Iv. биологическая экономика

Если, с одной стороны, давление населения дополняется изменениями локальной и более широкой среды так, что в одночасье нарушается биотический баланс и социальное равновесие, это, в то же время, усиливает и конкуренцию. А это косвенным образом приводит к новому, более сложно­му и одновременно территориально более экстенсивному разделению труда.

Под влиянием усилившейся конкуренции и увеличив­шейся активности, предполагаемой этой конкуренцией, все индивиды и все виды, каждый по-своему, стремятся най­ти свою особую нишу в физической и жилой среде, где он сможет выжить и процветать в наибольшей степени, со­ответствующей его неизбежой зависимости от своих сосе­дей.

Именно так устанавливается и поддерживается террито­риальная организация и биологическое разделение труда в среде сообщества. Это объясняет, хотя бы отчасти, тот факт, что биотическое сообщество одно время воспринима­лось как нечто вроде сверхорганизма, а затем и как эконо­мическая организация для эксплуатации природных ресур­сов своей среды обитания.

X. Дж. Уэллс со своими сотрудниками Джулианом Хакс­ли и Дж. П. Уэллсом в интересном обзоре под названием «Наука жизни» описывают экологию как «биологическую экономику», которая занимается в большей мере «баланса­ми и взаимным давлением друг на друга видов, обитающих в одной среде»*.

* Ibid.

«Экология, — пишут они, — это распространение эконо­мики на все живое». С другой стороны, наука экономики в традиционном смысле, несмотря на то, что она на целое столетие старше экологии, является просто отраслью более общей науки экологии, которая включает человека вместе со всеми живыми существами. В известном смысле то, что традиционно описывалось как экономика и строго привязы­валось к деятельности человека, можно вполне описать и как экологию человека, как несколько лет назад Бэрроуз описал географию. Именно в этом смысле и используют этот термин Уэллс и его соавторы.

«Наука экономики — сначала ее называли политиче­ской экономией — на столетие старше экологии. Она была и остается наукой о социальном жизнеобеспечении, о по­требностях и их удовлетворении, о труде и богатстве. Она стремится прояснить отношения производителя, торговца, потребителя в человеческом сообществе и пока­зать, как держится вся система. Экология расширяет это исследование до всеобщего изучения отдачи и получения, усилия, накопления и потребления во всех уголках жизни. Экономика, поэтому, есть лишь экология человека, это узкое и специальное изучение в рамках экологии весьма своеобразного сообщества, в котором мы живем. Она могла бы, стать лучшей и более ясной наукой, если бы она начи­налась с биологических основ»*.

* Н. Н. Barrows. Geography as Human Ecology // Annals Association American Geographers, 13 (1923): 1—14. See H. G. Wells, et al., pp. 961 — 962.

Поскольку экология человека не может быть одновре­менно и географией, и экономикой, можно принять в каче­стве рабочей гипотезы предположение о том, что она не является ни тем, ни другим, но представляет собой нечто независимое от обеих. Но и тогда причины отождествления экологии с географией, с одной сторны, и с экономикой — с другой, достаточно очевидны.

С точки зрения географии растение, животное и популя­ция людей вместе с ее обиталищем и другими свидетельст­вами человеческого пребывания на земле являются лишь частью ландшафта, к детальному описанию и представле­нию которого и стремится географ.

С другой стороны, экология (биологическая экономика), даже когда она включает в себя некую неосознанную кооперацию и естественное, спонтанное и нерациональное раз­деление труда, представляет собой нечто отличное от ком­мерческой экономики, нечто не укладывающееся в рамки торговли на рынке. Коммерция, как отметил где-то Зим-мель, — одно из более поздних и наиболее сложных соци­альных отношений, которые усвоили люди. Человек — это единственное животное, которое торгуется и обмени­вается.

Экология и экология человека, если она не отождествля­ется с экономикой на специфически человеческом и куль­турном уровне, отличается все же и от статического поряд­ка, обнаруживаемого социальным географом, когда тот опи­сывает культурный ландшафт.

Сообщество, описываемое географом отличается от сооб­щества описываемого экологом, хотя бы по той причине, что закрытая система с сетью коммуникаций, распростра­ненная человеком по всей земле — это не то же, что и «ткань жизни», связывающая живые существа по всему свету жизненными узами.

V. СИМБИОЗ И ОБЩЕСТВО

Экология человека, не отождествляемая ни с экономи­кой, ни с географией, как таковая отличается во многих отношениях и от экологии растений и животных. Взаимо­отношения между людьми и взаимодействие человека со средой обитания сопоставимы, но не тождественны отноше­ниям других форм жизни, живущих совместно и осуществ­ляющих нечто вроде «биологической экономии» в пределах общей среды обитания.

Прежде всего, человек не столь непосредственно зависит от своего физического окружения, как другие животные. Благодаря существующему всеобщему разделению труда, отношение человека к его физическому окружению опосре­довано вторжением другого человека. Обмен товарами и услугами способствовал его освобождению от зависимости от его локального окружения.

Более того, человек, благодаря изобретениям и различно­го рода техническим изыскам развил невероятную способ­ность преобразовывать не только свое непосредственное окружение и реагировать на него, но осваивать свой мир. Наконец, человек воздвиг на основе биотического сообщества институциональную структуру, укорененную в традиции и обычае.

Структура, там, где она существует, сопротивляется из­менению, по меньшей мере — изменению, навязываемому извне; тогда как внутренние изменения она, вероятно, стре­мится накапливать*. В сообществах растений и животных структура предопределена биологически и, в той мере, в какой вообще существует разделение труда, она имеет фи­зиологические и инстинктивные основания. Одним из са­мых любопытных примеров этого факта могут служить социальные насекомые, а одной из причин изучения их повадок, как отмечает Уилер, является то, что они показы­вают, до какой степени социальная организация может быть развита начисто физиологическом и инстинктивном основании; то же самое можно отнести и к людям, находя­щимся в естественной семье, в отличие от институциональ­ной**.

* Это, очевидно, является еще одним свидетельством той органической природы взаимодействий организмов в биосфере, которую отмечают Артур Томпсон и другие. Она указывает на тот способ, каким конкуренция опо-средует влияния извне, приспосабливая вновь и вновь отношения внутри сообщества. В этом случае «внутри» совпадает с траекторией процесса конкуренции, постольку, поскольку результаты этого процесса существен­ны и очевидны. Сравни также с зиммелевским определением общества и социальной группы в пространстве и времени, приведенном во «Введении в науку социологии» Парка и Бэрджесса (2-е изд.), ее. 348—356.

** William Morton Wheeler. Social life among the Insects. — Lowell Institute Lectures, March, 1922. — pp. 3—18.

Однако в случае человеческого общества эта структура сообщества подкрепляется обычаем и приобретает институ­циональный характер. В человеческих обществах, в отли­чие от сообществ животных, конкуренция и индивидуаль­ная свобода ограничиваются обычаем и консенсусом на каж­дом уровне, следующим за биотическим.

Случайность этого более или менее произвольного конт­роля, который обычай и консенсус налагают на естествен­ный социальный порядок, усложняет социальный процесс, но не меняет его существенно, а если и меняет, то результа­ты биотической конкуренции проявят себя в последующем социальном порядке и в ходе последующих событий.

Таким образом, можно считать, что человеческое обще­ство, в отличие от сообществ растений и животных, органи­зовано на двух уровнях — биотическом и культурном. Есть симбиотическое общество, основанное на конкуренции, и культурное общество, основанное на коммуникации и кон­сенсусе. По сути дела эти два общества являются лишь разными аспектами одного общества, они, несмотря на все перипетии и изменения, остаются, тем не менее, в опреде­ленной зависимости друг от друга. Культурная над-структура основывается на симбиотической подструктуре, а воз­никающие силы, которые проявляются на биотическом уровне как передвижения и действия, на высшем, социаль­ном, уровне принимают более утонченные, сублимирован­ные формы.

Однако, взаимоотношения людей гораздо более разнооб­разны и сложны, они не сводятся к этой дихотомии — симбиотического и культурного. Этот факт находит под­тверждение в самых различных системах человеческих вза­имоотношений, которые выступают предметом специаль­ных социальных наук. Поэтому следует иметь в виду, что человеческое общество, в его зрелом и более рациональном виде, представляет собой не только экологический, но и экономический, политический и моральный порядки. Со­циальные науки состоят не только из социальной географии и экологии, но из экономики, политических наук и куль­турной антропологии.

Примечательно, что эти различного рода социальные порядки организованы в своего рода иерархию. Можно ска­зать, что они образуют пирамиду, основанием которой слу­жит экологический порядок, а вершиной — моральный. На каждом из последовательно расположенных уровней — на экологическом, экономическом, политическом и мо­ральном — индивид оказывается полнее инкорпорирован­ным в социальный порядок, более подчиненным ему, неже­ли на предшествующем уровне.

Общество повсюду является организацией контроля. Его функция состоит в том, чтобы организовывать, интегриро­вать и направлять усилия составляющих его индивидов. Наверное, можно сказать и так, что функцией общества везде является сдерживание конкуренции и, тем самым, установление более эффективной кооперации органических составляющих этого общества.

Конкуренция на биотическом уровне, как это наблюдает­ся в растительных и животных сообществах, представляет­ся относительно неограниченной. Общество, по факту сво­его существования, является анархичным и свободным. На культурном уровне эта свобода индивида конкурировать сдерживается конвенциями, пониманием и законом. Инди­вид более свободен на экономическом уровне, чем на поли­тическом, и более свободен на политическом, нежели на моральном.

По мере развития общества контроль все более распро­страняется и усиливается, свободная коммерческая деятель­ность индивидов ограничивается, если не законом, то тем, что Джильберт Мюррей называет «нормальным ожиданием человечества». Нравы — это лишь то, чего люди привыкли ожидать в определенного рода ситуации.

Экология человека, в той мере, в какой она соотносит­ся с социальным порядком, основанным более на конкурен­ции, нежели на согласии, идентична, по крайней мере в принципе, экологии растений и животных. Проблемы, с которыми обычно имеет дело экология растений и живот­ных, — это, по сути, проблемы популяции. Общество, в представлениях экологов, — это популяция оседлая и огра­ниченная местом своего обитания. Ее индивидуальные со­ставляющие связаны между собой свободной и естественной экономикой, основывающейся на естественном разделении труда. Такое общество территориально организованно, и связи, скрепляющие его, скорее физические и жизненные, нежели традиционные и моральные.

Экология человека, однако, должна считаться с тем фак­том, что в человеческом обществе конкуренция ограничи­вается обычаем и культурой. Культурная надструктура дов­леет как направляющая и контролирующая инстанция над биотической субструктурой.

Если человеческое сообщество свести к его элементам, то можно его себе представить как состоящее из населения и культуры, последняя, при этом, включает в себя 1) сово­купность обычаев и верований, 2) соответствующую первой совокупность артефактов и технологических изобретений.

К этим трем элементам, или факторам, — населению, артефактам (технологической культуре) и обычаям и веро­ваниям (нематериальной культуре) — составляющим соци­альный комплекс, следует, наверное, добавить и четвертый, а именно — природные ресурсы среды обитания.

Именно взаимодействие этих четырех факторов — насе­ления, артефактов (технологической культуры), обычаев и верований (нематериальной культуры) и природных ресурсов — поддерживает одновременно и биотический ба­ланс, и социальное равновесие всегда и везде, где они суще­ствуют.

Изменения, которые интересны для экологии, — это движение населения и артефактов (товаров), это изменения в местоположении и занятии — фактически любое измене­ние, которое влияет на сложившееся разделение труда или отношение населения к земле.

Экология человека по сути своей является попыткой исследовать процесс, в котором биотический баланс и соци­альное равновесие 1) сохраняются, как только они установ­лены и 2) процесс перехода от одного относительно стабиль­ного порядка к другому, как только биотический баланс и социальное равновесие нарушены.