Нефть — 10 долларов за баррель. Кремль сдает свои позиции

Решение Саудовской Аравии увеличить добычу нефти, вызвавшее обвальное падение цен на нее, не прошло не замеченным в Кремле. Подсчитав в начале 1986 года валютные убытки, Политбюро послало весьма резкое и решительное письмо королю Фахду. Олег Алексеевич Гриневский, начальник отдела Среднего Востока в МИД СССР, и Гейдар Алиев, арабист, член Политбюро, передали письмо Фахду и старались скоординировать действия СССР с Ираком и Ливией, которые тоже много потеряли в результате разыгранного саудовцами гамбита.

Судя по всему, в письме высказывался решительный протест против дальнейшего снижения цен и предлагалась тайная встреча в Женеве по стабилизации цен. Тем временем и Иран выразил серию публичных угроз, поскольку падение доходов от продажи нефти могло сорвать планируемую им атаку на Ирак. Участились столкновения в Персидском заливе. Обе стороны — и Иран и Ирак — нарушали все вековые правила ведения войны. Участились атаки на танкеры, равно как и на нефтеочистительные и буровые установки. Иранская авиация испытывала острый дефицит запчастей, поэтому революционная гвардия изобрела новую тактику уничтожения иракской нефти: против танкеров и прибрежных установок направлялись скоростные катера, набитые смертниками, вооруженными гранатометами и ручными ракетными установками. Несколько танкеров из других стран чудом избежало гибели в заливе.

В начале 1986 года саудовцы ждали от США подтверждения, что те обеспечат безопасность танкеров в Персидском заливе. Правда, угроза иранских атак затрагивала Саудовскую Аравию в гораздо меньшей степени, нежели других нефтепроизводителей, таких как, например, Кувейт, но король Фахд хотел быть уверенным, что Штаты не допустят верховенства Ирана в Персидском заливе. В Вашингтоне шейх Бандар выразил свою озабоченность происходящим в заливе Каспару Уайнбергеру и Уильяму Кейси. Когда вице-президент Джордж Буш в апреле 1986 года посетил Аравийский полуостров, он провел прямые переговоры на эту тему.

Производство нефти в Саудовской Аравии в начале 1986 года составляло 10 миллионов баррелей в день. Цены продолжали падать. Саудовцы компенсировали падение цены ростом добычи. В целом их доходы должны были возрасти на треть. Даже если бы цены упали до цифры 8 долларов за баррель, прибыли Саудовской Аравии были бы большими, чем в 1985 году. Еще одним мощным экономическим стимулом являлось обесценивание американского доллара, о чем король Фахд был заблаговременно предупрежден. Согласно секретной записке Госдепартамента, Саудовская Аравия «получила нежданный подарок в виде недавнего понижения курса доллара». Только за последние шесть месяцев 1985 года этот «подарок» составил ни много ни мало 10 миллиардов долларов. Саудовцы рассчитывали собрать подобный урожай и в 1986 году.

В феврале 1986 года программа «сдерживания» коммунизма в Восточной Европе перешла в новую стадию, когда стало получать материальную помощь чехословацкое подполье согласно директиве «NSDD-32» и желанию президента. Были установлены контакты с чешскими эмигрантами на Западе и по этим каналам подполью в ЧССР переводились скромные суммы. Делалось это регулярно, хотя не шло ни в какое сравнение с размахом и масштабом операции в Польше. Здесь же суммы не превышали несколько сот тысяч долларов в год. Чешская оппозиция находилась еще в эмбриональном состоянии и состояла преимущественно из интеллектуалов, борцов за права человека, входивших в такие организации, как «Хартия-77» или «Светские католики». Эта помощь тайком провозилась в страну эмигрантскими организациями на Западе, которые и так уже занимались ввозом в страну своих приватных средств. Хотя деньги были небольшие, однако ожидалось, что суммарный эффект от двух тайных финансовых операций окажется значительным. «Солидарность» предприняла отважный шаг по поддержке оппозиционных движений во всем советском блоке. Проведены были даже консультативные встречи между лидерами оппозиции обеих стран, которые состоялись в лесах на чешско-польской границе. Если бы эти два подпольных движения объединились, то вызов советскому влиянию в регионе мог оказаться весьма значительным.

Иметь дело с подпольными движениями за «железным занавесом» всегда было рискованной затеей. Очень нелегко организовать надежные каналы для переправки денежной помощи, Уильям Кейси послал докладную новому начальнику оперативного отдела Клэйру Джорджу. Он хотел провести работу по идентификации оппозиционных движений и установлению, каким образом им можно помочь. «Билл хотел знать, что мы можем сделать для поддержки оппозиционных движений по всему региону и для усиления их сотрудничества», — вспоминает один из чиновников, знакомый с этой докладной.

Кроме того, существовала опасность разоблачения. Разведка советского блока могла раскрыть заговор и воспользоваться этим предлогом для полного уничтожения подполья. В 20-х годах ЧК большевиков создала несколько фиктивных подпольных организаций, с помощью которых охотилась на подлинных противников режима. Самой известной из этих подпольных организаций был Союз монархистов России, носивший кодовое название «Трест». «Трест» успешно проник во многие антикоммунистические организации и провалил множество операций западных спецслужб в России.

Как уже говорилось, Польша имела гораздо большую помощь, чем Чехословакия. «Солидарность» получала более 500 000 долларов в год из частных заокеанских источников в дополнение к помощи, оказываемой ЦРУ. Три сотни тысяч долларов поступало от организаций американских профсоюзов AFL–CIO. Но перевод средств не проходил гладко. В начале весны 1986 года несколько партий грузов было перехвачено при пересылке из Стокгольма и портового города Истада. Польские власти уже дожидались на побережье прибытия груза. Это не было случайностью. Кто-то выдал властям факт существования канала пересылки.

Больше всего подозрений легло на шведскую часть маршрута. Деятели «Солидарности» контролировали прохождение грузов вплоть до самой Швеции. Конечно, могло случиться, что и в бюро «Солидарности» на Западе окопались вражеские агенты, но это маловероятно. В операциях по нелегальному транзиту участвовали лишь особо доверенные лица. Новичков не допускали к ним на пушечный выстрел. Но в Швеции все зависело от доверенных докеров и работников портов. И, возможно, кто-то из них, зная о содержимом «посылок», поддался искушению за деньги информировать польские власти. В середине февраля Уильям Кейси позвонил из своего офиса в Белом доме, чтобы информировать одного шведского чиновника, который содействовал операции, что где-то на шведском участке маршрута происходила утечка информации. Кейси хотел, чтобы этот чиновник способствовал ее ликвидации.

Для расследования в Швеции были выделены несколько американских агентов. Совместная команда провела две с половиной недели, проверяя каждый дюйм шведского участка маршрута, наблюдая, изучая записи, прощупывая работников. И ничего не обнаружила. Под конец, благодаря информации, полученной от одного докера, команда села на хвост шведскому таможеннику из Истада и обнаружила, что он посылал телексы таможенникам из Гданьска. Получив доступ к его банковскому счету, агенты обнаружили, что он получал примерно по 200 долларов за каждое сообщение.

Однако факт раскрытия доносчика ничуть не разрешал проблему. Если его уволить или арестовать, то в прессе поднимется шум и вся операция станет явной. Шведы нашли компромиссное решение: перевести виновного на другое место с повышением в чине и в зарплате. Это был, пожалуй, единственный случай в истории, когда государственный служащий из западной страны получил продвижение по службе благодаря тому, что делился информацией со страной, входящей в Варшавский Договор. Перевод таможенника на другую работу прошел гладко, и утечка была ликвидирована…

В это же время, когда администрация Рейгана расширяла свою тайную финансовую поддержку подпольным движениям за «железным занавесом», Михаил Горбачев выступал на XXVII съезде КПСС в Москве. В течение десяти дней коммунистические лидеры всего мира пытались выработать стратегию своего движения на ближайшее будущее. В президиуме Горбачев сидел рядом с Егором Лигачевым, за ними — генерал Войцех Ярузельский и Эрих Хонеккер.

Выступление Горбачева было историческим в том смысле, что оно расширяло рамки начинающейся дискуссии об ошибках прошлого. Оно ясно и недвусмысленно призывало к изменениям в структуре советского общества. Говорил он внушительно, энергично, повышая голос, чтобы подчеркнуть важные пункты. Горбачев в своем выступлении затронул множество важных тем. Для будущего Страны Советов решающее значение имеет технологический прогресс, заявил он многочисленным делегатам. Только развитые технологии могут дозволить партии добиться поставленной задачи удвоить «экономический потенциал» страны. Новый пятилетний план подчеркивал решающее значение технологии. «Партия должна вкладывать средства и ресурсы в те области, где большую отдачу можно получить за более короткие сроки, и не за счет увеличения количества работников, а за счет создания принципиально нового, высокопроизводительного парка машин и технологий», — говорил Горбачев. Согласно плану инвестиционная политика фокусировалась на том, что генсек назвал «сектором развитых технологий». Около 200 миллиардов рублей выделялось для финансирования этого сектора и модернизации промышленности. Это было больше, чем за предыдущие десять лет. Инвестиции в развитые технологии были единственным способом достичь экономического роста и развития.

Речь Горбачева содержала также предупреждение в адрес США. Он говорил о своем «искреннем желании сбросить бремя «звездных войн», в частности, и гонки вооружения вообще». Он обвинил США и американский ВПК в том, что они не намереваются снижать темпы гонки вооружений и остаются главными движущими силами милитаризма. Он говорил также об основных принципах «экономической безопасности, подразумевающих отказ от всякой дискриминации, от всевозможных эмбарго, блокад и санкций», Горбачев осудил также вмешательство во внутренние дела некоторых стран, особенно в Польше и Афганистане. Силы империализма желают «разрушить Польшу», — предупредил он. «Силы контрреволюции и империализма превратили Афганистан в кровоточащую рану», — заявил он делегатам съезда…

Весной 1986 года падение мировых цен на нефть вызвало во всем мире серьезную озабоченность, в том числе и у некоторых служащих рейгановской администрации. Вице-президент Джордж Буш готовился к напряженному десятидневному визиту в страны Персидского залива. Выходец из Техаса, нефтяного штата, Буш в резком снижении цен на нефть видел опасность, а вовсе не радостное известие. Высокие цены были выгодны юго-западным штатам, в которых у Буша была наибольшая политическая поддержка. И вице-президент публично высказывал свое мнение по нефтяному вопросу с непривычной для него откровенностью.

Первого апреля, перед отбытием в поездку, Буш на пресс-конференции в Вашингтоне сообщил: «Стабильность на мировом рынке представляет собой чрезвычайно важную вещь, поэтому я буду вести переговоры очень жестко, твердо отстаивая интересы нашей страны… а следовательно, и интересы нашей национальной безопасности… Я думаю, что самое главное — это стабильность, и давно пора прекратить свободное падение, подобное прыжку парашютиста без парашюта».

Эти заявления шли вразрез с тем, что раньше говорила и делала администрация. Президент, Каспар Уайнбергер, Уильям Кейси и Джон Пойндекстер, как и многие другие члены администрации, видели в падении цен лишь положительные стороны. Поэтому высказывания Буша получили необычный публичный отпор. «Для стабильности важно, чтобы действовали законы свободного рынка», — заявил представитель Белого дома. Он также подчеркнул, что Буш должен будет объяснить королю Фахду, что уровень цен должен определяться рыночными законами.

Всего лишь через несколько дней после этой публичной порки Буш присутствовал в Эр-Рияде на открытии нового здания американского посольства. На обеде в тот же день Буш говорил с несколькими саудовскими министрами, включая шейха Ямани. Они откровенно обсуждали самые разные проблемы, включая и цены на нефть. Буш предупредил, что если цены останутся на таком низком уровне, то американские производители нефти начнут оказывать давление на конгресс, чтобы тот ввел какие-нибудь тарифы или предпринял бы иные протекционистские меры, чтобы защитить своих производителей от дешевого импорта. Ямани принял предупреждение Буша более чем серьезно, что усилило смятение в стане саудовцев. Месяцами высшие чины администрации только и обсуждали снижение цен на нефть. Ведь до этого Уайнбергер, Кейси и, наконец, сам президент всячески поощряли увеличение добычи нефти в Саудовской Аравии и противились всяким попыткам увеличить цены на нее. А теперь в Эр-Рияде появляется Буш и говорит нечто прямо противоположное.

Из Эр-Рияда вице-президент отправился в Дхаран, где король Фахд временно проживал в своем Восточном дворце. Король закатил грандиозный обед, на котором блюда подавали официанты, увешанные пистолетами и саблями. Буш и Фахд после обеда вели частные переговоры, затянувшиеся до поздней ночи. Как раз незадолго до этого иранские катера атаковали саудовский танкер, и Фахд нервничал по поводу агрессивности Тегерана. Казалось вполне вероятным, что иранцы намерены захватить плацдарм в Южном Ираке, высадившись на Фао — полуострове, являющемся самой южной оконечностью Ирака, граничащей с Кувейтом. С Фао открывалась прямая дорога в крошечный Кувейт и к нефтяным месторождениям самой Саудовской Аравии. Фахд нервничал, а вооруженные силы страны были приведены в состояние полной боевой готовности. Буш заверил его, что Соединенные Штаты будут решительно поддерживать королевскую семью в случае иранской агрессии. При любой атаке Ирана на территории Кувейта или Саудовской Аравии вмешательство в той или иной форме американских вооруженных сил неизбежно. Американские боевые корабли в заливе пристально следили за ходом иранских операций, и Вашингтон был в курсе военной активности Ирана.

Когда начали обсуждать проблемы нефти, Буш заявил королю, что он надеется на восстановление «стабильности на рынке». Цена на нефть к тому времени упала с 30 долларов за баррель осенью 1985 года до 10 долларов в апреле 1986-го. Кое-кто предсказывал, что цены могут опуститься до 5 долларов за баррель. Буш сообщил королю то, что уже говорил ранее шейху Ямани: о квотах и тарифах на импорт нефти, о давлении на конгресс и т. п. Будет лучше, советовал он, если Саудовская Аравия предпримет меры по повышению цен. Фахд был явно озабочен. Столь открытое отступление от генеральной линии американской администрации было нехарактерно для Буша, который проявил себя в течение пяти лет правления Рейгана как весьма лояльный, хотя и молчаливый вице-президент. Это было первое его отступление от политики администрации, причем сделанное в разговоре с главой другого государства.

Когда до Белого дома дошла информация о том, что Буш сказал Фахду, Рейган почувствовал: надо спасать положение. И он сделал то, к чему крайне редко прибегал. «Он устроил Бушу грандиозную головомойку», — заметил посол, работающий на Ближнем Востоке. Это нехорошо выглядит, когда президент и высокопоставленные чиновники его правительства говорят одно, а вице-президент — другое. Так, по всей видимости, Рейган заявил Бушу.

Но в некоторых кругах в Вашингтоне начали высказывать мнение, что пора бы по-настоящему вмешаться в дела на мировом нефтяном рынке и достичь какой-то «стабильности». На закрытом совещании Международного энергетического агентства весной 1986 года представители многих стран настаивали на повышении цен. Американская делегация, в соответствии с политикой своего правительства, заявила, что это предложение неприемлемо. Более того, американцы настояли на исключении любого упоминания о «стабильности» и «фиксации» из предварительного коммюнике по результатам встречи.

Насколько падение цен на нефть подрывало советскую экономику, начало выявляться в мае 1986 года. В выводах секретного доклада ЦРУ, названного «СССР: проблема дефицита твердой валюты», говорится: «Низкие цены на энергоносители, снижение добычи нефти, падение курса доллара существенно ограничивают возможности СССР на импорт до конца десятилетия западного оборудования, сельхозпродукции и промышленных материалов. Резкое ослабление импорта товаров за твердую валюту — на треть или более пришлось на время, когда Горбачев, вероятно, рассчитывал на увеличение валютной прибыли, за счет чего намеревался финансировать программу оздоровления экономики». Далее в докладе говорится: «Резкое падение мировых цен на нефть в этом году существенно снизило доходы Москвы… Как и в 1985 году, при общем спаде производства главный удар примет на себя экспорт нефти в страны, способные заплатить твердой валютой. При невозможности в короткое время ограничить потребление нефтепродуктов или перейти на их заменители, снижение энергопоставок на внутренний рынок вызовет спад производства именно в тот момент, когда Горбачев возлагает большие надежды на ускорение экономического роста».

В докладе приводятся подсчеты, проведенные разведывательными органами в августе 1984 года, согласно которым снижение цены на нефть на мировом рынке всего лишь на один доллар за баррель приведет к потере Москвой годичной прибыли в размере от 500 миллионов до одного миллиарда долларов. Реальные же годичные потери составили 13 миллиардов долларов. Цена природного газа падала вместе с ценой на нефть, так что в сфере торговли газом доходы тоже снизились на миллиарды. В то же время снижение курса доллара обошлось Москве приблизительно в два миллиарда ежегодно, поскольку за экспортируемые на Запад товары расчет производился в долларах, а за импортируемые — в валюте европейских стран. Однако полное значение снижения цен на нефть еще только начало вырисовываться. Оружие — вторая по значению после энергоносителей статья советского экспорта — шло в основном в страны Ближнего Востока, разбогатевшие за счет нефтедолларов.

Продажа советского оружия на Ближний Восток возросла в пять раз во время нефтяного бума в 70-е годы и продолжала оставаться важнейшей статьей дохода в начале 80-х. Но самые богатые и стабильные покупатели советского оружия были теперь, вследствие падения цен на нефть, сами бедны на валюту. Доходы от продажи нефти в таких странах, как Иран, Ирак и Ливия, снизились в первой половине 1986 года на 46 процентов. Как следствие, в том же 1986 году и продажа советского оружия снизилась на 20 процентов — еще минус два миллиарда из кремлевских запасников. Советские убытки катастрофически возрастали, в то время, когда была острая нужда в твердой валюте. Худшего момента нельзя было придумать. Финансовый крах советской системы, подстегиваемый оборонным бюджетом Рейгана, был настолько глубок, что в это просто трудно поверить. Высокие цены на нефть в 70-е были для Кремля манной небесной. Между 1973 и 1982 годами советские доходы от экспорта энергоносителей возросли в 15 раз, тогда как объем продажи даже не удвоился. «Торговый баланс» Советского Союза улучшился на 65 процентов в этот период, позволяя импортировать на две трети больше товаров при сохранении того же самого уровня экспорта. Но шокирующее падение мировых цен на нефть изменило ситуацию на диаметрально противоположную. Многие западные товары (продовольствие, детали машин, потребительские товары), импорт которых как-то помогал советской экономике держаться на плаву, стали теперь недоступными из-за высоких цен. В июле 1986 года требовалось продать в пять раз больше советской нефти, чтобы получить то же количество западногерманского оборудования, что годом раньше. Горбачев при проведении своих реформ больше не мог рассчитывать на поступления твердой валюты.

Катастрофа с твердой валютой эхом отозвалась по всей стране. Множество крупных индустриальных проектов были заморожены из-за нехватки финансирования. Пришлось отменить запланированную сделку с фирмой «Рено», объемом в 1,2 миллиарда долларов, на реконструкцию и модернизацию автомобильных заводов. В угледобывающий бассейн Нерюнгри в Сибири резко прекратились поставки японского и американского оборудования, поскольку платить за него было нечем. Отменено строительство двух химических заводов стоимостью в миллиард долларов, которые должны были возводиться британскими компаниями «John Brown PLC» и «Chemical Industries PLC».

Снижение цен на нефть вынудило Кремль обратиться к западным кредиторам за необходимой валютой. Несколько весьма примечательных докладных, сведенных воедино Роджером Робинсоном из Совета национальной безопасности, свидетельствовали, что СССР и его сателлиты извлекают громадные финансовые преимущества из возможности доступа к межбанковским депозитам западных банков. Эти вклады служили Кремлю как бы валютным резервом, помогающим удовлетворить самые настоятельные нужды и оттягивать решение других финансовых проблем, манипулируя депозитами. Интербанковские депозиты — это почитаемая, старая традиция, и от нее нельзя было отказаться в короткое время. Но представители администрации неоднократно поднимали этот вопрос в банковских кругах, стремясь если не прекратить, то как-то ограничить такую практику.

Один такой случай представился, когда Уильям Кейси прибыл в Нью-Йорк для частной (и даже секретной) встречи с директорами ведущих банков. Встреча состоялась в заурядной столовой поблизости от деловых кварталов. Кейси, бывший сам международным банкиром, прибыл на этот ленч, чтобы побеседовать со старыми знакомыми, получить совет, дать рекомендации. Он ознакомил собравшихся со своим видением проблем, стоящих перед Горбачевым. Советы знают: чтобы соревноваться с нами, им нужно сделать мощный рывок в области компьютерной и коммуникационной технологии, сказал он. Но добиваясь этого, они должны будут ослабить политическую удавку на горле собственного народа. Главный вопрос для официального Вашингтона формулируется так: должна ли Америка поддерживать этот процесс и поощрять либерализацию их экономики или она должна и дальше сохранять свое технологическое и экономическое лидерство? Кейси не дал ответа на этот вопрос, а продолжил обсуждение текущей финансовой ситуации в Советском Союзе. Москва села на экономические рифы, а самые главные ее источники твердой валюты — нефть, газ, оружие — оскудели. Поэтому Москва будет настойчиво добиваться западных кредитов, втолковывал он собравшимся. «Но как банкир банкирам говорю, — доверительно понизил он голос, — давать им взаймы — это значит серьезно рисковать. Они уже и так с трудом выплачивают свои долги. А поскольку их валютные источники пересохли, то не имеет смысла дальнейшее кредитование Советов». Затем Кейси выразил финансовым магнатам озабоченность администрации относительно межбанковских депозитов и других уловок, с помощью которых Кремль мог запустить руку в тугую мошну западного капитала…

В то время как финансовое положение советской империи приближалось к полному краху, на географической периферии этой империи возрастало сопротивление коммунистическому владычеству, вдохновляемое стремлением к свободе и подпитываемое американской помощью. Самое большое сопротивление оказывалось в Польше и в Афганистане, и в обеих странах события развивались в неугодном Кремлю направлении.

5 июня 1986 года польские власти наконец арестовали лидера подпольной «Солидарности» Збигнева Вуяка, за которым охотились уже несколько лет. Он руководил всей организацией, вел финансовые дела подполья, включая помощь с Запада, распределял средства. Его поимка означала серьезный удар по движению сопротивления. До сих пор он спасался от преследования властей, постоянно меняя место жительства и используя грим, парики, накладные усы — все это было для него похищено сочувствующими студентами из университетского театра.

В первые месяцы 1986 года арестовано 320 других активистов «Солидарности», но среди них не было ни одного ранга Буяка. На воле оставалось еще множество активистов уровнем ниже, но командная и информационная система, с помощью которой удавалось направлять и организовывать движение сопротивления, существенно нарушилась. «Движение продолжало свою обычную деятельность, но оно начало ощущать отсутствие единого управляющего центра, — вспоминает один из деятелей. — Потеря Буяка поразила движение в голову». Без Буяка подполье оказалось на время дезорганизованным. Структура тогдашнего координационного комитета «Солидарности» была такова, что только несколько лидеров знали, чем занимаются остальные — где они живут, работают и какие задания выполняют. Такая организация предотвращает проникновение в ее ряды провокаторов и утечку информации, гарантирует, что при поимке одного из лидеров он не многое сможет сообщить властям. Но она же приводит к тому, что лидер уровня Буяка становится незаменимым.

Но арест Буяка долго не продлился. Кризис польской экономики углублялся, чему способствовали американские санкции. Торговля с Западом прекратилась почти полностью. Торговый оборот, составляющий в 1980 году 7,5 миллиарда долларов, упал до одного миллиарда в 1986-м. Кредиты с Запада перестали поступать. Не имея возможности экспортировать на Запад свои товары, Польша не могла получить оттуда кредиты. До 1980 года Польша могла получать до 8 миллиардов долларов кредитов ежегодно; в 1985 году она смогла взять не больше 300 миллионов долларов. Вследствие этого Польша вынуждена была обратиться за кредитами к другим странам советского блока, которые и сами стремительно нищали. Сумма долга своим товарищам по несчастью, то бишь по советскому блоку, стремительно возрастала и достигла 5 миллиардов переводных рублей.

Арест Буяка послужил прекрасным подтверждением правоты Соединенных Штатов в том, что санкции не следует снимать ни в коем случае. Ярузельский, опасаясь возникновения беспорядков на экономической почве, собрал в своем кабинете советников и объявил, что Буяк должен быть освобожден. Кроме того, правительство Польши должно предпринять ряд шагов, чтобы удовлетворить некоторые требования рейгановской администрации, для того чтобы та сняла санкции. Вашингтон выдвинул прежде всего три условия: действительный диалог с католической церковью, национальное согласие, что означало прекращение преследования деятельности оппозиции, и, наконец, освобождение политических заключенных.

Генералу Ярузельскому трудно было осуществить эти требования. Но к лету 1986 года без снятия американских санкций режим не выжил бы. И 22 июля, всего лишь через полтора месяца после ареста Буяка, правительство Ярузельского объявило общую амнистию. Все политзаключенные были выпущены на волю. Враги режима вернулись домой и могли снова присоединиться к подполью. Попытка сокрушить «Солидарность» провалилась.

Реакция Вашингтона была умеренной. Варшава почти выполнила все три предварительные условия, но в Белом доме царило боевое настроение. Кейси, Уайнбергер и многие другие члены Совета национальной безопасности советовали президенту не отменять санкций. Дальнейшее давление на Ярузельского могло оказаться более выгодным. Может, удастся выторговать больше уступок подполью. Противники варшавского правительства явно набирали силу, а экономика находилась на грани краха. Рейган решил проконсультироваться с Ватиканом.

Польское подполье к тому времени хотело немедленной отмены санкций. Лех Валенса и девять других видных деятелей «Солидарности» обратились к Рейгану с просьбой пересмотреть свой жесткий курс ввиду резкого ухудшения экономических условий, что «угрожало уже и правящим, и подданным, и грядущим поколениям». Кардинал Казароли тоже советовал Рейгану отменить санкции. Папа считал, что народ уже достаточно настрадался. Администрация откладывала принятие решения до января 1987 года, когда президент наконец внял советам Папы. Однако тайное финансирование «Солидарности» продолжалось.

Амнистия повысила веру в свои силы в рядах «Солидарности». Подполье выжило. Оно обладало средствами и дееспособным руководством. Финансовая, материальная и политическая поддержка Запада вливала новую жизнь в движение. В начале октября лидеры «Солидарности» собрались на два дня в Гданьске, чтобы обсудить тактику и стратегию действий в новых условиях. На двух состоявшихся одновременно в Гданьске и Варшаве пресс-конференциях руководство «Солидарности» объявило о своем драматическом решении выйти из подполья. «Мы не желаем больше действовать скрытно», — заявил Валенса.

Это был смелый и решительный ход. Сопротивление намеревалось противостоять польскому правительству открыто, что называется при свете дня. Члены руководства «Солидарности» предупредили администрацию Рейгана о своем намерении, поэтому Вашингтон оказался подготовленным к событию. Джон Пойндекстер без экивоков дал понять польскому правительству, что попытка разгрома «Солидарности» будет означать продолжение американских санкций и ужесточение кредитной политики. Ярузельский на своей шкуре ощутил то, что коммунистические лидеры до сих пор оставляли на долю своих граждан выбор, когда выбирать не из чего, и уступил. Удара по «Солидарности», которого многие ожидали, не последовало.

Но попытки польских властей пресечь тайную помощь Запада «Солидарности» продолжались. На пристани парома в Свиноустье была перехвачена дорогостоящая «посылка». Это был сорокатонный грузовик, в котором находилось на двести тысяч долларов ценного оборудования: двадцать три офсетных печатных станка, сорок девять копировальных машин, шестнадцать факсов, несколько компьютеров фирмы IBM, девять дисководов и двенадцать компьютеров с принтерами. Но, невзирая на этот провал и некоторые другие, помощь продолжалась.

ЦРУ направляло также помощь некоторым чешским и венгерским эмигрантским группам в Европе и Соединенных Штатах в надежде, что они могут добывать полезную информацию о происходящем в их странах. Директива Рейгана призывала объединенными усилиями вырвать Восточную Европу из объятий советской империи, таким образом, подрывная деятельность расширялась. В середине 1986 года Совет национальной безопасности был поставлен в известность, что за «железным занавесом» группами диссидентов было составлено и подписано некое послание. В нем содержался призыв к совместным действиям против советского гнета. Кейси и другие члены Совета национальной безопасности решили оказать им помощь. Группам, подписавшим письмо, было передано 25 000 долларов.

В конце октября 1986 года опубликован смелый призыв к народам Восточной Европы свергнуть советское иго. Это было всего лишь открытое письмо, несколько фраз, составленных диссидентами-одиночками. Но это не было обычной диссидентской жалобой на подавление свобод. Это было политическое землетрясение, совместный призыв диссидентов Венгрии, Восточной Германии, Чехословакии и Польши, появившийся на свет в тот момент, когда Венгрия тихо отмечала тридцатилетие подавления национально-освободительного восстания силами участников Варшавского Договора.

Совместная акция в Восточной Европе стала для Советов головной болью. В свое время было довольно легко подавить восстания в Венгрии и Чехословакии, поскольку эти страны действовали разрозненно. Но кризис, охватывающий весь регион, — совсем другое дело. В 1981 году Кремль впал в ярость, когда «Солидарность» призвала другие страны Восточной Европы организовывать свои собственные свободные профсоюзы. Ничто не могло вызвать большей злобы у Москвы. А нынешнее обращение призывало к общему неповиновению и совместным действиям. Письмо подписали 122 человека, среди которых были ведущие деятели оппозиции: Вацлав Гавел из ЧССР, Джордже Конрад из Венгрии и Лех Валенса из Польши. Идея письма зародилась среди самих диссидентов. Эмигранты на Западе обеспечили распространение письма в Восточной Европе и публикацию его в Западной. Письмо зачитывалось по радиостанциям «Свободная Европа» и «Свобода».

Письмо было в русле директивы «NSDD-32». «Солидарность» пережила шторм в Польше. В начале октября в Чехословакию была направлена и благополучно дошла денежная помощь (50 000 долларов). В регионе было неспокойно, и правительство Рейгана стимулировало это беспокойство…

В то время как польские активисты допекали правительство митингами, протестами и политическими памфлетами, пакистанские военные в начале июля на авиационной базе неподалеку от Исламабада занимались распаковкой необычного, деликатного груза. Внутри обыкновенных упаковочных контейнеров находилось «чудесное оружие», заполучить которое так стремились моджахеды. Правительство Рейгана выполнило свое обещание — прибыла первая партия «Стингеров». С самого начала войны советские ВВС подвергали позиции моджахедов бомбардировкам, совершенно ничего не опасаясь. Несколько ракет класса «земля-воздух» из арсенала моджахедов поражали именно один только воздух. «Это было единственное, в чем отчаянно нуждались моджахеды, — вспоминает Винсент Каннистраро. — Карательные бомбардировки были эффективной советской тактикой. Введение в игру «Стингеров» означало качественный перелом, полное изменение в динамике военных действий. Теперь Советы становились обороняющейся стороной».

В афганской войне удача всегда была весьма переменчива и часто меняла стороны. 1986 год обошелся Москве дорого, но был удачен. Советские военные операции, проведенные в гораздо более агрессивном темпе, позволили разгромить одну из самых важных баз моджахедов на территории страны — лагерь в Жаваре. Уничтожены и отряды повстанцев в Хусте. Но на самом деле эти успехи Советской Армии были временными. Моджахеды воевали как никогда умело. А массированным авиационным ударам, которые и способствовали разгрому моджахедов в Жаваре и Хусте, приходил конец.

«Стингеры» очень ценились и охранялись. Только немногим своим союзникам США разрешили доступ к этому оружию. Ибо это самая лучшая в мире ракетная система класса «землявоздух». Радиус ее действия — 5000 метров; «Стингер» несет к цели боеголовку, начиненную мощной взрывчаткой, со скоростью более 2000 километров в час. В ракетах используется сложная комплексная система наведения на цель, снабженная детекторами инфракрасного теплового излучения. В то же время обращаться со «Стингером» очень просто. Нужно только раз поймать в прицел мишень, все остальное сделает самонаводящаяся головка, которую почти ничто не сможет уже заставить потерять цель. На армейском жаргоне такие системы именуются «выстрелил и забыл».

Главным беспокойством при принятии решения о передаче «Стингеров» моджахедам была возможность попадания этого грозного оружия в руки террористов и экстремистов. Гражданские авиалинии в Европе и на Ближнем Востоке могли стать легкой добычей для такого рода оружия. Но президент взял ответственность на себя и рискнул принять решение о передаче «Стингеров».

Когда «Стингеры» появились в Афганистане, бригадный генерал Мохаммад Юсеф лично следил за отбором кандидатов среди моджахедов, которые должны были обучаться владению этими ракетами. Кейси надеялся, что огневую подготовку сможет обеспечить ЦРУ, но пакистанцы воспротивились этому. Американские военные доставили в Пакистан учебный центр, который с помощью местного персонала ЦРУ был установлен в военном лагере Оджхири под Равалпинди. Сюда же прибыли командиры моджахедов и сразу же начались трехнедельные курсы обучения. В течение года должны были поступить двести пятьдесят переносных установок для запуска «Стингеров» и 1200 самих ракет.

К каждой установке приписана была небольшая команда. Как только сбивали самолет, эта команда должна была разыскать и уничтожить экипаж. Грязная работенка. После нескольких месяцев обучения моджахедов «Стингеры» дебютировали в афганском небе.