио ко рту. — Мне нужен ещё один врач вон там, — показал я, когда схватил оружие и открыл тяжёлую металлическую дверь.

Я ринулся через горячий песок к месту аварии, пока дым закручивался вокруг меня. Ветер задувал песок в лицо, и каждая песчинка врезалась в мои глаза словно лезвие.

Я моргнул, пытаясь сосредоточиться.

— Джоунз? — прокричал я, тянясь к нему, чтобы схватить хотя бы его руку.

Это он. Облегчение окутало меня, когда я понял, что он был жив. Я перевернул его на спину.

Он закашлялся, глаза закатились. Я осмотрел его, ища ранения. Парень был покрыт кровью, и было тяжело сказать, принадлежала ли она ему.

— Джоунз, оставайся со мной, старик, — я пытался соблюдать спокойствие, пока оценивал его. Увидев глубокую рану у него на руке, я вытащил аптечку первой помощи и наложил повязку, чтобы остановить чрезмерное кровотечение.

Из его рта полетели брызги крови, когда он закашлялся, пытаясь дышать.

— До…чего…чёртова… поезд-дочка…блядь… боль... — удалось произнести ему, пока он задыхался.

— Твоя поездка ещё не окончена. Оставайся со мной. У тебя жена и дети, которые ждут дома. Ты никуда не денешься, слышишь меня? — Нутром понимая, что дело плохо, я повернулся и закричал, подзывая медика, который оттаскивал одного из раненных, держась за ремень от его оружия. — Заберите его в санитарную машину, а затем возвращайтесь за Джоунзом!

В боку Джоунза торчал кусок шрапнели, по которому стекала кровь.

Я схватил его за плечи и встряхнул его.

— Открой глаза! Мы через многое прошли вместе. Это не конец. Проснись же, блядь! — У меня болезненно сжалось горло, от части от того, что я наблюдал, как мой лучший друг, возможно, умирал у меня на руках, а от части от удушливого чёрного дыма, который превращал всё вокруг во мрак.

Пятно крови под ним росло. Так много крови. Крови Джоунза. Её запах, запах горючего и дыма почти заставили меня вырвать.

Наконец услышав меня, Джоунз медленно моргнул, но не фокусируясь полностью на моём лице. Слёзы на его щеках смешивались с кровью.

— Я люблю тебя, брат, — сказал он со звуком похожим на бульканье, чуть не подавившись собственной кровью. Правая сторона рта дёрнулась в слабой ухмылке. Он пытался оставаться смелым. — Ари… Мои девочки…. Люблю… их… — Он скривился от боли.

Проклятье!!

— Нет, нет, нет, о, нет, не смей! — прорычал я, становясь злее. Я прибыл сюда не смотреть, как умрёт мой лучший друг. — Ты сам им скажешь это, когда приедешь домой. Мы уже сейчас увезём тебя отсюда. — Но пока я говорил, его тёплая кровь стекала по моим пальцам и покрывала всю ладонь. Песок, пропитанный ею, собирался комками. Джоунз потерял много крови… Слишком много крови.

Пару секунд спустя двое медиков пришли мне на помощь и забрали Джоунза к Хаммеру. Когда мы повернулись, чтобы унести его, воздух разрезал звук выстрелов.

— Ложись! — приказал я, и мы все присели на землю, пробираясь далее и набирая темп. Таща Джоунза, я, скорее всего, повредил плечо, потому что вся рука горела каждый раз, когда я двигался.

Я заорал Хансену, снайперу, когда мы подобрались ближе.

— Прикрывай нас! Выстрелы с северо-восточного угла деревни! — Он продолжил открывать огонь, предоставляя нам достаточно прикрытия, чтобы мы успели поместить Джоунза в Хаммер. Медики подняли его резким движением и поместили на носилки.

— Ответного огня нет. Всё чисто, сержант, — отрапортовал Хансен несколько мгновений спустя.

Я повернулся к Миллеру и Скотту, и сказал им проверить оставшихся раненых, затем принести их к Хаммеру и поднять задний борт кузова. После я запрыгнул в санитарный грузовик к Джоунзу.

— Давай, сейчас! — закричал я в рацию, когда мы отъехали и направились в санитарную палатку на базе.

Я нависал над Джоунзом, пока медики вставляли иглу от капельницы и искали повреждения на его жизненно важных органах.

— Оставайся со мной, старик. Не смей, блядь, умирать здесь!

Мой пульс зашкаливал, а тело дрожало. Он всё ещё был жив, но как долго это продлится? Нет, он не может умереть.

Мои глаза горели, пока слёзы собирались под веками. Соберись. Джоунз был моим братом — моим лучшим другом.

Этого не может происходить. Я не уеду домой без него.

* * *

Как только мы прибыли в санитарную палатку, они забрали Джоунза с твёрдых пластиковых носилок и поместили его на койку передо мной. Один из медбратьев разрезал его униформу и быстро начал подсоединять его к различным мониторам. Ещё один вводил лекарства в его капельницу, пока врач выкрикивал команды им обоим.

Джоунз поверхностно дышал, его кожа побледнела, приобретая почти серый оттенок, и он больше не реагировал ни на кого и ни на что.

Просыпайся, чёрт же тебя дери! Проклятье!

Монитор издал продолжительный писк.

— Нет пульса, — сказал медбрат доктору. — Начинаю непрямой массаж сердца.

Стоя там, я в неверии наблюдал, как парень делал массаж сердца. У меня подкашивались колени, и я перестал дышать. Было слишком больно дышать. Все вокруг меня, казалось, двигались в замедленном движении, а я слышал только белый шум.

— Один, два, три, четыре, пять, — отсчитывал медбрат, пока нажимал на грудь Джоунза равномерными толчками. Скрип его рёбер было слишком тяжело выносить.

Все звуки — хруст костей, сигналы аппаратуры, шипение кислородного аппарата, когда они набирали воздух, и булькающие звуки, исходящие изо рта Джоунза, — я знал, что они будут преследовать меня до конца моих дней.

Отрывая от него взгляд, я посмотрел вверх на монитор и увидел крохотный подъём на линии с каждым разом, когда на его грудь оказывали давление. Я не мог вымолвить вслух ни слова, но внутри я кричал:

Борись, Джоунз, давай, ты, упрямый ублюдок! БОРИСЬ!

Меня отправляли в командировку множество раз, я видел десятки мёртвых тел и принимал сотни сложных решений. Но ни одно из них не повлияло на меня так, как то, что происходило передо мной сейчас. Я смотрел на Джоунза, знал, что он мог умереть, и ничего не мог поделать. Это разрывало меня на кусочки и пробуждало ярость внутри.

Это моя вина. Он был под моей ответственностью. Я должен был сделать всё по-другому, и он был бы жив. Это я не заслуживаю жизни.

Я стоял там, чувствуя себя беспомощным.

— Достаточно. Прекратить массаж сердца, — сказал доктор, снимая окровавленные перчатки и выбрасывая их в красное дезинфицированное ведро за спиной.

Прекратить массаж сердца? Нет!

Доктор нахмурился и посмотрел на часы.

— Время смерти… четырнадцать-ноль-ноль.

— Подождите, нет! — Я подбежал к Джоунзу и принялся надавливать на его грудь сам. Рука и плечо горели с каждым толчком, но мне было плевать. — Ааааа! Давай, чёрт возьми!

Рука схватила меня за предплечье.

— Сержант, мне жаль, но он умер. Мы ничего не можем сделать.

Я отдёрнул руку.

— Не прикасайся ко мне! — крикнул я. Пульс грохотал, в ушах звенело, голова кружилась. — Давай, Джоунз. Давай же, старик. Не сейчас. Не так, — выкрикивал я. По-прежнему ничего. Неизвестно сколько секунд спустя, я прекратил массаж, сделал шаг назад и втянул глоток воздуха, понимая, он на самом деле умер. Он был мёртв, и это случилось из-за меня.

Мне нужно было самому отправляться вперёд.

Мой желудок скрутило, а по лицу стекал пот. Поворачиваясь, я схватил маленькое металлическое ведро и меня вырвало в него. Поставив ёмкость на пол, я почувствовал резкий болезненный укол в плече.

Я потянулся туда, где ощущал боль.

— Ооо, чёрт, — мои пальцы коснулись чего-то тёплого и липкого. Ещё кровь Джоунза?

Тело тяжелело, комната вращалась быстрее, пока всё перед глазами заволакивало туманом, и я терял равновесие.

— Сержант, вас подстрелили, — было последнее, что я услышал перед тем, как всё накрыл мрак.

ГЛАВА 27

ЗЕЙН

Что происходит? И где я нахожусь?

Я моргнул, прилагая все усилия, чтобы сфокусироваться. В голове стучало. Я приподнял одну руку и увидел торчащую в ней иглу капельницы, а на второй — манжет для измерения давления.

— С возвращением, сержант, — произнесла высокая блондинка, вешая ещё один пакет с соляным раствором на штатив возле моей койки. — Как вы себя чувствуете?

Я проигнорировал её и посмотрел на койку рядом с моей. Тела Джоунза там больше не было. Я надеялся, что это всё оказалось плохим сном. Может, Джоунз вот-вот войдёт в любую минуту и скажет мне, какой же я придурок, что попал под пулю. У нас с ним были плохие времена, но, когда доходило до такого, мы всегда прикрывали друг друга.

— Где Джоунз? — спросил я, не узнавая свой хриплый и уставший голос.

— Они забрали его тело для подготовки к транспортировке в штаты, — ответила она тихо. — Я очень сочувствую вашей потере.

Нет. Блядь.

Это не было сном. Джоунза на самом деле не стало.

Я попытался сглотнуть, но в горле и во рту пересохло. Что с его женой? Его дочерями? Теперь им придётся расти без отца. Что случится, когда они вырастут, а его не будет рядом, чтобы провести их по проходу к алтарю на их свадьбе, или для других важных событий?

Его дочери всегда называли меня дядя Зейн, и я любил их, словно свою собственную семью. Их большие, зелёные глаза вспыхнули у меня в мыслях, когда я представил, как я объясню им, что их отец — герой. Я на сто процентов удостоверюсь, что они узнают, каким смелым он был.

Пока я лежал и скрывал слёзы своей утраты, вошёл доктор и рассказал мне о моих повреждениях. Слава Богу, пуля не нанесла существенного вреда. Несколько швов, немного «Мотрина» — потому что все в армии знают, что «Мотрин» лечит всё — и пара недель с повязкой.

Хотя мне хотелось, чтобы всё было хуже. Хотелось умереть вместо Джоунза. Я никогда не чувствовал ничего настолько травмирующего, как потеря лучшего друга и брата в одном лице. Наша работа — опасная, так что всегда есть шанс, что что-то случится, но это что-то никогда не ощущается настоящим, пока на самом деле не произойдёт, особенно когда ты всем командуешь.

В течении следующих недель командир несколько раз пытался отправить меня домой, но я настоял на том, чтобы закончить командировку. Это была моя последняя активная служба, поэтому я хотел закончить её с моими ребятами, со многими из которых и ранее был вместе на одних и тех же операциях.

После кончины Джоунза я не собирался уезжать, пока миссия не будет доведена до конца. Это было наименьшим, что я мог сделать.

* * *

Я два месяца справлялся с эмоциями после потери Джоунза. Я не хотел просыпаться по утрам. Существовал как пустая оболочка. Да, я заставлял себя двигаться и жить, но внутри был разбит. Каждый день напоминал мне о его смерти.

Не важно, как сильно я пытался остановить галлюцинации, я не мог. Работать без моего друга было адом. Все остальные могли смеяться и продолжать жить дальше, но не я. Прежним я больше никогда не буду.

После работы я угрюмо возвращался в свою палатку и ложился спать. Я отодвинул чёрную шторку, которую вешал для разделения личного пространства, и она упала на пол.

Проклятье.

С тех пор, как умер Джоунз, самые мельчайшие вещи отправляли меня за грань ярости. Я был словно заряжённый пистолет, на взводе и готовый выстрелить.

Я был слишком уставшим и злым, чтобы вновь вешать шторку, так что пнул её ногой в сторону. Знал же, что злился не на шторку, и не на идиота, который жевал с открытым ртом, и не на придурка, который бросал штанги на землю после тренировки. Злость внутри меня была направлена на потерю Джоунза. Эмоции бушевали, и меня утомляла каждая мельчайшая деталь, которая меня выводила.

Я боролся с реальностью того, что поеду домой и увижу свою семью без него. Вина окутывала меня потому, что я собирался домой, и потому что часть меня радовалась возвращению к Чесни и детям.

На моей койке лежало письмо. Я сел и уставился на конверт от Чесни. Поднеся его к носу, я смог почувствовать запах ванильных духов, которые купил ей. Всего лишь аромата хватило, чтобы вызвать воспоминания о нас на поверхность. Закрывая глаза, я вспомнил какая она на вкус, как её волосы пахли сахарным печеньем, и как её тело ощущалось на моём.

— Какого чёрта? Ты бумагу нюхаешь? — начал Брэдфорд, когда вошёл в палатку, вырвав меня из мыслей.

Ни минуты сраного покоя. Нужно было нацепить долбаную шторку обратно.

— Если не уберёшься нахер отсюда, я выбью дерьмо из твоей задницы и расскажу твоей жене, что ты на самом деле делаешь со всеми вкусностями, которые она присылает тебе в коробках, — прорычал я.

— Ты не посмеешь, — он бросил вызов.

— О, посмею. — Брэдфорд всегда продавал то, что присылала ему жена, чтобы спустить деньги на его азартную зависимость, пока она не знает.

— Придурок, — бросил он, выходя из палатки.

— Каждый день и каждый час, — ответил я, возвращая своё внимание к письму.

Руки дрожали, когда я развернул толстую бумагу. Я не рассказал о Джоунзе никому из своих домашних. Они станут задавать по миллиону вопросов, а я мог представить их голоса, полные жалости, пока они станут говорить мне, как они сожалеют о моей утрате.

В задницу сожаление. Они не имеют ни единого грёбаного понятия, что это такое.

Я попытался оттолкнуть чувство вины, но воспоминания о том дне до сих пор преследовали меня, пугая яркими подробностями. Джоунз до сих пор был бы жив, если бы я не спросил его о передовой позиции. И снова-таки, кто-то другой умер бы вместо него. Хотя логика не притупляла вину. Моей работой было обеспечить безопасность всем им.

Койка Джоунза и его шкафчик для обуви были пусты. Ничего не осталось от моего лучшего друга и сподвижника. Я думал о его жене и дочерях, о том, как они получили новости, и задавался вопросом, как они справляются. Я знал, что должен был связаться с Арибеллой, но не смог. Не знал, что сказать, и был уверен, что она не захочет говорить с мужчиной, который частично был ответственен за смерть её мужа.

Соберись.

Улыбка коснулась губ, когда я посмотрел на фото Чесни и детей, которой я поместил на сделанный вручную столик из картонной коробки рядом с моей койкой. Смаргивая слёзы, я взял в кулак свои эмоции и прочитал письмо.

Мой любимый Зейн,

Я надеюсь, у тебя всё хорошо. Я до боли скучаю по тебе. Скучаю по звуку твоего голоса, по ощущению твоих рук вокруг меня, и по твоим губам на моих. Я вкладываю пару фото, предназначенных только для твоих глаз. Может, увидев их, твоя голубая футболка понравится тебе больше…

Кладя письмо на койку, я поднял конверт и вытащил фотографии. На первой была Чесни. Её медовые глаза сверкали, шелковистые каштановые волосы спадали на плечо волнами, а второе плечо было оголённое. Моя голубая футболка свободно свисала с него. Ноги были открыты, и я представил, как мягкий хлопок трётся о них, когда они двигалась.

Я хотел стать той футболкой и обвиться вокруг неё, забыв о мире и о том, насколько всё плохо.

На втором фото она лежала на кровати, моя футболка задрана вверх по бёдрам, открывая гладкую оливковую кожу. Она прикусывала губу самым дразнящим образом, посылая ток по моему телу, от чего пульс ускорился.

Да. То, что мне нужно было прямо сейчас. Отвлечение.

Даже в семи тысячах миль отсюда она оказывала на меня такой эффект. Засовывая фото под подушку, я прочитал остальную часть письма.

Я весьма повеселилась, надевая её. Она пахнет тобой, и мне нравится, как ткань прилегает к моей голой коже. Не могу дождаться, когда снова почувствую на себе твоё прикосновение. Ты всегда говорил мне, что я была твоим подсолнухом, потому что освещала твой день несмотря на то, насколько он был плохим, так что, надеюсь, моё письмо и фотографии немного помогут улучшить твой день. Я люблю тебя до скончания времен, Зейн Томас. Пока мы не увидимся снова… пожалуйста, возвращайся скорее домой. Береги себя.

Твой светлячок,