Наши поиски безопасной бухты.

Безопасная гавань, укрывающая от жизненных бурь, - это то, что ищет каждый из нас, но в то же время многие из нас, похоже, не могут найти свой путь домой. Мы ищем либо безопасную бухту, которой многие из нас никогда не знали, либо ищем возвращения в безопасную бухту, которая когда- то была нашей, но мы заблудились. Однажды мы познали безопасную бухту. Мы вкусили прощение Христа, спасение и мир. Но под влиянием жизненных обстоятельств, грехов других людей против нас или наши грехов против других, мы обнаружили себя сражающимися со снежной бурей, посреди белой мглы. С пеленой на глазах становится тяжело слышать утешающий и ободряющий голос Бога. Мы сража­емся с последствиями тех решений, которые мы принимали, думая, что мы преследуем что-то лучшее в жизни, только для того чтобы угодить в хорошо подстроенную ловушку врага, который угрожает заморозить нас и превратить нас в лед, доведя до состояния «оцепенения».

Существует безопасная бухта, приготовленная для нас и ожидающая нас. Мы снова в поисках дома. Божья любовь простирается к нам, чтобы вести нас в это место защищен­ности и безопасности. Но безопасная гавань зарезервирована для сынов и дочерей, а не для тех, у кого сиротское сердце. Жизнь мира, покоя и плодотворности в объятиях Отца - это наше наследство, но только те, кто посвящает себя целям Отца, находят ее. Сироты, преследующие свои цели, остают­ся вне безопасной бухты, сражающиеся и бросаемые ветром и волнами, с ограниченным видением и перспективой.

В Антарктике, даже имея за плечами многолетний опыт лицензированного капитана рыболовной шхуны, я не знал ни пути к безопасным якорным стоянкам, ни того, как пре­одолеть такие яростные штормы. Поэтому я избрал дове­риться капитану экспедиции, который был там столько раз. Я не стал упорствовать в своей независимости и гордости опытного капитана и стал «сыном», подчинившись другому капитану и его миссии, которая была в том, чтобы привести нас восьмерых в место уюта и тепла.

Наши поиски безопасной бухты начинаются, когда мы признаем нашу нужду в отказе от независимости и самона­деянности, присущих сиротскому духу, и охотно смиряем себя под отцовскую и материнскую заботу других мужчин и женщин, которые уже были там раньше, людей, которые знают, как найти свой путь среди жизненных штормов и бурь, и которые знают местонахождение безопасной бухты.

Безопасная бухта - сердце и любовь Отца вместе с богатства­ми и ресурсами Его царства - это наше наследство, когда мы входим с сердцами сынов и дочерей. Чей ты сын? Чья ты дочь? Помните: нет сыновства - нет наследства.

В предыдущей главе мы посмотрели кратко на то, что сказал Павел о сыновстве в 8 главе Послания к Римлянам. Давайте исследуем этот отрывок более детально.

«Ибо все, водимые Духом Божиим, они - сыны Божии. Потому что вы не приняли духа рабства, ведущего снова к страху, но приняли Духа усыновления, как сыны, кото­рым взываем: «Авва, Отче!» Сам Дух свидетельству­ет духу нашему, что мы - дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники со Христом, и, если только нужно, с Ним страдаем, чтобы и прославиться тоже с Ним. Ибо думаю, что страдания в настоящем времени ничего не стоят в сравнении с сла­вою, которая откроется нам» (Римлянам 8:14-18, Библия в переводе «Новый Американский Стандарт»).

«Ибо все, водимые Духом Божьим, сыны Божьи». В стихе 5 Павел говорит, что мы либо ходим по плоти и водимы ею, либо ходим в Духе и водимы Им. Хождение по плоти приводит к смерти, в то время как хождение по Духу приводит к жизни и миру. Если мы водимы Духом, мы исполняем миссию Отца, и жизнь будет проистекать. Будет рост и плодотворность. Единство и плод Духа начнут возрастать в нас. Мы будем становиться более зрелыми в наших эмоциях и отношениях. Если, с другой стороны, мы станем преследовать свои цели, будет проистекать смерть, и мы обнаружим, что стали более независимы и изолированы в наших отношениях.

Движение по направлению к исполнению миссии Отца и по направлению от того, чтобы жить во тьме, начинается через фокусирование нашей жизни на том, на чем Иисус фокусиро­вал Свою. Мы не становимся подобными Иисусу, фокусируя нашу жизнь на Иисусе; мы становимся подобными Иисусу, фокусируя нашу жизнь на том, на чем Иисус фокусировал Свою. Иисус сказал: «Когда молитесь, говорите: Отче наш...». Иисус говорит вновь и вновь о том, чтобы мы сосредотачива­ли нашу жизнь на Отце: в одном только Евангелии от Иоанна -150 раз. И нет пути к Отцу, как только через Сына.

Как начать движение навстречу возвращению домой в Отцовские объятия? Фокусируя нашу жизнь на том, чтобы быть сыном или дочерью. Но, если ты преследуешь свои цели, духовный рост будет незначительным. Ты обнару­жишь, что ты в «оцепенении», окруженный паковым льдом и неспособный двигаться вперед в твоем христианском хождении. Ты можешь наблюдать, как другие вокруг тебя прокладывают себе дорогу через льды, но ты остаешься замерзшим, заточенным в море извинений, перекладыва­ний вины и оправданий. Твоя боязнь любви и отношений затормозила твои рост и взросление.

Поэтому взгляни, как это движение начинается в 14 стихе: «Ибо все водимые Духом Божьим [«все следующие миссии Отца» - примечание автора] суть сыны Божьи». Это слово «сыны» несет значение «зрелые сыны». Другое слово, употребляемое для описания детей Божьих - «teknon», относится к незрелому ребенку, который живет тем, что другие могут сделать для него или её. Кто же будет дви­гаться вперед в Царство Божье? Те, у кого есть дух сынов­ства или дух усыновления. Стих 15 говорит: «Ибо вы при­няли не духа рабства, снова ведущего к страху, но приняли Духа усыновления, как сыны, которым мы взываем: «Авва! Отче!». Этот дух сыновства, или дух усыновления, это не

Дух Святой, а отношение сердца, пребывающего в покое в объятиях Отца. Это все равно, что сказать: «У этого чело­века кроткий и мягкий дух». У нас либо дух сыновства, либо дух сиротства; компромиссов не бывает. И то, какой у нас дух, определяет, войдем мы или нет в наше наследие - жить жизнью Царства здесь на земле.

Позвольте мне оживить для вас это откровение житей­ской историей и житейским языком.

Тщетная мечта

Мечтой всего моего детства было стать капитаном рыбо­ловного судна.

Я рос в Дейтона Бич во Флориде, в нескольких кварта­лах от пляжа. Я не хотел играть в теннис так, как хотел этого от меня мой отец, я хотел стать капитаном рыболов­ного судна.

Я рыбачил каждый день в году с пирса Мэйн Стрит или же с моста Мэйн Стрит. Дом, в котором я вырос и где 53 года прожила моя мать, находился в одном квартале от Бут Хит Салон, в четырех кварталах от океана и в трех кварталах от устричных плантаций в Береговом Канале.

Я каждый день рыбачил, ловил форель, снука, окуня, сциену, мерланга, камбалу. Мечтой всей моей жизни было стать самым лучшим капитаном рыболовного судна.

Но что интересно в рыболовном бизнесе, - это то, что это одна из тех профессий, куда сложнее всего в мире проникнуть извне. Все могут рыбачить, но профессиональ­ный опыт обычно передается от отца к сыну или от отца к дочери. Некоторые виды бизнеса и торговли содержатся в секрете и передаются дальше как наследство, из поколе­ния в поколение. Если капитан рыболовного судна научит своего помощника или любого другого члена своей команды всем своим секретам, то этот человек может стать капита­ном своей собственной лодки и украсть секретные места рыбалки своего бывшего капитана. Это сильно засекречен­ный, конкурентный, «каждый - сам - за - себя» бизнес. Немногие капитаны кораблей делятся опытом с кем-либо, кроме своих детей. Это наследие для детей.

Когда мне было 13 лет, я начал работать помощником на лодке в Понс Инлет, которая принадлежала одному из лучших друзей моего отца. У него было три сына, и он был капитаном шестиместной лодки для спортивной рыбалки, он ловил макрель, тунца, махи-махи и панцирную щуку. Часто его сыновья были вместе с ним на лодке. И для меня, как для помощника, это было одной из самых раздражающих вещей - находиться на лодке с отцом и его сыновьями.

Я так хотел сказать: «Капитан, пожалуйста, возьмите меня в рулевую рубку. Научите меня управлять лодкой. Научите меня находить рыбу. Научите меня навигации». Но я не гово­рил ничего, и он оставлял меня на палубе готовить наживку. Сыновья редко вообще что-то делали! Они просто сидели там со своим отцом, пока он учил их всему о том, как быть капита­ном. Позднее двое из них стали одними из лучших.

Я должен был быть на лодке за час до отплытия, и я всег­да приходил раньше, потому что я был решительно настроен на то, чтобы моя лодка была самой чистой и самой хорошо организованной. Я работал усерднее, чем кто-либо другой, потому что мне нужно было доказать капитану, что я чего-то стою. «Научите меня, обучите, помогите мне возрасти в этой профессии, это моя мечта!» Но я не был сыном. Те, кто были сыновьями, приходили вместе со своим отцом в последнюю минуту, и он вливал в них свою жизнь. Мне казалось, что я делал всю работу, а сыновья получали все блага!

Так живут многие христиане. Они видят нескольких избранных, на которых Бог кажется излил все Свои вели­чайшие благословения: «Смотри, что Бог сделал в жизни Джека! Он просто изливает на него поток Своих благосло­вений. Джек, наверное, один из Его любимчиков. Бог сде­лает это для других, но никогда не сделает это для меня». Таково отношение сироты.

Моя тупиковая ситуация работы помощником на лод­ках сделала меня раздраженным и злым, пока однажды, в конце концов, я не сказал: «С меня хватит» и бросил всё. Я чувствовал, что никто и никогда не будет меня ничему учить, и я отказался от своей мечты. Я потерял себя на время в царившей в Дейтона Бич культуре хиппи и нар­котиков. После некоторых столкновений с законом и после того как я устал от того, что люди меня используют, а затем выбрасывают, когда я уже им больше не нужен, я решил вернуться к рыболовству и нанес визит к другу семьи, занимавшемуся рыболовным бизнесом.

«Капитан Джонни, - сказал я, - а Вы не знаете кого- либо, кому нужен хороший помощник?»

«Да, знаю, - ответил он. - Капитан Клайн. У него сейчас три судна, новенькая 70-футовая шхуна, 55-футка и 45-футка. Никто не хочет работать на 25-летней 45-футке. Он не может удержать на ней помощника. Начинай там. С тем как ты усердно работаешь, у тебя не будет проблем на пути наверх». Итак, я отправился к капитану Клайну, который нанял меня и поставил помощником на старой 45-футовой лодке под названием «Белоснежная I».

В то время как все остальные хотели работать на других лодках, потому что они были новее и лучше, я решил про­явить себя в глазах капитана. Я, как раб, вкалывал на этой лодке и выкладывался изо всех сил, и каждый день, когда мы не выходили в море, я находился там от 8 до 10 часов, прокладывая себе путь наверх.

Как слуга или раб, вы чувствуете, что должны работать усерднее, чтобы преуспеть. Вам нужно бороться, превосхо­дить, быть наголову выше всех остальных, чтобы доказать, что у вас есть право быть здесь. А сыновья и дочери? В свой выходной они обычно не работают усердно в попытках что- то доказать. Им не нужно приходить рано и засиживаться допоздна. Зачем? В любом случае им уже принадлежит лодка, потому что Папа однажды передаст им все. Они просто сидят в рулевой рубке и учатся всем необремени­тельным и увлекательным составляющим рыбной ловли: управлению лодкой, навигации, поиску рыбы. А те, у кого сиротское сердце, оставлены выполнять грязную работу.

Очень многие христиане ощущают себя как наемники, не имеющие наследства. У сироты нет ожидания утеше­ния, обеспечения, повышения, потому что он знает, что сын получит наследство. Поэтому даже если сирота будет рабо­тать усерднее и усерднее, пытаясь заработать себе путь, обычно он закончит злым и апатичным.

Посмотрите снова на отрывок из Рим.8: «Потому что вы не приняли духа рабства, ведущего снова к страху, но приняли Духа усыновления, как сыны, которым взыва­ем: «Авва, Отче!» Сам Дух свидетельствует духу наше­му, что мы - дети Божии» (Римлянам 8:15-16, Библия в переводе «Новый Американский Стандарт»). Наследство предназначено для зрелых сыновей и дочерей. Кто даст наследство в 1 миллион долларов 10-летнему и позволит ему все потерять? Нет наследия для детей до тех пор, пока они не вырастут и не захотят взять на себя ответственность за осуществление миссии своих родителей.

Мечта сбывается

Капитан Клайн провел около 40 лет в море, вклю­чая службу на патрульных торпедных катерах во время второй мировой войны. После войны он переехал в Понс Инлет во Флориде и пришел в рыболовный бизнес, владея и управляя флотилией «Белоснежных», которая под конец насчитывала три судна. Задолго до этого он заработал репутацию одного из самых уважаемых и преуспевающих капитанов рыболовецких судов во всей отрасли.

Сейчас, после 40 лет проведенных в море, капитан Клайн хотел отойти от дел, но была проблема: у него не было сына или кого-то, кому он мог бы довериться и передать бизнес, свое наследие и свое имя. Капитан Клайн и его жена всег­да мечтали о детях, но эта мечта так и не исполнилась, а рассмотреть в качестве преемника кого-то из профессио­нального сообщества рыболовов тоже не было вариантом, потому что, как правило, все они обладали нестабильным характером и страдали от алкоголизма. Многие из них были непостоянны и обычно переходили с лодки на лодку каждые несколько месяцев. Пьянство и безобразные драки являются обычным делом у моряков-рыболовов, и, когда я впервые пришел работать на капитана Клайна, я не слиш­ком от них отличался... за исключением одного: я был наце­лен на успех, на то, чтобы сделать все возможное, чтобы доказать, что я заслуживаю место на вершине.

И хотя я был новеньким и самым низшим по рангу из восьми помощников на трех судах нашего флота, я всегда приходил раньше всех остальных и обычно оста­вался позже. Моя решимость быстро окупилась. Спустя пару месяцев капитан Клайн сказал мне: «Старая лодка выглядит лучше, чем 10 лет назад!» Он продолжал наблюдать за мной и какое-то время спустя сказал: «Джек, похоже ты один из самых лучших помощников, которых я когда-либо видел. У меня никогда не было такого сознательного работника как ты». Моя лодка всег­да была самой чистой и самой организованной, и я всегда приходил первым и уходил последним. Когда капитан Клайн уволил своего первого помощника на 70-футовой Белоснежной III, он повысил меня до этой позиции, пред­почтя всем остальным. Другие помощники - духовные сироты, как и я, - разозлились, потому что все хотели получить это место. Сироты всегда ищут высокого места, места, где бы их признали и одобрили. И из-за того что у них нет наследства, они чувствуют, что должны проби­ваться, бороться и сражаться за все, что им нужно.

Однажды капитан Клайн сказал мне: «Джек, ты зна­ешь, что у меня нет сына, которому я мог бы передать свой бизнес, и, после 40 лет в море, с меня хватит. Оставайся со мной, Джек, и я научу тебя всему, что знаю. Я выучу тебя на капитана, и, когда ты будешь готов, я передам весь бизнес тебе. Просто оставайся со мной, и весь бизнес будет твоим».

Я с трудом мог поверить тому, что он сказал мне. Моя мечта сбывалась! Я стану капитаном рыболовного судна! Все, что мне нужно было сделать, - это оставаться рядом с капитаном Клайном в течение пары лет, до тех пор пока я не научусь всему тому, чему он может научить меня, и затем он все передаст мне. Я стану сыном, которого у него никогда не было, и это будет мое наследство.

«Не волнуйтесь, капитан Клайн, - сказал я. - Я буду с Вами». Затем он начал учить меня всему, что он знал о лодках. По утрам он брал меня в моторное отделение и учил меня, как прислушиваться к каждому звуку, который издавали мото­ры, как обнаруживать любые неполадки, как определить, необходимо ли сменить прокладку, просто прислушиваясь к определенному звуку в конкретной части двигателя. Он учил меня тому, как распознать, что какая-то часть вот-вот сломается. На самом деле, я настолько хорошо узнал эти два огромных V-образных 12-цилиндровых детройтских турбод­вигателя, что мог бы обслуживать их во сне. По прошествии полугода капитан Клайн больше не чувствовал необходимос­ти самому спускаться в моторное отделение. Он просто при­ходил на борт и спрашивал меня: «Ты проверил моторы?» Он доверял мне. Это было частью моего наследства.

Капитан Клайн даже брал меня в рулевую рубку, куда входили только сыновья! Он научил меня управлять, пилоти­ровать и вести судно. Он научил меня навигации. Он научил меня, как использовать эхолот для поиска рыбы, не только для того, чтобы определять ее местонахождение, но и рас­познавать ее вид по форме их косяков. «Это косяк желтох­воста, это косяк живца, вот так выглядит красный снэппер, это группер, это косяк гигантской макрели. Это край скалы; обрати внимание, где вьется рыба. Тебе нужно бросить якорь и позволить ветру и течению сделать свое дело; нельзя заки­дывать удочки, пока лодка находится в этом месте». Через год я управлял его лодкой. Единственное, что нужно было делать капитану Клайну, - это сидеть на берегу, в то время как я, его сын, выводил лодку в море, чтобы найти рыбу. И в конце дня я приводил ее. Это было наследием капитана Клайна... и моим наследством. В течение двух лет я был в полном распо­ряжении капитана Клайна. В чем бы он ни нуждался, я всегда был рядом. Это было легко: у каждого был бы дух сыновства по отношению к кому-то настолько нежному и мягкому как капитан Клайн, который был мне как отец.

Не поймите меня неправильно; капитан Клайн был жес­тким и сильным человеком. У него была проблема с алко­голем, появившаяся в результате его службы на войне, где он был свидетелем многих сражений, крови и смерти. Единственное, что спасло его от гибели, был приказ о пере­воде, пришедший за пять дней до того, как весь экипаж его торпедного катера погиб в результате точечного удара, раз­рушившего судно. Как и многие другие в рыболовном бизне­се, капитан Клайн проводил много времени в прибрежных барах. Он был изрядный задира и никогда не уклонялся от драки. На самом деле, он зачастую провоцировал их. Когда я начал у него учиться, он часто брал меня в бары вместе с собой, выискивал самого крупного и крепкого на вид парня, похлопывал его по плечу и говорил: «Меня зовут Эл Клайн, во мне 5 футов 9 дюймов и я могу надрать твою в любое время». Затем он выталкивал меня вперед себя! Я очень быстро научился думать и реагировать молниеносно.

Болезненный урок

Несмотря на свой крутой нрав, капитан Клайн всегда был мягок и добр по отношению ко мне. Я стал сыном, кото­рого у него никогда не было. Он ни разу не принизил, не критиковал меня и не был жесток со мной.

Я помню, как первый раз он сказал мне пришвартовать лодку. «Джек, - сказал он, - ты должен подвести лодку, повернуть на 180 градусов, выровнять ее между этими двумя рядами свай и дать обратный ход, до того как тебя снесет за створы».

Управлять лодкой в море - это одно, пришвартовать лодку в узком проходе против течения в три узла при силь­ном ветре - это совсем другое. Добавьте сюда непосредствен­ную близость дюжины других лодок и зрительскую аудито­рию из 60 туристов на палубе, и вы можете понять, как я был напуган. «Я не могу сделать это, капитан Клайн. Я не могу!» Я был напуган до смерти.

Капитан Клайн подошел, положил свою руку мне на плечо, посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Не волнуй­ся, Джек. Я здесь, прямо за тобой. Ты можешь сделать это. Я верю в тебя, Джек».

Когда отец верит в тебя, ты попробуешь сделать все. Я сде­лал в точности то, что он мне сказал. Я подвел, повернул лодку на 180 градусов, выровнял ее и дал обратный ход... и врезался в сваи. Я не был достаточно быстр и сместился с нужного поло­жения до того, как дать задний ход. Как только это произошло, я пригнулся, ожидая шквала оскорблений и ярости из-за моей неудачи, так как это было бы дома. Но этого не случилось.

Капитан Клайн просто стоял там, положив руку на мое плечо, и сказал мягко: «Всё нормально, Джек. Я позабо­чусь, разберусь со сваями позже. Выводи лодку и давай попробуем снова».

«Я не могу сделать это, капитан Клайн, я не могу сделать это». Я почти плакал. На палубе ниже нас некоторые турис­ты ругались и кричали: «Что творится с этим малолетним придурком в рулевой рубке?»

«Ты можешь сделать это, Джек, - заверил меня капитан Клайн. - За 40 лет в море я никогда не видел более способ­ного моряка, чем ты. Я никогда не видел того, кто учился бы быстрее, чем ты. Ты можешь сделать это. Ты будешь лучшим. Заходи снова. Я верю в тебя».

И так я вывел лодку. Капитан Клайн отказался прика­саться к рулевому колесу или дросселю. Я двинулся немно­го вверх по течению, а затем развернулся. Я выровнял лодку так же, как и до этого, а затем дал задний ход. В этот раз лодка аккуратно встала на место. Я рисковал потерпеть поражение, но одержал победу, потому что у меня был «отец», который верил в меня. И я начал верить в себя сам. С того дня и на протяжении последовавших за ним 2000 дней работы капитаном рыболовных шхун, у меня никогда не было больше происшествий при попытке зайти в порт. Это не означает, что я никогда больше не допускал ошибок. Капитан Клайн был одним из величайших людей, которых я когда-либо знал, и я сделал бы все, что угодно для него, чтобы доставить ему радость.

Однажды, когда у нас не было чартерных рейсов, капи­тан Клайн находился на две палубы ниже в моторном отде­лении, меняя топливные фильтры, в то время как я был в рулевой рубке, начищая латунь. Я решил сдвинуть дроссели вперед и вывести их из нейтрального положения, открыв их широко, чтобы мне было легче отполировать хром вокруг дросселей. Это было хорошо и правильно, если бы я не забыл вернуть дроссели в нейтральное положение.

Закончив работу в рубке, я присоединился к капитану Клайну в моторном отделении, где мы закончили работу по смене топливных фильтров и были готовы запустить дви­гатель, чтобы проверить его на наличие утечек. Капитан Клайн нажал расположенную рядом с двигателями кнопку пуска. В отличие от современных автомобилей, которые не заведутся, если передача стоит на скорости, лодочные моторы не имеют такой защиты. Как только капитан Клайн нажал на кнопку, тот 12-цилиндровый турбодвигатель заревел! Лодка прыгнула вперед, с треском разрывая при­чальные тросы слева и справа, и начала разрушать нашу часть дока. Капитан Клайн закричал: «Кто включил пере­дачу? Кто включил передачу?»

Я пулей вылетел из моторного отделения и пролетел на две палубы выше в рубку. К тому моменту нас удерживал только один швартовый трос, и, если бы он порвался, наша лодка протаранила бы дюжину пришвартованных частных яхт. Неистово я рванул дроссель в нейтральное положение, и лодка остановилась. Капитан Клайн ворвался в рулевую рубку вслед за мной, продолжая кричать: «Кто включил передачу? Кто включил передачу?»

В тот момент, если бы мое сиротское сердце могло бы обвинить кого-то другого, я бы так и поступил, но я и он были единственными, кто был на борту. Лодка дрейфо­вала, удерживаемая одной швартовой линией, доку было нанесено серьезное повреждение, а я чуть не разрушил яхты, стоившие многие тысячи долларов. Я опустил голо­ву в стыде и уничижении, осознавая свою ошибку. Затем в момент моей величайшей неудачи и смятения капитан Клайн засмеялся глубоким утробным смехом.

Я взглянул на него в изумлении. С широкой улыбкой на лице, капитан Клайн сказал: «Клянусь, что ты никогда больше этого не сделаешь!»

Он не наорал на меня! Он не высмеял меня. Он не осудил меня! Вместо этого он показал мне, что это нормально оши­баться снова и снова в процессе обучения. Он также заве­рил меня, что оплатит починку дока. Даже в момент моей величайшей неудачи капитан Клайн оказал мне честь. Вот так поступает отец.

Тест на сыновство

Капитан Клайн любил меня как сына, а я любил его как отца. Но этого было недостаточно, потому что у меня по- прежнему было сиротское сердце. И хотя я не осознавал этого тогда, мои взаимоотношения с капитаном Клайном были построены на том, что он делал для меня: он вопло­щал в жизнь мою мечту - стать капитаном рыболовного судна. За два года он передал мне весь свой сорокалетний опыт и знания о море и о навыках, необходимых капитану рыболовного судна. Он пообещал мне, сказав: «Джек, когда у тебя будет 730 дней в море и ты сдашь экзамен береговой охране и получишь капитанскую лицензию, я сделаю тебя капитаном судна. Затем мы заключим контракт, по которо­му однажды ты станешь владельцем флота. Я буду жить на доходы от платежей, а флот будет твоим».

Кто не был бы верен сделке такого рода? В течение двух лет я никогда не отказывался делать то, что просил меня капитан Клайн. Я повиновался всем командам и следовал всем инструкциям. Я был как сын, и он всегда был как отец мне. Но нельзя измерить степень сыновства, нельзя измерить истинную преданность и верность просто на основании внешнего послушания, потому что под маской внешнего послушания может все еще скрываться сиротское сердце. В истории блудного сына (Луки, 15 глава) рассер­женный старший брат никогда не покидал дома, никогда не требовал своего наследства раньше времени, никогда не был непослушен, но, как раскрывает нам эта история, он был послушен по неправильным причинам. Он никогда не соединялся с отцовским сердцем и ощущал себя как раб и сирота даже в доме своего отца.

Неосознанно мои взаимоотношения с капитаном Клайном были построены на том, что он делал для меня, а не на отно­шениях. Внешне выглядело так, что я был подчинен целям капитана Клайна, но в действительности я преследовал свои цели. Капитан Клайн хотел вырастить сына, которо­му он мог бы оставить наследство. Моё сиротское сердце было более заинтересовано в том, чтобы осуществить свою мечту. Мы никогда по-настоящему не знаем, какой дух находится в нас до тех пор, пока наш отец, босс или пастор не примет решение не в нашу пользу, и тогда открывается наше настоящее сердце. Мы не осознаем, что находится внутри нас до тех пор, пока нас не заденут, и тогда выплес­кивается наше настоящее я.

Однажды, веря, что пришло время мне стать капитаном, я пришел к капитану Клайну. Его реакция была не такой, как я ожидал. «Я сожалею, Джек, - сказал он. - Я знаю, что я тебе обещал, но я пока не могу это сделать. У моей жены рак, и ее уход и лечение высасывают каждый доллар, кото­рый у нас есть. Оставайся со мной во время этого кризиса, Джек, и все это будет твоим, как я тебе и обещал».

Эти слова были совсем не теми, которые я хотел услы­шать. Я думал, что я был готов стать капитаном рыболов­ного судна. Капитан Клайн обещал это мне, и теперь я чувствовал, что он нарушил свое обещание. В тот момент я закрыл для него свой дух и пошел вниз прямо по 12-шаговой прогрессии от сиротского сердца к духу подавленнос­ти, о котором мы говорили во второй главе. Мое сиротское сердце повлияло на меня, подтолкнув меня к решениям, которые исполняли миссию отца лжи. Я воспринял реак­цию капитана Клайна как личное отвержение и обиду. Он обещал сделать меня капитанам, но так и не выполнил свое слово до конца. И хотя буквально все обстояло именно так, эта реалия была сильно окрашена моим сиротским пред­ставлением о том, что было бы «правильно» и «справедли­во» по отношению ко мне. В моем сердце не было места для решений или действий, которые были правильны и спра­ведливы по отношению к капитану Клайну. И когда мое сердце закрылось для него, я купился и на другую ложь: «Ему наплевать на тебя. Все, что ему было нужно, это твои услуги. Он просто тебя использовал». Капитану Клайну была нужна моя работа, это было правдой. Но он всегда намеревался вознаградить меня за мои услуги наследием. А я, с точки зрения моего закрытого сердца, не был способен видеть это таким образом. Этот человек вкладывал в меня свою жизнь и отдавал свое сердце на протяжении двух лет; этот человек платил мне в два раза больше, чем получали большинство других помощников, потому что любил меня и хотел быть уверен в том, что он обо мне хорошо заботится; этот человек выплачивал мне жалование круглогодично, а не сезонно; этот человек был моим лучшим другом и пер­вым человеком, которого я по-настоящему впустил в свою жизнь, - и все, о чем я мог думать, было то, что он обманул меня. Я чувствовал, что он обманом пытался лишить меня того, что по праву было моим.

Капитан Клайн бесчисленное количество раз пытал­ся объясниться, но мое сиротское сердце было настолько закрытым для него, что я не мог принять того, что он пытал­ся сказать. Я по-прежнему работал на судне каждый день, но отказывался подниматься в рулевую рубку. Он заверял меня, что должность капитана по-прежнему станет моей однажды, если только я продолжу работать с ним еще немного, но я и слышать не хотел. Видите ли, сироты редко смотрят в будущее. Их видение не простирается дальше того, что дает им возможность сразу же чувствовать себя хорошо и утешает их боль прямо сейчас. Я чувствовал себя так, как будто мне отказали в чем-то, что по праву было моим, вот и всё. И в моем разуме чувство собственной «пра­воты» оправдывало моё негативное отношение. В конце концов, мое сердце было подготовлено к тому, чтобы быть обманутым «ангелом света».

Утраченное наследство

Клеветник братьев часто приходит как ангел света в момент нашего кризиса. Обычно этот ангел света предстает в форме другого человека или возможности, которая выгля­дит обещающей благословение и реализацию в жизни. В моем случае это был владелец другой лодки, чей капитан не зарабатывал для него достаточно денег. Он знал, что капитан Клайн передал мне все свои знания и опыт, вклю­чая знание мест скопления рыбы. У каждого капитана есть свой собственный список с большим трудом найденных мест хорошего улова, которые он держит в секрете от всех остальных, потому что они обеспечивают ему конкурентное преимущество. Каждый помощник капитана, который узнал (украл) места для ловли рыбы у своего капитана, может пойти в любой прибрежный бар и на месте продать эти зна­ния за тысячу долларов. Вот насколько они важны.

Этот владелец лодки подошел ко мне со словами: «Я вижу, капитан Клайн еще не сделал тебя капитаном. Ты знаешь, могут пройти годы, прежде чем он это сделает... если когда-нибудь и сделает. Я думаю, он просто использу­ет тебя. Я вот что тебе скажу: если придешь ко мне рабо­тать капитаном, ты, вероятно, увеличишь твой заработок в два раза в первый же год».

Даже после того как я принял во внимание эти искуша­ющие слова, я все еще не хотел покидать капитана Клайна после всего того, что он сделал для меня, и поэтому я пытал­ся убедить его выполнить свое обещание. Я устал ждать. Но он все еще вынужден был говорить мне: «Извини, Джек, я не могу сделать этого прямо сейчас. Пожалуйста, потерпи со мной. Побудь со мной чуть дольше, и ты скоро станешь капитаном».

Когда я осознал, что капитана Клайна не сдвинуть в этом вопросе, я сказал: «В таком случае я за две недели уведомляю, что увольняюсь». До сего дня я все еще могу видеть его лицо, видеть, как слезы наполняют глаза этого человека, который перестал плакать во время битв на тор­педных катерах 35 лет назад во время войны. Я помню, как он расправил плечи и принял боевую стойку, которую он перенял в барах, когда был готов подраться.

Борясь с собой в попытке сдержать слезы, капитан Клайн сказал: «Нет, Джек. Либо оставайся со мной, либо убирайся с моей лодки прямо сейчас». - «Но что Вы буде­те делать без первого помощника? К Вам на борт подни­мутся сегодня 60 человек, никто из других помощников понятия не имеет, что делает». - «Я предпочту остаться с ними, чем с тобой. Убирайся с моей лодки». Его сердце разрывалось.

Итак, я ушел с его лодки и отправился к другому судовла­дельцу. «Я принимаю Ваше предложение», - согласился я, и он в тот же самый день сделал меня капитаном. Я не думал о том, какую сильную боль я причинил капитану Клайну, потому что я чувствовал, что я был прав, а он нет. Я пахал на него два года, и он не выполнил своего обещания. Потеря меня была его проблемой, потому что он не выполнил своего обещания. Вы видите, что сироты перекладывают вину и оправдывают свои действия, неважно насколько они болез­ненные. Из-за эгоистичного и искаженного чувства собствен­ной «правоты» они дают рационалистическое оправдание той боли и вреду, которые они причинили другим, принижая их, критикуя их и сомневаясь в их мотивах.

Как только что назначенный капитан, я отправился прямо в море, и на той первой неделе из дюжины коммер­ческих судов, выходящих из нашего порта, я возвращался домой «лучшим крючком», что означало, что я превзошел всех в улове. Это было большое дело, потому что тот, кто становился «лучшим крючком» на этой неделе, был «тем парнем». Это имело свою цену: я должен был купить всем по пинте пива в баре, но это стоило того.

Быть «лучшим крючком» означало, что я был теперь одним из самых лучших. И моя мечта стать лучшим капи­таном рыболовного судна сбылась.

Неделю за неделей я возвращался «лучшим крючком». Никто, будучи настолько молодым и неопытным, каким был я, не становился настолько успешным так быстро. Кто-то может сказать: «Но Джек, похоже, ты получил свое наследство». Разве? И какой ценой для моей личности и моих взаимоотношений? Где вы думаете, я находил всю эту рыбу? В тех местах, о которых я узнал от капитана Клайна.

Как блудный сын, который ценил своего отца только за то, что его отец мог сделать для него, я ценил капитана Клайна за то, что он мог сделать для меня.

| Теперь я мог прийти в любой прибрежный бар и греться Ь лучах славы, как один из лучших в этом бизнесе. Я скинул капитана Клайна с этой позиции, и теперь он сидел в угол­ке бара со склоненной над пивом головой, пока его незакон­ный сын купался в славе. О да, я стал известен как лучший из профессиональных рыбаков на группера и снэппера на юго-восточном побережье Соединенных Штатов, но какую высокую цену я заплатил.

Мое сиротское сердце было неспособно ценить взаимоот­ношения больше наследства. Я был не способен чувствовать сострадание или сочувствие. Моя жизнь была абсолютно эгоцентрична, я был поглощен собой. Я опустошил многие из секретных мест капитана Клайна, некогда кишевших рыбой, и пока я наслаждался своей быстрой дорогой к успе­ху, он переживал спад по причине разбитого сердца. Моя измена дорого ему стоила.

Примирение

Теперь капитан Клайн даже не разговаривал со мною в барах и других местах. Он только смотрел на меня через свою пинту, на его лице была отпечатана боль от моего пре­дательства и его разбитого сердца. В своем сиротском серд­це я не мог подумать о том, что сделал, как о предательстве. Капитан Клайн послужил моим нуждам, и я пошел дальше. Я все еще чувствовал себя благодарным ему и вспомнил, как когда-то сказал ему: «Вы первый человек, кто поверил в меня. Вы дали мне что-то, чего никто не пожелал мне дать, и если у меня когда-либо будет сын, капитан Клайн, я назову его в вашу честь».

И спустя год, после того как я покинул капитана Клайна, мы назвали нашего первенца Мика Клайн Фрост. Так как капитан Клайн не имел своих детей, его имя так и закончи­лось бы на нем, но я хотел почтить человека, который так много сделал для меня.

Через несколько дней после того как я отправил капи­тану Клайну копию свидетельства о рождении, зазвонил телефон. Это был капитан Клайн, который почти не разго­варивал со мной в течение целого года. «Джек, - сказал он и его голос душили слезы, - я только что получил свиде­тельство о рождении. Ты не хотел бы позавтракать со мной завтра?» - «С удовольствием, капитан Клайн».

Следующим утром мы встретились в обычном для всех рыбаков месте встрече. «Джек, - сказал капитан Клайн, и его глаза блестели от слез,- спасибо, что ты позволил моей фамилии жить в следующем поколении».

«Я сделаю все возможное, чтобы Ваше имя и дальше оставалось в семье Фростов, потому что я не знаю, кем бы я был и где бы я был без Вас», - ответил я.

Затем он сказал: «Джек, ты простишь меня за то, как я обращался с тобой весь прошлый год, и за то, что я не радо­вался вместе с тобой твоим успехам?»

«Я прощаю Вас», - сказал я. Но прошло еще 20 лет, прежде чем я попросил его простить меня. Мне потребовалось так много времени, чтобы понять, насколько плохо я поступил с ним. Сердца сирот редко чувствуют боль, которую они при­чиняют окружающим. Все, что они знают, это то, насколько они «правы», и если кому-то еще б