Племенное самосознание и «коллективная» личность
Возможно, сильнее всего нам мешает понять эту историю та великая пропасть, которая отделяет современную христианскую культуру от времени, когда это произошло. И поэтому нам, чтобы прийти к пониманию событий, прежде всего следует поговорить о племенном самосознании древнего человека.
Представление о племенном самосознании, сформировавшееся в течение нескольких последних десятилетий, помогает понять ряд проблематичных аспектов Ветхого Завета. Исследователи в этом случае говорят о «коллективной личности». Это значит, что границы «личности» отдельного человека расширены и во времени, и в пространстве. В данном случае под «личностью» следует понимать некоторую «суть» человека, центр его жизни. Такая «личность» шире привычной для нас, потому что она вбирает в себя членов семьи человека, его племя, его народ. Кроме того, такая «личность» выходит за пределы срока жизни отдельного человека, потому что продолжает оказывать влияние и после его смерти.
Сегодня западные люди, в частности американцы, настолько свыклись с индивидуализмом, что нам трудно понять коллективистские представления древнего человека. Мы крепко держимся за основополагающий принцип справедливости, согласно которому каждый человек несет ответственность только за свои грехи и имеет только свои личные заслуги. И этот принцип, без сомнения, поддерживает само Писание. Так, Авраам считал, что будет ужасающей несправедливостью погубить праведников в Содоме вместе с нечестивыми (Быт 18:23–25). Но даже и в этом диалоге присутствуют древние представления об ответственности, поскольку и Авраам, и Яхве предполагают, что для спасения коллективного организма нужно найти не менее десяти праведников. В главе 18 Книги пророка Иезекииля есть всем известные слова об индивидуальной ответственности. Похоже, что Иезекииль сражается с тем самым фатализмом, который присущ «племенному», или «коллективному», мышлению. Пророк пишет эти слова во времена Вавилонского изгнания, когда израильтяне на чужбине полагали, что «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез 18:2). Иными словами, они считали, что дети несут ответственность за грехи родителей, что отражает коллективистские представления. Разумеется, Иезекииль заговорил о личной ответственности через несколько столетий после тех событий, что описаны в Суд 19–21, и вероятно, ситуация, в которой оказался Израиль, позволила ему услышать то, что раньше он был не готов воспринять. Но нам надо помнить, что в целом Ветхий Завет пропитан ощущением коллективной ответственности, что отражают, среди прочего, многие библейские повествования. Быть может, мне стоит привести несколько примеров, прежде чем мы вернемся к проблемам Суд 19–21.
Быть может, одно из самых трудных повествований Ветхого Завета (чем–то близкое к Суд 19–21) мы найдем в главе 21 Второй книги Царств. Там говорится о том, что в Израиле воцарился голод, который продолжался три года. Правящий монарх, царь Давид, вопрошает Яхве о смысле происходящего, и получает ответ, что бедствие постигло страну из–за Саула и кровожадного дома его, потому что Саул перебил гаваонитян. К тому времени Саул уже умер, но его «личность» ещё была жива. Когда он был царем, его решения касались жизни всего народа, подобным образом за его грехи пришлось расплачиваться всему народу, в данном случае — терпеть голод. Положение мог исправить только другой царь, чья «личность» также включала в себя весь народ.
Но почему великий Бог небес должен был подлаживаться к столь странным представлениям о справедливости? Во–первых, для тех людей они были вовсе не странными, а скорее, нормальными. Во–вторых, Бог не мог преждевременно предложить идею личной ответственности людям, которые привыкли понимать её в коллективном смысле, как не мог бы предложить идею коллективной ответственности закоренелым индивидуалистам. Бог, любящий свободу, просто не пытался насильно заставить людей принимать чуждые им идеи. Яхве желал завоевать сердца тех людей, как желает покорить наши сердца сегодня. Как Он по Своему снисхождению приспосабливается к нам, так Он поступал и с древним Израилем, предлагая ему то, что Израиль был способен оценить. И потому Ему пришлось, хотя бы отчасти, сделать уступку их представлениям о справедливости. Мы уже говорили об этом принципе, когда разбирали ветхозаветный закон, так что это уже должно быть достаточно понятным, однако пренебрежительное отношение к Ветхому Завету, встречающееся сегодня, говорит о том, что это необходимо объяснять снова и снова.
Для понимания истории из 2 Цар 21 нам следует принять во внимание два её важных элемента: нарушение и соблюдение клятвы, а также погребальные обычаи, касающиеся царей и их родных. Мы ещё вернемся к вопросу о клятвах, разбирая другой отрывок, а пока поговорим о том, как отношение к останкам царей связано с коллективной ответственностью.
Когда Яхве указал Давиду на грех Саула в отношении гаваонитян как на причину народного бедствия, царь позвал к себе гаваонитян и спросил их, чем можно загладить свершившуюся несправедливость. Они сказали, что нужно повесить семерых потомков Саула перед лицом Яхве в Гиве (2 Цар 21:6). Давид согласился, «и погибли все семь вместе» (2 Цар 21:9). Нас должен особенно озадачить следующий акт этой драмы. Одна из наложниц Давида постелила себе вретище на скале, отгоняя от трупов птиц и зверей. Как только Давид услышал об этом, он немедленно распорядился о надлежащем погребении останков погибших потомков Саула. В чём заключалось это надлежащее погребение? В том, что кости умерших положили в склеп вместе с их предками. Давид взял останки умерших из Иависа Галаадского и кости семерых повешенных и захоронил их в гробнице Киса, отца Саула. «И умилостивился Бог над страною после того» (2 Цар 21:14).
Бог чутко относился к представлениям о справедливости, распространенным среди Его народа. И возможно, именно поэтому библейский автор записал эту историю, желая показать, что Яхве, заботясь о справедливости, даже наслал голод на страну, чтобы царь и его подданные вспомнили о тех принципах, которые им самим казались строго обязательными. Эти люди несли ответственность и за поступки, и за кости умершего царя. Это яркий пример того, как представления о «коллективной личности» влияли на повседневную жизнь народа и на историю Израиля.
Другой эпизод, иллюстрирующий коллективистские представления древнего Израиля, мы найдем в главе 7 Книги Иисуса Навина. После взятия Иерихона израильтянин по имени Ахан взял себе часть заклятой добычи, чего нельзя было делать. И хотя Ахан был в Израиле «маленьким человеком», из–за его греха, по законам коллективной ответственности, вся армия Израиля потерпела поражение в битве около Гая. Так, «личность» Ахана включала в себя его соплеменников, что и обернулось бедой. Данный аспект истории, отражающий представления о коллективной ответственности, многие из нас, быть может, готовы признать: несмотря на наше индивидуалистическое мышление, мы понимаем, что любое сообщество, а особенно христианская община, может процветать лишь тогда, когда оно живет и действует «единодушно» (см. Деян 1:14). Однако ещё важнее для понимания истории увидеть, как представления о коллективной ответственности отражаются в наказании Ахана и его семьи — особенно семьи, потому что это нам уже принять нелегко. Библия говорит не только о том, что Ахан был предан смерти, но и о том, что всё, связанное с ним, было уничтожено: его серебро, одежды и слиток золота, его сыновья и дочери, его волы, ослы и овцы, его шатер и всё, что он имел (Ис Нав 7:24). Думаю, в наши дни мы бы, по меньшей мере, постарались распродать оставшееся добро, хотя бы и по низким ценам, чтобы богатство, пускай и позорное, послужило «благословением людям». Но в древнем Израиле думали иначе, потому что грех Ахана осквернил всё, что ему принадлежало. И нам не нужно размышлять о том, были ли его сыновья и дочери, его овцы или шатер «виноваты» или нет. Это подход с точки зрения присущего нам индивидуализма. По мнению народа, грех Ахана осквернял всё общество Израилево, а потому нужно было истребить всё, что принадлежало грешнику.
Если мы поймем, что данная история окрашена привычными представлениями людей того времени, мы перестанем «обвинять» Бога в том, что Он наказывает так сурово, жестоко и несправедливо. По стандартам израильтян Иисус Навин исполнил и букву, и дух закона, когда во имя Яхве повелел истребить Ахана с его семьей. Если бы Яхве в тот момент повелел совершить что–то иное, это воспринималось бы как большая несправедливость, так что серьезные израильтяне усомнились бы, понимает ли Яхве, что такое справедливость, то есть достоин ли Он быть Богом Израилевым вообще. Но Яхве знал Свой народ и принимал в расчет его представления. А теперь мы должны лучше понимать древних израильтян, чтобы яснее понять Бога.
Я надеюсь, что разговор о племенном сознании и коллективной ответственности в древнем Израиле поможет нам понять, почему в Суд 19–21 всех так заботят брачные дела одного из колен. Несмотря на все ссоры и споры, в Израиле существовало понимание того, что его колена едины. И люди ужаснулись, когда поняли, что одно из колен может бесследно исчезнуть (см. Суд 21:3, 15). А теперь давайте рассмотрим некоторые обычаи, отраженные в этой истории, — обычаи, которые совершенно нормальны для Израиля, но которые удивляют нас.