Примечание А: О понятии «нормативный»

Слово «нормативный » часто ассоциируется с этиче­скими и юридическими концепциями, подходы которых, как правило, отличаются от подходов эмпирических наук. Для того чтобы свободно оперировать термином «нор­мативный » в научной работе, необходимо объяснить его и снабдить четкой дефиницией.

В настоящей работе термин «нормативный » будет при­меняться к аспекту, части или элементу системы действия в том случае, когда (и только когда) этот термин выявляет или иным способом указывает на чувство, присущее одному или нескольким акторам, будто нечто является целью само по себе, независимо от его статуса как средства для достиже­ния какой-то другой цели, стоящей (1) перед членами кол­лектива, (2) перед некоторой частью членов коллектива или (3) перед коллективом как целым.

Цель (как мы определяем ее в данной работе) — это будущее положение вещей, на которое ориентировано действие, вследствие того, что оно считается желатель­ным для актора (акторов), причем это положение вещей существенно отличается от того, которое можно было бы ожидать, если бы ситуация оказалась предоставленной самой себе, т.е. естественному действию наличных сил, и по отношению к ней не осуществлялось бы никакого ак­тивного вмешательства²³.

²³ Это определение специально сформулировано так, чтобы в него были включены возможные цели, возможность сохранения существующего по­ложения вещей (с учетом его естественной динамики) и создание положе­ния, отличного от наличной ситуации.

Норма — это вербальное описание конкретного хода действия, который, таким образом, рассматривается как желательный, в сочетании с предписанием согласовывать будущие действия с этим образцом. Пример нормы — по­ложение: «Солдат должен повиноваться приказам своих офицеров»²⁴.

Первое замечание, которое следует сделать, насмо-тря на его очевидность, это то, что приписывание норма­тивного элемента действиям акторов, которые подверга­ются наблюдению, не имеет никакого нормативного значения для наблюдателя. Отношение наблюдателя мо­жет остаться чисто объективным, не связанным ни поло­жительно, ни отрицательно с нормативными пережива­ниями тех, кого он наблюдает. Трудность, возникающая при попытке соблюсти этот принцип на практике в науч­ном исследовании поведения человека, не может служить доводом против его абсолютной необходимости как час­ти научной методологии, которую, таким образом, мож­но считать нормой, регулирующей научную работу.

Второе замечание состоит в том,что элементы дей­ствия, в том строгом смысле, который мы изложили, мо­гут быть как нормативными, так и ненормативными. С другой стороны конкретные системы действия и их час­ти никогда не бывают нормативными или ненормативны­ми в целом, но всегда включают как те, так и другие эле­менты, поэтому различение обоих этих типов элементов, как правило, требует специального анализа.

²⁴ Конкретная норма, как правило, содержит в себе не только нормативные элементы действия. Так, повиновение солдата может быть необходимым средством для достижения определенной военной цели, в общем случае — для обеспечения боеспособности воинской части. Но существуют по край­ней мере два аспекта, в которых аналитически можно вскрыть норматив­ный элемент, включенный в такие конкретные нормы: (1) среди тех, кто «признает» эту норму, будь то офицеры, солдаты или же штатские лица, может существовать ощущение, что повиновение приказу является целью само по себе, независимо от соображений боеспособности; (2) когда ста­вится вопрос о том, почему же повиновение ценится как средство, это при­водит к движению «вверх» по цепочке «цель—средства» (см. главу VI). В ходе такого движения анализ в итоге добирается до конечной цели, будет ли ею боеспособность ради боеспособности или же боеспособность как средство для достижения других целей, например безопасности страны. Нормативные элементы обычно включены в одну и ту же норму как одним, так и другим способом. С другой стороны, признание конкретной нормы может зависеть отчасти от ненормативных элементов, например таких, как врожденная склонность к подчинению. Конкретная норма может быть «частью» системы действия, и мы уже указывали (гл. I), что такие части мож­но анализировать в терминах большого многообразия элементов.

Различение нормативных и ненормативных элемен­тов системы действия — это эмпирическое различение на том же методологическом уровне, на котором делаются подобные различения во всех науках, например, биоло­гии, в которой различают наследственные элементы и элементы, относящиеся к среде²⁵. В том виде, в котором различение нормативного и ненормативного использует­ся в данной работе²⁶, оно не является философским.

²⁵ Эти различения напоминают друг друга в том отношении, что в обоих случаях бывает весьма трудно эмпирически точно их диагностировать.
²⁶ Но, подобно многим другим эмпирическим различениям, обнаруживающим свою практическую полезность для науки, оно связано с некоторыми разли­чениями философского характера, и то, что они полезны эмпирически, мо­жет иметь свои следствия на философском уровне. Однако выявление этих следствий за пределами эмпирических и теоретических проблем, предста­вляющих интерес для данного исследования, не входит в наши задачи.

Логически исходный пункт для анализа роли норма­тивных элементов в человеческом действии — это призна­ние того, что люди не просто реагируют на стимулы, но в определенном смысле стремятся согласовать свои дей­ствия со стандартами, которые считаются желательными как для самого актора, так и для других членов коллекти­ва. Утверждение, что это — факт, подобно всем констата-циям фактов, содержит в себе концептуальную схему. Наиболее фундаментальный компонент этой схемы — то, что в данной работе называется цепочкой «цель—сред­ства». Теория действия — в особенности волюнтаристи­ческая — разработана и уточнена на основании этой кон­цептуальной схемы. С научной точки зрения, которой мы стремились придерживаться в данной работе, вопрос за­ключается только в том, «работает» ли эта концептуаль­ная схема, т.е. возможно ли в терминах этой схемы сделать верифицируемые утверждения о фактах, которые в ходе дальнейшего анализа привели бы к обнаружению важных закономерностей. Это вовсе не исключает возможности констатировать те же самые факты в терминах других кон­цептуальных схем, в частности и таких, которые не содер­жат нормативных элементов. Предлагавшиеся до сих пор схемы такого рода, например, бихевиористская схема, по мнению автора, гораздо менее адекватны как инструменты для констатации и анализа фактов поведения челове­ка, чем схема действия. Но это всего лишь мнение, и в на­шей работе мы не будем пытаться критически обсуждать такие альтернативные схемы или же систематическим об­разом сравнивать их со схемой действия по линии практи­ческого применения. Эта работа ограничивается рассмот­рением концептуальной схемы действия. Систематическое сравнение предпринимается нами здесь только относи­тельно отдельных вариантов этой схемы. Наша задача — показать, что схема действия — это эмпирически досто­верная концептуальная схема в указанном выше смысле и что в ее языке можно описывать многие поддающиеся ве­рификации факты, касающиеся поведения человека, и формулировать многие важные закономерности, объеди­няющие эти факты. Нормативная ориентация имеет пер­востепенное значение для схемы действия в том же смыс­ле, что и пространство в схеме классической механики; в терминах нашей концептуальной схемы не существует ино­го действия, кроме стремления к соответствованию нор­мам, как в механике не существует иного движения, кроме изменения местоположения в пространстве. В обоих слу­чаях вышеуказанные утверждения есть дефиниции или же логические продолжения дефиниций. Но мы считаем, что нет никакой необходимости, с точки зрения задач данной работы, даже поднимать вопрос, является ли поведение че­ловека «действительно» ориентированным нормативно²⁷. Ибо данная работа не ставит перед собой задачу исследо­вать философские вопросы, связанные с теорией действия, за исключением тех случаев, когда нам придется критико­вать попытки отвергнуть ее на априорных основаниях. В своей работе мы ограничиваемся рассмотрением ее науч­ного статуса по отношению к верифицируемам фактам.

²⁷ То есть понятие «нормативный » для целей нашей работы определено толь­ко со стороны его места в определенной теоретической системе, а не в он­тологических терминах. Это означает, что тогда его онтологический ста­тус попадает в зависимость от статуса рассматриваемой теоретической системы в целом, что в свою очередь есть только часть еще более широкого вопроса о статусе систем научной теории, о которых можно сказать, что они «работают». Этот вопрос выходит за пределы данной работы, но не­сколько замечаний по этому поводу будет сделано в главе XIX.