Ж. Чудо не «дается нам в ощущениях независимо от нашего сознания»

Мы хорошо помним определение одного из классиков диалектического материализма о «реальности, данной нам в ощущениях независимо от нашего сознания». Чудо же есть проявление уже сейчас новой, одухотворенной реальности Царствия Божия (соответственно тому, как в воскресении восстает тело духовное (1Кор 15:44,51), проявление обоженной реальности. Это обожение, одухотворение внешнего (материального) по простой логике никак не может происходить «вне зависимости от нашего сознания», т.е. независимо от нашей воли, от покаяния, которое, в переводе с греческого, есть «перемена мысли». Не может быть одухотворения, независимого от духа.

Именно поэтому чудо становится доступно нам по вере нашей (т.е. только в духе доступно оно и нашим телесным ощущениям). Это хорошо показано в рассказе о явлении воскресшего Христа Луке и Клеопе: Христос виден апостолам только в «преломлении хлеба», вне этого он не узнан. Это в полной мере относится и к действенности чуда для нас (как известно, и Причастие может быть «в суд»), и к явности чуда для нашего восприятия. Так, даже говоря о чуде как «знаке» истинности Откровения, автор словарной статьи подчеркивает, что здесь само «откровение — критерий чуда», и что «не «доказывая» истинность, а лишь «удостоверяя» ее, как жест удостоверяет слова, чудо предполагает подтверждаемую веру уже наличной»[14] В этом проявляется «пре-естественная природа» Благодати, чувственные проявления которой не подчиняются никакой тотальности, никаким долженствованиям чувственного опыта (так как закономерность чувственного опыта — свойство естественного). Да и что мы будем здесь верифицировать — чистоту чужого духовного опыта?

Поэтому констатация библейского, христианского чуда всегда есть свидетельство, а не доказательство. Свидетельство можно принять — по выбору своей свободной воли, и такой выбор уже проявление духа, его шаг к преображению. Иногда этот выбор требует от человека большого смирения, готовности довериться Богу (Лк. 1:34-38). Доказательство, «независимое от нашего сознания», не требует никакой в нем перемены, в т.ч. благодатной, и в духовном и нравственном отношении поэтому бесплодно.

Именно поэтому спасительно чудо, а не его внешнее явление (знамение), именно поэтому веровавшие, но не видевшие — блаженны (Ин. 20:29).

То, что в православных текстах свидетельствует нам о чуде - весть от Ангела (например, принятая во сне, ср Мф. 1:20), «исполнение Духом Святым» праведной Елисаветы при встрече с Богоматерью - есть такие же свидетельства, как и все остальные свидетельства Св. Писания о Боге (Лк. 16:29). Все они засвидетельствованы людьми (а не приборами) и требуют веры, т.е. нашего духовного выбора.

Сторонники "вещественного чуда" (знамения) ждут проявления, "данного нам в ощущениях независимо от нашего сознания". Кто же из них назовет явление ангела во сне "явлением, независимым от сознания"? Как и вообще явление ангела одному человеку? Или кто назовет "исполнение Духом Святым" внешним проявлением, а "взыграние младенца во чреве" сочтет очевидным для всех сверхъестественным событием? Сочтут ли они эти свидетельства «внешним знаком» чудо Боговоплощения?

Но чудо требует для его понимания такого аппарата как вера, не только будучи засвидетельствованным в Писании. То, что являет себя очевидным для нас, будет по-своему интерпретировано «ветхим умом», сквозь призму которого воспринимает действительность «ветхий человек». Главное чудо в нашей жизни - очевидное для нас преображающее действие благодати - будет иначе увидено и иначе объяснено человеком без благодатного опыта.

Ведь что может быть лучшим доказательством Воскресения Христа, чем преображение души человека - «Воскресение Христа, в нас бывающее», по словам преп. Симеона Нового Богослова? Это доказательство поистине опытное, и каждый призван повторить этот опыт. Но отнюдь не каждый желает его повторять над собой. Что может быть более надежным доказательством Христова Воскресения, чем соумирание со Христом Савла и совоскресение с Ним к новой жизни - апостола Павла (Гал.2:19-20; Гал.6:14; 1Кор.15:31 и далее)? Эффект от этого опыта в мировой истории оказался настолько высок, что некоторые нехристианские исследователи берутся именно ап. Павлу приписывать рождение Христианства как мировой религии. Мы же сознаем, что причина - в Воскресении Христа, которому апостол стал сопричастен по благодати Божией. Однако объективно ничто не мешает убежденному атеисту «понять» это чудо, объяснив его психологическими или психопатическими явлениями. Что такое мученичество (по-гречески «свидетельство»), как не свидетельство о чуде Воскресения? Но опыт мучеников (их опыт «Воскресения Христа, в нас бывающего») не доказательство для тех, кто не желает принимать свидетельство. Объективно ничто не мешает верующим в отсутствие Бога, пришедшего в мир, оставаться в рамках своего (т.е. субъективного) духовного опыта, а верующим во Христа - пребывать, по милости Божией и дару Духа Святаго, в опыте благодатном.

Апостолы, ставшие свидетелями Преображения Христа, почувствовали, что «хорошо им там быть» (Мф. 17:4). Это же чувствуют верующие, приходящие к благодатным старцам. Но подобный опыт ничего не доказал графу Толстому, хотя и тянуло его к Оптинским старцам до последних дней. И если нобелевский лауреат по физике, борец с православием и проповедник атеизма, станет рядом со старцем с термометром в руках - получит ли он «независимое от сознания» удостоверение в существовании согревающего нас «тепла Божественной Любви»? Нет, так как его собственное сознание отнюдь не независимо от действия совершенно противоположных сил.

Что такое исцеление больного по молитве, у чудотворных святынь? Несомненное чудо. Но является ли оно «понятным для всех знаком» (а знак должен быть понятен), т.е. «знамением»? Нет, потому что его многие наши современники «поймут» его совсем иначе - как чудодейственное проявление силы самовнушения, внутренних резервов организма и проч., и проч.

Поэтому неправильно видеть в чуде некий «доказательный потенциал». О невозможности чуда быть непререкаемым доказательством (тем самым всем очевидным знамением) говорил сам Христос (Лк. 16:27-31). Нужно признать, что, если бы и смог носитель «научного мировоззрения» (заметим, именно его, а не только самой науки), оставаясь во временном измерении, в пределах своей жизни, при этом увидеть Бога Живаго, он и Ему нашел бы научное объяснение.

Если же человек готов поверить Богу, то его духовный опыт, его духовный путь может и начинаться со спасительного для него чудесного явления силы Божией - для него непреложного. Такие проявления благодати мы находим в житии св. влмч. Пантелеимона, в житии равноап. царя Константина.

Церковные историки свидетельствуют также, что в исключительных случаях Господь сохранял от врагов Свою Церковь тем, что и им являл чудесные знамения (а значит, и это было ко спасению нашему, и было частью духовного опыта Церкви). Но и здесь речь никогда не шла о регулярности таких знамений, а значит, об их обязательности. Между тем, именно так (как знамение, вразумлявшее врагов Церкви лишь в наиболее критические моменты) воспринимали чудесное явление благодатного огня на Гробе Господнем западноевропейские паломники в эпоху крестоносцев[15].

Однако многие из тех, кто сегодня считают себя апологетами «чуда Благодатного огня», а оппонентов обвиняют чуть ли не в ереси, на самом деле защищают именно свое понимание чуда как «знамения»: знамения самовозгорания, обязательно доступного в ощущениях. По их мысли, это знамение доступно зрительным ощущениям любого «объективно», т.е. независимо от нашего духа: именно этот вывод приходится сделать из утверждений, что самовозгорание обязательно должен наблюдать предстоятель Иерусалимской Церкви.