Статистические возможности анализа преступности

Преступность — крайне негативное массовое закономерное и глубоко структурированное социальное явление, распределенное во времени и пространстве, свойственное всем ныне известным общественным системам и связанное с огромным количеством иных социальных явлений. В этом своем значении она представляет собой почти идеальный объект для статистического анализа.

С одной стороны, ее статистическая «привлекательность» по сравнению с другими массовыми явлениями связана с тем, что большинство дефиниций, признаков и характеристик имеет относительно надежную правовую основу, нормы которой peaли зуются публично профессиональными государственными органами в состязании с профессиональной защитой в законодательном определенном и документально оформляемом процессуальном порядке. Вся эта деятельность находит детальное отражение в дифференцированном государственном и ведомственном учете, )который существует сотни лет.

С другой стороны, сама преступность, как массовое социальное явление, может быть понята и осмыслена во всех своих явлениях не столько на качественном, сколько на количественном уровне анализа, т. е. статистически. Попытки рассматривать преступность вне совокупности конкретных преступных деяний превращают ее в некую абстракцию, которую нельзя «пощупать хотя она и проявляется во вполне осязаемых обществом преступных актах. Поэтому совсем не случайно то, что преступность объект количественного изучения с давних времен доминирует в юридической (моральной, судебной, правовой) статистике.

Юридическая статистика, будучи одним из основных качественных методов познания реальной преступности, не меняет криминологию, уголовное право и другие науки крими нального цикла, а лишь раскрывает возможности количественного анализа преступных проявлений. Эти возможности определяются наличием статистического учета преступности и сводимых данных о ней, существованием централизованной отчетности сразработкой огромного количества обобщающих структурных и динамических показателей, позволяющих анализировать (сравнивать) преступность по годам и территориям, изучать ее взаимосвязи с причинами и последствиями, прогнозировать их возможное развитие. В этом отношении объективное статис­тическое изучение преступности является базой изучения ее при­чин, личности правонарушителей, социальных и экономичес­ких последствий, планирования борьбы с ней и оценки дея­тельности правоохранительных органов.

Статистический анализ преступности заключается в установ­лении ее реального состояния. Вопрос этот сложный, противоре­чивый и неоднозначный. С одной стороны, есть хорошо разрабо­танные учет и отчетность, с другой — ни в одной стране мира, и особенно в современной России, учтенная преступность не отра­жает реальной криминологической обстановки. Уровень регистри­руемой преступности в среднем колеблется в пределах от одной четверти до половины от фактически совершаемых преступлений. Отдельные группы и виды преступлений (экономических, должностных, коррупционных, экологических и др.) учитыва­ются в десятых и даже сотых долях от фактических криминаль­ных реалий. Это приводит к серьезным структурным перекосам учтенной преступности. Ее учтенная часть по своей моде оказы­вается сдвинутой от «беловоротничковых» и глубоко законспи­рированных деяний к открытым и дерзким, от интеллектуаль­ных — к примитивным, от преступности власти и капитала — к преступности деградированных, слабо адаптированных слоев об­щества. Если эти структурные сдвиги проследить по преступным последствиям (физическому, моральному и материальному вре­ду), то они окажутся еще более выразительными. Обратимся к огромным физическим, моральным и материальным потерям граждан и общества в целом от насильственных методов полити­ческой борьбы, злоупотреблений должностных лиц при про­ведении скорой приватизации, использования бюджетных де­нег для личного обогащения, мошенничества финансовых пи­рамид, преступных методов «восстановления конституционного порядка в Чечне» и т.д., которые в силу определенных причин не попали в учет преступных последствий. Поэтому установле­ние более или менее реального состояния преступности — главная и основополагающая задача статистического анализа на любом административно-территориальном уровне.

На первом этапе сбора данных о преступности используется основная форма статистического наблюдения — официальная статистическая отчетность правоохранительных органов. Доку­менты первичного учета (статкарты Ф.1, Ф.1.1, Ф.1.2, Ф.2, Ф.З, Ф.4, Ф.6) содержат до 3500 единиц информации о различных аспектах преступности. Хотя все эти карточки систематически обобщаются в более чем 60 формах государственной и ведом­ственной отчетности, далеко не все сочетания (а их более двух миллионов) кодированных признаков находят отражение в представляемых отчетах. Более половины собираемой инфор­мации практически не используется или используется от слу­чая к случаю. Исходя из задач изучения преступности могут по­требоваться сведения, которые не отражены в отчетах, но име­ются в документах первичного учета.

Получение этой «дремлющей» информации упрощается тем, что в абсолютном большинстве регионов собираемые дан­ные в объеме первичных документов учета компьютеризиро­ваны. В связи с этим можно получить любые соотношения от­слеживаемых показателей, необходимых для изучения всей -корыстной, насильственной, должностной, молодежной, ав­тотранспортной, «пьяной», «наркоманийной», «вооруженной» «уличной» и иной — преступности или ее отдельных видов -убийств, краж, разбоев, и т. д. При этом всегда надо иметь в виду, что сбор многочисленных сведений о преступности до­рого обходится обществу. Не использовать имеющиеся возмож­ности по постижению состояния регистрируемой преступно­сти значит увеличивать ее цену.

Для изучения преступности следует использовать отчеты о зарегистрированных, раскрытых и нераскрытых преступлени­ях (Ф.1), о состоянии преступности и результатах расследова­ния преступлений (Ф.1-А), единый отчет преступности (Ф. 1-Г), отчет о рассмотрении заявлений и сообщений о преступлениях (Ф.2-Е) и многие другие.

На втором этапе сбора данных необходимо получить те све­дения, которые в силу различных причин не нашли отражение в учете и отчетности. Осознание неполноты и искаженности уче­та преступности — важное условие объективности изучения ее фактического состояния. Пренебрежение данным условием чре­вато ошибочными, а часто и вредными выводами, не способ­ствующими эффективной борьбе с преступностью. Неполнота и искаженность слишком велики, чтобы ими пренебрегать. Об­ратимся к федеральному учету преступности. Многие ученые и практические работники высказывают обоснованные оценки того, что в России регистрируется около четверти реально совершаемых преступных деяний. С этим соглашается Генераль­ный прокурор РФ, полагающий, что в 1996 г., например, в стране было совершено около 10 млн преступлений , а зареги­стрировано лишь 2,6 млн.

Весь мир озабочен нашим системным кризисом, криминаль­ностью наших общественных, экономических и политических отношений, беспомощностью правоохранительной системы, нич­тожной раскрываемостью серьезных преступлений, но по офи­циальным данным МВД РФ учтенная преступность в 1996 г. со­кратилась на 4,7%, а раскрываемость возросла до 70,9%. За 1997 г. эти показатели стали еще более позитивными и составили: пре­ступность сократилась на 8,7%, а раскрываемость ее повыси­лась до 72,2%. Таких успехов не имеет ни одна из развитых стран мира с высоко профессиональной и эффективной полицией.

Если бы регистрация была не управляемой, то учтенная пре­ступность (четверть от реальной) могла бы считаться исключи­тельно репрезентативной выборкой, несущей в себе все особен­ности генеральной совокупности преступлений. Но эта «выбор­ка» не только неполно отражает реалии, но и искажает их, по­скольку является сдвинутой к открытой, дерзкой и примитив­ной части преступных деяний, совершаемых маргинальными слоями населения. В некоторых регионах страны рассматривае­мая неполнота и искаженность еще более серьезны. В правоох­ранительных органах субъектов Федерации, городов и райо­нов положение с объективным отражением уровня преступно­сти в официальной отчетности может осложняться за счет тра­диционного негласного соревнования между территориальны­ми органами внутренних дел в демонстрации своей способно­сти по контролю над преступностью, а также за счет множе­ства местных воздействий и давлений.

Неполный и искаженный анализ учтенной преступности в целях выработать эффективные меры борьбы с ней — дело мало­перспективное. Только объективное статистическое и криминологическое изучение состояния преступности как в центре так и на местах, способно помочь в выработке адекватных мер по контролю над общественно опасным поведением. Не следует забывать, что выявить полную статистическую картину преступ­ности при любых изучениях практически невозможно. Задача со­стоит в приближении выводов об изучаемой преступности к ее фактическому состоянию, в корректировке уровня и структуры учтенной преступности соответственно имеющимся реалиям более или менее адекватном учете «темной» цифры преступнос­ти при разработке мер борьбы с ней.

Особая роль в решении этой задачи принадлежит известным статистическим и социологическим методам:

- сравнительному статистическому анализу структурных со­отношений внутри учтенной преступности;

- сопоставлению сведений о зарегистрированной преступ­ности с другими статистическими показателями;

- непосредственному изучению заявлений, сообщений и жа­лоб граждан о совершенных против них посягательствах и дей­ствиях правоохранительных органов;

- специально организованным опросам граждан, сотрудников правоохранительных органов и осужденных о реальном уровне виктимизации населения.

1. Соотношение различных видов преступлений в структуре преступности имеет более или менее устойчивый характер. Напри­мер, средняя доля умышленных убийств в нашей стране за пос­ледние 40 лет составляла 1,4%, краж — 31,1% и т.д. Изменение удельных весов может служить одним из индикаторов роста или снижения латентности. Рост доли учтенных краж с 30,6 до 59,8% в конце 80-х и в начале 90-х гг., в период так называемой отпу­щенной регистрации (т.е. когда вышестоящие власти не обра­щали внимания на рост учтенной преступности) свидетельство­вал не только о реальном росте краж в те годы, но и о более или менее полной регистрации тех, которые становились извес­тными милиции. Снижение доли тех же краж в 1992-1997 гг с 59,8 до 46,0% — главным образом результат интенсивного р0ста их латентности за счет выборочного и направленного учета, по­скольку реального сокращения этих деяний нет.

2. Сравнительный анализ взаимосвязанных показателей кри­минальной статистики по категориям преступлений (неболь­шой тяжести, средней тяжести, тяжких и особо тяжких) может дать более общие данные о латентной преступности. Стати­стическая закономерность распределения этих групп деяний та­кова: чем ниже доля особо тяжких и тяжких преступлений, а соответственно — выше доля преступлений небольшой и сред­ней тяжести, тем ниже уровень латентной преступности. На­оборот, малый удельный вес преступлений небольшой и сред­ней тяжести и соответственно высокий удельный вес тяжких и особо тяжких деяний свидетельствуют о высоком уровне латентности. В качестве условного эталона «нормальных» удель­ных весов можно использовать средние показатели за много лет по анализируемому городу или району либо средние пока­затели по стране, региону, субъекту Федерации.

Объяснение связи между структурными сдвигами и уров­нем латентности может быть таким: регулируемый учет в боль­шей мере касается преступлений меньшей общественной опас­ности. Это не означает, что противоправные манипуляции с учетом тяжких и особо тяжких деяний, особенно совершенных в условиях неочевидности (без заведомо известного подозрева­емого) и трудно раскрываемых, не производится. Но по сред­ним статистическим данным мода латентной преступности в значительной мере сдвинута к менее опасным деяниям. Во-пер­вых, они менее обременительны для потерпевших и, во-вто­рых, от них проще «отмахнуться» перегруженным и недоста­точно активным органам правоохраны.

Показательным примером к сказанному может служить срав­нительный анализ структуры преступности в Эстонии и Азер­байджане в годы, когда в этих республиках были схожие полити­ческие, социально-экономические, правовые и учетные условия. Но были и существенные различия, обусловленные разными ис­торическими, национальными, религиозными традициями, вли­яющие на отношение к праву и учету отступлений от него. В те годы число зарегистрированных преступлений на 100 тыс. населе­ния в Эстонии было в 6 раз выше, чем в Азербайджане, тогда как фактическая преступность могла быть примерно одинаковой.

Статистические аргументы такого вывода следующие: в Азер­байджане удельный вес умышленных убийств был выше в 5,2 раза, тяжких телесных повреждений — в 4,4, а краж — в 2,1 раза ниже, чем в Эстонии. Соотношение долей краж и умышленных убийств в Азербайджане было 37,7: 3,1=12,2, а в Эстонии — 80,7:0,6=134,5. Разница более чем десятикратная. Если сопоставить удельные веса других тяжких и нетяжких преступлений, аналогичные различия останутся. Это свидетельствует о традиционно высоком уровне латентной преступности в Азербайджане, что подтверждается ис­следованиями азербайджанских криминологов.

3. В криминологической статистике разработаны и более слож­ные методики выявления латентной преступности через соотно­шение уровней различных деяний в обшей структуре учтенной пре­ступности. А.А. Конев, например, на восьми составах преступле­ний предпринял попытку изучить латентность с помощью пред­ложенного им индекса интенсивности общественной опасности деяния, который рассчитывал путем умножения абсолютного уров­ня того или иного деяния на средний индекс наказуемости. Сред­ний индекс наказуемости он выводил на основе высшего и низ­шего пределов уголовно-правовых санкций, предусмотренных для того или иного деяния. Убийству, например, он присвоил ин­декс наказуемости 11,2, изнасилованию — 8,7, разбою — 8,5, тяжкому телесному повреждению — 6,2 и т. д. Далее автор брал число учтенных деяний того или иного вида по районам Нижне­го Новгорода и городу в целом и умножал на величину индекса наказуемости. В Автозаводском районе в 1980 г. было зарегистри­ровано 8 убийств. Умножив это число на индекс наказуемости (11,2), он получил индекс интенсивности общественной опас­ности, равный 201,6. Для Канавинского района данный показа­тель составил 123,3, для Сормовского — 67,8, для города в це­лом — 806,1 и т. д. Приняв показатель самого тяжкого преступле­ния (убийства) за единицу, А.А. Конев соотнес с ним показате­ли других деяний и на основе полученных данных сделал выводы об уровне их латентности. Общий подход таков: если индексы ин­тенсивности общественной опасности для деяний были завышен­ными по отношению к базовому показателю (индексу убийства), то это свидетельствовало об относительно низкой латентности, а заниженными — об относительно высокой. По полученным дан­ным и измерялся уровень латентности. Предложенная методика громоздка (сам автор в специальном исследовании осилил 8 ви­дов деяний по 8 районам города) и имеет ряд серьезных услов­ностей. Тем не менее сравнительный анализ уровня преступных деяний, соединенный с их тяжестью и возможными замерами латентности, может углубить методику изучения латентных пре­ступлений.

4. Определенную помощь в изучении скрытых преступлений может оказать сопоставление данных уголовного учета и статисти­ки гражданско-правовых, административных и дисциплинарных пра­вонарушений. Между разными видами противоправного поведе­ния также существуют определенные статистические связи, на­поминающие корреляции между тяжкой и менее тяжкой пре­ступностью. Рост учтенных административных правонарушений, например, обычно свидетельствует о снижении уровня латент­ных деяний. Наоборот, уменьшение уровня административной правонарушаемости -- один из признаков роста уголовно-пра­вовой латентности. Это особенно показательно при сопоставле­нии однородных (однообъектных) преступлений и правонару­шений, посягающих на здоровье и права граждан, собственность, экологию, порядок дорожного движения, правила торговли и т. д. Обратимся к соотношениям учтенных однообъектных автотран­спортных преступлений, дорожно-транспортных происшествий и нарушений правил дорожного движения в 70—80-е гг. Между динамикой нарушений правил дорожного движения, с одной стороны, и динамикой ДТП и транспортных преступлений, с другой, существует сильная обратная корреляция. В 70-е гг. с ро­стом учтенных нарушений (ростом требовательности ГАИ) сни­жался уровень ДТП и автотранспортных преступлений. Последу­ющее ухудшение дорожного контроля, а следовательно, и умень­шение учтенных нарушений правил дорожного движения во вто­рой половине 80-х гг. коррелирует с интенсивным ростом ДТП и автотранспортных преступлений.

5. Следующее важное статистическое направление установле­ния скрытых преступлений, которое широко применяется над­зорными и контролирующими органами, -- это сопоставление учтенных преступлений с иными сведениями. Эти сведения нахо­дятся в журналах регистрации заявлений и сообщений о пре­ступлениях; сигналов срабатывания охранной сигнализации; учета подростков, доставленных в инспекцию по делам несовершен­нолетних; сообщений о преступлениях, поступивших по теле­фону; а также имеются в представлениях и постановлениях про­куроров; постановлениях об отказе в возбужении уголовных дел; материалах по розыску без вести пропавших граждан и установлению личности неопознанных трупов; книгах регистрации фак­тов обращения граждан в бюро судебных экспертиз для опреде­ления тяжести телесных повреждений; документах о выплате стра­ховых компенсаций; книгах учета лиц, обратившихся за меди­цинской помощью по поводу телесных повреждений и отравлений; сообщениях средств массовой информации и др.

Проиллюстрируем целесообразность таких сопоставлений на некоторых примерах. В органах внутренних дел, кроме единого журнала учета преступлений, лиц, их совершивших, уголовный дел и материалов о преступлениях, и журнала учета материалов, по которым вынесены постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, ведутся книга учета заявлений и сообщений о преступлениях и журнал учета иной информации. Сопоставле­ние сведений по этим журналам может дать некоторые представ­ления о скрытой преступности. В принципе сведения о преступ­лениях, находящиеся в книге учета заявлений и сообщений, после возбуждения уголовного дела отражаются в едином журнале уче­та преступлений, а при отказе в его возбуждении — в журнале учета материалов, по которым вынесены постановления об от­казе в возбуждении уголовного дела. Сведения о совершении пре­ступлений могут содержаться также в журнале учета иной ин­формации.

Сопоставление конкретных данных, имеющихся в перечис­ленных журналах и книгах, а также в статистических отчетах (Ф.2-Е) «О рассмотрении заявлений и сообщений о преступле­ниях», (Ф.1) «О зарегистрированных, раскрытых и нераскрытых преступлениях», позволяет установить существенные расхождения. Непосредственное ознакомление с отказными материалами так­же может дать важные свидетельства о скрываемой преступности. В 1995 г., например, органами правоохраны было рассмотрено 3 727 660 заявлений и сообщений о преступлениях, по которым было зарегистрировано 2 755 669 преступлений. Около миллиона (971 991) заявлений и сообщений о преступлениях (26,1%) не повлекло за собой возбуждения уголовного дела и регистрацию преступлений. В 1996 г. было уже 859 606 таких заявлений и сооб­щений. Значительная часть отказов в возбуждении уголовного дела обоснованна. Но это не относится ко всем отказам. Более того, основная часть неучтенных преступлений вообще не попадает ни в какие журналы учета. Заявления и сообщения о них отсе­иваются на стадии поступления в правоохранительные органы. О них можно узнать лишь по жалобам потерпевших в выше­стоящие органы, зарегистрированным сигналам срабатывания охранной сигнализации, материалам судебно-медицинских уч­реждений, страховых компаний, результатам розыска без вести пропавших, результатам установления личности неопознанных трупов и т. д.

Обратимся к пропавшим без вести и неопознанным трупам. В 1996 г. всего разыскивалось 75 457 человек, без вести пропав­ших. Было установлено 49 401 лицо и не найдено 26 056 чело­век. Одновременно устанавливалась личность 49 173 неопознан­ных трупов. Личность установлена в отношении 15 380 трупов. 33 793 трупа опознаны не были. При этом было возбуждено толь­ко 2401 уголовное дело по факту установления насильственных действий, повлекших смерть. Сколько лиц среди пропавших без вести и среди опознанных и неопознанных трупов были жерт­вами преступлений, неизвестно. Но при оценке уровня убийств и разработке мер борьбы с ними нельзя игнорировать эти дан­ные. В последние годы наряду с демонстративными заказными убийствами большое число насильственного лишения жизни маскируется под естественную смерть и безвестную пропажу. Этого нельзя не учитывать при анализе не только убийств, но и преступности в целом.

6. Особое место в установлении латентной преступности за­нимает опрос граждан о противоправных действиях, жертвами которых оказались они сами или их родственники и знакомые; опрос сотрудников правоохранительных органов и специалис­тов для экспертной оценки уровня латентности по незаявлен­ным и незарегистрированным деяниям; опрос осужденных и зак­люченных (особенно профессиональных воров) о безнаказан­ных деяниях. Необходимо отметить, что результаты данных оп­росов следует оценивать критически. Тем не менее во многих странах давно существуют соответствующие социологические и статистические службы, которые систематически (один или два раза в год) изучают уровень виктимизации населения по опро­сам граждан и их семей. Приведу только один пример из прак­тики министерства юстиции США. В 1992 г. в США было зареги­стрировано 14438200 серьезных преступлений, а по данным изучения виктимизации населения их оказалось 33 649 340, или в 2,3 раза больше. Причем их структуры не были идентичными. Пренебрежение этими данными может привести к серьезным ошибкам.

В целом при изучении латентности необходимо сочетать раз­личные методы в едином комплексе с тем, чтобы полученная информация могла перепроверяться и дополняться. Более деталь­ные рекомендации при изучении преступности и ее латентной части можно почерпнуть в специальной статистической, социо­логической и криминологической литературе.

Собрав относительно полную информацию об учтенной и латентной преступности, можно приступать к статистическому анализу ее реального состояния. А оно — понятие комплекс­ное, собирательное, включающее в себя не только уровень ре­ально совершенных преступлений (хотя это исходный показа­тель), но и число раскрытых и нераскрытых деяний, число вы­явленных правонарушителей, распределение преступлений по степени тяжести, формам и видам вины, группам и видам пре­ступлений, содержанию мотивации, категориям субъектов пре­ступлений, месту и способам их совершения, числу жертв, ха­рактеру и размерам причиненного вреда, административно-тер­риториальным образованиям, сферам социальной жизни, от­раслям производства, формам собственности и многим другим признакам структурного характера. Для изучения реального и регистрируемого уровней преступности может рассчитываться коэффициент преступности на все население и на жителей воз­раста уголовной ответственности, коэффициент поражаемости преступностью различных групп населения, сфер социальной жизни, экономической деятельности, отдельных территорий, предприятий и учреждений. Все перечисленные показатели нельзя объективно оценить вне реальной динамики преступно­сти, темпов ее роста (снижения) в прошлом, настоящем и воз­можном будущем.

Большинство из названных показателей может быть существен­но расширено за счет конкретных признаков. Например, только в рамках карточек первичного учета некоторые показатели имеют десятки и даже сотни конкретных признаков (группы и виды преступлений, сферы социальной жизни, отрасли производства, ме­сто и способы совершения преступлений и др.)- В зависимости от целей и задач исследования выбирается оптимально необходимое число статистически анализируемых признаков. Это в ряде случа­ев не зависит от уровня проводимого изучения, районного, обла­стного, краевого, республиканского или федерального. Произво­димый анализ может включать в себя расчет самых разных обоб­щающих показателей — абсолютных, относительных и средних, построение рядов распределения и динамики, выявление корре­ляционных связей, т. е. практически весь арсенал статистических методов. Только на этой основе можно изучать причины преступ­ности, личность правонарушителей и разрабатывать адекватные меры по борьбе с преступностью.