Теория структурами. Э. Гидденс

.«Проблема заключается в том, как должны быть определены концепции действия, значения и субъективности и как их можно соотнести с понятием структуры и принуждения. Если интерпретативная социология основана, так сказать, на империализме субъекта, то функционализм и структурализм предполагают империализм социальных объектов. Одна из принципиальных целей теории структурации — в том, чтобы положить конец этим имперским попыткам» (Э. Гидденс)

Особенностью развития теоретической социологии в современное время является устойчивое и все возрастающее внимание к социологической классике. Интерес к работам «основателей» провоцируется и подогревается попытками осмысления социологии как самостоятельной дисциплины, поисками предметного единства и несхожести с другими гуманитарными науками. В этих условиях теоретические работы часто приобретают характер исторических работ. Обращение социологии к самой себе, вызываемое стремлением заново постулировать отношения между теорией и эмпирическими исследованиями, сопровождается стремлением к единству и интеграции, призванной не только обеспечить синтез наличных теоретических позиций, но и дать общую картину современного общественного развития, поставить «диагноз» настоящей эпохи.' В русле этой тенденции протекает творчество крупнейшего английского социолога наших дней Энтони Гидденса (1938 г. р.).

Уже в первой своей работе⁸ он проводит масштабный анализ сочинений классиков социологии — К. Маркса, Э. Дюркгейма, М. Вебера пытаясь найти точки соприкосновения -их концепций и тем самым обеспечить основу будущего синтеза. Он не стремится «унифицировать» теоретические построения классиков, перевести их на некий единый терминологический язык, то есть не старается проделать всеобъемлющий синтез в духе Т. Парсонса. Э. Гидденс считает, что «классика» может служить в лучшем случае отправной точкой для построения новой единой теории, поскольку изменившиеся общественные условия предполагают и изменение их осмысления. Поэтому основное свое внимание он сосредотачивает на разработке классиками проблематики классовой структуры общества.

Для Э. Гидденса разделение общества на классы выступает фундаментальным признаком, характеризующим современное общественное устройство или общество эпохи «модерна».⁹ Он соглашается с К. Марксом в том, что классы являются объективными, институционализированными компонентами социальных систем. Однако, классовые отношения для Э. Гидденса — это лишь оазис для формирования групп, «структурирующая основа» для определения групповой принадлежности. С другой стороны, он не стремится сводить классовое сознание лишь к осознанию людьми своей классовой принадлежности (как это было у К. Маркса). Используя термин «классовое осознание», он подчеркивает субъективные моменты социальных отношений, обращая внимание на то, что знание конституирует социальные отношения, а не просто воспроизводит объективную данность.

Тема взаимосвязи знания и социальных отношений приводит Э. Гидденса к выводу, аналогичному выводу Ю. Хабермаса: второй фундаментальной характеристикой, отличающей общество «модерна» от «домодернового» состояния является «внутренне присущая модерну рефлексивность». Именно эта характеристика современного общественного устройства видится Э. Гидденсу той основой, на базе которой возможно построение единой социологической теории. Он пишет: «Несмотря на разноголосицу соперничающих теоретических подходов, можно установить некоторые общие темы. Одна состоит в том, что большинство школ, о которых идет речь, — за исключением структурализма и постструктурализма — подчеркивают активный, рефлектирующий характер поведения человека. Это означает, что они едины в своем отрицании тенденции ортодоксального консенсуса рассматривать человеческое поведение как результат сил, которые индивиды и не контролируют, и не понимают. Вдобавок (и сюда включаются как структурализм, так и постструктурализм) они признают фундаментальное значение языка и когнитивных способностей в объяснении социальной жизни. Язык воплощается в конкретной повседневной деятельности и в определенном смысле конституирует эту деятельность. Наконец, ослабевающее значение эмпирической философии естественных наук, как признается, имеет глубокие последствия и для социальных наук. Дело не только в том, что социальные и естественные науки еще дальше друг от друга, чем считали приверженцы ортодоксального консенсуса. Мы сейчас видим, что философия естествознания должна учитывать как раз те явления, в которых заинтересованы новые школы социальной теории, — особенно язык и интерпретацию смысла».¹⁰

Изменения общественной структуры, порожденные возрастающей рефлексивностью действия, приводят к тому, что в условиях «модерна» социально-научное знание о действии и его окружении так или иначе является достоянием агентов (участников социального действия), причем это знание перестает быть «монопольным» — оно в той или иной степени разделяется практически всеми участниками взаимодействия. Тем самым знание агентов о своих действиях (рефлексия агента) становится в новых условиях важным компонентом структуры социального действия. Э. Гидденс разделяет представление о том, что социальные институты являются объективными образованиями, возникающими из взаимодействия агентов, но не сводимых к нему. Вместе с тем, возрастающая рефлексивность социального действия придает новые черты процессу институционализации. Рефлексия агента относительно своих и чужих действий приводит к осознанию институционального измерения действия: необходимости и возможности изменения социальных институтов. При этом осознание субъектом своей роли в воспроизводстве институтов отнюдь не ведет к растворению последних в действиях агентов.

Анализируя фундаментальные характеристики общества эпохи «модерна» Э. Гидденс пытается сконструировать основание, на котором будут построены основные концептуальные положения. Он стремится заново осмыслить роль и место социологического знания в современном мире, утверждая, что социология, в первом приближении, может быть определена как наука о социальных институтах, возникших за последние 150—200 лет, то есть об институтах общества «модерна». Это, казалось бы, простое понимание места социологической дисциплины ведет однако к достаточно кардинальному переопределению предмета социологии, предпринимаемому Э. Гидденсом в работе «Новые правила социологического метода». Уже само название работы свидетельствует о желании Э. Гидденса если не опровергнуть, то хотя бы модернизировать «классику» социологического познания (вспомним «Правила социологического метода» Э.Дюркгейма). Он утверждает, что социология «не сосредотачивается на всей заданной вселенной объектов, а лишь на тех из них, которые конституируются активными действиями субъектов».¹¹ Очевидно, что отмеченная выше рефлексивность действия становится определяющей и для предмета социологии.

Новым инструментом социального познания в условиях общества «модерна» должна стать «теория структурации», понимаемая Э. Гидденсом как «онтологическое обрамление» для изучения социальной деятельности человека. «Онтологизм» в данном случае означает претензию на концептуальное исследований природы человеческого действия и институтов, а также взаимоотношений между действием и институтами. Э. Гидденс принимает различение между структурой, системой и действием, выражающееся, с одной стороны, в различении между социальной и системной интеграцией, введенном Д. Локвудом (на которое опирается и Ю. Хабермас), а, с другой стороны, в различении системы и структуры, введенном структурализмом. Его теория структурации направлена на преодоление редукционизма этих подходов, на переосмысление дуализма социального объекта и субъекта. Возможностью и способом интеграции действия, системы и структуры выступает у Э. Гидденса постулат о рефлексивности социального действия в наше время. Осознание агентом процесса институционализации дает ему возможность описывать ее протекание, тогда как постоянная рефлексия агента относительно своих действий указывает на способ возможной интеграции. «Изучать структурацию социальной системы значит изучать способы, которыми эта система через применение интегративных правил и средств, а также в контакте непредвиденных последствий, организуется и воспроизводится во взаимодействии».¹² Таким образом, главной задачей теории структурации является рассмотрение объективной и субъективной стороны социальной реальности как «дуальности», то есть как двуединства и взаимодополнительности этих характеристик социального феномена, основанное на введении «дуальных» понятий, концепту-ализирующих субъекта, действие и систему.

Основным понятием теории структурации, определяющим субъекта действия, является понятие социального агента. Он не воспринимается Э. Гидденсом как некий «атом», неделимый элемент социальной жизни. Наоборот, концепция агента сложна и призвана стать источником и основой дальнейших теоретических конструкций. Сложность агента действия настолько велика, что, по мнению Э. Гидденса, он может быть адекватно описан только как стратификационная модель. Эта модель включает в себя три стратификационных уровня: мотивации действия, рационализации действия и рефлексивного мониторинга действия.

Уровень мотивации действия относится к тем осознанным и неосознанным желаниям, которые побуждают агента к действию. Мотивация не связана напрямую с протеканием действия, как два других стратификационных уровня. Мотивы проявляются только тогда, когда агент сталкивается с относительно необычной, «проблематичной» для него ситуацией. Поэтому большинство «рутинных», повседневных действий напрямую не мотивировано. В основном, на мотивационном уровне возникают общие «проекты» действия, в рамках которых формируется общая линия поведения.

Под рационализацией действия Э. Гидденс понимает скорее не состояние, а процесс, являющийся внутренне присущей агентам способностью: «Под рационализацией действия я подразумеваю способность индивидов рутинно и без особой суеты поддерживать постоянное «теоретическое понимание» оснований своей деятельности».¹³ По его мнению, эту способность не следует смешивать ни с приданием смысла каким-то моментам поведения, ни со способностью обозначать причины своего действия языковыми средствами. Рационализация действия обозначает скорее взаимное согласие участников взаимодействия относительно взаимной компетенции друг друга: люди знают, что они делают и обычно способны объяснить, чем они занимаются.

Рефлексивный мониторинг действия — это постоянное и непрерывное отслеживание индивидом своих собственных действий, действий других людей, а также физических и социальных условий действия. Он предполагает, что агенты не только отслеживают собственные действия, но и ожидают подобного же отслеживания от других агентов. В качестве самого высокого уровня стратификационной модели агента действия мониторинг напрямую зависит от рационализации.

Стратификационная модель является абстрактным описанием любого действующего субъекта. В приложении к личности индивида уровни статификационной модели становятся различными уровнями сознания. Так, мотивационный уровень на уровне личности превращается в бессознательные мотивы, в познавательную способность индивида, в стремление индивида действовать; уровень рационализации становится уровнем практического сознания, а рефлексивный мониторинг действия — уровнем дискурсивного сознания. Таким образом, стратификационная модель действующей личности — это устойчивая система трех различных процессов: рефлексивного мониторинга, рационализации и мотивации действия.¹⁴ '

Представленная модель социального агента позволяет Э. Гид-денсу по-новому концептуализировать социальное действие. Считая, что предметом социальных наук выступают социальные практики, организованные в пространстве и времени, он рассматривает социальную деятельность как самовоспроизводящуюся реальностью. Воспроизводимость социальной деятельности означает, что она не создается социальными актерами, а постоянно заново производится ими. Причем это воспроизводство осуществляется теми же самыми средствами, которыми актеры реализуют и самих себя: «в своей деятельности и посредством этой деятельности агенты воспроизводят условия, которые делают ее возможной».¹⁵ Социальное действие и познание выступают для Э.Гидденса постоянным потоком поведения. «Ход повседневной жизни — это поток интенциональных действий. Однако, эти действия имеют непреднамеренные последствия, и ...эти непредвиденные последствия связаны механизмом обратной связи с неосознанными условиями последующего действия».¹⁶

Обсуждение понятий агента и социального действия подводит нас к рассмотрению трех центральных конструкций теории струк-турации Э. Гидденса: структуры, системы и структурации. Идея структуры, восходящая еще к классикам социологического знания, по мнению. Э. Гидденса, так никогда и не была удовлетворительно осмысленад Если функционализм всегда явно или скрыто исходил из смешения структуры и системы, то структурализм выводил понятие структуры за рамки субъекта действия и не придавал ей диахронической размерности. Адекватная концептуализация структуры возможна для Э. Гидденса только в том случае, если структура будет восприниматься как дуальность, а не дуализм. Сам он понимает структуру как набор правил, относящихся к трансформации практик. Эти правила могут быть лучше всего представлены как формулы, то есть наборы отношений, организованных как свойства социальных систем. Дуальность структуры состоит в том, что эти правила являются одновременно и результатом, и условием действия индивидов. Субъект действия одновременно и создает правила, и воспроизводит правила, которые являются условием их воспроизводства. Структура не только принуждает, она одновременно и создает возможности. Она не только вне субъекта, она и внутри его, как процесс рационализации и мониторинга действия. Устойчивые совокупности действий индивидов или групп, предстающие как социальные практики, выступают содержанием понятия система. Институты при этом являются лишь частным случаем системы, они есть практики, протяженные во времени и пространстве. Если структура задает правила трансформации действия, а система отражает относительно стабильные совокупности действий, то структурация относится к тем условиям, которые задают последовательность и изменчивость структур, и, следовательно, социальных систем.

Таким образом, понятия структуры, системы и структурации отражают три аспекта социальной действительности. Структуры представляют собой регулярные наборы отношений, производимых и воспроизводимых субъектами действия; системы — отношения между индивидами и коллективами, воспроизводимые как регулярные социальные практики; а понятие структурация относится к условиям, управляющим преемственностью и преобразованием структур. Если первые два понятия еще могут быть осмыслены на некотором уровне абстракции, то последнее поддается рассмотрению только на уровне эмпирических обобщений.

Взаимоотношения субъекта и системы могут быть объяснены в терминах обратных причинных связей или «причинных петель». При этом механизм взаимоотношений рассматривается аналогичным взаимоотношениям интенционального действия субъекта и непредвиденных последствий действия. Субъекты действия, действуя намеренно, производят ряд последствий, которые они неспособны, да и не должны себе представлять. Эти непредвиденные последствия посредством обратной связи становятся условиями следующего действия индивида, вызывающего очередные непредвиденные последствия. Отсюда, автономия системы, то гомеоста-тическое системное воспроизводство, которое подчеркивает функционализм, «может быть рассмотрено на основе причинных петель, в которых непредвиденные последствия действия через механизм обратной связи перестраивают первоначальные условия».'⁷

Теория структурации, направленная на преодоление дуализмов, существующих в социальном теоретизировании, исходит из перспективы социального субъ'екта (агента). Сложная, очень хорошо разработанная концептуальная схема субъекта действия, кропотливая работа по прояснению понятий причины, цели, мотива, намерения, правила по отношению к социальному действию делают эту теорию во многих отношениях образцом строгой и аккуратной теоретической деятельности. Однако, возможность движения к социологическому синтезу со стороны субъекта предполагает и обратную возможность — движение со стороны объекта. Примером реализации этой тенденции выступает не менее сложно и строго разработанная концепция социальной системы Н. Лумана.