Глава пятнадцатая. гарвардский исследовательский центр по созидающему альтруизму
УЧРЕЖДЕНИЕ ЦЕНТРА
Здесь не место объяснять в деталях, как и почему в процессе моих предварительных исследований я сосредоточился на феномене способов проявления и возможностей бескорыстной, созидающей любви. Собственно говоря, мое внимание к этой проблеме явилось логическим результатом теоретических положений, выдвинутых в моей "Динамике" и касающихся характера современного кризиса - его причин, последствий и путей преодоления. Может быть, нижеследующий отрывок из доклада о работе Гарвардского исследовательского центра по созидающему альтруизму и выдержка из моего приветственного обращения (*1) на открытии XVIII Международного социологического конгресса в 1958 году, могут частично объяснить, почему я занялся этой проблемой и какова ее связь с анализом и прогнозами, содержащимися в "Динамике".
"В основу создания центра были положены два основных предположения, очевидные сами по себе и не требующие поэтому специального подтверждения. Первое заключается в том, что ни один из существующих рецептов, как избежать международных военных конфликтов и гражданских войн или других форм кровавых межчеловеческих усобиц, не может не только уничтожить, но даже заметно уменьшить эти конфликты. Под такими популярными рецептами я подразумеваю прежде всего уничтожение войн и конфликтов политическими средствами, особенно вследствие демократических политических преобразований. Даже если завтра весь мир станет демократическим, все равно войны и кровавые стычки не исчезнут, поскольку демократии оказываются не менее воинственными и неуживчивыми с соседями, чем автократические режимы. Ни Организации Объединенных Наций, ни мировое правительство не способны дать длительного мира, международного и внутри отдельных стран, если только образование этих органов не будет подкреплено значительным увеличением альтруизма отдельных личностей, групп, институтов и культур.
То же самое относится и к образованию в его современном виде. Завтра все взрослые в мире могут стать докторами наук, и все равно войны будут продолжаться. С десятого столетия до двадцатого образование претерпело огромные изменения: число учебных заведений всех типов, процент грамотных, количество научных открытий и изобретений росли систематически и очень быстро, и все-таки войны, кровавые революции и мрачные преступления не исчезли. Напротив, в наиболее развитом с научной точки зрения и самом образованном XX веке они достигли самого высокого уровня и превратили это столетие в самое кровавое из всех предшествующих двадцати пяти веков греко-римской и европейской истории.
То же можно сказать и о религиозных средствах, если под религией понимать чисто идеологическую веру в Бога или символ веры любой другой мировой религии. Одно из доказательств этого дало наше исследование 73 бостонцев, обращенных в веру двумя известными евангелистами-проповедниками. Из этих семидесяти трех человек после обращения только один изменил свое фиксируемое визуально поведение в сторону большей альтруистичности. Тридцать семь новообращенных слегка изменили свои речевые реакции, стали чаще повторять слова: "Прости, Господи", "Во славу Господа, Иисуса Христа" и тому подобные выражения, но их поведение не претерпело изменений. У остальных новообращенных ни речь, ни внешнее поведение не изменились. Если под религиозным возрождением и "нравственным разоружением" понимать такую трансформацию идеологических убеждений и речевых реакций, то это не принесет людям мир и не уменьшит вражду между ними, поскольку изменение объекта веры или речевых реакций представляет собой в основном дешевое самоудовлетворение для психоневротиков и псевдорелигиозных ханжей.
То же относится и к коммунистическим, социалистическим и капиталистическим экономическим мерам, к научным, художественным, критическим и другим способам установления и поддержания прочного мира в человеческой вселенной, если эти средства не подкреплены растущей альтруистичностью отдельных людей и целых групп. В моей книге "Восстановление гуманности" (1948) я привел минимальное число доказательств для подтверждения этих положений.
Итак, первое наше предположение до определенной степени подтверждается существующими индуктивными доказательствами: без значительного увеличения бескорыстной, созидательной любви (*) во внешне проявляемом поведении, межличностных и межгрупповых взаимоотношениях, в общественных институтах и культуре в целом, прочный мир и гармония между людьми невозможны.
(* Так, как это идеально сформулировано в "Нагорной проповеди". *)
Второе предположение заключается в том, что эта бескорыстная, созидательная любовь, о которой мы знаем все еще очень мало, потенциально является огромной энергией - настоящей misterium tremendum et fascinosum (*2) - при условии, что мы знаем как производить ее в изобилии, как аккумулировать и как использовать. Другими словами, если мы знаем, как сделать людей и группы людей более альтруистичными и созидающими, чтобы они ощущали себя, вели себя и мыслили, как настоящие члены человечества, объединенного в одну крепкую и дружную семью. С этой точки зрения любовь оказывается одной из самых высоких энергий, заключающей в себе необычайные созидательные и терапевтические возможности.
Исходя из таких двух гипотез центр и начал научное изучение этой неизвестной или малоизвестной энергии. С самого начала мы представляли себе гигантское несоответствие между нашими ограниченными возможностями и скудными материальными ресурсами, с одной стороны, и колоссальной сложностью этой проблемы, с другой. Мы понимали и понимаем, что наш вклад в изучение этой проблемы не больше, чем капля в море. Но поскольку правительства, крупные фонды, фирмы и организации, а также лучшие мозги увлечены в основном изобретением все более разрушительных средств уничтожения человека человеком, то кто-нибудь, когда-нибудь и как-нибудь должен в противовес этому заняться изучением феномена бескорыстной любви, неважно, насколько не соответствуют его возможности такой задаче или насколько низко оценивают коллеги его участие в этом "глупом проекте" (*3).
В последние десятилетия наука открыла несколько новых областей, подлежащих разработке и использованию человеком. Зондаж субатомного мира и использование ядерной энергии - только два примера таких новых открытий. Может быть, последняя область, подлежащая разработке, - таинственная сфера альтруистской любви. И хотя сейчас ее изучение находится в самом начале, оно, похоже, станет самой важной областью будущих исследований: тема бескорыстной любви уже поставлена на повестку дня истории.
Перед первой мировой войной и последующими катастрофами XX века наука в основном избегала этой темы. Считалось, что феномен альтруистской любви относится к религии и этике более, чем к науке. Любовь к ближнему была прекрасной темой для проповеди, но не для исследования или лекций в университете.
Все последовавшие после 1914 года бедствия и сохраняющаяся угроза новой самоубийственной войны радикально изменили ситуацию к сегодняшнему дню. Они дали импульс научному изучению бескорыстной любви. Те же бедствия привели к полному пересмотру многих теорий, считавшихся научными, и особенно тех, которые объясняли причины и предлагали средства предотвращения войн, революций и преступлений".
Эти выдержки, надеюсь, помогут читателям составить представление, почему моя ориентация на подобные проблемы привела меня к изучению "таинственной энергии бескорыстной, созидательной любви" и, вслед за этим, созданию Гарвардского исследовательского центра по созидательному альтруизму.
ОСОБАЯ РОЛЬ ЭЛИ ЛИЛЛИ
Когда я начинал исследования, то предполагал, что буду проводить их в одиночку, без привлечения ассистентов и финансовой помощи со стороны. Так я выполнял практически все мои исследования в университетах Миннесоты и Гарвардском, за исключением тех, что выполнялись в рамках проекта по социокультурной динамике. Мне не хотелось просить финансирования моих исследований у каких бы то ни было фондов, правительства и даже у университета. Наверное, я принадлежу к той разновидности ученых, которую называют "волками-одиночками". Такие люди при необходимости могут сами без помощи персонала и научных сотрудников, а также без финансирования делать свою работу. В какой-то мере, пусть и с небольшими оговорками, я могу повторить слова Альберта Эйнштейна о нем самом: "Я - лошадь, везущая воз в одиночку; не приспособленная ни для работы в тандеме, ни для совместного группового труда, поскольку я слишком хорошо знаю: чтобы достичь определенной цели, думать и командовать должен непременно только один человек". Конечно, если мне предлагали финансирование или помощь ассистентов и сотрудников, я был рад получить их, как это было, например, при работе над "Динамикой". Зная, однако, существующую политику больших фондов, предоставляющих финансовую поддержку в основном, а зачастую и только коллективным исследовательским проектам, вписывающимся в рамки интересов этих фондов, правительства или университетов; зная также, кто в этих организациях реально решает вопрос финансовой помощи, я был уверен, что, обратись я за финансовой поддержкой для изучения "созидательной, бескорыстной любви", мне бы отказали, оценив проект как совершенно нелепый. Имея представление о том, какого типа исследования предпочитают финансирующие организации, я часто предупреждал молодых ученых, собиравшихся подать заявку на субсидию для своих действительно важных исследовательских проектов, не ждать со стороны фондов благосклонного отношения. "Если бы Платон сегодня написал свою "Республику", вернее какую-то часть ее, и подал заявку на финансирование для завершения работы, уверен: ему бы отказали под предлогом того, что его "Республика" совершенно ненаучная спекуляция", - говорил им я. Вдобавок, будучи по природе упрям, я ценил независимость и свободу мыслить слишком высоко, чтобы приспосабливать мои научные интересы к интересам менеджеров этих фондирующих институтов. Более того, я доказал себе и другим, что могу создавать кое-что значительное, и уж, конечно, более важное, чем куча исследований, щедро поддерживаемых фондами, создавать практически без помощи деньгами или людьми. Я доказал это на своем личном опыте, но могу сослаться на подобный опыт многих великих творцов - ученых, философов, писателей, художников, основателей новых религий и этических систем, чьи достижения также не были поддержаны деньгами или людскими ресурсами. Об этом я неустанно напоминал моим коллегам, которые беспокоились о получении такой помощи. "Корреляция, - говорил я, - между количеством денег, затраченных на исследовательский проект, и значимостью результатов очень низка, часто даже отрицательна. Многие миллионы долларов, выделенные в поддержку излюбленных фондами коллективных проектов, особенно в области психосоциальных наук, в основном растрачены впустую, т. е. эти проекты дали слишком мало действительно значимых результатов".
В таком настроении я решил заняться своим "глупым проектом", как только завершу книгу "Общество, культура и личность". Однако еще до окончания работы над книгой, в один зимний день 1946 года, я получил письмо, в котором, безо всяких на то ходатайств с моей стороны, предлагались значительная сумма для оплаты работы ассистентов в рамках исследований по моему "глупому проекту", а также, через посредничество фонда, сотрудничество целого ряда известных и молодых ученых. Автор письма писал мне, что, прочитав мои труды, он считает меня одним из немногих ученых, способных плодотворно исследовать проблемы нравственного и интеллектуального обновления растерянного и деморализованного сегодня человечества. Он, со своей стороны, будет рад оказать такому исследованию финансовую помощь, причем первый чек на 20 тысяч долларов он вышлет, как только я приму его предложение. В своем письме он не употреблял слова "альтруизм", "бескорыстная и созидающая любовь", но проблемы, на исследование которых он желал меня подвигнуть, по своему смыслу были идентичны тем, которыми я уже решил ранее заняться. Письмо заканчивалось подписью: "Эли Лилли".
Тогда я не знал, кто такой Эли Лилли, и поэтому спросил секретаря:
- Кто этот необычный человек, который, и в глаза не видел меня, а предлагает довольно большую сумму на мое исследование?
- О! Эли Лилли - глава крупнейшей фармацевтической корпорации (*4), президент "Лилли Эндоумент" (*5) и один из филантропов и известнейших лидеров бизнеса США.
Это сообщение убедило меня, что удивительное предложение не было розыгрышем. Сделанное известным человеком, оно требовало от меня тщательного размышления. Будучи супершотландцем (*6) и крайне щепетильным в отношении чужих денег, я посоветовался с президентом Гарвардского университета Джеймсом Конантом и некоторыми коллегами, прежде чем ответить на предложение. Президент Конант предложил мне посоветовать мистеру Лилли перевести деньги (20 тыс. долларов) Гарварду, а не на мой личный счет. В этом случае не надо было платить налоги с данной суммы. Хотя формально деньги были бы направлены Гарварду, в действительности же они полностью поступали бы в мое распоряжение для использования на нужды исследования. Я последовал совету и сообщил мистеру Лилли, что с благодарностью принимаю его щедрое предложение и прошу формально переадресовать его Гарвардскому университету.
Несколько дней спустя я получил чек от мистера Лилли на оговоренную сумму, который я тут же передал казначею университета для открытия специального счета оплаты моих ассистентов.
Вот так в мои руки попали значительные средства для поддержки исследований по альтруизму, попали без каких-либо просьб и потраченных на бюрократов нервов. В этой помощи, появившейся в самый нужный момент, было что-то от знака провидения. Всю жизнь я частенько испытывал такие удачи, получая подарки судьбы из непредвиденных источников в самые необходимые моменты. В этом смысле могу сказать вслед за Ганди: "Когда исчезает всякая надежда, я вдруг обнаруживаю, что помощь приходит, откуда не ждешь".
Закончив книгу "Общество, культура и личность", я начал ориентироваться на обширную и почти совсем неразработанную область исследований феномена альтруистской, созидающей любви. "Инвентаризация" имеющегося в этой области знания показала, что сия гигантская проблема оказалась, в основном, вне поля зрения современной науки. Хотя многие современные социологи и психологи рассматривают явления ненависти, преступлений, войн и умственных расстройств в качестве законных объектов научного изучения, они в то же время совершенно нелогично вешают ярлык теологической проповеди или ненаучной спекуляции на любое исследование феноменов любви, дружбы, героических поступков и творческого гения. Такая явно ненаучная позиция многих моих коллег есть просто выражение сосредоточенности на отрицательных, патологических и негуманных явлениях, типичных для дезинтегрированной фазы нашей сенсативной (бездуховной) культуры.
Несмотря на мою "идиосинкразию" к бездуховности, я упорно разрабатывал данную область между 1946 и 1947 годами. Результатом этого явилась моя книга "Восстановление гуманности", опубликованная в марте 1948 года. Уже вышли ее переводы с немецкого, норвежского, японского, испанского и хинди, кроме того, появились специальные (английское и индийское) издания. В этом труде я изучал и систематизировал основные имеющиеся способы предотвращения войн и кровавой вражды между людьми; показал неадекватность этих рецептов; выделил основные дефекты существующих социальных институтов, главных типов личности, культур и ценностей; описал исчерпывающий план, как и что необходимо перестроить, чтобы установить новый, более благородный и мирный порядок в человеческом сообществе; и в особенности выделил наиважнейшую роль в такой перестройке бескорыстной, созидающей любви.
В апреле 1948 года мне позвонил Эли Лилли, который приехал в Бостон. Он выразил желание встретиться со мной лично и пригласил пообедать с ним. Я с радостью согласился, так как очень хотел познакомиться со своим известным благодетелем. Так мы встретились. Его искренность, мудрость, здравый смысл и доброта произвели на меня самое благоприятное впечатление. За обедом я рассказал ему, что из выделенных денег потратил на подготовку книги "Восстановление гуманности" всего лишь 248 долларов. При таких темпах мне понадобятся годы, чтобы истратить его 20 тысяч. "Разве вы не можете расширить и ускорить дело?" - спросил он в ответ. Я сказал, что могу, но в таком случае мне потребуются миллионы долларов, чтобы собрать вместе лучшие ученые головы и нравственных лидеров - совесть нации, полностью загрузив их работой над этой главной современной проблемой. Если бы правительства, частные фонды и руководители стран действительно осознали, в какой критической ситуации находится человечество, они бы давно уже занялись ею. Вместо же этого недальновидные правительства и власть имущие элиты лихорадочно заняты подготовкой новой мировой катастрофы, выбрасывая миллионы долларов на деструктивные цели, впустую тратя национальные ресурсы и ежедневно бездушно принося в жертву жизни людей. Мистер Лилли сказал, что он не может дать мне миллионы, но "Лилли Эндоумент" и он лично могут предложить дополнительно 100 тысяч долларов на мои пилотажные (*7) исследования - по 20 тысяч в год на пять лет. Откровенно говоря, я был поражен щедростью данного предложения.
- Это такая необычно большая сумма, что прежде, чем дать вам какой-либо ответ, я должен обсудить вопрос с администрацией университета и коллегами. Через пару дней я отвечу вам. Сейчас я просто боюсь взять на себя ответственность за продуктивное использование такой уймы денег.
Мистер Лилли, прекрасно понимая мои сомнения, согласился подождать. Президент Конант и друзья определенно посоветовали мне принять щедрое предложение. Кроме того, президент Конант выдвинул идею создания Гарвардского исследовательского центра в данной области.
- Я знаю, что эти деньги даны для поддержки вашего исследования. Но вообразите, что я ушел с поста президента и избран новый руководитель. Он может и не знать о предназначении данной суммы, и у вас могут быть трудности с их использованием. Посему, что нам мешает основать специальный исследовательский центр при Гарвардском университете? Мы назначим вас его директором с правом полного распоряжения выделенным денежным фондом. Только ваша подпись будет действительна для казначея и финансового контролера университета. Вы сможете использовать фонд, как сочтете нужным.
Мне понравилось это предложение, и я сообщил мистеру Лилли о нем, а вскоре получил чек на 100 тысяч долларов и передал его казначею Гарварда. В феврале 1949 года Гарвардский исследовательский центр по созидающему альтруизму был официально открыт, я стал его директором, и мое время теперь было поделено между работой в центре и прямыми преподавательскими обязанностями.
Вот таким образом Эли Лилли и "Лилли Эндоумент" оказались движущей силой создания центра и его последующих исследований. Они никогда не вмешивались в деятельность центра, за исключением разве сердечного одобрения нашей работы да перевода дополнительно 25 тысяч долларов спустя что-то около десяти лет, когда полученные ранее деньги кончились. Эта новая сумма пошла на продолжение работы центра; публикацию материалов I международного конгресса по сравнительным исследованиям цивилизаций в Зальцбурге в 1961 году, президентом которого довелось быть мне; и на оплату приходящего на несколько часов в неделю секретаря для помощи в моей писательской деятельности и ведения корреспонденции, которая шла ко мне со всего мира.
В течение этих лет через письма и личное общение я узнал Эли Лилли гораздо лучше, чем при нашей первой встрече. Я узнал, что он является известнейшим лидером делового мира Америки, щедрым меценатом религиозных, научных организаций, различных учреждений искусства и культуры, других общественных институтов. Он получил немало почетных степеней от известных университетов, был президентом Исторического общества штата Индианы, крупным ученым и автором нескольких важных трудов, например: "Доисторические древности Индианы", "Шлиман в Индианаполисе" и др. Он также был организатором экспериментальной фермы для селекции и выращивания лучшей породы рогатого скота и сельскохозяйственных культур, хранителем и куратором старых, имеющих историческое значение зданий в Индиане, художником и искусным столяром-краснодеревщиком. Причем это только некоторые стороны его разнообразной деятельности и лишь малая часть его талантов.
Еще более замечательным в этом человеке была его теплая искренность. Несмотря на весьма важное положение и сильную занятость, он нашел время, чтобы, например, лично встретить меня в аэропорту Индианаполиса и затем в течение двух дней, проведенных в его великолепном особняке, посвятить много часов общению со мной. Его и миссис Лилли гостеприимство было действительно превосходно. Я упоминаю об этом, чтобы полнее показать образ моего спонсора и его жены. В конце концов, в Америке немного найдется руководителей такого ранга, готовых потратить столько драгоценного времени и энергии на простого, обычного профессора, которому помогли в его исследованиях. Я считаю, что мне по-настоящему повезло, когда я получил возможность наслаждаться привилегией дружбы с ними, их доверия и великодушного ко мне отношения. Встреча с этими людьми стала одним из наиболее значительных событий моей жизни. Если бы в так называемом капиталистическом обществе было больше таких капиталистов, как Эли Лилли, возможно, не понадобились бы и мощные антикапиталистические движения! Приношу благодарность Эли Лилли, его жене, а также мистеру и миссис Джошиа Кирби Лилли и Джошиа Кирби Лилли III за ту судьбоносную роль, которую они сыграли в деле основания исследовательского центра и его работе.