Специфика древнерусского государства
Древняя Русь изначально была многоэтничным государством. На территории будущего Древнерусского государства славяне ассимилировали многие другие народы – балтские, угро-финские, иранские и другие племена. Таким образом, сформировалась древнерусская народность.Каждое племя, каждый народ, который вошел в состав Древнерусского государства, привнес особенности собственной организации общества. При этом на территории Древней Руси встретились и начали взаимодействовать народы, у которых были разные формы организации общины: у славян – территориальная община, у русов разного этнического происхождения – кровнородственная община.
Разные типы общин определяют и разные пути образования государств. При кровнородственной общине расслоение происходит и внутри родов, и между ними («римский вариант» политогенеза). У народов с кровнородственной общиной государство возникало как результат установления господства одного рода (или племени) над другими. На землях территориальной общины государство возникает иным путем.
Славяне– это народ, издревле занимавшийся земледелием. Видимо, поэтому у славян довольно рано возникла территориальная (соседская) община, вытеснившая кровнородственную общину. В территориальной славянской общине не было культа рода и племени, в ее состав легко принимались чужеземцы. Управление в территориальной общине связано с хозяйственными задачами, значительным было влияние выборных должностных лиц. Хозяйственные потребности сельской общины ограничиваются пределами волости. На более обширных территориях в сфере общих интересов лишь поклонение общим богам, «игрища между селами» с целью заключения браков, отношения с иными племенами. Таким образом, у славян в зависимости от действительных потребностей и строилась снизу вверх иерархия государственного управления. Византийский историк VI в. Прокопий из Кесарии отмечал, что племена славян «не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом». А это значит, что управление у славян было связано с хозяйственными задачами, поэтому старейшин выбирали всем миром на народном собрании – вече. Кстати, способность славян быстро ассимилировать другие народы объясняется также наличием у них соседской (территориальной) общины. Византиец Маврикий Стратег (VI в.) отмечал, что у славян не было рабства, а пленникам предлагалось либо выкупиться за незначительную сумму, либо остаться в общине на правах равного.
Используя данные археологии, можно довольно точно описать образ жизни древних славян. Они были оседлым народом и занимались пашенным земледелием – археологи находят плуги, сошники, рала, плужные ножи и другие орудия. Именно славяне привнесли искусство пашенного земледелия в Восточную Европу. У славян было натуральное хозяйство, каждая община должна была обеспечивать себя всем необходимым: посудой, орудиями труда и оружием. Ремесленные изделия изготавливались для внутренних нужд общины, а не на продажу. Поэтому у славян не было гончарного круга до X в., а отличительным признаком славянской культуры была грубая лепная керамика. Поселения славян располагались на невысоких берегах рек, были невелики по площади и состояли из 15–20 малых полуземлянок, в каждой из которых жила малая семья (муж, жена, дети). Характерным признаком славянского жилища была каменная печь, которая располагалась в углу полуземлянки. У многих славян была распространена полигамия (многоженство): славянский мужчина имел двух-трех жен. Своих умерших славяне-язычники сжигали. У всех славянских племен высшие боги были связаны с землей, а верования – с земледельческими культами, культом плодородия (Велес, Даждьбог, Сварог, Мокошь). Отличительной чертой славянского язычества было отсутствие человеческих жертвоприношений.
Славяне были умелыми, изобретательными и хитрыми воинами. Наличие территориальной общины предполагало, что в случае опасности каждый общинник берет в руки оружие. Византийская организованная армия всегда терпела поражение от славян, не располагающих какой-либо четкой военной структурой, а ведущих своеобразную партизанскую войну.
Строго говоря, уже зарубинецкая культура, существовавшая в последние века до нашей эры и в начале новой, была по многим показателям выше многих ранних государств. Достаточно указать на протянувшиеся на сотни километров земляные валы («Змиевы валы»), практически оградившие культуру от набегов со стороны степи и избавившие от необходимости укреплять каждое поселение. Ранним государством было полиэтническое объединение – черняховская культура (II–IV вв.), а славянские племена VI в. имели достаточно эластичную, выстраивавшуюся снизу вверх систему организации и управления.
С VII в. на территориях, занятых славянами, возникают первые славянские государства. В 681 г. – Первое Болгарское царство, образовавшееся после прихода в славянское Подунавье кочевников-болгар, которые быстро смешались со славянами. В VIII–IX вв. образуется Великоморавское государство, появились первые сербские княжества и Хорватское государство.
В VI – начале VII в. на территории нынешнего своего проживания – от Карпатских гор на западе до Днепра и Дона на востоке и до озера Ильмень на севере образовались племенные союзы восточных славян – северяне, древляне, кривичи, вятичи, радимичи, поляне, дреговичи, полочане и др., которые также фактически являлись государствами. К IX в. восточнославянские племенные союзы, земли, княжения занимали огромные территории, превышавшие площадь многих государств Западной Европы.Во всех них существовала уже обособившаяся от остального общества, но не оторвавшаяся от него окончательно княжеская власть. Славянские города служили административными центрами племен и местом укрытия окрестного сельского населения от внешней опасности. В IX – первой половине X в. известно несколько таких городов: Киев – у полян-руси, Новгород – у ильменских словен, Смоленск – у кривичей, Искоростень – у древлян. Жители городов делились на десятки, сотни и тысячи. Вершиной такой городской и племенной администрации был тысяцкий, избираемый на народном собрании – вече. Таким образом, у славян складывалась земская власть, то, что потом в отечественной историографии получит образное именование «Земля».Нужно признать, что земская власть была исторически возникшей и наиболее экономически целесообразной формой организации для славян. Следовательно, правы те ученые, кто считает, что государственность на Руси сложилась ранее вокняжения каких-либо династий. Главными политическими центрами в славянских землях в этот период являлись Новгород и Киев.
Но экономически целесообразная и естественная государственная земская власть не могла простираться на обширные территории, не могла решить проблему объединения необозримых пространств восточнославянских земель. Соединить земли восточнославянских племенных союзов могла только внешняя сила, внешняя власть. Таким племенем-объединителем в IX–X вв. оказались «русы», или, как их называют некоторые древние источники, «род русский», который, видимо, соединил в себе выходцев из Подонья, Приднепровья, Придунавья и Прибалтики. Пришедшая к славянам внешняя власть, конечно, использовала противоречия между отдельными землями-княжениями и не забывала напоминать о своих заслугах в поддержании «порядка», организации обороны и походов на внешнего врага. Эту внешнюю власть позднее в отечественной историографии обозначали образным термином «Власть».
В IX–X вв. Киевская Русь представляла собой объединение различных земель-княжеств, общим главой которых был киевский князь, выходец из «рода русского». Позднее киевский князь получил титул «великого князя», т. е. главного среди других князей. Каждое княжество объединяло территории (или земли) нескольких славянских племен, во главе таких княжеств стояли свои, местные князья. Например, свои князья были у древлян, кривичей, радимичей и др. А вятичи вообще долгое время не входили в состав Киевской Руси, оставаясь независимыми.
Киевский князь, помимо того, что он был главой всей Киевской Руси, владел своим княжеством, собственно тем, где главенствовал «род русский». В то время главными городами киевского княжества была территория племени полян-руси с городами Киев, Чернигов и Переяславль. В подчинении киевского князя находились собственные бояре – высшая знать, воинская дружина и «старцы градские».
В каждом славянском городе действовало вече – общий совет горожан, мнение которого нередко было сильнее воли князя. Недаром жители многих древнерусских городов в X–XII вв. нередко сами решали, какого князя пригласить к себе на княжение.
Между киевским князем и местными князьями заключался своеобразный договор. Условия договора включали, во-первых, право киевского князя собирать дань в землях союзных князей («полюдье»). Обычно на полюдье киевский князь со своей дружиной выезжал осенью и всю зиму проводил за сбором дани. Во-вторых, киевский князь был обязан обеспечивать защиту подвластных ему земель. И в-третьих, местные князья должны были поставлять воинское ополчение в том случае, если киевский князь возглавлял общий воинский поход в чужие края.
Взаимоотношения «Земли» и «Власти» в этот период были довольно сложными, а межплеменные конфликты в IX – X вв. – частыми. «Земля» чаще всего откупалась от «Власти» данью, а совместные выступления и тех и других вызывались необходимостью противостоять внешним врагам. В этом и заключается в целом положительный результат образования относительно единого государства. Но и княжеская власть была весьма ограничена «родом русским» и дружиной, и сам этот «род» имел неодинаковое влияние в землях различных племенных союзов восточных славян. Первые реальные попытки упорядочить отношения городского и племенного самоуправления с княжескими слугами даже в пределах самого Киева были предприняты лишь в конце X в. при Владимире Святославиче.
[...]
Политическая история
Древней Руси в IX-XI вв.
События конца IX–XI вв. на Руси в летописях изложены скупо и противоречиво, ибо в ее основе лежат различные первоисточники. Более того, ранние летописные свидетельства значительно отредактированы более поздними летописцами, причем эта редакция осуществлялась в интересах совершенно конкретных политических фигур из правящей династии. Поэтому для того, чтобы найти истину, необходимо использовать, анализировать разнообразные источники, помимо летописей, привлекать данные археологии, антропологии, сведения из фольклорных источников, а также и зарубежные источники, прежде всего богемские хроники.
Во многом из-за путаницы в письменных источниках в отечественной исторической литературе также существуют разные точки зрения на события IX–XI вв., происходившие в Древней Руси. И собственно изучение этого периода русской истории и представляет собой анализ противоречивых свидетельств источников, а также осмысление важнейших дискуссионных вопросов, поднятых в историографии. Только в этом случае мы сможем представить более или менее точную картину исторических событий IX–XI вв.
Здесь мы встречаемся сразу же с несколькими проблемами, которые продолжают оставаться дискуссионными в отечественной историографии. Главная из них – проблема взаимоотношений «Земли» и «Власти», в русле которой существовали многие другие политические, социальные и экономические проблемы.
Противостояние «Земли» и «Власти» – следствие прежде всего разных истоков того и другого. «Земля» – это в основном славянское, или славянизированное, самоуправление, строившееся «снизу вверх». «Власть» – структура, выстраивающаяся «сверху вниз», и в значительной мере привнесенная «родом русским», причем между разными видами «русов» были более или менее существенные различия.Иначе говоря, общественно-политический строй в Древней Руси определялся не только социальными, но и этническими различиями различных племен, объединенных в одно государство, ведь каждое племя привносило собственные традиции, обычаи, собственный социальный уклад.
Проанализируем с этой точки зрения рассказ «Повести временных лет» об основании Древнерусского государства. Уже говорилось, что этот рассказ представляет собой позднейшее соединение различных сведений, зачастую противоречащих друг другу. Поэтому следует выявить противоречия в самих летописных свидетельствах, доставшихся нам от разных летописцев, чьи сочинения и были позднее объединены в «Повести временных лет».
В этом отношении колоссальный ущерб науке нанесло представление о том, что автором «Повести временных лет» был один летописец – Нестор, писавший якобы в начале XII в. Но дело в том, что даже Несторов-летописцев в истории древнерусской письменности было двое. Первый Нестор – это ученик киево-печерского игумена Стефана, писавший свои сочинения о Феодосии Печерском, о князьях-братьях Борисе и Глебе во Владимире Волынском. Второй – ростовский епископ Нестор, бывший до своего рукоположения пострижеником Киево-Печерского монастыря и в 1156 г. вернувшийся в Печерский монастырь. Как показывает сравнение летописного текста с известными нам произведениями обоих Несторов, ни первый, ни второй к «Повести временных лет» никакого отношения не имеют: ни их языка, ни их мировосприятия, ни их круга знаний в «Повести временных лет» нет.
Одно из самых больших противоречий летописи заключается в том, что правящий слой Древней Руси – те самые русы, или «род русский», – воспринимаются как единый этнос. Затруднение представляет уже то, что русские летописи, в отличие от восточных источников, ничего не знают о «трех видах руси». Но при этом в летописях встречается именование «русами» разных этнических групп: Норик как родина славян и придунайских русов; варяги-русы из Прибалтики и, наконец, просто «Русская земля» как второе обозначение племени полян. Из этого следует, что, несмотря на явную редакцию «Повести временных лет» позднейшими летописцами в чьих-то политических интересах, в ней все же сохраняются отголоски каких-то древних и разных версий происхождения русов. Лишним свидетельством тому можно считать тот факт, что в IХ-ХII вв. даже в самой Древней Руси существовало, по крайней мере, четыре генеалогических предания, т.е. четыре версии происхождения «рода русского», в которых называются разные «родоначальники»: от Кия, от Рюрика, от Игоря и, наконец, от Трояна в «Слове о полку Игореве». За каждым из этих преданий стояли определенные политические и социальные силы и определенные интересы, эти версии противоборствовали между собой. И важно учитывать сам факт их сосуществования и противоборства. Как минимум, это поможет в беседах с летописцами и авторами древних сказаний, которые всегда отстаивают какую-то версию и при этом что-то недоговаривают. В этом случае может быть поставлен вопрос об источниках версий – и весьма противоречивых, – но не о действительных фактах, которые надо отыскивать с привлечением иных, внелетописных данных.
Скорее всего, записи в «Повести временных лет», относящиеся к IX в., – это легенды. Даты, которые проставлены в летописи, появились позднее, и сегодня трудно определить, откуда взялись сами даты, ведь языческий мир время исчислял поколениями. Следы такого исчисления – поколениями – просматриваются в «Повести временных лет», по крайней мере, до второй половины XI в.Сами же летописные даты, имеют, естественно, христианское происхождение и ведут летосчисление от момента Сотворения мира. Но при этом следует иметь в виду, что в православном христианском мире существовало несколько версий хронологии – космических эр, каждая из которых по-разному отсчитывала дату Рождества Христова от Сотворения мира: антиохийская эра - 5500 лет от Сотворения мира; старовизантийская эра - 5504 года от Сотворения мира; константинопольская эра - 5508 лет от Сотворения мира, болгарская эра – 5511 лет. И, что важно, все эти космические эры мы находим в «Повести временных лет», что является лишним доказательством «сводного» характера самой этой летописи – разными эрами пользовались разные летописцы.
Летописные даты IX в. – результат каких-то расчетов, достоверность которых пока весьма сомнительна. Летописец, впервые вводивший хронологию в недатированные тексты «Повести временных лет», ориентировался на византийскую хронологию. В его распоряжении были данные о числе лет правления князей (такой вид счисления сохранялся и в Византии наряду с «индиктным счетом» – 15-летние периоды, как его вариантом).
Скажем, первая дата 6360 г., под которой приводится первое упоминание неких русов в византийских хрониках, приуроченное к началу правления византийского императора Михаила. Эта дата вызвала многочисленные недоумения историков, ведь если брать константинопольскую эру, то в итоге получается 852 г. (6360 - 5508 = 852). Но достоверно известно, что Михаил начал царствовать в 856 г. Противоречие разрешается, если признать, что дата 6360 г. сделана по старовизантийской (а не по константинопольской) эре и в пересчете на нынешнее летосчисление от Рождества Христова дает нам 856 г.
Но в 856 г. Киевской Руси еще не существовало, следовательно, византийские источники писали не о днепровских, а о каких-то других русах. Скорее всего, поход на Византию в 856 г. совершили причерноморские русы, этническая природа которых далеко не определена. Это те русы, которые вскоре приняли христианство, а митрополия причерноморских русов будет намного старше киевской митрополии.
Под 6374 (866) г.«Повесть временных лет» сообщает о походе на Византию киевских князей Дира и Аскольда. Как было установлено, сведения об этом походе не находят подтверждения в византийских источниках и сама дата похода тоже может быть результатом легенд и позднейших хронологических расчетов. Вообще, сведения о походе Аскольда и Дира попали в летопись довольно поздно и заимствованы из Хроники Георгия Амартола, причем имена русских князей отсутствуют в оригинале и появляются только в древнерусском переводе хроники. На этом основании принято считать, что никакого похода киевских русов на Византию в 866 г. не было. Но привлечение внелетописных источников представляет интересную картину. Дир – имя иллирийское, означающее «крепкий», «твердый». Оно и до сих пор сохраняется у кельтов (читается теперь на английский манер как «Дайри»). Аскольд – тоже типичное кельтское имя, где компонент «олд» («олл») означает «великий». Таким образом, Дир и Аскольд могли быть представителями какой-то из ветвей руси. Но попасть в Византию они могли не с севера, а с запада – из Подунавья, откуда в конце V в. гунны и руги возвращались на Днепр после развала Гуннской державы, а в IX–X вв. из Подунавья будет несколько выселений и переселений, в том числе и в Поднепровье (эти миграции пока еще мало изучены и исторически, и археологически).
В рассказе о призвании варягов в летописи явно искусственно увязываются в одну династию Рюрик и Игорь. Рюрик с братьями шел из племени ободритов, память о чем держалась даже в XIX в. Игорь-Ингер явно шел из «Русии-тюрк», т. е. из Аланской Руси (уже славянизированной), которая располагалась в западных пределах Эстонии – на острове Сааремаа и в провинциях Роталия-Вик. А Олег, по летописи, оказался вообще безродным. Но, как уже говорилось в предыдущей главе, Олег, видимо, был тоже выходцем из Аланской Руси. Кстати, богемские хроники знают его сына – тоже Олега, возглавившего в какое-то время Моравское королевство.
Впрочем, и в связи с утверждением в Киеве Олега возникает много еще неразрешенных вопросов. Само имя «Олег», судя по всему, легендарное, причем, видимо, «Олегов» было несколько. Например, разные источники сообщают о том, что после смерти Олег был похоронен в разных местах и указывают разные могилы Олега: в Киеве, в Ладоге, где-то «за морем». Причем северные могилы «Олегов» явно противоречат киевским и заставляют предполагать, что на севере это имя звучало звонче, чем на юге. А следует из этого только одно: разные Олеги послужили источниками легенды о князе Олеге Вещем, и само это имя на Волго-Балтийском пути было популярно.
882 г. Под этой датой в летописи фиксируется приход Олега в Киев. Кстати, происхождение самой даты непонятно, возможно, она тоже является результатом расчетов позднейших летописцев. Еще одна проблема – почему Олег именно Киев объявил центром Русской земли? Какую «Русскую землю» подразумевал Олег? Если вспомнить сведения восточных авторов о трех видах «руси», то тогда можно сделать предположение – князь Олег поставил задачу собирания всех «Русий» в нечто единое.
В 882 г. Олег пришел в Киев с варягами, чудью, словенами, весью, мерью, кривичами. По дороге в Киев Олег завоевывает Смоленск и сажает там своих посадников (правда, позднее Смоленск будет оставаться за пределами Киевской Руси вплоть до 2-й половины XI в., как и кривичи в целом). В данном случае перечислены те же племена, что «приглашали» Рюрика: два славянских и три угро-финских. Археологически такой межэтнический союз подтверждается. Видимо, это те племена, которые изначально были связаны с варягами и располагались на Волго-Балтийском пути. Здесь необходимо вновь привлечь сообщения восточных авторов, отметивших, что народы севера говорят по-славянски, потому что с ними смешались. А под «севером» восточные авторы разумели именно Волго-Балтийский путь, на который, судя в том числе и по нумизматическим данным, славяне (балтийские) вышли первыми.
Таким образом, именно князь Олег, судя по всему, объединил под своей рукой разные этнические группы руси и собственно положил основание тому социально-политическому образованию, которое в «Повести временных лет» получило название «род русский».
В 884 и 885 гг.Олег возлагает дань на славянские племена северян и радимичей, которые до того платили дань хазарам. Причем пограничных с хазарами северян Олег, по сути, освобождает от дани, возлагая на них дань «легку». Вообще, это обращение Олега к радимичам и северянам очень знаменательно. Возможно, оно является отголоском давнего конфликта между «Росским каганатом», наследником которого была Аланская Русь в Прибалтике, и хазарами. Возложение на северян «легкой» дани заставляет думать, что собирание Олегом земель под властью «рода русского» в конце IX в. - это ответ на события 30-х гг. IX столетия, когда «Росский каганат» был разгромлен хазарами в союзе с венграми. Видимо, Олег стремился вернуться в исторически принадлежащий Аланской Руси регион. Во всяком случае, утверждение Олега и Игоря в Причерноморье раньше, чем в Приднепровье, – факт весьма значимый.
Под 907 г. летопись сообщает о походе Олега на Византию. Этот летописный рассказ увлекает многих историков масштабом операции Олега, собравшего под свои знамена все славянские племена, варягов, а также чудь и мерю. Но именно этот масштаб вызывает сомнение – уж слишком он фантастичен. Причем летописная статья под 907 г. противоречит другим летописным свидетельствам.
Так, летописец, который был составителем этнографического введения «Повести временных лет», писавший не ранее конца X - начала XI в., в число входящих в состав Руси включал лишь семь славянских племен. Ни вятичи, ни радимичи, ни дулебы, ни тиверцы, упоминаемые в статье 907 г., по убеждению этого летописца, в состав Руси не входили. А этот летописец знал многое – осведомленность его проявлялась уже в том, что в качестве «данников Руси» он перечислил все прибалтийские племена и племена по Волго-Балтийскому пути. Еще одно противоречие статьи под 907 г. - сообщение о том, что Византия должна была платить дани ряду русских городов, по которым сидели «велиции князи, под Олгом суще». В 907 г. Олег не мог заставить византийцев платить дани этим городам, потому что не было еще многих городов, в частности Переяславля (основан в 993 г.). Полоцк, скорее всего, находился под властью другой варяжской династии, последний князь из которой Рогволод погибнет в 978 г. от рук князя Владимира Святославича, оскорбленного отказом дочери полоцкого Князя Рогнеды выйти за него замуж. Не было в начале X в. в Древней Руси и «великих князей»: этот титул появится значительно позднее. И сам фантастический рассказ о походе Олега в 907 г. позднее «редактировал» христианский автор, знакомый с византийской литературой – описание зверств, чинимых дикими русами, взято из византийской литературы. То же самое описание зверств русов воспроизведено и в рассказе о походе Игоря на Византию в 941 г. и взято оно опять-таки из византийской литературы. Видимо, в обоих случаях летописец использовал один и тот же источник, причем элементы былинного восторга в рассказе перемешаны с жестким христианским осуждением.
[…]
Попутно заметим еще один важный факт: договоры Олега и Игоря с Византией, в которых приведены имена дружинников говорят о славяноязычии княжеских дружин, но имена послов свидетельствуют о сохранении и исконных языков дружинников, обычно набираемых из «охочих» людей разных стран и народов. Эти имена в большинстве именно так и звучали в европейских (континентальных) именословах и могут быть объяснены происхождением главным образом из кельтских, иллирийских, иранских, фризских и финских языков.
Для прояснения событий, связанных с походом Олега в 907 г., необходимо привлечение материалов Новгородской Первой летописи, в которой есть и буквальные совпадения со статьей 907 г., а именно одна из версий о дани, полученной Олегом с греков. Но Новгородская летопись отказывает Олегу в княжеском достоинстве, представляя его лишь воеводой Игоря. Думается, в основе рассказа Новгородской летописи лежит варяжское сказание, изначально недатированное. Кроме того, летописец явно стремился указать на родственные связи Игоря с Рюриком, а потому надо было «устранить» реального князя Олега, которого с Рюриком никак невозможно было соединить. В Новгородской же летописи приводятся и версии о могиле Олега в Ладоге, и о его намерении уйти за море, где его якобы и «уклюнула» змея. Но интересно, что события, связанные с походом Олега, перенесены в 20-е гг. X в. В этой летописи указан 6430 г. от Сотворения мира, что по константинопольской эре должно соответствовать 922-му, по болгарской – 919-му, по старовизантийской или подобной, распространенной где-то на западе Руси, – 926-му.
Таким образом, можно прийти к выводу, что статья под 907 г. появилась в летописи очень поздно и сложилась, возможно, в результате даже нескольких редактирований только в XII в.
Время после Олега – 2-я четверть X в. – вообще совершенно запутано в летописях: версии Новгородской Первой летописи и «Повести временных лет» абсолютно не совпадают. И свидетельствует это о том, что обе версии Недостоверны. Но путаница новгородских летописцев в данных об Олеге и датировках событий, возможно, имеет и определенное указание на другого Олега, конфликт с которым у Игоря разразился, по сведениям богемских хроник, где-то в 20–30-е гг. X в., после смерти Олега Вещего. Характерно, что этот конфликт не нашел никакого отражения в русских летописях. Думается, что причиной послужило желание какого-то летописца представить именно Игоря родоначальником династии. Именно поэтому новгородские летописцы называют Олега Вещего всего лишь воеводой Игоря и лишают Олега княжеского достоинства.
Но материал, извлеченный из богемских хроник в конце XVIII в. Христианом Фризе, раскрывает суть этой усобицы. Согласно рассказу X. Фризе, Олег Вещий был князем и имел сына - Олега Олеговича. Игорь же был племянником Олега Вещего. После смерти Олега Вещего между двоюродными братьями разразилась борьба за княжеский стол, в результате которой Игорь изгнал Олега Олеговича из Руси. Олег бежал в Моравию, которая в это время вела трудную борьбу с вторгшимися в области Среднего Подунавья венграми. Олег отличился в этой борьбе и был избран королем Моравии. У X. Фризе в этой связи обозначен 940 г., но хронология у него (как и в некоторых богемских хрониках) идет впереди дат нашей летописи на пять лет, и, следовательно, дата соответствовала бы 935 г. наших летописей.
В Моравии Олег принял христианство (христианское его имя, согласно богемским хроникам, Александр, но с ним же в ряде случаев ассоциируется и имя «Илья Русский», возможно, переозвучение неизвестного в Западной Европе имени «Олег»). Олег помирился с Игорем, попытался объединить силы Моравии, Руси и Польши ради отражения натиска венгров. Но из Руси пришло сообщение о гибели Игоря, и союз так и не состоялся. После ряда лет борьбы с переменным успехом Олег потерпел поражение и вернулся на Русь, где был воеводой у княжны Ольги. Здесь он и умер. У Фризе указан 967 г., по хронологии нашей летописи, видимо, должен значиться 962 г.
Важно, что сведения богемских хроник подтверждаются археологически – именно во 2-й четверти IX в. отмечается волна миграции славянизированного населения, в том числе и русов, из Моравии в Приднепровье.И характерно, что это вновь пришедшее к Днепру население или хотя бы часть его уже были христианами (у них наблюдается христианский обряд погребения). Видимо, именно с этой волной вернулся в Киев и Олег Олегович. Кстати, дополнительным подтверждением верности сведений богемских хроник может служить тот факт, что в Киеве же будет известна не одна, а две могилы Олегов, расположенные в разных частях города.
После конфликта с двоюродным братом Игорь (ум. 945 г.) утвердился в Киеве в качестве князя. В тот период относительное единство разных земель-княжений поддерживалось практически только личностью киевского правителя. Олег Вещий, судя по преданиям, пользовался почтением и на севере Руси, и в Поднепровье, и в определенной степени в Причерноморье. Игорь же растерял большую часть территориальных и властных завоеваний предшественника. Поход Игоря на Византию в 941 г. и договор 944 г. свидетельствуют о его внешнеполитических неудачах. Поход на древлян в 945 г. и гибель самого князя в этом походе свидетельствуют о том, что и внутри собственного государства Игорь не мог сохранять свою власть. В результате, на севере он практически не оставил следа, и на юге его амбиции разбивались о жесткое противодействие не только империй с богатыми дипломатическими и военными традициями – Византии и Хазарии, но и традиционно мирных славянских княжеств, сохранявших свои системы управления и своих выборных князей.
Княгиня Ольга (ум. 969 г.) попыталась как-то упорядочить отношения Киева с племенами, платившими дань, установив погосты для сбора дани, оставаясь фактически регентом при малолетнем сыне Святославе.
Сам Святослав (ум. 972 г.) успешно воевал и с традиционными обидчиками Русской земли, и с теми землями-княжениями, которые держались своих многовековых традиций. Но он так и остался отважным и умелым полководцем, рожденным для походов, и практически бесполезным для упорядочения государственных дел на территориях, по которым, почти не встречая сопротивления, прошли его дружины. Впрочем, Святослав и не собирался оставаться в Киеве (не исключено, что и сами киевляне не слишком жаловали Святослава), стремясь перенести центр предполагаемого нового государства в Переяславец Дунайский. Но там ему не позволил укрепиться могучий и коварный сосед – Византия. В 970 г. перед своим походом в Болгарию Святослав разделил Русь между сыновьями: Ярополку (ум. 980 г.) достался Киев, Олегу – Древлянская земля, а Владимиру – Новгород. Этот раздел изначально не сулил государству никакой устойчивости. Святослав погиб в 972 г. После его смерти фактически возникли три княжества во главе с тремя сыновьями Святослава: поляне, древляне и Новгород. Но при властолюбивом воеводе Свенельде, который и при Игоре, и при Святославе играл значительную роль в жизни Руси, сыновья Святослава вообще не могли иметь самостоятельного значения. Однако интересы самого Свенельда, судя по всему, были далеки от государственных, он был озабочен своими делами и своей дружины. Во всяком случае, именно местью Свенельда за сына Люта, убитого Олегом Древлянским, летопись объясняет начало усобиц между сыновьями Святослава в 977 г.: Ярополк пошел войной на брата Олега, и в этой войне Олег погиб. Испугавшийся Владимир бежал из Новгорода, который заняли посадники Ярополка. Однако в 978 г. Владимир с нанятым войском из варягов вернул себе Новгород, а затем пошел войной на Ярополка. Победив в войне, Владимир убил Ярополка, обманным путем заманив его к себе (собственно Ярополка убили два варяга). После этого Владимир взял силой себе в жены вдову Ярополка, которая в то время уже была беременна.
В целом же X в. не знал еще и какой-либо закономерной системы наследования власти: побеждал сильнейший или наиболее удачливый.Да и отношения между «Землей» и «Властью» и внутри правящего слоя не были упорядочены. Не случайно в 978 г. наемных варягов Владимиру было достаточно, чтобы утвердиться в Киеве.
В «Повести временных лет» сохранились довольно подробные сведения о начальном периоде княжения Владимира Святославича (ум. 1015 г.) и особенно о процессе введения на Руси христианства (проблема Крещения Руси будет подробно рассмотрена ниже). Но летописные свидетельства о Владимире вновь противоречивы – они явно редактировались позднее, во второй половине XI в., когда стал утверждаться культ Владимира как святого.
К примеру, в изначальном тексте, видимо, присутствовала весьма нелестная характеристика Владимира: он представлен убийцей брата Ярополка, законного преемника Святослава, у Владимира три гарема с общим числом в 800 наложниц, ему приписывается растление девиц и чужих жен. И даже рассказ о Крещении Руси при Владимире носит следы первоначально иронического текста. Но есть и явные следы редакции – наличие одновременной положительной характеристики князя.
Владимир очень рано начал искать не просто силовые, а и идеологические обручи, которые скрепили бы рыхлое и неустойчивое объединение разноязычных племен. Таковой является его языческая реформа (979 – 980), как бы не толковалось ее содержание. В Киеве было устроено капище, в центре которого располагался Перун. Вокруг Перуна размещались идолы других богов – Стрибог, Даждьбог, Мокошь, Симаргл, Хоре. Привнесенное Владимиром с варягами язычество – по характеру изображений – пришло с южного берега Балтики. Заимствованные в варяжском «заморье» изображения разных божеств, предполагали разные функции и должны были удовлетворить религиозные потребности разных племен. Загадкой остается, пожалуй, лишь исключение из пантеона популярного божества Велеса – покровителя купцов, поэтов, путешественников, вроде римского Меркурия, бога «скота», т.е. денег и богатства (лишь много позднее понятие «скот» распространится на некоторые виды домашних животных, которые были заменой серебра, как куница, горностай и белка).
Но вместе с реформой языческой религии на Русь впервые пришли и человеческие жертвоприношения (983 г.). Христианская община, обосновавшаяся в Киеве при Игоре, похоже подвергалась гонениям. Причиной этого, видимо, стали события, произошедшие далеко от Киевской Руси. В 983 г. на славянском Балтийском Поморье произошло крупное восстание под языческими лозунгами, резко направленное против насаждавшегося немецкими феодалами христианства. Гонениям подвергались и славяне, перешедшие в христианство, и христианство на Поморье надолго окажется под фактическим запретом. С этим восстанием связано и обострение отнош<