Еще два наблюдения HЛO в Саратове.

Специальной проверкой была установлена полная вменяемость этих наблюдателей, что, наряду с присущей им чисто человеческой добросовестностью, свидетельствует, по мнению С.Маслова, о высокой степени достоверности их сообщений. В целях сохранения полной объективности, сообщения наблюдателей приводятся от первого лица, с сохранением характерных стилистических и речевых оборотов.

Первое наблюдение, относящиеся к июлю 1978 г., было, в своем роде и последним.

1. Рассказывает инженер П-ов (контакт 3 рода)

"Не рассказывал о нем никому в течение 10 лет в силу внутреннего запрета, возникшего в сознании в день наблюдения. Как-то в середине лета 1978 г. я заехал на улицу Лебедева-Кумача к своей тете с целью помочь установить холодильник. Было около 19 часов. Солнце было уже на западе, но висело еще высоко. Я подошел к окну зала. Моя племянница тоже находилась у окна, но на кухне. На диване, стоящем против окна, сидела тетя.

Далее произошло следующее:

— на еще солнечном небе вдруг появился круглый предмет, приковавший к себе мой взор и внимание. Я ощутил оцепенение — все мои попытки обернуться и сказать что-либо, были тщетны. Предмет быстро приблизился и бесшумно опустился на площадку за изгородью перед недостроенным зданием детского сада, т. е. в 25–30 метрах от меня. Передо мной находился классический образец "летающей тарелки": двояковыпуклый диск на 3 опорах и с радужными иллюминаторами. Во всем преобладал серебристо-стальной цвет. Между тем, я физически испытывал такое ощущение, словно в моем сознании (может быть, точнее сказать — в моем мозгу) присутствует нечто постороннее, вбирающее образы и представления, которыми я жил в данный момент, или которые я накопил к данному моменту. Но мне не было плохо, неприятно. Напротив, я ликовал, что, наконец, свершилось желанное общение с иным миром. Я утратил тогда реальное ощущение времени. Все протекало спокойно, как бы замедленно.

В сознании возник негромкий голос, который говорил, что не следует суетиться, бояться и противодействовать контакту, что они наши старшие братья по космосу и пришли к нам с миром. В свою очередь, я, как мне казалось, говорил с жаром (хотя и беззвучно) о том, что не только не боюсь их, но напротив, всегда верил в их существование, в их гуманные помыслы и недоумевал лишь, отчего они обращаются ко мне, а не ко всем. Говорил, что чувствую, как они меня изучают, что готов лететь с ними, если это надо для расширения будущих контактов, но на Землю хочу вернуться обязательно. Просил показать мне их корабль. Мое сознание, или мой взор как бы перешли в корабль. Корабль изнутри показался мне большим, чем снаружи (снаружи он был 6–8 метров в диаметре) В экипаже помню 4 мужчин и одну женщину. По виду — обычные люди в серебристых одеждах. Интерьер корабля — пульты, кресла, экраны. Кажется, они показывали мне свою звезду, но я не запомнил ее. Потом они "вернули" меня на прежнюю позицию, сами вошли через люк в корабль.

В мозгу прозвучало предостережение о том, чтобы я не спешил говорить об этой встрече с людьми, так как это мне может повредить.

Диск взмыл в воздух, принял форму золотого сияющего шара и удалился, растаяв в небе, как утренняя звезда.

Я вышел из оцепенения и, оглянувшись, увидел, что моя тетя смотрит в окно. Затем она спросила о том, что это было? Я сказал, что что-то было, но что — не знаю, а сам отправился на кухню и спросил у племянницы — видела ли она что-нибудь за окном. Она ответила, что вроде что-то было, а точнее сказать не могла, так как была занята каким-то кухонным делом. Я спросил у тети, часто ли здесь такое бывает, на что она спокойно ответила, что последнее время сюда часто прилетают какие-то шаровые молнии.

Выйдя на улицу, я увидел, что в зоне окна никого нет, но в отдалении на дорожке играют дети. За сеткой, на площадке, где стоял объект, блестела голубовато-зеленоватая лужа.

Многих деталей я здесь не описал, но это как раз то, в чем, по прошествии лет, я не уверен. На часы смотрел, но время не запомнил. Думаю, что все длилось 10–15 минут, но казалось, что истек час.

Второе наблюдение:

Служащая К-ова, библиотекарь, образование среднее.

Необычные явления в атмосфере начала наблюдать с 1983 года и наблюдает ежегодно, вплоть до 1988 г. Некоторые из этих явлений видели также ее соседи и муж.

Май — начало июня 1986 г.

Яркое раннее утро. Солнечный диск уже всплыл над горизонтом. Я стою в своем дворике и смотрю на небо. Вдруг вижу на высоте полета вертолета в юго-западном секторе неба ажурную, огромную, напоминающую каркас подводной лодки гигантских размеров (150–200 м) конструкцию, продвигающуюся с юго-запада на северо-восток. Когда эта громадина (летающая Эйфелева башня) оказалась где-то над Волгой, в ярких лучах утреннего солнца (солнце в Саратове встает из-за Волги), она вдруг стала рушиться, ломаться, разваливаться на куски и, по моим представлениям, должна была рухнуть в Волгу или на берег в районе ж/д моста через нее.

Никто не знает, что делали пилоты НЛО перед тем, как их странное средство передвижения потерпело аварию. Был ли экипаж в этом НЛО, установить трудно, но случаи разрушающихся объектов в небе были зафиксированы не единожды.

Одно из самых интересных сообщений поступило мне сразу от нескольких уфологов: от Л.E. Чулкова, А.А.Батурина — соратников Ф.Ю.Зигеля, стоявших вместе с ним у истоков русской уфологии и от И.В. Уварова иВ.С.Горшкова. Они рассказывали мне о микробиологе С.М.Гайнулиной из города Пущино.

Этот случай произошел с ней 2 октября 1977 года.

Вот ее рассказ:

"Фантастикой не увлекаюсь. Об инопланетянах до этого случая ничего не знала, кроме того, что это ерунда и не интересовалась "тарелками" совершенно.

В тот день, 2 октября, ничего особенного не происходило. Несколько недель перед этим случаем был плохой сон. Обычно при бессоннице я хожу по квартире. Если лето — выхожу на балкон и стою. Лоджия наша — на запад. 9 этаж. В ночь на 3-е не спала.

Встала, надела теплый халат, прошлась по дому. Вышла на лоджию. И мне показалось, что я в доме совсем одна, что дома нет ни дочери, ни мужа, и квартира как-то странно выглядит: как будто есть вход в соседнюю квартиру, и там спит брат, приехавший в командировку. На самом деле этого, конечно, не было…

Смотрю вниз на Оку. Думаю: нужно бы уйти. Вдруг над Окой появился диск и шар, как у Сатурна цвета раскаленного металла. Аппарат остановился на расстоянии 300–400 метров от дома.

Высоту было трудно определить, но было невысоко. Это было красивое зрелище. Сначала мне показалось, что от аппарата отделяются какие-то "палки". Они направились очень плавно к жилым кварталам. Их было 15–20. Потом эти "палки" стали распределяться на ходу по Пущино: одни направились на красные дома, которые стояли рядом с нашей многоэтажкой, другие — на корпус "В" и на корпус "А" и "Б". И на наш корпус пошли три. Когда они приблизились, я увидела, что это уже не палки и не столбы, а… столбом стоящие люди. Причем, высота каждого "столба" колеблется то выше, то ниже. Люди — в форме солдат Советской Армии. Лица молодые, невыразительные, застывшие…

Один из них мимо меня плывет к соседнему балкону. Я, боясь, что его испугаются и будет скандал, махнула ему рукой к себе. И он сразу повернул ко мне и бесшумно стал рядом. На вид ему было лет 19, но рост уже не 3 метра, как у того столба, а просто очень высокий, приблизительно 190 см., в солдатской форме.

Я молчу. Он говорит по-русски, улыбнувшись:

— Вы поняли кто Я?

— Да. Но почему вы в такой форме?

— Я хотел бы с вами поговорить. Можно?

Я пригласила его в комнату, а сама замерла на балконе. В комнате около балкона стоял стол с табуретками. Кровать с другой стороны, ничем не огорожена. И странно — мужа на ней вроде бы нет.

Мы сели. Я говорю:

— Вы хорошо понимаете русский язык?

— Я настраиваюсь на вас. Говорю на том языке, на котором говорит собеседник.

— Но вы шли не ко мне?

— Нет, к вам. Но люди обычно пугаются. Поэтому я ждал нормальной реакции от вас.

— А почему вы не общаетесь днем? Люди с удовольствием впустили бы вас и вступили бы с вами в контакт.

— Я отвечу на этот вопрос к концу беседы. А с вами я хочу поговорить о том, — сказал он далее, — как вы лично представляете себе историю развития вашего общества?

В руках у него появился прибор величиной с транзисторный радиоприемник, но без всяких кнопок и выступов. Потом он иногда нажимал на него, и мы оказывались в другом пространстве…

Он меня нисколько не пугал, вел себя очень корректно. Я себя с ним вела даже снисходительно, как с мальчиком. Тогда он мне объяснил, почему он прибыл в таком виде.

Когда мы были на вашей границе, мы видели там человек 20 солдат и приняли их облик.

Потом уже, к концу беседы, я вдруг заметила, что его облик изменился — передо мной был мужчина лет 45, интеллигентный, приятной внешности, в очках, очень располагающий к себе. Я спросила: как это случилось?

— Я изучил вас. И принял тот облик, который вам приятен… И мне действительно было приятно с ним беседовать. На конгрессе в институте биофизики 1972 году я видела человека с таким лицом. Мой собеседник нажал на аппарат и сказал, что ему нужно знать представление человека о своей истории. Я сказала, что это очень долго рассказывать, но он возразил:

— Нет, это получится быстро. Нам поможет аппарат.

Я начала с человекообразной обезьяны. И при нажатии кнопки мы вдруг оказались в первобытном обществе… Он объяснил, чтобы я не пугалась, что все окружающее — это мой воображаемый мир, тот, что у меня в мыслях.

Таким образом, всю историю мы прошли за 20 минут. Затем я сказала ему, что мы в СССР считаем себя лучшим обществом на планете. Он улыбнулся.

— У нас нет частной собственности, — пояснила я и стала рассказывать, что такое капиталистическая система, колониальные войны и т. п. В связи с войнами рассказала ему об Ольстере. И вдруг — мы там. Но там-то было все реально. Я испугалась и он переключил…

Потом мы были где-то в Азии, в джунглях, и там было взаимное уничтожение нескольких банд, занимающихся наркотиками. Мы видели бесчеловечное избиение в двух шагах от нас. Но как только он заметил мой испуг — сразу же переключил…

— Далее я спросила его: почему не хотите общаться с нами? Он ответил, что нашу планету они уже хорошо изучили. Что нам не понять их интересов.

По нашим предположениям, — продолжал он, — ваша планета могла бы включиться в нашу систему межпланетных связей, но для этого уровень вашей нравственности оказался очень низким.

Далее он сказал, что человечество пошло по ложному пути и зашло в тупик. Что у нас очень тяжелое мышление, с большой инертностью. Что это свойство присуще всем людям.

Тогда во мне заговорил земной патриотизм, и я все пыталась ему доказать, что люди не такие уж плохие, что мы сознаем свое несовершенство. Он ответил коротко и прямо:

— Нет. Не сознаете. В вас слишком много темного, животного начала, вы должны сами выбираться из своих экскрементов.

Он сказал, что такого запутанного места они еще не находили во Вселенной. Он добавил, что наука, если захочет, может многое понять в системе межкосмической связи, но в настоящий момент, ввиду нашей агрессивности, это исключено.

Я перевела разговор на другую тему и спросила, верна ли наша теория пульсирующей Вселенной. Он ответил, что нет. Что это только ваша конструкция ума, построенная по вашему уровню. Эта ошибка связана у людей с невероятным способом мышления.

— Я спросила его, откуда он взялся?

— Знаете ли вы астрономию? — спросил он.

— Как биолог, — ответила я. Он улыбнулся и сказал:

— Позднее вы еще столкнетесь с фактами, что нас будут оценивать и отвергать биологи лишь только потому, что в биологии такой вид не существует. Будут отвергать и другие ученые. Но есть путь познания. Образование не может быть по наукам. Или оно есть, или его нет. Что касается нас, то мы — из такого "далека", что невозможно это объяснить имеющимися у вас терминами.

Далее он рассказал, что Земля — очень удобная точка для связи. И мне показалось, что мы для них какое-то несущественное явление на планете. Меня это обидело, и он это почувствовал.

Мы тут не долго, — сказал он. — Мы собираем информацию.

Его поразило деление на страны. Решили пообщаться и на эту тему. У нас, как он заметил, очень большая разница между людьми. У них нет такой. У них только большая разница между детьми и взрослыми… Он стремился больше узнать о нас, а о своих говорил лишь в ответ на вопросы. Очень коротко отвечал, иногда уклонялся, объясняя: мол, не поймете. Он не мог понять, что такое земная любовь. Семью он понял. У них нет семей. Есть любовь и дети. Нет государства. Он сказал, что государственный строй, как и родовой строй — это дикость.

Он не считал акт воспроизведения нового организма любовью. Это — дело. А любовь у них совсем другое.

Это — обмен информацией и знаниями. Только тот кто любит, распространяет свет знаний вокруг, чтобы окружающие не находились во тьме зла.

Информация излучается в экстазе, которого не знает человек. Это тайна, которую они оберегают друг в друге. Он сказал далее, что ему приятно ощущать, что я люблю свою планету, что защищаю людей…

— А как вы выглядите друг для друга? — спросила я.

— Мы можем принимать любые формы, какие нам необходимо.

— А дети?

— Они выглядят, как информация, которую они получают…

— А смерть у вас есть?

— Мы просто завершаем один этап и переходим к следующему. Жизнь бесконечна. Смерть — это спекуляция животного ума.

— А ненависть у вас есть?

— Я не могу понять, что это такое. Также не понимаю земную любовь. И здесь я чувствую, что вы говорите не так, как есть. Вас просто научили так понимать. Это тоже спекуляция. Люди находятся в иллюзии… Вы добрый и хороший человек, но тоже еще не совершенный. Сплошные противоречия.

Я спросила его: что делают и чем занимаются пилоты HЛO сейчас здесь и в других местах? Он ответил, что они занимаются примерно тем же самым. Им известно обо мне, а мне — о них. Мне, в данном случае, повезло.

— Каково наше будущее? — спросила я к концу беседы.

— Планета не погибнет, — уклончиво ответил он. И было непонятно, что он имеет ввиду. Я чувствовала, что у него к людям было такое отношение: неважно погибнем мы или нет.

— У вас ужасный путь познания, который вы навязываете своим детям, — сказал он на прощание.

— Когда изменится путь познания, тогда и вы нравственно изменитесь…Мы вышли в лоджию. Он не подал руки. Он вообще ни разу ко мне не прикасался.

Опять превратился в "палочку" и приблизился к шару, вместе со всеми пришельцами. Шар растворился в воздухе. Исчез.

По этому случаю Гайнулина принимала корреспондентов. Она ответила на многие их вопросы. В частности, она сказала, что шар был четким, без диффузионного сияния. Диаметр его не превышал 3-х метров. Она добавила, что пришелец отметил большой страх людей перед смертью. Что вообще, на Земле этот страх удивил его. Для землян — это какая-то движущая сила. На самом же деле — это процесс, когда сбрасывается изношенный биоскафандр, есть всего лишь начало другого времени и рождения в другом измерении..

На вопрос корреспондентов: "Куда улетели пришельцы?", — Гайнулина ответила: "Они улетают к себе. Он сказал, что их задача — устанавливать новые связи между всеми цивилизациями во Вселенной. Но с нами связи устанавливать трудно. Во-первых, во имя удобства науки. Наука отвергает нас и дискредитирует под любыми предлогами наше существование, во-вторых, и это главное, общество вашей планеты имеет очень высокую степень агрессии, поэтому они избегают встреч с агрессивными существами".

Большую часть информации по Гайнулиной мне прислал В.Уваров.

Из письма одного молодого человека — исповедь:

"Летом 1956 г. мне было неполных 11 лет, жили мы в деревне Ново-Кочердык Усть-Уйского р-на Курганской обл. (Зауралье), куда приехали в марте 1955 по целинному "призыву" Н.С.Хрущева из г. Тихорецка Краснодарского края.

Отчим работал в колхозе: возил на телеге молоко от ферм на местный молокозавод. По этой причине за ним была закреплена лошадь, которую в летнее время на ночь треножили и оставляли до утра на выпасе где-нибудь вблизи деревни. Забирать ее на рассвете с лужка было моей обязанностью. По природе своей я — "сова", вставал трудно, но кто с этим считался…

В один из наступающих дней середины лета (более точной даты не помню) на заре, где-то часа в четыре утра, как обычно, спотыкаясь и зябко поеживаясь от прохлады (в Курганской обл. резко континентальный климат) я босиком брел за лошадью. На сей раз наша и другие лошадки паслись на лугу, в котором некогда тек ручей, по соседству с кладбищем (на взгорке). Не знаю и не помню, был ли ночью дождь, но травы были особенно мокры, может быть и в обильной росе, что там в те добрые времена было не редкостью. Было удивительно тихо, что, по памяти, мне кажется странным в отношении птиц, только негромко пофыркивали за колодцем наши добрые лошадки.

Не.доходя до колодца с полсотни шагов, я поискал сонным глазом свою добродушную кобылу, увидел и направился к ней, доставая из кармана штанов кусочек хлеба. НО!!! В это же точно время увидел вдалеке, как бы справа от лошади, странный светящийся шарик, который двигался от дальних деревенских огородов в сторону лошадей, с другой стороны от меня. То есть мы двигались как бы навстречу друг другу. Удивления особого не было, было любопытство, я было прибавил шагу, но потом как-то струхнул и прыть поубавил. Пошел медленнее, наблюдая за шаром и за лошадьми. Вблизи своей лошади остановился, сонливости как не бывало. Я не был в полном смысле деревенским мальчишкой, однако достаточно хорошо уже знал чуткость и природный ум, особую осторожность лошадей и стал ориентироваться на их реакцию. Кроме того, при полном утреннем безлюдье, лошадь — тоже человек. Однако лошади были абсолютно равнодушны к приближающемуся светящемуся комочку и не подавали признаков тревоги. Шара словно не существовало для них. Это меня озадачило, но дальше двинуться я не мог, робел. Будучи любознательным сорванцом, я уже к тому времени был достаточно начитан о природных явлениях и принял светящийся шар за шаровую молнию, которую прежде никогда не видел, но знал о ее смертельно опасном коварстве. Стоял и, затаив дыхание, следил, как "ОНО" приближается к точке максимального сближения, поравнялось со мной, а затем так же, покачиваясь, стало неторопливо удаляться.

Размер шара составлял примерно 12–15 см, очертания его были размыты, были заметны внешние подвижные слои, а более плотное ядро как бы перекатывалось в туманно-образной оболочке. Все в нем двигалось, без определенного направления. Это было восхитительное зрелище на расстоянии от 10 до 15 м, боюсь солгать, но достаточно близко. Это я помню по страху, который на какой-то миг охватил меня, когда шар как бы качнулся или даже двинулся в мою сторону.

Цвет шара — трудно передаваем, но в нем были компоненты нежной голубизны с белесым туманом, нежный цвет морской волны очень светлого оттенка. Это не был мертвенный, лунный цвет, нет… это был жизнерадостный цвет. И двигался "живой" комочек правильной шарообразной формы. Двигался как будто "по делам", деловито, спокойно, но неровно на высоте примерно 2–2,5 м (ни в коем случае не больше, учтите мой собственный рост на тот час), повторяя "грубо" контуры почвы. Никакого шума, потрескивания, зудения и прочих звуков шар не издавал. Стояла удивительная тишина…

Вид шара завораживал и тянул к себе как магнитом, я даже попытался идти следом, когда шар благополучно, буквально в 3-4-х метрах миновал последнюю лошадку. Лошадь никак не среагировала, как щипала траву, помахивая хвостом, так и продолжала щипать. Шар перемещался своим загадочным путем. Что-то удержало меня, за шаром я не последовал, но вышел на пространство хорошего обзора.

Рельеф местности шел на подъем. Так же вверх, не приближаясь к почве, по склону двигался шар. Пересек дорогу, поплыл над полем с посевами зерновых и как-то вблизи деревянной, метров 15 высотой, уже старой и надломанной геодезической вышки исчез из поля зрения. Ни взрыва, ни хлопка… Ничего! Скорее всего, он продолжил путь в сторону рощи, что лежала по направлению его движения, но для меня, смотрящего снизу вверх, горизонт был близок, и шар, слившись с зеленью растительности, за него и ушел. Вышку шар обошел стороной, это абсолютно точно.

Скорость движения шара была сравнима со скоростью быстро идущего человека, точнее, в км сказать не могу. Прошло слишком много лет. Что характерно, трасса его не была прямолинейной. Он явно огибал кусты, деревья и лошадей.

Но огибал очень плавно, хотя и двигался рывками (вот, примите такую противоречивую характеристику: двигался, плавно, спокойно, но в то же время — рывками. Вспомните грибников: идут медленно, спокойно, без суеты, но… гриб перед глазами, внезапная остановка, гриб в кузовок и спокойный шаг к другому…).

Шар вызывал к себе не просто любопытство. Он был очень красив, он завораживал и вызывал жгучее желание протянуть к нему ладони, хотя и неизвестно, чем бы кончилось столь опрометчивое признание в чувствах.

Свет шара не был ярким, излучающим, он скорее был сам для себя, а не для освещения пространства. И в глубокую ночь, по моему разумению, он вряд ли бы что освещал.

Когда шар исчез из виду, я подошел к своей лошадке, отдал хлеб, позаглядывал в ее громадные глаза. Удивительно, но в них не было никакой настороженности. Словно лошадь и не видела ничего. Мне это непонятно до сих пор. Ведь лошади нервничают при всяком непонятном для них предмете, тем более ярко светящемся, в столь близком приближении к ним.

Сняв путы, я пригнал лошадь домой. Отчим уже бесился: почему долго?.. Я попытался объяснить, что вот, мол, видел шаровую молнию… Но отчим, человек крайней степени невежественный, дал мне оплеуху и выразительно потряс уздечкой. Это на следующий раз, если опять…молния. И я не сомневался в намерениях липового "папки", его я боялся куда как более, нежели шаровой молнии. Это были времена громаднейшей лжи о "бесконечно счастливом советском детстве"!

Прошло более сорока лет. Пишу я это зрелым, даже пожилым человеком, хотя и впервые в жизни. Эти обстоятельства никогда не были никем востребованы. В повествовании я постарался отразить не сегодняшнее мировосприятие, а именно то детское состояние и ощущения, какие пережил в реальности летом 1956 г. Я ничего не добавил от себя сегодняшнего, что-то, конечно же, забыл и не дополняю. Все в моем рассказе истинно.

Что это было — не могу сказать и сегодня. Уже взрослым человеком мне довелось видеть истинную шаровую молнию она "скатилась" как бы из-под крыши небольшим бледно-голубым, с отсветом, шаром (см 5–6) и вытянувшись за долю мгновения в каплю "ушла" в провод заземления. Это было другое явление, совсем другое.

Случай в Иркутском небе.

В ноябре месяце 1989 года на страницах газеты "Воздушный транспорт" была помещена заметка "Проделки НЛО".

Впоследствии, я побывав в Иркутске, разговаривала со многими людьми, очевидцами этого события. Об этом мне рассказывали и летчики Гражданской авиации.

Я решила еще раз напомнить читателям об этом случае, пользуясь материалом газеты.

Диспетчеры службы движения Иркутского аэропорта надолго запомнят субботнее дежурство 28 октября. Все началось в 6 часов 15 минут по московскому времени. Со стороны запада на по садку заходил Ту-154 и два самолета Як-40. На индикаторе локатора они отражались, как три светящиеся точки. Вдруг диспетчер В.Чириков заметил четвертую "метку"…

…И тут началось… Из Иркутского аэропорта вылетает Ту-154, следующий курсом Омск — Москва. На индикаторе опять фиксируют лишнюю "метку". Поступает команда, и самолет меняет курс. Объекты разошлись, и "метка" исчезла на удалении 75 километров от Иркутска.

Следом вылетают Ан-12, Ан-24, Ан-26, Ту-154, и все они сопровождаются эскортом из НЛО…Диалог между диспетчером УВД и командиром самолета Ан-12, следующего на Мирный:

— Слева под пять градусов навстречу вам "метка".

По локатору ее наблюдаю…

Чуть позже командир сообщает:

— Разошлись левыми бортами.

Хулиганство в воздухе продолжалось. Неопознанные "метки", которые засекали локаторы Аэрофлота и служб противовоздушной обороны, по-прежнему шныряли в воздушном пространстве, причем их действия были достаточно осмысленными… Посторонние объекты были также отмечены и пилотами по бортовым радиолокаторам… "метки" пересекали самолетам курс, обгоняли, пристраивалась в хвост. А самолет, принадлежащий корейской авиакомпании, "метка" вначале сопровождала, а затем, сделав "почетный круг", исчезла. Все это безобразие продолжалось почти три часа.

Я работаю в службе управления воздушным движением более 20 лет, но ни с чем подобным раньше не встречался, — говорит старший диспетчер автоматизированной системы управления воздушным движением "Старт" Н.Михайличенко. То, что мы наблюдали, объяснить невозможно. Нам пришлось менять эшелоны и курсы самолетов, и все это на предельно натянутых нервах, рубашки даже взмокли…

У меня и моих товарищей создалось впечатление…, что эти объекты не хуже нас знают "Наставление по производству полетов". В их поведении была определенная логика: как бы они ни крутились вокруг самолетов, пересекая им курс, даже шли в лоб, они ни разу не допустили опасного сближения — держались на дистанции 20–30 километров…