Исторический интерес и предмет социологии

Понятие исторического интереса ввел в научный оборот в конце XIX в. Макс Вебер. Здесь хочется подчеркнуть деталь, на которую не всегда обра­щают внимание исследователи, преподаватели и тем более студенты, только начинающие постигать азы большой науки.

Понятие исторического интереса понадобилось Веберу для решения очень сложной и запутанной задачи: как отделить субъективный интерес ученого, то и дело вторгающийся в его размышления, модели, интерпретацию эмпи­рических данных, отчего-то более важного и возвышенного, которое Вебер назвал общечеловеческими ценностями; они могут немного видоизменять­ся в зависимости от исторической эпохи или конкретного народа, но в ос­новном остаются одними и теми же — это добро и зло, истина и ложь и т.п. Совершенно очевидно, что социолог не может считаться ученым, преследуя ложь, а не истину, желая принести своими построениями вред, а не пользу.

Правда, на таком абстрактном уровне теряются многие важные детали. К примеру, большевики, задумав крупномасштабный социальный экспе­римент в 1917 г., переведя стрелку с капитализма в сторону социализма, вовсе не преследовали цель принести вред. Напротив, они желали устано­вить на земле высшие ценности: равенство, справедливость, братство. Но вот их партийные последователи в 60—80-е гг. уже фальсифицировали ста­тистику, заставляли социологов скрывать негативные факты о социализме, стремясь доказать всему миру, что социализм на практике есть то самое общество братства и справедливости, которое в теории провозгласили Маркс и Энгельс. Еще дальше идут их последователи— современные ком­мунисты, которые, по мнению демократов, искажают электоральные оп­росы населения, утверждая, что их поддерживает не 30, а 70%. Здесь уже нет объективных ценностей, которыми можно было бы аргументировать свои суждения. Но есть оценочные утверждения, стремление смотреть на мир лишь с одной, узкопартийной точки зрения. Вот против такой узости и выступал в свое время Вебер: он требовал не подменять исторический интерес эпохи партийной позицией.

В чем именно выражается злополучный интерес эпохи, не знает никто, хотя предложений от разных школ, партий, группировок немыслимо мно­го. Как правило, все они сходятся в том, что исторический интерес эпохи отражает самое острое, насущное, необходимое, в чем нуждается в данный момент или на данном этапе своего развития конкретное общество. Когда-то Русь нуждалась в объединении своих сил и территорий, поэтому был бро­шен клич об объединении русских земель. Позже главный интерес эпохи выражался в защите отечества, веры и царя. Через какое-то время истори­ческий интерес России резко изменился, и всю вторую половину XX в. она мыслит только одной категорией — быть сверхдержавой. В начале XXI в. она растеряла былую экономическую и военную мощь, с ней уже никто не счи­тался, как прежде, ее не ставили в один ряд с державами, хотя по-прежнему уважали. Вскоре ситуация изменилась, и Россия стала равноправным парт­нером восьми ведущих индустриальных держав. Старые ценности были ут­рачены, а новые не появились. Видимо, поэтому так широко обсуждалась в СМИ проблема: в чем заключается русская национальная идея? Считалось, что ответ на этот вопрос определит ориентиры будущего движения нашего общества.

Нечто подобное произошло и с социологией. На каждом историческом этапе и даже в каждой крупной социологической державе — США, Франци и, Англии, Германии, Италии и России — возникал вопрос: на что сейчас в первую очередь ориентировать усилия социологов? Чем они могут помочь

Врезка

Приведем пример. На заседании 34-го Все­мирного Конгресса Международного Института Социологии (МИС) в 1999 г. два ученых — Уль-рих Бек и Хартмут Эссер — заявили, что основ­ной предмет социологии сегодня — социальный порядок; при этом из поля зрения выпадают социальные институты. Другие участники утвер­ждали, что предметом социологии являются процессы глобализации, охватившие сегодня весь мир, а потому все силы социологии надо бросить на их изучение. Некоторые ученые за­няли более экстравагантные позиции, хотя и не лишенные своей логики. Скажем, известный российский социолог, главный редактор журна­ла «Социс» Ж.Т. Тощенко считает, что пора рас­статься с прежними иллюзиями, нацеливая со­циологию на какие-то структуры, институты, ме­ханизмы. Ее основным, если не единственным, предметом является общественное настроение и массовое сознание. И он по-своему прав, ибо больше всего пострадали от ельцинских реформ даже не наши кошельки, а наши духовные цен­ности. Мы стали равнодушными к чужому горю, проходим мимо бездомных детей, искалеченных войной солдат, отворачиваемся от испытаний и трудностей. Деформируются духовные ценнос­ти, испытывает глубочайший культурный шок вся структура общественного сознания, посто-

янно будоражится, скачет, точнее, галопирует, социальное настроение широких масс, о чем свидетельствуют данные социологических мо-ниторингов.

Возможно, именно в этом направлении надо сосредоточить усилия отечественных социоло­гов. Может быть, именно здесь скрыт истори­ческий интерес социологии, а значит, и ее пред­мет на сегодняшний день. Во всяком случае ясно одно: социология не может не откликать­ся на беды и трагедии своего общества, она

постоянно отслеживает его состояние, меняя центр и направление научного удара. Правиль­ный ориентир ей подсказывает исторический интерес эпохи. Для России он сосредоточен... но вот в чем именно он сосредоточен, никто точно не знает, а потому вариантов очень мно­го. Как много самых разных определений пред­мета социологии.

своему обществу, в решении каких задач? Ответ на этот вопрос определяет исторический интерес социологии и ее общественную миссию.

Подобное отступление нам понадобилось для того, чтобы продемонстри­ровать: предмет социологии не есть гранитная глыба. Понимать его можно совершенно по-разному, и в этом вы убедитесь, читая всевозможные учеб­ники и монографии. Не падайте в обморок от изобилия разных позиций уче­ных, несходства, а порой и противоречивости их взглядов.

Предмет социологии можно понимать как модель объективной реально­сти (в нашем случае это все общество), выраженную при помощи доступных этой науке понятий, иными словами — как стройную систему социологичес­ких категорий, описывающих общество. Загляните в учебник по физике — и вы прочтете то же самое, но только уже об этой науке.

Вместе с тем предмет социологии — это линия главного удара, приори­тетные темы, на которые сегодня в основном нацелено большинство соци­ологов. Социальные институты никогда не уйдут из лексикона професси­ональной социологии. Это ее константа, некая универсалия на все време­на. Но сегодня или завтра изучение социальных институтов может стать менее актуальным, чем изучение глобализации или социального порядка. Смена исторических приоритетов меняет только направление внимания ученых, но не структуру их науки.

Наша наука не может быть ни надысторичной, ни наднациональной. Аме­риканцы уже почти полвека решают проблему расовых отношений, множе­ство учебников и монографий посвящены этой теме. Это направление глав­ного удара для американской социологии. Для России подобные увлечения кажутся посторонним делом. Кто-нибудь из российских социологов когда-нибудь проводил эмпирические исследования о расовых отношениях в род­ном отечестве? Куда важнее для нас проблемы теневой экономики, корруп­ции, пьянства, преступности — об этом пишут и это изучают большинство отечественных социологов. А американцы, возможно, над нами посмеива­ются: у них-то эти проблемы давно решены. Причем здесь социальный по­рядок? Да еще в повестке мирового конгресса? Да еще в качестве нового предмета социологии? И уж такого ли нового, если вспомнить, что О. Конт начинал свою социологию в начале XIX в. именно с проблемы социального порядка? Может быть, социология обречена вращаться, двигаясь по замкну­тому кругу?

Но нет, вдумаемся, каким содержанием в связи с разгулом терроризма и взрывами небоскребов в США 11 сентября 2001 г. наполняется это старое понятие «социальный порядок». Социальный порядок в мировом масштабе, глобализация и информационный взрыв — не такие уж тривиальные вопро­сы для мировой науки и в первую очередь для социологии. Это нынешний исторический интерес эпохи, ее главная духовная ценность, направление генерального удара.

Итак, существует предмет социологии, и существуют различные взгляды на него, как и различные уровни его понимания. Для вас важнее не стать сторонником какого-либо взгляда, а понять, отчего они возникают и в чем заключаются, т.е. постигнуть самую суть вопроса о предмете социологии.

А теперь поговорим об универсалиях социологии — фундаментальных категориях, составляющих центральное ядро знания в этой науке.