Новое впечатление, обратное первому

«Имея опыт посещения первой кельи, — рассказывал отец Харалампий, — у меня вовсе не было никакого желания заходить внутрь. Но, войдя, как это не удиви­тельно, я увидел, что здесь все было совершенно иначе. Да, келья тоже была маленькой и узкой, но ухоженной, прибранной, чистой. Тогда я почувствовал некоторое облегчение. Весть о моем приезде очень скоро дошла до отца Арсения, который встретил меня с радостью. После первых приветствий отец Иосиф задал несколь­ко вопросов:

— Какая у тебя в жизни цель, дитя мое?

— Я хочу стать монахом.

— У нас здесь, дитя мое, жизнь очень сурова, ты так жить не сможешь.

— Я хотел бы попробовать, Геронда.

— А.... хочешь попробовать? Тогда давай сейчас сде­лаем первую пробу.

Тут он зовет отца Арсения и говорит ему:

— Арсений, твой крестник говорит, что он хочет стать монахом. Вы вместе сделаете по три тысячи зем­ных поклонов, а затем ты приведешь его снова ко мне, и мы продолжим нашу беседу.

— Благословите, — был ответ.

И вот они кладут поклоны, отец Арсений заканчи­вает первым. Я отстал от него на пятьдесят поклонов, но, чтобы не погрешить против истины, надо отметить, что я клал поклоны на ровной земле, а мой крестный на небольшом холмике, что несколько облегчало этот труд. Заканчиваю и я, снова идем к Старцу.

— Ну, Харалампий, как ты теперь думаешь, выдер­жишь?

— Пока что, Геронда, я не встретил никаких затруд­нений, как будет дальше, не знаю.

— Итак, значит, все-таки хочешь попробовать?

— Да, Геронда, для этого я и пришел сюда. Только у меня есть желание сначала съездить еще в одно место, а затем уже окончательно переехать к вам.

— Куда же ты собираешься поехать?

— На Эгину, чтобы повидать свою тетю, монахиню Евпраксию, сестру отца Арсения. Я хотел проститься с ней и получить ее благословение.

— Послушай, что я скажу тебе. Если ты пришел к нам для того, чтобы стать монахом, то забудь свою тетю Ев­праксию. Если же ты хочешь поехать к ней, тебя никто не удерживает, только к нам ты уже не вернешься.

— Но, Геронда, мне здесь очень понравилось. Я хочу здесь стать монахом.

— Если ты желаешь у нас стать монахом, то оставай­ся, считай, что ты уже в братстве. Если же ты сейчас уедешь, то здесь для тебя дверь будет закрыта.

— Ах, Боже мой! Геронда, я приехал сюда, уже зара­нее наметив весь этот маршрут.

— Планы? Монах — и планы? Где ты видел такое мо­нашество — со своеволием и своими планами?»

Отец Иосиф и Харалампий еще долго говорили в том же духе, и, наконец, последний сдался. Рассудительный Старец уверился в горячем устремлении молодого че­ловека и предузрел его будущее преуспеяние. Мог ли он допустить, чтобы такой улов ушел из его рук? В кон­це концов, Харалампий сказал свое «да».

Первые испытания

Без особого труда Харалампий вошел в распорядок жизни братства. Днем — послушание, молчание, рабо­та, ночью — бдение с восьмичасовым стоянием на но­гах и множеством поклонов.

Сердце молодого подвижника не замедлило воспы­лать огнем Божественной любви. Старец Иосиф, видя с первых же шагов такое усердие и успехи, беспре­рывно восхвалял Господа, говоря отцу Арсению: «Ар­сений, теперь я могу спокойно сказать Господу: „Ныне отпущаеши раба Твоего". Мы с тобой жили в строго­сти, трудясь до пролития крови, чтобы обрести в себе Нога. Однако все эти годы меня терзала скорбь: многие пожили вместе с нами, получили пользу и ушли; разде­лить же с нами наше духовное делание они не смогли. Я думал, что с этой скорбью мне предстоит и умереть. Но нет, Бог призрел нас в старости, послал нам вот этих последних монахов. На них, ты вспомнишь эти мои слова, будет опираться вся Святая Гора».

Действительно, эти пророческие слова святого Стар­ца сбылись в наши дни, когда приток новых насельни­ков в большинство монастырей Святой Горы, так или иначе, связан с духовными чадами отца Иосифа.

Первые уроки

Старец, видя чрезмерное горение нового послушника и его жажду молитвы, заботился о том, чтобы, с одной стороны, преумножить этот дар, а с другой, уберечь молодого человека от сатанинской страсти превозно­шения.

Один из способов, призванных удерживать Хара­лампия в смиренномудрии, состоял в следующем: Отец Иосиф обращался с ним крайне грубо. Вместо того что­бы звать его по имени, он неизменно, обращаясь к не­му, говорил: «Эй, ты...» И Харалампий, как мне расска­зывал он сам, рассуждал сам с собой: «Эй, ты: Что это за „эй, ты"? У меня что, нет имени? Что это за невоспи­танность? Мне приходилось работать в мэрии с мирянами, и ко мне никогда так не обращались. Всегда об­ращались на „вы". — „Как вы поживаете, господин Галанопулос? “— „Благодарю вас" — „Прошу вас" А здесь я еще ни разу не слышал ни одного „спасибо“, ни одно­го „пожалуйста". Все здесь какие-то чудаки». И продол­жал: «Однако эти помыслы не могли укрыться от бла­годатного Старца, который прекрасно меня понимал. Он постоянно говорил: „Так... в миру ты был подвиж­ником? Постился, совершал целонощные бдения, под­визался; ты был умным, работящим, уважаемым чело­веком... И чего ты всем этим достиг? Принес к нам сю­да целый ворох тщеславия, эгоизма, самонадеянности. Теперь, когда закончились все эти хвалебные панегири­ки, не стало ли лучше?"

Действительно, благодаря этим простым, благодат­ным урокам Старца очень скоро мне стало понятно, что несмотря на то, что я в миру действительно креп­ко подвизался, однако, сам того не понимая, преиспол­нился тщеславия, выслушивая слова полные лести и похвалы».

Тем не менее Харалампий со свойственными ему от природы смирением, простотой и редким устремлени­ем к подвижничеству достаточно скоро пришел в пра­вильное устроение. Даже после того как Старец постриг нового послушника в великую схиму, а затем и похода­тайствовал о его рукоположении во иереи для исполне­ния храмовых нужд братства, он все равно продолжал говорить с ним тем же самым грубым языком. Но необ­ходимо отметить, что такое обращение с Харалампием было напрямую связано с его духовным преуспеянием.

«Я помню, — говорил он, — как однажды во время трапезы у нас началась какая-то духовная беседа. Все отцы обменивались своими соображениями, но как только я захотел что-то сказать, Старец резко прервал меня: „Замолчи" Прошло несколько минут, я снова хотел высказать свое мнение, но отец Иосиф: „Сказано, замолчи. Ты ничего не говори".

Помысел говорил мне: „Да... Геронда, ты меня счи­таешь совсем ни за что”. Однако я немедля побивал его другим помыслом: „Знает Геронда, что делает. Вот те­перь правильно”».

Когда в скором времени Харалампий хорошо усво­ил эти уроки, что же еще придумал его премудрый Ста­рец? По самомалейшему поводу, вместо того чтобы от­читать самого Харалампия, который уже привык к это­му, он начинал перебирать всю его родню и даже его отца, который давно отошел в вечную жизнь.

Слыша такие слова, он снова начал смущаться. Со скорбью он рассуждал сам в себе: «Ну, это уж слишком. Мой отец уже умер, и так о нем говорить! Нет, я это­го не потерплю». Однако, обращаясь к самому себе, он вновь убеждал себя, что не имеет права судить своего Старца.

Отец Арсений очень часто говорил нам о своем пле­мяннике Харалампий: «Многие жили вместе с нами. Ге­ронда принимал, а потом говорил мне: „Немножко на­чинаю подтягивать одного — уходит, только-только берусь за другого — заболевает”. Но когда пришел Ха­ралампий, он нам сказал: „Вот, этого сколько ни бей, все сносит”».

«Но однажды, — рассказывал отец Харалампий, — я дерзнул настоять на своем. Этот случай я хорошо за­помнил и получил урок на всю оставшуюся жизнь. Оказывается, „неправильный” совет Старца в тыся­чу раз лучше и вернее моего „правильного”» Мы за­нимались ремонтом наших келий в Новом Скиту. Бра­тия договорились со Старцем о достаточно дорогосто­ящей закупке материалов, меня же при этом разговоре не было. В миру я хорошо разбирался в строительстве, и теперь подсчитал, что при такой покупке мы лишь выбросим деньги на ветер. Бегу к отцу Иосифу, чтобы ради общей пользы успеть предупредить его об ошиб­ке. И что же... Он принял меня и, буквально не дав ска­зать ни слова, излил на меня целый поток оскорблений и, сделав строгий выговор, прогнал, как собаку. Ухо­жу с поникшей головой, однако не отказываюсь от сво­их соображений и говорю сам себе: „Хорошо, хорошо, спасибо за нагоняй. Но завтра, когда ты такую уйму де­нег выбросишь на ветер, тогда мы еще вернемся к это­му разговору”.

Так и случилось, но я потерпел полное поражение. Когда прибыли эти материалы, то, как я и думал, они на тот момент оказались совершенно нам ненужны и бы­ли сложены на склад. Однако прошло совсем немного времени, и они пригодились для начатой новой строй­ки. Причем их было ровно столько, сколько нам потре­бовалось, как будто мы их специально для этого и зака­зывали. Когда стало ясно, что Старец прав, он позвал меня и преподал хороший урок».