Географическое направление

В русской социологической мысли, так же как и в общественной мысли Западной Европы, делалась попытка обосновать своеобразие социально-культурного развития географическими факторами — климатом, почвой или системой рек. Под сильным влиянием географического детерминизма сложились концепции Л.И. Мечникова, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского¹.

Обращение к географическому фактору было следствием усиливающегося влияния идей и методов естествознания на общественную мысль, связано со стремлением объяснить историю с помощью естественных сил, дать оценку социального прогресса на основе естественнонаучного критерия. Географическое направление в России не было однозначным, имело свои особенности и характеризовалось некоторыми новыми идеями.

Л.И. Мечников

Идеи географического направления получили наиболее полное выражение у Льва Ильича Мечникова (1838-1888), ученого-географа, социолога и публициста². В молодости Мечников сражался в отряде Гарибальди, был близок с Бакуниным, сотрудничал в герценовском «Колоколе». Позднее организовал русскую школу в Японии, занимал кафедру сравнительной статистики и географии в Невштательской Академии наук в Швейцарии. Мечников

до конца дней оставался демократом и утопическим социалистом, склонным к анархизму³.

Мировую известность как социолог Мечников получил посмертно после выхода его главного сочинения «Цивилизация и великие исторические реки», задуманного в виде вступления к исследованию мировой культуры. В большой статье-рецензии на эту работу Г.В. Плеханов дал высокую оценку научной концепции Мечникова. Обстоятельно разобрав недостатки и внутренние противоречия его взглядов на развитие цивилизации — географический схематизм, анархический уклон, Плеханов показал, что соображения Мечникова во многом лишь превосходные догадки, которые остаются «только вероятными», а не строго доказанными научными положениями. Однако, «нисколько не преувеличивая дела, — писал Плеханов, — можно сказать, что книга Л.И. Мечникова затрагивает самые основные вопросы философии истории и для некоторых из них дает вполне удовлетворительное решение. Кроме того, она положительно изобилует чрезвычайно меткими замечаниями по частным, второстепенным вопросам науки»⁴.

Мечников полностью отвергал теологическую философию истории за ее антинаучность, откровенно идеалистические установки. Для него неприемлемы также субъективные учения, пытавшиеся с помощью воли и сознания объяснить сложнейшие социальные события. Несколько статей («Школа борьбы в социологии», «Социологический очерк» и др.) Мечников посвятил "критике социал-дарвинизма. Отождествление общества с организмом породило, по его словам, крайне вредное механическое перенесение на все человечество дарвиновского закона борьбы за существование. «Происхождение видов» английского натуралиста, писал он, есть «знаменитейшее философское событие нашего времени», социал-дарвинизм же является «паразитом на научной дарвинской биологии»⁵. Мальтузианскую теорию народонаселения Мечников характеризовал как реакционную, так как она теоретически оправдывала расизм с его человеконенавистнической проповедью политики угнетения многомиллионных масс⁶. Его гневные выступления против социал-дарвинизма и расистских идей К. Фохта, Ш. Летурно и других имели прогрессивное значение, впервые в немарксистской литературе расизм под-

вергся такой основательной теоретической и политической критике с революционно-демократических позиций.

Своим учителем Мечников называл Н.Г. Чернышевского. Антропологический принцип в философии, писал он, «мы храним свято как лучшее наследие нашего умственного оживления шестидесятых годов... Действительные успехи объективной социологии... только содействуют научному обоснованию этого самого антропологического принципа... Поэтому мы и считаем своею и других ближайшею нравственною обязанностью содействовать тому научному обоснованию этого благородного принципа, при котором он неизбежно должен будет привлечь под свои знамена... всех без исключения порядочных людей, способных убеждаться научными доводами»⁷.

Из социологов-позитивистов Мечников особо выделял Спенсера за его обоснование принципа законосообразности общественных явлений, а следовательно, и возможности их объективного изучения⁸. Вместе с тем Мечников отмечал как существенный недостаток социологии Спенсера некоторый фатализм, проистекающий из отсутствия в его взглядах на общество активно-сознательного агента социального развития.

Имея довольно широкое знакомство с основными социологическими течениями своего времени, Мечников пошел своим собственным, оригинальным путем. Он выдвинул два методологических условия, при выполнении которых социология, по его мнению, может стать точной наукой: 1) установление специфических законов социальной жизни и 2) определение критерия прогресса с естественнонаучной достоверностью, подобно тому как это делают биологи в своей области. Мечников полагал, что выполнить поставленные условия возможно с помощью позитивизма, который он толковал материалистически. Он широко обращался к биологическим принципам исследования, особенно в подходе к понятию социального прогресса, ценя в них прежде всего объективность критерия. Однако Мечников настоятельно подчеркивал невозможность разрешить сложные социальные проблемы исключительно одними законами биологии. В связи с этим он часто писал, что прежде всего необходимо понять принципиальное отличие природы от созданного людьми общества. Такая установка имела следствием важные и плодотворные идеи. Но вся сложность и противоречивость его позиции заключается в крайне расширительном понимании общественности и общества, к тому же часто эти два понятия выступали у него как синонимы. Общественность, по мнению Мечникова, существует уже на первых ранних ступенях органической жизни, постепенно она все более развивается и усложняется. Общество начинается там, где не-

сколько живых существ собрались вместе для достижения совместными усилиями общих целей⁹.

Суть социологической концепции Мечникова сводится к следующему. В органической жизни борьба и сотрудничество составляют две равно необходимые силы. В обществе же, по мнению Мечникова, стремление к кооперации становится ведущим, именно в этом он видел критерий деления на биологическое и социальное. «Биология изучает в области растительного и животного мира явления борьбы за существование, социология же интересуется только проявлениями солидарности и объединения сил, т.е. факторами кооперации в природе»¹⁰.

Из такого разделения природы и общества проистекало и мечниковское определение социологии как науки, включающей все явления солидарности — от связи в мире многоклеточных до производственной кооперации людей. И здесь он впадал в противоречие. Мечников считал, что социологические законы несводимы к законам природы, с помощью последних нельзя внести ясность в сложный мир социальных взаимоотношений людей. «Законы биологии, — писал он, — так же неспособны объяснить нам явления общественности, как законы механические... неспособны объяснить органическую жизнь»¹¹. В то же время Мечников не отрицал полезности некоторых аналогий общества с биологическим организмом.

He ограничиваясь предварительным противопоставлением социального и природного, он стремился понять, в чем заключается «тесное сплетение» социального и биологического, как природная среда влияет на судьбы людей, каким путем в свою очередь общество воздействует на окружающую природу.

Сама постановка проблемы соотношения природы и общества содержала много глубоких и плодотворных моментов, поскольку требовала от автора исследовать сложные вопросы взаимовлияния общества и естественной среды. В то же время с позиций натурализма и географического детерминизма Мечников был не в состоянии преодолеть противоречия, которые существовали между материалистическими тенденциями в его социологии и идеалистическими взглядами на критерий и цели социального развития.

Как и большинство теоретиков своего времени, Мечников рассматривал две узловые проблемы: социальный прогресс и его критерий, механизм социального прогресса. Изложение своей социологической теории Мечников начал с раскрытия понятия

прогресса в качестве ее узловой проблемы. Без идеи прогресса, писал Мечников, человеческая история «представляет лишь бессмысленный склад событий»¹². Гражданская история, изучающая события и деяния народов исключительно в их «хронологическом беспорядке», дает только сырой материал для теории прогресса, а не саму идею прогресса, которая, подобно ариадниной нити, способна руководить в запутанных лабиринтах исторических фактов. Выработать подобную теорию в состоянии «более абстрактная наука» — социология. Задача ее — определить, в чем состоит прогресс и по какому точно определенному признаку можно узнать, прогрессирует ли данное общество»¹³.

В общественной жизни, по его словам, мерилом прогресса становится солидарность, которая в ходе эволюции постепенно все более вытесняет первичную борьбу за существование, господствующую в природе.

Солидарность может быть различной — люди могут помогать друг другу по принуждению и могут это делать добровольно. Вот почему, по мысли Мечникова, степень свободы при образовании кооперации является главным показателем социального прогресса. Различие типов кооперации, в которых воплощается солидарность, по словам Мечникова, зависит от сознания людьми необходимости объединения. При таком подходе критерий прогресса оказывался в самом сознании человека. Мечников не увидел основного различия общества и природы, не понял главного критерия общественного прогресса — развития производительных сил. Но вместе с тем у него заметен настоятельный поиск материалистического подхода в раскрытии причин социального прогресса, о чем будет сказано ниже. Его поиск имел прогрессивный характер.

Согласно Мечникову, социальный прогресс в основном проходит те же ступени солидарности, что и в органическом мире. Он совершенно искусственно пытался дать основные этапы социального развития в соответствии со своей схемой эволюции живых организмов. В истории, пишет он, начальный период характеризуется преобладаниемподневольных союзов, держащихся внешней принудительной силой, подобно тому как на низшей ступени органической жизни колонии клеток объединены внешней механической связью. В переходный период в обществе господствуют подчиненные союзы, создаваемые под воздействием социальной дифференциации: объединение в этот период группировок происходит благодаря разделению труда, доводимого до узкой специализации, при которой одно объединение людей не в состоянии прожить без помощи другого. Также и в природе на более высокой ступени биологической лестницы каждая отдельная особь или член организма не может существовать без сотрудничества с другим.

В высший период истории принуждение и подчинение заменяет свободный и добровольный союз людей, соединивший отдельные индивиды «в силу общности интересов, личных наклонностей и сознательного стремления к солидарности»¹⁴. Аналогичные процессы, хотя и в зачаточной форме, Мечников усматривал и на высшей ступени животного мира, когда, по его мнению, совершается переход от бессознательных механических и физических форм кооперации к сознательному, психологическому проявлению сотрудничества.

Свое понимание прогресса Мечников пытался связать .с некоторыми идеями анархизма¹⁵. История человечества представлялась Мечникову как постепенный переход от деспотизма к анархии благодаря уменьшению в жизни людей власти и подчинения и увеличению осознанной свободы и самостоятельности. «Социальный прогресс, — писал Мечников, — находится в обратном отношении к степени принуждения, насилия или власти, проявляющихся в общественной жизни, и, наоборот, в прямом отношении к степени развития свободы и самосознания или безвластия, анархии»¹⁶. Но отдельные анархические положения, встречающиеся во взглядах Мечникова, не определяли существа его социологической теории, хотя, как верно заметил Г.В. Плеханов, обращение к идеям анархизма «довольно сильно повредило достоинству книги Л.И. Мечникова»¹⁷. В социологии Мечникова крайне незначительное место занимала проблема государства и безвластия, т.е. именно то, что всегда было основным объектом рассмотрения у всех видных анархистов. В отличие от них Мечников перенес основной упор, во-первых, на анализ роли географических условий в механизме социального прогресса, во-вторых, сделал особый акцент на идею солидарности. Без солидарности, которая складывается на основе материального производства и коллективного труда, немыслимо объединение людей в кооперацию, немыслим любой социальный прогресс. Такой взгляд Мечникова являлся по существу отрицанием кардинального анархического принципа ничем не ограниченной свободы и самостоятельности личности.

Понятие прогресса как роста свободы и уменьшения принуждения дает, по мнению Мечникова, лишь перспективу развития общества, его основное направление, намечает главные этапы движения, оставляя в стороне причины движения на каждом из этих этапов не раскрывая, почему принудительное объ-

единение людей сменяется подчиненными, а затем и свободными союзами. «Задача, к которой я стремлюсь, — писал Мечников, — может быть сформулирована в следующих словах: какая таинственная сила налагает на некоторые народы то ярмо истории, которое остается совершенно неизвестным для значительного количества племен? Какие естественные причины неравного распределения благодеяний и тягостей цивилизации?»¹⁸.

Ответы Мечников ищет в географическом детерминизме, но вотличие от Ш. Монтескье, Г. Бокля, К. Риттера и многих других, которые ограничивались признанием влияния природы на человека, русский социолог впервые в немарксистской общественной мысли исследовал не только непосредственное воздействие географической обстановки на социальные отношения людей, но и прослеживал обратный ход — влияние общества на природу, изучал взаимодействие среды и общества, изменчивый характер последнего во времени. «По моему мнению, — писал Мечников, — причину возникновения и характер первобытных учреждений и их последующей эволюции следует искать не в самой среде, а в тех соотношениях между средой и способностью населяющих данную среду людей к кооперации и солидарности»¹⁹.

Механизм действия окружающей среды представлялся Мечникову как приспособление общества к среде, которое происходит посредством образования различных коопераций людей (принудительное объединение, подчиненное и свободное). Под географической же средой, Мечников справедливо понимал не вообще окружающую природу, а лишь природу, вовлеченную в процесс труда и изменяемую под его воздействием.

Проблему соотношения природы и общества Мечников представлял себе следующим образом. Среди компонентов географической среды он выделял гидрологический фактор, который, по его мнению, является главным двигателем цивилизации, т.е. реки, моря и океаны. Влияние «воды» на социальные судьбы людей происходит не нeпocpeдcтвеннo, а через кооперацию, необходимость создания которой и ее формы определяются различной географической средой. Гидрологический фактор в его глазах крайне важный, но не единственный, прямо определяющий поступательный ход истории. Другая причина изменений в обществе связана со способностью населения выполнять работы в соответствии с требованиями окружающей среды²⁰. Оба начала являются, по словам Мечникова, «элементами изменчивыми, откуда неопровержимо вытекает, что исторические судьбы народов, живущих в каких бы то ни было странах, должны постоянно

меняться»²¹. Таким путем социолог пробовал избежать географического фатализма, обрекавшего большинство народа под «палку деспотизма» на том лишь основании, что остались почти неизменными природные условия, при которых когда-то сложилась восточная деспотия.

В том, как Мечников доказывал изменчивость физико-географических условий¹ жизни людей, отчетливо проступает тенденция реалистического подхода к истории. Он правильно считал, что естественная среда может меняться под воздействием труда многих поколений людей. Истинными творцами всех культурных преобразований на земле являются «безымянные народные массы». Успехи техники в состоянии заметно изменить лик Земли. Они способствуют гигантскому росту власти человека над силами природы. По мнению русского социолога, усовершенствование техники и труд людей могут влиять на историю путем преобразования географической среды.

Еще большие изменения заметны в способностях человека к «коллективной работе». Он наследует от своих предков «трудовые привычки и привычки общественности», которые были приобретены предшествующими поколениями на протяжении длительного времени. Мечников справедливо отмечал материальное производство и труд как важнейшую силу, соединяющую людей для взаимной помощи. Разбирая схему развития, предложенную французским социологом А. Эспинасом, Мечников писал, что Эспинас «совершенно упустил из вида ту экономическую сторону дела, которая в животном царстве играет действительно скромную роль, но в человечестве служит одним из самых могучих стимулов к ассоциации, к сотрудничеству, к объединению разрозненных жизненною борьбою стремлений и сил»²². Несомненно, в социологических воззрениях Мечникова ясно обнаруживается материалистическая тенденция в объяснении общественных явлений.

Но Мечников был далек от правильного решения вопроса взаимодействия природы и общества. Из его рассуждений выпала идея о способе производства материальных благ как главном и определяющем моменте в развитии общества. Действительно, на заре социальной истории человек находился в большой зависимости от природы, но по мере развития производительных сил эта зависимость все больше уменьшается. Мечников лишь предугадывал в общей форме роль производственных отношений в историческом прогрессе, подменяя их неопределенным понятием кооперации.

Признав в общем плане значение экономического фактора в социальном прогрессе, Мечников практически ведущей силой

считал географический фактор. Соответственно он выделил в Мировой истории три эпохи, или цивилизации: эпохаречная, эпоха морская и эпоха океанская, или всемирная. Такая периодизация истории внутренне противоречива и не в состоянии удовлетворительно объяснить, почему одинаковые по социально-экономическому типу государства (Египет и Финикия) отнесены к различным историческим эпохам, а различные (Рим и Франкское государство Каролингов) — к одной эпохе.

Из последовательной смены трех названных исторических эпох Мечников делает крайне важный вывод о закономерном процессе развития человеческой истории. «Капризное на первый взгляд и случайное передвижение центра цивилизации из одной страны в другую в разные эпохи, изменение в течение истории культурной ценности различных географических областей в действительности представляется явлением строго закономерным и подчиненным порядку». Вся история человечества, несмотря на ее трехчленное деление, «представляет в действительности единый процесс (курсив наш, — И.Л.)»²³.Каждая эпоха, будучи своеобразной неповторимой ступенью, в то же время есть необходимое звено в поступательном развитии человечества. Хотя Мечников не понял действительного основания закономерности человеческой истории, однако у него мы встречаемся со многими весьма интересными идеями.

Мечников попытался вскрыть механизм влияния природы на социальное устройство общества при рассмотрении основных закономерностей становления и развития древних цивилизаций. Причину прогресса древнего общества социолог видел исключительно в реках, но не во всех, а лишь в тех, которые доставляли человеку богатство и в то же время угрожали его существованию и развитию. Борьба со стихиями рек требует от людей совместного труда, соединения в кооперации. Нил, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг, Хуанхэ и Янцзы Мечников называл «историческими реками». Они в состоянии за короткий срок или сделать плодоносными огромные области, на просторах которых способны прокормиться миллионы людей, или уничтожить все плоды человеческого труда, вызвать разорение и голод. Чтобы усмирить такую грозную среду, необходим кооперированный труд множества людей, при этом малейшая небрежность в рытье каналов или укреплении дамб могла стать источником общественных бедствий. «Под страхом неминуемой смерти река-кормилица заставляла население соединять свои усилия на общей работе, учила солидарности»²⁴. Вот почему в долинах названных рек сложились крупнейшие цивилизации древности. Другие, даже более могущественные реки мира, окруженные плодородными землями, не могли

стать очагами цивилизации, поскольку создавали для селящихся вдоль рек племен слишком благоприятные условия, не требующие совместных усилий.

Объединение людей под страхом смерти породило у первых речных цивилизаций и соответственно деспотический образ правления. Природные условия требовали «одинаковой бдительности», «общего направления» в борьбе с реками, «подчинения одной воле». Однако на начальных ступенях развития общества взаимная солидарность могла сложиться, по суждению Мечникова, не сознательно и добровольно, а принудительно. К речному периоду цивилизации Мечников относил Древний Египет, Ассиро-Вавилонское царство, древние Индию и Китай.

Спору нет, реки, в долинах которых образовались первые цивилизации, имели большое значение. Мечников верно отметил определяющую роль оросительных систем в жизни народов Древнего Востока. Так, например, в Египте необходимость единой ирригационной системы способствовала образованию государственной собственности на землю и рабов, привела к политическому объединению земель вдоль рек. Но это была особенность исторического развития, хотя и существенная, которая не могла изменить общие закономерности движения народов от первобытнообщинного строя к рабству, а от него к феодализму на основе роста производительных сил. Из схемы Мечникова выпала и острейшая классовая борьба у народов Древнего Востока²⁵. Если Мечников вскрывал силы, способствовавшие образованию цивилизации в бассейнах «великих исторических рек», то рождение нового «морского», а затем «океанского» этапа явилось только констатацией перерастания одной цивилизации в другую.

«В настоящем произведении, — писал он в работе «Цивилизация и великие исторические реки», — я ограничусь лишь рассмотрением вопроса о развитии первоначальной цивилизации в речных бассейнах»²⁶, поскольку проследить историю всех народов — задача «слишком обширная» и недоступная «силам одного только человека».

Мечников вошел в историю русской социологии как создатель оригинальной теории, в которой он пытался связать проблему географического фактора с материальными условиями жизни общества, выдвинув идеи закономерности и общественного прогресса. Однако Мечников не смог избавиться от идеализма при определении социального прогресса. Крайне узко и утопично его понимание типов кооперации, которые зависят исключительно от осознания людьми необходимости объединения. Но все-таки определяющей тенденцией в его социологии было переплетение натурализма и значительных элементов материалистического под-

хода к истории. Этим он существенно отличается от представителей теории географического фактора на Западе, чьи воззрения характеризовались большей узостью и односторонностью.

В варианте рецензии на книгу Л.И. Мечникова, изданной на французском языке, Плеханов справедливо замечает: «Французская литература далеко не бедна серьезными сочинениями по истории и географии, а между тем и в ней книга нашего покойного соотечественника является важным приобретением»²⁷.