Глава 18. Она уже готова была зажмуриться

Она уже готова была зажмуриться.

Даже увернуться Надя не успевала, хотя, все равно попыталась отклониться, чтобы убраться с территории удара пьяного Леонида.

Растерянность и недоверие к тому, что такое может случиться, пусть при всей ее "удаче", вызвали какое-то странное оцепенение в теле. Даже кругозор ее странным образом сузился так, что Надя не видела ничего, кроме нависающего над ней Леонида, движения которого казались до странного медленными, словно в кино. Но и сама Надя ощущала себя настолько же заторможенной.

И даже захлебывающийся лай пса не нарушал этого нереалистичного оцепенения.

Однако вдруг что-то изменилось, заставив ее сердце забиться в несколько раз чаще, будто тело только сейчас отреагировало на угрозу, и Надя дернулась, хоть и понимала, что уже не успеет.

Но в тот момент, когда кулак Леонида уже почти опустился на нее, между Надей и пьяным мужчиной словно выросла стена.

Леня как-то растерянно и обиженно, с непониманием взвыл, а Надя ошарашенно смотрела в спину Тараса, который, закрыв ее собою, перехватил кулак ее вероятного обидчика и, резко дернув того на себя, вывернул ему руку за спину. И судя по тому, что скулеж Леонида становился только громче, ослаблять свой захват Тарас не собирался. Скорее, даже, наоборот.

Она еще не успела сориентироваться в такой стремительной рокировке событий, и даже оглянулась, словно не веря в то, что происходящее вокруг реально.

Хозяйка дома стояла позади нее, так же ошарашенно и испуганно глядя на то, что творилось, однако Надя не могла не отметить, что ребенка уже не было во дворе, наверное, женщина уже спрятала его в доме.

- От-пус-ти, - хныкающий, пьяный голос Лёни заставил Надю обернуться.

Тот пытался вырваться, но похоже, при каждом движение только усиливал свою боль, потому что Тарас не ослаблял, а лишь усиливал свой нажим.

Она заметила, насколько сильно он сжал свой второй кулак, и казалось, мог вот утратить контроль над собой.

Надя не видела лица Тараса, но что-то в напряженной линии его плеч, в жесткой спине, и это молчание, с которым он продолжал выворачивать руку своего бывшего друга - наводило ее на странное ощущение. Она никогда бы не подумала так раньше, но сейчас у нее мелькнула мысль, что ее любимый вполне способен на любой поступок, если кто-то посягает на то, что ему дорого и действительно важно.

Она всегда считала, что он не способен на насилие. Сейчас Надя поняла, что ошибалась. Но ее это не испугало почему-то. Ни на секунду у нее не возникло мыслей, что Тарас может хоть чем-то угрожать ей самой.

Поддавшись внутреннему импульсу, не задумываясь над тем, что делает, Надя протянула руки и нежно обняла плечи Тараса, прижавшись лбом к его плечу. Как-будто хотела успокоить его этим.

- Тарас, - она тихо позвала его, поглаживая кончиками пальцев спину любимого. - Не надо…

Но он не ответил, даже голову не повернул.

Сначала казалось, что Тарас вообще не заметил ее объятий, продолжая усиливать свой нажим на руку ругающегося мужчины. Но постепенно Надя почувствовала, как расслабляются мышцы его спины.

Тарас резко выдохнул и с силой встряхнул хныкающего Леонида.

- Ты, сволочь, я ясно тебе сказал, чтобы ты даже не приближался к этому двору, - тихо, но отчетливо проговорил Тарас, опять встряхнув Леньку так, что у того клацнули зубы. - Мне без разницы, что ты делаешь с Анькой или еще кем-то, - Тарас приподнял Леонида так, что тот вынужден оказался запрокинуть голову. И судя по выражению его красного, потного лица, это только усиливало боль и мучения мужчины. - Но за то, что ты поднял руку на эту женщину, за Женьку, который не виноват в ваших грехах, я тебя в порошок сотру, - Надя увидела, как затрясся Леня.

Наверное, он достаточно знал своего друга детства, чтобы поверить каждому слову Тараса.

Она заметила, что пальцы ее любимого побелели от напряжения. Наверное, он из последних сил сдерживался, чтобы просто не избить этого пьянчугу.

А тот все продолжал скулить и перемежать свой вой ругательствами, которые Надя совершенно не хотела слышать.

Но и несмотря на это, она не хотела, чтобы Тарас делал то, о чем после может жалеть. Не потому, что Леонид не заслуживал подобного. Заслуживал, и даже большего. Только не стоил он того, чтобы Тарас пачкал руки об это ничтожество.

- Тарас, - так же тихо, как и в первый раз, прошептала она, зная, что любимый все равно услышит. - Отпусти его, не надо, любимый. Он не стоит такого…

Она еще раз мягко провела по его плечам.

Тарас дернул головой, словно не соглашаясь с ней.

Но потом ослабил свой захват, немного опустив Леонида.

- Может и не стоит, - вдруг немного повернул он голову в ее сторону, и в лучах уже садящегося солнца, Надя увидела его напряженный, словно вырубленный профиль и упрямо сжатые челюсти.

И тогда, когда Надежда почти решила, что он сейчас просто откинет своего бывшего друга на землю, Тарас вдруг с силой ударил Леонида кулаком, одновременно разжав руку, которой держал того.

Сзади вскрикнула хозяйка, о которой Надя уже успела позабыть, но она не обернулась, почему-то, вцепившись в плечи Тараса.

А он встряхнул кулак, разминая пальцы, наблюдая за тем, как Леонид скукожился на земле, пытаясь вытереть кровь, побежавшую из разбитого носа. Но вместо этого только больше размазывал ту по грязному лицу.

- Зато, поверит, что я говорю серьезно, - хмуро отрезал Тарас, уже повернувшись к ней. - И сам попробует то, что так охотно дает другим. Может меньше махать руками научится, - его светло-карие глаза показались ей в этот момент почти черными.

Но Надя не отступила. Наоборот, прижалась к нему всем телом, крепко обняв Тараса, и с облегчением почувствовала, как сильно обнял ее он.

Наверное, в его словах был смысл. Вряд ли, чтобы еще кто-то решился дать этому пьянице отпор. А так, тот хоть опасаться будет, если захочет еще раз ударить Женьку. Надя помнила, каким сумрачным Тарас приехал к ней после одного из посещений села, и как рассказывал ей про друга, который избивает собственного сына.

Прошло не меньше нескольких минут, пока Надя ощутила, что Тарас расслабился. И пусть все это время краем уха она продолжала слышать брань Леонида, который все никак не мог подняться, да топтание позади себя матери Анны - Надя не чувствовала себя так спокойно и счастливо всю эту неделю, которую прожила без него.

Ощущая себя до невозможного счастливой, она уткнулась щекой между шеей и плечом Тараса, понимая, что больше ей и не надо от жизни ничего. Пусть ее кожу колола щетина его небритых щек и подбородка, пусть он слишком крепко сжимал ее в своих руках - Надя готова была так вечность простоять.

Однако, уже через пру секунд, Тарас крепко ухватил ее за плечи и немного отодвинул, требовательно глядя в глаза Наде.

- Что ты ЗДЕСЬ делаешь? - вдруг с претензией спросил у нее Тарас, даже немного встряхнув.

Надя почувствовала, что как обычно начинает краснеть от смущения.

- Я заблудилась, когда к тебе ехала, - призналась она, уткнувшись глазами в вырез его футболки.

Тарас молчал всего несколько мгновений. А потом громко и открыто засмеялся. И притянул ее к себе так, что у Нади кончилось в груди дыхание.

- Иисусе! Как ты вообще за эту неделю уцелела, Надя? - со смехом, но так нежно прошептал он ей в ухо, что Наде даже обижаться не захотелось из-за его вопроса.

Она неуверенно пожала плечами, чем только больше рассмешила его.

- Я тебя больше никуда не отпущу, что бы ты не говорила, - твердо пообещал Тарас, подняв голову и посмотрел ей в глаза. - Так же с ума сойти можно, представляя, во что еще ты можешь умудриться влипнуть, - со своей медленной улыбкой, всегда заставляющей слабеть ее колени, немного лениво протянул Тарас и, резко наклонившись, жадно поцеловал Надю, не дав сообщить, что она и не собиралась больше требовать от него одиночества.

Вздохнув с удовольствием, Надя горячо ответила на его поцелуй, если честно, уже забыв, что и они с Тарасом, и весь двор с ругающимся Леонидом, пытающимся отползти к калитке, лающей собакой, и молчаливой хозяйкой - представлены на обзор любопытным соседям.

Но им быстро напомнили о том, что место для нежности выбрано не лучшим образом.

- Лёня! - причитающий истеричный голос резанул Надю по барабанным перепонкам и заставил Тараса пробормотать проклятие.

Отстранившись от ее губ, он с выражением отвращения на лице обернулся, но не разжал рук, продолжая обнимать Надю.

А она сама посмотрела через плечо Тараса, и невольно крепче сжала свои пальцы, увидев Аньку, которая неслась через улицу к этому двору, заламывая руки, и продолжая причитать, зовя своего ненаглядного, нетрезвого возлюбленного.

Хотя, судя по слегка виляющей траектории ее продвижения, и сама Анька была навеселе.

- Лёня! - вновь запричитала она, пытаясь подхватить мужчину, который как раз добрался до ворот и теперь, пошатываясь, пытался выбраться на улицу.

От столкновения с Анной, он тяжело повалился на опору калитки и начал отчаянно ругаться, не оценив рвения своей "спасительницы".

Та старалась помочь ему вернуть утраченное равновесие. Но Леонид только отталкивал Аньку, обзывая так, что любая, уважающая себя женщина, просто отвесила бы пощечину за подобные сравнения. А может и скалкой бы огрела, окажись та под рукой.

Впрочем, уважения к себе в Анне похоже не осталось. И она продолжала усилено цепляться за Лёньку, покорно все терпя.

Наде стало противно. Она не понимала, как можно настолько опуститься?! Как можно стать такой?!

- Да отстань от меня! - Леонид вдруг сильнее прежнего толкнул Анну, и та была вынужденна отпрыгнуть, чтобы не упасть лицом во пыль.

Но и подобное поведение "возлюбленного" не отвратило Анну. Однако, наверное решив, что сейчас к Лене лучше не соваться, Анна с гневом обернулась к ним.

- Ах вы, сволочи! - почти шипя, начала кричать она, немного невнятно выговаривая слова. - Это все ты виновата, сучка! - Анькаобвинительно махнула рукой в сторону Нади. - Я сейчас-таки доберусь до тебя…

- Заткнись, Анна, - Тарас не кричал.

Но от его тона мороз прошел по коже Нади.

А Анька послушно замерла, и даже немного оторопела смотрела на него, похоже, впервые столкнувшись с таким поведением мужчины, которого знала с детства. Она моргнула пару раз и открыла рот, наверное, решив, что ей почудилась неприкрытая угроз в голосе Тараса.

- Анна, - он повернулся так, что почти полностью закрыл собой Надю. - Я долго терпел, больше - не собираюсь. Иди к своему Лене, нас - не трогай, - голос Тараса, презрение и отвращение, которые звучали в нем, бил не слабее кулака.

Надя молча наблюдала за тем, как растерянно и жалко та металась взглядом между Тарасом и Леонидом, который, пошатываясь, уходил прочь от двора.

И ей стало жалко эту женщину.

Именно жалко. Она старалась избегать подобного чувства, считая, что жалость унижает ее саму, но Аня не вызывала ничего, кроме жалости. Она сама разрушила свою жизнь, и так долго упорно пыталась разрушить жизни Тараса и своего сына.

- Я твоя жена, между прочим! - с какой-то отчаянной, полупьяной бравадой, Анна уперла кулаки в бока, и попыталась задрать подбородок.

Тарас только хмыкнул и спокойно, даже насмешливо вздернул бровь.

- Уже нет, Аня, - тихо, но все с тем же холодным пренебрежением проговорил он. - И в течении пары недель ты получишь документы, подтверждающие наш развод, - он скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как Анна кусает губы.

Надя заметила, что эта женщина еще собирается что-то добавить. Она даже рот открыла. Но Тарас медленно покачал головой.

- Лучше молчи, - отрывисто предупредил он.

Надя поняла, что стиснула пальцы в кулаки от напряжения, с которым наблюдала эту сцену. Она хотела бы, чтобы ничего этого не было. Хотела бы сказать что-то, чтобы прекратить весь абсурд. Однако Надя молчала.

Это был не ее "бой" и не ее прошлое - Тараса, и он имел право сам расставить все по местам так, как считал необходимым.

- Я теперь тебя и не километр не подпущу к Женьке! - не послушав предупреждения Тараса, вдруг зло завизжала Анька, взмахнув руками. - Все, выметайся из этого двора!

Тарас только медленно усмехнулся. Но в этот раз в движении его губ не было ни капли тепла, только насмешка, и все тоже отвращение.

- И тут ты тоже ошибаешься, Анна, - Надя заметил, как напряженно Тарас выпрямил спину. - Я подал на тебя в суд за подобное обращение с ребенком. Думаю, свидетелей твоего антисоциального поведение, и полного безразличия к собственному сыну наберется предостаточно, - он небрежно махнул рукой в сторону многочисленных соседей, которые все еще наблюдали за происходящим.

Надя проследила этот жест, и поняла, что многие, кто слышал, одобрили подобный поступок Тараса, несмотря на то, что он выступил против родной матери ребенка.

- Тебе его не отдадут! - закричала Анька, едва не стуча ногами об землю. - Ты ему никто!

- Да, с этим ты постаралась, - ехидно кивнул Тарас. Но Надя видела, что он все еще напряжен, и не совсем понимала причину. - Я не могу претендовать на прямую опеку. Однако и Леня твой не может, по причине того образа жизни, который ведет, - Тарас твердо смотрел на бывшую жену, которая злилась, но никак не могла найти выход собственной ярости. - Социальная служба сказала, что опекуном вероятней всего назначат твою мать, а я - буду подавать прошение на патронажное опекунство, - Надя заметила как он осторожно бросил взгляд через плечо, в ее сторону.

И только сейчас поняла, что напряжение Тараса обусловлено неуверенностью в ее реакции на такое его решение. Ведь ее приезд показывал, что она готова связать свою жизнь с ним.

Почувствовав непередаваемое тепло и гордость за любимого внутри,она протянула руку и уверенно сжала пальцы Тараса, показывая, что готова поддержать его в этом.

Он понял ее. И сам невероятно крепко стиснул ее ладошку в ответ.

- Ты не сможешь! - наверное, это единственный аргумент, который остался у Анны.

Крик и отрицание очевидной разницы между собой и Тарасом, которую не замедлит отметить любой суд.

- Убирайся, Анна, - Тарас мотнул головой в сторону калитки. - Просто уйди, и прекрати мучить своего ребенка, который не виноват ни в чем.

Она открыла рот, но так и не сказав ничего, с пылающими от злости и алкоголя в крови щеками, нелепо взмахнула руками, а потом, прошипев ругательство, резко отвернулась и пошла вон со двора.

Только теперь Надя осознала, что дышала короткими вздохами.

И ее… - ей стало неловко и неудобно за то, что это все стало достоянием едва ли не целого села.

Однако сам Тарас, похоже, привык к подобному. Продолжая крепко держать ее ладонь, он повернулся в сторону тети Маши.

Надя, обернувшаяся следом, увидела, что женщина со стыдом и каким-то опустошением смотрит на них.

- Я не шутил насчет суда, тетя Маша, - сурово проговорил Тарас, твердо глядя на ту. - И думаю, вы сами понимаете, что нечего Женьке общаться с такими родителями, которые вспоминают о нем только когда денег от вас хотят.

- Я понимаю, Тарас, - тетя Маша устало провела рукой по глазам. - Но она же моя дочь…

- Ей плевать на вас, - жестко, как показалось Наде, но правдиво, ответил Тарас. - И на сына своего Аньке плевать. Я обещаю, что буду помогать вам, но вы не должны пускать их к Жене, тетя Маша, - Тарас почти требовательно посмотрел на нее. - Вы же не хотите, чтобы ваш внук пострадал от приступа пьяной ярости Леньки, или от безразличия собственной матери?

Тетя Маша потерянно кивнула.

- Хорошо, - удовлетворенно кивнул Тарас. - Я потом еще с вами поговорю насчет всего, да и социальная служба еще придет, - добавил он, и отвернулся, потянув Надю за собою.

Она же молча пошла за ним, понимая, что больше всего сочувствует в данной ситуации этой пожилой женщине и ее внуку.

Впрочем, Надя уже знала, что слову Тараса можно верить, и не сомневалась - он действительно позаботится о ребенке. А она собиралась поддержать его в этом, и во всем, чтобы Тарасу не вздумалось в будущем.

Уже гораздо позже, разморенная и умиротворенная, ощущая себя нереально счастливой, Надя лежала щекой на груди Тараса и смотрела сквозь веки на потрескивающее пламя. Он без вопросов разжег для нее камин, несмотря на то, что на улице стояла жара. Но увидев, как Надю начала бить крупная дрожь, едва они добрались до его дома и она позволила себе расслабиться, Тарас, испуганный тем, что Надя еще не до конца могла выздороветь, укутал ее в махровое покрывало, и усадил около пламени. А сам сел рядом, крепко обняв, успокаивая, что теперь все наконец-то будет так, как должно было происходить с самого начала.

И она ему верила.

Надя не знала, отчего ее трясет. Наверное, действительно, напряжение от такой непростой и изматывающей сцены наложилось на ее, еще не окрепшее после пневмонии состояние, да и дорога сюда вымотала. А потому, Надя послушно сидела у огня, наблюдая за искрами, и ощущала нечто странное, словно бы это пламя сжигало, уносило все то тяжелое и неприятное, что отравляло их жизни. Сметало даже незаметные следы недоверия и отчужденности, которые оставались между ними.

И Тарас, как ей казалось, ощущал тоже самое.

Надя понимала, что им еще предстоит не раз встретиться с этими людьми,и знала, что за спокойное взросление ребенка, которого сегодня увидела впервые в жизни - предстоит побороться. Но она готова была находиться рядом с любимым в течении всего этого процесса. Не потому, что внезапно полюбила Женю. Нет, конечно. Когда бы она успела?

Но Надя любила детей, и ей всегда было невыносимо знать, что некоторые из них терпят подобное отношение своих же родных. Конечно, всем помочь она бы не смогла. Но хоть одному - была готова.

И охотно сообщила об этому Тарасу, когда он, наконец-то, позволил ей отдохнуть от своих жадных и медленных, ненасытных ласк, и к Наде вернулось способность хоть о чем-то думать. За что удостоилась еще одного глубокого поцелуя, переросшего в нечто, гораздо более страстное, на что, казалось бы, у обоих уже не оставалось сил.

Документы о разводе Тарас получил спустя две недели. И едва ли не сразу же, в странной спешке, заставил Надю готовится к свадьбе.

Честно говоря, это было для нее неожиданно. Надя не удивилась бы, если бы после опыта своего первого брака, Тарас еще несколько лет ничего не желал бы слышать о ЗАГСе. Однако, ее любимый, очевидно, решил до конца покончить с прошлым, и не планировал переносить весь тот негатив, которым полнилась его жизнь предыдущие годы, на их общее будущее.

Они поженились в октябре, отметив свадьбу в Кофейне только среди своих друзей. Так же, как и Наташе со Славой в свое время, им было не до пышного торжества, хотя и по иной причине. Постоянные судебные заседания выматывали обоих и заставляли Надю нервничать, волноваться о том, чем все закончится.

Но и такое торжество осчастливило ее родителей, давно опасавшихся, что дочь до конца своих дней останется одинокой. Да и родные Тараса, казалось, были довольны новым выбором своего сына. Хотя, если честно, Надя отчаянно робела в их присутствии, и вечно боялась сделать что-то нелепое, едва ли скрещивая пальцы, чтобы на таких встречах ее "удача" не показывала свое лицо. Чем невероятно смешила Тараса, который, тем не менее, всегда старался успокоить и поддержать ее.

Больше всего Надежда нервничала на собственном венчании.

Мало того, что то оказалось совершенно неожиданным для нее. Так еще и в процессе, совершенно пустая церковь - куда затащил ее Тарас, якобы на экскурсию, в одно из их посещений после окончания службы, которую они не посещали - постепенно заполнилась людьми. И они ВСЕ оказались родственниками Тараса!

Это добило Надю.

Хотя и само наблюдения за тем, как ее муж о чем-то шептался с пожилым священником, насторожило ее. Но она не подозревала о его намерениях, пока Тарас не повел Надю к алтарю, крепко держа за руку. Наверное, чтобы "невеста" не убежала с перепугу. И не отпускал ее на протяжении всей службы.

Потом уже, слегка ошарашенно приняв поздравления от всех, выслушав укоры свекрови сыну, что тот сотворил такое, никого не предупредив и не дал ей сделать для Нади настоящее торжественное венчание, Надя, готовая, кстати, поддержать его мать, растаяла, когда Тарас улыбнулся. Он крепко обнял ее, уверенно произнес в ответ матери:

- А Надя и вот так не против была связать себя со мной на всю жизнь. Ей не торжество важно, правда же? - и Тарас с огромной любовью в своих веселых ореховых глазах, посмотрел на нее.

Что она могла сказать? Если возражения и существовали до этого момента - Надя уже про них забыла. И просто кивнула, с робкой улыбкой посмотрев на свекровь.

Та фыркнула, но все равно, искренне обняла обоих.

А ночью, спрятавшись, наконец, ото всех в их доме, она спросила у Тараса то, что не давало Наде покоя целый день.

- Как ты умудрился уговорить священника? - с интересом спросила Надя, лениво рисуя какие-то узоры пальцем на обнаженной груди своего, теперь еще более "законного" мужа. - Ведь никто не венчает просто так. Надо же готовится, там и…, - она растерянно взмахнула пальцами. - Я же даже не католичка? - немного нахмурившись, уточнила Надя.

Тарас усмехнулся и силой притянул ее голову себе на плечо.

- Я пообещал отцу Константину, что явлюсь на исповедь, за все те пять лет, что не посещал церковь, - заговорщицким тоном признался Тарас, и не удержался, засмеялся, щекоча ее кожу этим звуком. - А он чересчур сильно печется о моей душе, чтобы упустить такой шанс вернуть меня в лоно церкви. Да и тебя надеется заполучить, - Тарас подмигнул Наде в полумраке комнаты, освещенной только пламенем камина, который сегодня они уже развели из-за холода октябрьской ночи. - В конце концов, моя мать - едва ли не самый активный член его общины, не мог же он допустить, чтобы ее сын остался заблудшим, - с довольным вздохом закончил Тарас, и поцеловал ее.

А Надя, отвечая на эту ласку, вдруг поняла, что как бы Тарас не пытался обратить все в шутку - это таинство было важно для него самого. И он отчаянно хотел с ней сделать все правильно, так, как его учили и наставляли с детства. И ее тронуло такое внимательное и трепетное отношение мужа.

Положительное решение суда о лишении родительских прав Анны и Леонида и присвоение опеки над Евгением его бабушке было вынесено в первых числах ноября. Просьба Тараса о патронажной опеке так же была удовлетворена, в виду того, что он мог материально поддерживать бывшего пасынка.

И только тогда Надя заметила, что ее муж окончательно расслабился и обрел покой, поставив крест на своем прошлом.