Беседа 8. Апории догматического богословия

А) апория триединства

Родион: Итак, Константин, зачем надо «деконструировать» то понимание, которое у нас сложилось? Разве оно неверно?

Константин: Верно по содержанию, поскольку открыто нам святыми отцами, а им – Духом Святым. Но отцы не сообщили нам это содержание в форме системы, и даже целью своей не ставили постройку сколько-нибудь законченной логической системы, наподобие Суммы богословия Фомы Аквинского.

Софроний: Да, в византийскую эпоху к богословскому знанию не предъявлялось требование «системности». Но мы-то живем в другое время. Впрочем, уже поздние Византийские отцы, например Геннадий Схоларий, восхищались монументальным зданием, воздвигнутым Фомой. Разве уже одно это не оправдывает попытку связать ключевые идеи святоотеческого богословия в единое логическое целое?

Константин: Что ж, давайте попробуем. Вернемся к тому положению, с которого мы начали: Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. Начали мы с него не случайно, но потому что в нем как бы «in nuce», имплицитно содержатся все основные положения святоотеческого богословия. В наших беседах мы, собственно, занимались их развертыванием (экспликацией). Теперь, оглянувшись назад, мы можем сказать, что, в свете проделанного пути, это положение означает.

Родион: Да-да. Помню, каким оно мне вначале показалось вызывающим. Казалось просто невероятным, что человек (!) может стать Богом (!). А теперь, когда мы, благодаря Вам, Константин, так хорошо все разобрали, это как дважды два.

Константин: Вот это меня и настораживает. Давайте так: до сих пор я с Вашего и Софрония «благословения» выступал в роли эксперта. А теперь попробуем наоборот. Выкладывайте-ка Ваши «дважды два», а мы с Софронием Вас послушаем. Это Вам и для тренировки полезно, ведь, как я слышал, Вы собрались преподавать в школе новый предмет «Основы православной культуры», где немалая часть уделена учению Церкви и, в частности, догматике. Вот и попробуйте нам предельно доходчиво раскрыть православное учение об обожении.

Родион: Что ж, попробую. Допустим, ученики уже знают православное учение о Св. Троице…

Константин: Нет-нет, давайте с самого начала, именно с этого учения…

Родион: Ну уж здесь-то все просто. Единый Бог в Трех Лицах – Троица в Единице, Единица в Троице, как говорил свт. Григорий Богослов.

Константин: Все верно, но вот представьте, встанет из-за парты умный мальчик Вова, который не хочет просто так учить наизусть святоотеческие формулы, а хочет и понять, что за каждой формулой стоит, а может, он просто проверяет, насколько у Вас сходятся концы с концами. И вот этот Вова спрашивает: Вы говорите, что Троица – это Один Бог и Три, Три чего? Три Бога, что ли?

Родион: Нет, конечно, – три Ипостаси, Лица.

Софроний: А умный Вова спросит: а каждая Ипостась – это Бог?

Родион: Разумеется, Бог.

Константин: Тогда он Вам скажет: получается, одна Ипостась – Бог, другая Ипостась – Бог, и третья – Бог, т.е. три Бога.

Родион: Нет, не три, а Один.

Константин: Вы верно ответили, но представьте себе, что этот пытливый Вова скажет Вам: а как это может быть, что вот есть Бог, Бог и Бог, и тем не менее, не Три Бога?

Родион: Гм… А действительно, как? Честно говоря, я и сам не знаю, как это объяснить, да и можно ли это вообще объяснить. Если нельзя поверить алгеброй гармонию, то богооткровенный догмат о Троице и подавно. А Вы бы как на моем месте ответили?

Софроний: Я бы на Вашем месте подумал, прежде чем идти в школу. Одно дело преподавать в воскресной школе среди благочестиво настроенных верующих, которые обычно лишних вопросов не задают, но стремятся усвоить святоотеческие формулы, как они зафиксированы в церковной традиции – в молитвах и литургических текстах,

святоотеческих писаниях, а другое – преподавать среди воспитанных на светских науках детей, которые по физике или математике всегда могут задать вопрос, почему это так или иначе.

Родион: Ну и что? Разве им там на все вопросы отвечают? Ведь не может же учитель физики объяснить, почему, скажем, закон тяготения именно таков. Он просто констатирует его как факт, который подтверждается теми или иными опытами. Так и я скажу: Св. Троица – это Три Ипостаси Одного (Единственного) Бога. Это так, и это подтверждается опытным познанием Бога святыми, всем Церковным Преданием и, в частности, Священным Писанием.

Софроний: Да, но Вова может Вам возразить, что законы тяготения может проверить каждый, а вот учение о Троице каждый проверить не может.

Родион: Как будто каждый может проверить рассказы древних путешественников или историков, однако же им верят!

Константин: В серьезной науке не так уж и верят, по крайней мере, стараются всеми возможными способами проверить (свидетельствами археологических раскопок, например). Но вот если Вова совсем уж умный мальчик, то он может сказать: хорошо, давайте подходить к догматике с мерками не физики и не истории, а логики. Если не каждый может проверить соответствие догматов опыту, должны же они, по крайней мере, быть внутренне непротиворечивы!

Родион: Надоел мне ваш Вова, умничает он больно. Придется вызвать родителей.

Софроний: Я надеюсь, Вы шутите. А если нет, то имейте в виду, что родителей-то Вы, конечно, вызвать можете (хотя не уверен, что они станут на Вашу сторону), но один такой публичный диспут с Вовой, при котором Вы не сумеете ответить на все его вопросы, – и этот Вова, как и многие другие дети, может навсегда потерять доверие не только к Вам, что было бы еще полбеды, но и к учению Церкви, а заодно к Ней самой.

Константин: Это точно.

Родион: Что же делать? Получается, что православное богословие можно преподавать только среди людей, которые готовы просто принять на веру священные формулы Предания и лишних вопросов не задают?

Константин: Если вера – это когда не задают лишних вопросов, то – да. Но вообще-то вера по Священному Писанию, это не «вера на слово», а «вещей обличение невидимых» (Евр. 11, 1). Отсюда видно, что вера

касается сверхчувственного и, более того, нетварного, общение с которым наступает по вере.

Поэтому для начала Вам придется объяснить своим ученикам, чем «предмет» Вашей науки отличается от предметов других наук и что из этого следует относительно способов его познания. Они могут быть и неверующими, эти Ваши ученики, но они должны с Вашей помощью понять, что речь идет о совсем ином «предмете» познания, чем в мирских науках.

Родион: Не пойму, как я все же смогу выкрутиться и спасти честь мундира, даже если отвечу, что речь идет о другом «предмете». Я что, должен сказать Вове, что он не понимает учения о Троице, потому что у него нет веры, а чтобы поверить, как раз и необходимо убедиться, что умом догматы не понять, как учил Тертуллиан?

Софроний: Я думаю, что если Вы так ему ответите, то диалог на этом прекратится.

Константин: В любом случае, прежде чем кого-то учить, надо разобраться самим, т.е. не просто взять у святых отцов готовый результат, но понять способ их мышления.

Вот, например, как мыслит о Троице свт. Василий Великий: «Господь, предавая нам об Отце и Сыне и Св. Духе, не счетом переименовал их; ибо не сказал: первое, второе и третье, или в одно, два или три; но во святых Именах даровал нам познание веры, приводящее ко спасению … А если должно и считать, то по крайней мере не надобно в этом повреждать истине. Или молчанием почти неизреченное или благочестно счисляй святое. Един Бог и Отец, и Един Единородный Сын, и Един Дух Святый. О каждой из Ипостасей возвещаем отдельно; но когда нужно счислять, тогда не попустим, чтобы невежественное счисление довело нас до понятия многобожия. Мы счисляем не через сложение, от одного делая наращение до множества, и говоря: одно, два, три, или: первое, второе, третье…»1.

Софроний: Мда… Как говорится, «забудьте все, чему вас учили на уроках арифметики…». Я сам когда-то преподавал в школе и знаю, как у детей может, как они говорят, «поехать крыша», если им рассказать про такой способ счисления. Неужели святые отцы мыслят настолько иначе, чем мирские люди, что даже счисляют по-другому?

Константин: Да, когда мыслят не о мирских вещах. Но давайте посмотрим, в чем состоит различие в данном случае.

Софроний: Ну как же, в обычной арифметике один + один + один = три, а в божественной (как видно из приведенной Вами цитаты) один + один + один = один!

Родион: Друзья, не забывайте, что я собираюсь вести уроки «Православной культуры». Вот представьте, чтобы привлечь детей к православию через красоту (как Церковь издавна проповедовала среди язычников), я на первом занятии, еще до всяких уроков по догматике, принесу им икону Св. Троицы преп. Андрея Рублева. Так вот, в сознании детей уже запечатлеется Троица, представленная тремя фигурами…

Константин: Ваш пример, Родион, как раз и показывает, как важно воспринимать икону через призму догмата, а не наоборот. Один мой знакомый, человек высокообразованный, но воспитанной в западной культуре, первый раз увидев рублевскую Троицу, принял ее даже за изображение трех граций!

Что касается Вашей интерпретации мысли св. Василия Великого, Софроний, то в ней есть существенная неточность. Святитель как раз предупреждает, что Ипостаси нельзя складывать. Т.е. не «один + один + один = три», а «Один (Отец), Один (Сын), Один (Дух) = Один (Бог)».

Родион: Позвольте, как это: «нельзя складывать»?! А на каком тогда основании святые отцы говорят о Троице? Откуда тройка-то берется?

Софроний: Да, Константин, это более чем странно… Я понимаю, например, что нельзя складывать метры с килограммами. Но почему нельзя складывать Ипостаси? Неужели из-за одного только, что они божественные? Ведь складываем же мы ничтоже сумняшеся ипостаси человеческие? То, например, что нас здесь трое, никто из святых отцов, надеюсь, оспаривать бы не стал.

Константин: Трое – кого?

Родион: Как кого? Трое людей, или три человека – как угодно.

Константин: Что нас «три человека» – в этом один, по крайней мере, святой отец – Григорий Нисский – мог бы усомниться. Объясняя в своем послании к Авлавию, почему Три Ипостаси Божества – это не три Бога, он пишет, что в строгом смысле неправильно даже говорить: «три человека», поскольку человек-то один – каждый тождественно с другими и равно есть этот самый «человек»1.

Софроний: Он, вероятно, имеет в виду, что у всех людей одна сущность, или природа, но ведь так можно сказать, что и все кошки – одна кошка, и все крупицы соли – одна соль. Что же, Три Лица Троицы в том же смысле Один Бог, в каком все индивиды одной сущности – эта сущность? Это мой второй вопрос.

А первый (чтобы Вы не забыли) состоял в том, почему, собственно, нельзя счислять Ипостаси Троицы. Ведь даже согласившись со свт. Григорием Нисским, что мы здесь «один человек», как Лица Троицы – Один Бог, мы продолжаем счислять ипостаси этого «человека». Почему же нельзя счислять Ипостаси Троицы?

Родион: Не завидую я Вам, Константин. Все меня Вовочкой стращали, попробуйте теперь сами выкрутиться.

Константин: Сам бы я, наверно, не выкрутился, но, к счастью, мы не одиноки, а стоим на плечах гигантов – тех православных патрологов, которые занимались наследием свт. Григория Нисского и других каппадокийцев и на эти вопросы уже ответили.

Так о. Георгий Флоровский отмечает, что, говоря о единстве Бога, каппадокийцы всегда подчеркивают единое и нераздельное действие Св. Троицы, это действие (энергия) не только общее, но именно единое, одно и то же. Как пишет свт. Григорий Нисский: «всякое действие, от Божества простирающееся на тварь, и именуемое по многоразличным о нем понятиям, от Отца исходит, чрез Сына простирается и совершается в Духе Святом»1. При этом, как там же замечает о. Георгий, свт. Григорий «стремится разрушить соблазняющую аналогию с человеческими действиями и деятельностями, когда в одном деле могут соединяться многие, не становясь одним, или когда действие многих можно обнять общим понятием, хотя каждый действует даже вне общения с занимающимися чем-нибудь подобным [например, три философа или три ритора – К.]».

Итак, единство Лиц в Троице превосходит наше представление о единстве единосущных тварных субъектов, и выражается это, в первую очередь, в том, что едина энергия (действие) Св. Троицы, которая всегда действует как Один Бог.

Родион: За Вами еще тема счисления ипостасей тварных и нетварных.

Константин: Давайте снова прибегнем к помощи о. Георгия Флоровского. Говоря о счисляемости ипостасей «человека» и несчисляемости Ипостасей Бога у свт. Григория Нисского, он замечает, что, согласно последнему, «мы счисляем людей, несмотря на тождество естества, только потому, что здесь случайная и изменчивая множественность неделимых [т.е. индивидов]»1. В отличие от этого, число Лиц, про которые мы говорим, что каждое из них Один и Тот же Бог, – всего три, не один, не два, не четыре и не больше, а именно три.

«Тройка», когда речь идет о Лицах Троицы, возникает не от того, что мы складываем три неделимых одной сущности (которых могло бы быть и иное количество, как это имеет место в случае любых других трех неделимых одной сущности), а потому, что Сам Бог открыл нам, что Он троичен. Не мы счисляем Лица Божества, а Бог открывает нам о Себе в опыте святых, что Он – Един в Трех Лицах.

Иными словами, троичность входит в само понятие о Едином Боге, в Его внутренний способ бытия. Недаром, начиная со свт. Григория Богослова, отцы говорят о движении «Единицы, превосходящей Двоицу, и останавливающейся в Троице»2, тогда как тот факт, что нас здесь трое, не входит в понятие о человеке.

В этом принципиальная разница, которую важно понять и нам с вами, и нашему Вове, вопросы которого, как мы убедились, были вовсе не праздными.