Как изучают миграцию этносоциологи?

Методология изучения миграций зависит от того, какие способы решения социальных проблем преобладают в обществе на данном этапе его развития. Чем сложнее общество, тем более широкий набор факторов необходимо учитывать, планируя практические действия, тем глубже должно быть понимание механизмов функционирования миграции.

На практике встречаются три различных подхода к управлению миграцией, которые в значительной степени определяют способы ее научного осмысления. Условно их можно обозначить как административный, позитивистский и социологический. Разновидностью последнего является этносоциологический подход.

Чем проще, примитивнее способ управления, тем он легче для понимания администраторов и на первый взгляд представляется более эффективным, а поэтому оказывается и более <живучим>. Однако эта простота обманчива, и не случайно говорят: <скупой платит дважды>. Без понимания реальных последствий административного и позитивистского подходов трудно оценить достоинства более сложного, более дорогого, но в конечном счете более эффективного социологического подхода. Рассмотрим вкратце каждый из них.

Административный подход к управлению миграцией опирается на две парадигмы: 1) общество в конечном счете состоит из отдельных индивидов, слабо связанных друг с другом семейными, этническими, социальными, поселенческими и другими связями;

2) индивид в любой момент времени в соответствии с политическими решениями может быть переселен в любую точку доступного географического пространства, причем необязательно насильственным путем. Стимулирование таких переселений может осуществляться с помощью самых разных средств - моральных, идеологических, политических и экономических. Данный подход преобладал в советском обществе на ранних этапах его развития; его ярким воплощением явились многочисленные стройки 30-50-х годов. В области этносоциальной примерами использования сугубо волевых усилий могут служить процессы депортации народов в 40-х годах. Он до известной степени позволял достигать краткосрочных тактических целей во многом благодаря относительно простой <вертикальной> структуре советского общества тех лет.

Административный подход фактически делает ненужным научное исследование миграционного поведения: достаточно знать численность и плотность населения, в крайнем случае - динамику численности, зависящую от демографического потенциала регионов выселения и вселения.

На более сложную модель общества опирается позитивистский подход, связанный со стремлением вскрыть объективные закономерности миграций с целью оценки их социальных последствий и определения эффективности управленческих мер.

Суть этого подхода состоит в том, что миграционное поведение каждого отдельного индивида или семьи рассматривается как результат индивидуального выбора, зависящий от целого ряда факторов - географических, экономических, экологических. Позити 88

вистский подход опирается на классические экономические теории, основанные на концепции <человека экономического> (homo economlcus).

В качестве важнейшего мотива миграционного поведения позитивисты рассматривают заинтересованность индивида или нуклеарной семьи в улучшении своего положения, и прежде всего в повышении дохода. Такой подход имеет силу преимущественно в обществах, основанных на индивидуализме и рыночных отношениях. Он предполагает существенные упрощающие допущения относительно психологических характеристик потенциальных и реальных мигрантов. Предполагается, что каждый потенциальный мигрант полностью осведомлен обо всех условиях предстоящего перемещения, о возможных выгодах и потерях, имеет одну рациональную цель, либо четко соподчиненную иерархию целей, состоящую, как правило, в получении определенной материальной выгоды, и свободен от конкуренции целей, колебаний, непоследовательных и несвоевременных решений, а решения принимаются вовремя и без ошибок. Самое же главное допущение, отличающее позитивистский подход от собственно социологического, состоит в том, что миграционное и адаптационное поведение рассматривается именно как индивидуальное, т.е. влияние неформальных и референтных групп, кругов общения, в том числе внутриэтнических, оценивается как несущественное.

В западной социологии и социальной географии позитивистский подход ассоциируется прежде всего с попыткой построения формальных моделей миграционных процессов*. Первой и наиболее известной до сих пор остается модель гравитации, предложенная еще в 1929 г. У.Дж. Рейли, предполагавшим, что передвижение людей между двумя поселениями должно быть прямо пропорционально общей численности их населения и обратно пропорционально квадрату расстояния между ними. На базе этой модели Дж.К. Ципфом была разработана концепция <наименьших усилий>, согласно которой миграция между двумя населенными пунктами тем вероятнее, чем легче получить информацию, прежде всего об условиях жизни в каждом из них, и чем меньше фактические усилия, которые надо затратить на переезд.

Дальнейшее развитие этой концепции связано с введением более точных, подробных характеристик как самих населенных пунктов и их населения, так и расстояния между ними. Например, исследователи отмечают.что для характеристики населения могут использоваться такие показатели, как средний доход, уровень образования и др. Расстояние может измеряться с помощью различных характеристик транспортной доступности, в частности с по 89

мощью среднего времени, необходимого на поездку между пунктами и т.д. Вводится понятие <социальное расстояние>, уточняющее и дополняющее чисто пространственную его трактовку. Известный социолог, один из авторов классического труда об американском солдате во второй мировой войне С. Стауффер, рассматривал социальное расстояние в категориях возможностей: чем большее число возможностей сконцентрировано в одном месте, тем более привлекательно оно в миграционном отношении.

Новый шаг в изучении миграций был связан с учетом субъективных, психологических факторов, в частности с разработкой методики <ментальных карт>. Сущность методики состоит в том, что в основу картосхемы потенциальных миграционных потоков кладутся не реальные, а психологически-обусловленные расстояния между населенными пунктами. При этом учитывается как ограниченность знаний отдельных индивидов, так и психологические предпочтения ими разных, зачастую противоречащих друг другу ценностей. Такой подход, безусловно, является шагом вперед по сравнению с чисто позитивистской ориентацией, хотя и сохраняет основное ее положение - об индивидуальном характере миграций.

С конца 60-х годов в нашей стране также весьма популярными стали массовые обследования миграционных потоков, включавшие изучение влияющих на них объективных факторов. К этому направлению относятся работы В.И. Переведенцева, Ж.А. Зайончковской, Л.Л. Рыбаковского, Т.И. Заславской и других*. Эти авторы прекрасно понимали, что миграционная подвижность населения тесно связана с общими закономерностями развития общества и что поэтому далеко не каждая идея в области миграции может реализоваться на практике. Они пытались вскрыть влияние экономических, социальных, демографических факторов на интенсивность и направление миграционных потоков, на эффективность и стратегию адаптации переселенцев. Ими были получены очень интересные результаты, в том числе о влиянии этнического фактора на миграцию.

В то же время попытки применения позитивистского понимания миграционного поведения в рамках мультикультурного советского общества, которое уже к 60-70-м годам перестало быть классическим <тоталитарным>, управляемым строго по вертикали, со всей очевидностью показали его недостаточность, ограниченность. Наиболее ярко непродуктивность и даже несостоятельность позитивистского подхода для решения этносоциальных проблем миграции в новых условиях проявилась при разработке и попытке реализации в середине 80-х годов программы переселения части коренного населения <трудоизбыточных> регионов Средней Азии в <труданедостаточные> регионы Нечерноземья и Дальнего Востока.

Один из авторов этой программы Д.И. Зюзин писал: <Миграция коренного населения из республик Средней Азии в другие регионы страны низка. Значит ли это, что ее нельзя повысить? Миграция - управляемый процесс. И следовательно, необходимо определить соответствующие специфике региона формы и методы стимулирования этого процесса>*. Как видим, справедливо отмечая региональную и этническую специфику миграционых стимулов, автор вместе с тем сохранил самый главный элемент позитивистского подхода - веру в то, что при соответствующем подборе <социальных инструментов!> в принципе может быть инициирован желаемый миграционный поток и достигнут необходимый уровень адаптации переселенцев.

Результатами этого очень дорогого мероприятия, продолжавшегося около 5 лет, стали: колоссальный экологический урон, нанесенный природе Центральной России (осушение болот); растрата огромных государственных средств, которые недополучили культура, образование, здравоохранение. Немногочисленные узбеки и туркмены, все же приехавшие в Россию, очень скоро вернулись назад. С научной точки зрения, этот опыт убедительно показал, что понять особенности миграционного поведения представителей различных этносов, а тем более управлять им невозможно, если не учитывать, какие группы внутри этноса влияют на миграционные установки и поведение индивида, насколько сильно это влияние и в каких формах оно проявляется. Социологи предупреждали о необходимости учета этих факторов и о целесообразности не массового переселения народов Средней Азии, а организованной миграции из нее русскоязычного населения. К сожалению, плата за последовательное применение позитивистского подхода там, где необходим был социологический, оказалась слишком высокой*.

Социологический подход в целом и этносоциологический в частности возникают и развиваются тогда, когда для решения проблем миграции недостаточно простого учета количества мигрантов и их состава, их личностных характеристик и установок; когда необходимо учитывать, что на миграционное поведение людей влияют не только их индивидульные предпочтения, но и те социальные группы, в состав которых они входят, а также референтные группы, на нормы которых они ориентируются.

Этносоциологический подход предполагает изучение специфики миграционной подвижности представителей разных этносов, но не ограничивается им. Главная задача этносоциологических исследований в области миграции - показать, как особенности культуры этноса, т.е. выработанной им в течение поколений традиции, отражаются на миграционном поведении его членов, с одной стороны, и как миграции влияют на структуру этноса, его традиции, на межэтнические отношения - с другой. В задачи этносоциолога входит также исследование различных аспектов совместимости мигрирующей группы со средой вселения; прогноз изменений в культуре группы, которые могут произойти в результате миграции.

В основе этносоциологического подхода к миграции лежит не абстрактная модель абсолютно рационального <человека экономического>, а концепция культуры как коллективного способа адаптации к окружающей природной и социальной среде. Таким образом, этносоциологический подход к миграции - это не просто выявление еще одного аспекта миграции, наряду с демографическим, экономическим и т.д., а новый, более глубокий уровень понимания ее механизмов, неотделимый от учета исторических традиций народа, в том числе отражающих прежний миграционный опыт.

Так, социологи давно отметили очень разный уровень и характер миграционной подвижности среди народов, проживающих в одинаковых социально-экономических (а порой и природных) условиях. Например, среди титульных этносов СССР в наименьшей степени были склонны как к внутри-, так и к межрегиональным миграциям, те народы Средней Азии и Закавказья, для которых традиционным занятием являлось оседлое земледелие (грузины, узбеки). Представители же относительно низкоурбанизованных европейских народов, имея сходные социально-экономические условия и уровень жизни сельского населения, <вдруг> начинали интенсивно мигрировать в города (литовцы, молдаване в 60-х 70-х годах).

Социологические исследования миграционного поведения народов Узбекистана выявили еще один, совершенно загадочный с точки зрения позитивистского подхода, факт. Наиболее сильная миграция сельского населения в города наблюдалась в тех областях республики, где и уровень доходов, и развитие социальной инфраструктуры, и обеспеченность населения товарами длительного пользования (показатель уровня жизни) были выше. И наоборот, сельское население <бедных> областей было значительно сильнее привязано к местам своего рождения.

Если опираться на позитивистский подход, то следует признать, что наибольшие выгоды от миграций должны были получать как раз те, кто жил в худших условиях. В Центральной России в период массовых миграций в города (60-70-е годы) именно так и происходило: первыми переезжали крестьяне тех областей, которые несли наибольший урон в результате разорения сельского хозяйства (Нечерноземье). В черноземных же областях сельское население мигрировало меньше.

Чем были вызваны особенности миграций в среднеазиатских оазисах: разным уровнем сплоченности сельских общин в разных районах или тем, что представители общин, более близких к городам, быстрее создавали в них свои <социальные ниши>? Второе предположение, если бы оно оказалось верным, подтвердило бы, что города среднеазиатского региона развиваются по модели <восточного> города.

Пытаясь объяснить эти факты, мы в любом случае выходим за пределы чисто позитивистских концепций миграции и вступаем в сферу собственно этносоциологии. Аэтносоциологический подход к изучению миграций (да и остальных социальных процессов), как уже отмечалось в гл. 3, неотделим от исторического.

Рассмотрим некоторые возможные пути реализации этого подхода применительно к основному этносу Российской Федерации русским, ибо миграции играли совершенно особую роль в истории русского народа, оказывая наиболее заметное влияние на формирование его культуры*.