Если родственник захочет судиться, мы прочтем ему устав, и тогда он уйдет совер­шенно посрамленный

По Божественному закону монастырь имеет пра­ва на имущество монахов, поэтому преподобный Ма­карий говорит, что монастырь может не возвращать родственникам умершего монаха его собственность. Монастырь имеет на это право, потому что представ­ляет в своем лице Христа. Итак, продолжает святой, мы прочтем устав родственникам брата, и если они люди верующие, то поймут, что права наследства от­ныне принадлежат Христу, и со стыдом попросят про­щения. Если же они неверующие и не стыдятся тре­бовать назад имущество, это уже их грех. Таким об­разом, и монастырь, вернув им имущество, останется беспорочным, и родственники будут знать, что похи­тили Божию собственность.

Если монах понимает, что наследовать его имуще­ство должен монастырь, но не позаботится о том, что­бы законно передать монастырю на это право, то он от­ветит за это перед небесным судом. Из-за его беспечно­сти его же родители могут впасть в смертный грех как похитители Божия имущества. Но и монах, не знавший об этом, не освобождается от ответственности. Кроме того, если человек придет в монастырь и только спустя долгое время сообщит родителям, что его имущество навечно принадлежит монастырю, то его родителям будет нелегко это принять, и они станут протестовать, потому что находятся во власти мирских представле­ний. А если бы он предупредил их сразу, то родители со временем смирились бы или, по крайней мере, сами отвечали бы за свое упорство. Но теперь отвечать пе­ред Богом как за грехи родителей, так и за собственные грехи будет монах. Это немаловажное преступление, простит ли его Бог? Не будем успокаивать себя тем, что игумен добр и во всем к нам снисходит.

Сопротивление слову истины не останется без воз­мездия свыше, разве только будет омыто реками слез. Но много ли людей с такой чуткой совестью, чтобы понять свой грех и пролить потоки слез? Не так-то это просто. Посеяв в сентябре, октябре, ноябре, мож­но ждать плодов в июне, но посеяв в марте, плодов в июне не жди. Всему свое время. Когда время упуще­но, трудно что-либо исправить.

Если кто-то захочет уйти из монастыря по причине каких-либо разногласий, пусть ниче­го с собой не забирает, кроме одной убогой одежды, и удаляется из братства как невер­ный. (28)

Это правило напоминает нам евангельское учение о браке, которое запрещает развод. Господь гнушается разделением. Единство — это таинство Святой Трои­цы и Церкви. Развод недопустим ни по какой причине, хотя при чтении Евангелия и создается впечатление, что он разрешен в случае прелюбодеяния. На самом деле евангельские слова означают, что прелюбодея­ние разрушает брак. Это не разрешение на развод — как можно разлучать то, что Бог сочетал? — но сви­детельство того, что сочетания во Христе больше нет.

То же выражают слова правила «пусть удаляется как неверный». Если кто-то хочет уйти из монастыря из-за того, что переутомляется на послушании, или из-за того, что летом страдает от жары, то он может уйти. Но он уйдет как неверный. Пусть знает, что он разорвал свой брачный договор со Христом и Церко­вью. Конечно, монах, покидающий монастырь, ни­когда прежде не думал, что может уйти. Если бы он знал, что когда-нибудь уйдет, то не пришел бы сюда. Но со временем у него появляются проблемы: одо­левают помыслы, беспокойство о разных предметах,

расшатывается здоровье, психика. Возникают боль­шие или малые претензии, причем и со стороны че­ловека, и со стороны монастыря. Но все это не значит, что можно уйти из монастыря. И разумеется, никто ни­когда не понимает, что же в действительности застави­ло его уйти. Всякий человек, покидающий монастырь или расторгающий брак, делает это не по той причине, которую сам называет. Это всего лишь предлог, при­крытие какой-то более глубокой причины, которую он знает или, по крайней мере, ощущает на уровне подсо­знания, но не может признаться в этом ни другим, ни самому себе по гордости и самовлюбленности.

Итак, если он все-таки уйдет, пусть ничего с собой не берет, кроме одной жалкой одежды.

Отметим еще, что в монастыре ремеслом заниматься должны только те братья, ко­торые внушают доверие и выполняют свою работу ради блага и нужд монастыря. (30)

Под словом «ремесло» здесь подразумевается и управление монастырем, и все прочие послушания. Если в других уставах говорится отдельно об управле­нии и отдельно об обычных послушаниях, то здесь все это входит в одно понятие «ремесло».

Никто не должен претендовать на должность бла­гочинного, пономаря или на какую угодно другую или же считать, что его следует хиротонисать в иеромо­нахи. Игумен сам рассудит, какое послушание можно доверить тому или иному брату. Он будет судить не по тому, плохой ли брат или хороший, святой он или грешный, много ли или мало лет он живет в монасты­ре. Если человек святой и непрестанно молится, это еще не значит, что его можно назначить старшим. Игу­мен будет назначать брату то или иное послушание, судя по его способностям, по тому, можно ли ему дове­рять. При назначении послушаний смотрят не на лица, но на способности человека, на нужды и интересы мо­настыря. Именно поэтому в большинстве монастырей на Востоке послушания были постоянными. В других монастырях — также ради пользы обители — послу­шания в течение года часто менялись, например раз в неделю. Способы организации послушаний разные, а цель одна — польза монастыря, удобство для братства.

Итак, назначаемое послушание нельзя считать по­казателем духовности или добродетели монаха. Дру­гое дело, что нередко преуспевший монах оказывает­ся способным нести особое служение, но мы сейчас говорим не о том. Послушание монах получает не за свои добродетели. Еще апостолы встретились с этой проблемой, когда им нужно было избрать семь дьяко­нов. Решение они возложили на Бога: для избрания бросили жребий.

***

Для того чтобы определить, способен ли тот или иной монах к какому-то послушанию, игумен должен быть духовно рассудительным. А если игумен человек простой и представителем монастыря в киноте назна­чит неспособного к этому монаха, что делать?

В подобных вопросах нужно всегда доверяться игумену, потому что какой-то авторитет должен суще­ствовать. Все эти «а если...» не закончатся до Второго пришествия. Никто не застрахован от ошибок. По­этому мы полагаемся больше на Бога, Который всегда с нами, хотя и невидим.

Выбор, сделанный игуменом, несомненно, зависит от его мудрости, преуспеяния, взглядов, опыта, от того, как его воспитали в детстве, какая у него наследствен­ность, как он живет и молится. В любом случае, почти нет таких настоятелей, которые не учитывали бы спо­собности человека, не обсуждали с ним предстоящее назначение, не советовались с другими людьми. Или мы опираемся на авторитет игумена, поскольку через него говорит невидимый Бог, или на свое личное мне­ние. Иными словами, либо я, игумен, должен прини­мать решение, либо ты. Но если я могу сделать ошиб­ку, то ведь и ты можешь ошибиться. Поэтому никогда не доверяй себе, даже если ты свят и достоин всяко­го уважения. Лучше пусть другой судит о тебе, чем ты сам, хотя бы он был хуже и ниже тебя и руководство­вался своими побуждениями и принципами. В этом — основа послушания: пусть не я, но мой ближний вы­скажет свое мнение, скажет «да» или «нет».

Можно сказать, что правила святого Макария по­хожи на емкие изречения. Он прекрасно знает, что телесное и душевное состояние человека зависит от его повседневной жизни, и потому дает свои правила, чтобы помочь монаху стать быстрокрылым ангелом.

ПРИЛОЖЕНИЕ