Песнь Ламеха – кончина первой цивилизации

Потомок Каина Ламех изобрел многоженство (вероятно, при нем родство стало передаваться по матери). Дети жен Ламеха-каинита были изобретателями – кочевого скотоводства, инструментальной музыки, ковки и заточки металла, ритуальной проституции (Быт. 4:19-22). При Ламехе произошли одновременно цивилизационный взрыв и кончина каинской цивилизации.

Был человек, который засвидетельствовал о кончине – сам Ламех. Это дети его жен были изобретателями и двигателями «прогресса», при них все вдруг так многопланово и ярко развернулось. Но каинитяне были религиозные люди: Ламех все понял и пропел – то ли пророчество, то ли плач. Это – песня Ламеха. Первая цивилизация кончилась с песней.

Цивилизация каинского духа не гибнет от внешних причин, она иссякает – гибнет «от себя самой» (Отк. 18:20). Именно на подъеме она слаба.Эта истина очень скупо изложена в Книге Бытия, и вполне развернуто она изложена в Апокалипсисе – применительно к последней всемирной каинской цивилизации «Вавилон».

Сказал же Ламех своим женам:

Адá и Циллá, услышьте глас мой,

жены Ламеховы, вонмите речи моией.

Ибо мужа я убил – в рану мне

и юношу – в язву мне.

Ибо всемеро отмстится Каин,

а Ламех – в семьдесят и семь.

Быт. 4:23, 24

Песне Ламеха дают самые разные истолкования. Однако через Песнь Ламеха обозначено то, что явится в апокалиптические времена: на финальных стадиях развития цивилизации является особенная кровожадность – как тотальная беспощадность и новый вкус крови, когда кровопролитие санкционировано.

«Цивилизация вырабатывает в человеке только многосторонность ощущений и решительно ничего более. А через развитие этой многосторонности человек еще, пожалуй, дойдет до того, что отыщет в крови наслаждение. По крайне мере, от цивилизации человек стал если не более кровожаден, то уж наверное хуже, гаже кровожаден, чем прежде» (слова человека «из подполья». Ф.М. Достоевский. Записки из подполья. М., 1985, с. 244).

Смысл песни Ламеха – в том, что Каинова печать не исчезает со смертью Каина. «Каин» – это и личность, и общность. Песнь Ламеха есть осознание того, что «знамение Каина» – навеки запечатлелось на самом Ламехе, на детях его жен («Адá и Циллá, слушайте») и на всех каинитах.

«Семьдесят семь раз» (в греч. переводе: «семьдесят раз по семь») напечатано знамение Каина на Ламехе, поэтому убийства, которые совершил Ламех, это ему «рана» и «язва». Именно от Ламеха, который был пятым от Каина, могли ждать, что проклятие Каина на него не ляжет. Произошло прямо противоположное: при Ламехе стало ясно, что цивилизация сделала поворот на – изобретение, расширение, матриархальность, разврат и войну. Проклятие Каина навсегда останется на его потомках.

Внутри первой, каинской цивилизации убийство приобретает какой-то – новый вкус: это и применение нового оружия, и то, что убийство отмечено в Писании первым поэтическим опусом.

Ламех – это второй Каин. Но Каин еще мог мечтать о прогрессе и желать счастья своим потомкам: Каин изобрел городскую жизнь и назвал город по имени сына своего «Енох». Ламех уже отведал цивилизации и понимает, что не будет никакой «новой жизни». «Новый мир» – построен, «новая жизнь» – иллюзия. «Каинова печать» – с этим надо жить, когда будущего нет.

Хочется узнать, конечно, с каким чувством была пропета эта «песня». Ведь перед нами поэзия. Поэзия, как и музыка, есть искусство амбивалентное. Вот «песнь Ламеха», – есть в ней плач, страх, уныние, ужас... Есть – вместе с гордой решимостью (все решено!) – жить без Бога. По чувству песнь Ламеха – то же «стенание» Каина, когда он говорил Богу: «Вина моя больше, чем можно простить мне. Наказание мое больше, чем можно снести мне. От лица Твоего я скроюсь» (Быт. 4:13, 14). В своем стенании Каин был трясущийся и решительный. Вот Ламех – стенающий: смертельное уныние и смертная решимость – один звук.

Св. Писание в великой скупости слов говорит о событиях перед Потопом. Подлинно, тут каждое слово на вес золота. И вдруг – достаточно пространная песнь Ламеха, на ней заканчивается рассказ о каинитянской цивилизации. Это ее итог. Ламеха не обманул расцвет внешних сил, изобретательство и подвиги детей Ады и Циллы, скорее, наоборот: вкульминации Ламех увидел кончину.

Не самый конец, а (что, может быть, страшнее) – обреченность, кончину. Ламех увидел, что в его родовой общности смерть – есть, проклятие – есть, а жизни и будущего у каинской цивилизации нет… Каинитяне не могут жить изолированно от сынов Божьих.

Когда Каин уходил от Адама, ему это не было ясно. Ламеху все стало ясно, и даже вполне – до «семидесяти крат седмерицею». В раю диавол искусил первых людей: «Откроются глаза ваши» (Быт. 3:5); люди прошли путь грехопадения до конца, и «открылись глаза у обоих, и они познали, что наги» (Быт. 3:7). В истории с Каином диавол подбил его уйти от Адама; когда потомки Каина прошли путь своей цивилизации до конца (конец – это «Ноема», дальше некуда), открылись глаза у Ламеха, и он познал, что здесь жизни нет.

Как диавол навсегда привязан к человеку, ибо «к человеку обращение его» (Быт. 4:7), так и каинитяне навсегда привязаны к сынам Божьим – им без них жизни нет.И это важнейшая характеристика каинитян как исторической общности: такой народ в изолированном состоянии начинает вырождаться. Если не приходит вразумление, а каинская печать глубже и глубже отпечатывается на нем (как это Ламех на себе увидел), тогда народ привязывается к другому народу, одна общность – к другой общности. Каина никто не изгонял, каинитян никто не гонит по земле, а они все идут и идут… Песнь Ламеха свидетельство того, что каинитяне начали поход к сынам Божьим.

Медленно и неотвратимо мы приближаемся к этому страшному событию: когда «сыны Божии брали себе жен от дочерей человеческих» (см. Быт. 6:2) – дочерей каинова рода, а после – Потоп.