Гл. VIII. Как Валентиниане извращают Писание в подкрепление своих мнений
1.Таково их учение, которого ни пророки не возвещали, ни Господь не проповедал, ни апостолы не предали, и которым они хвалятся, будто знают обо всем больше других, ибо вычитали из неписаных книг; и взявшись, по пословице, из песку вить веревки, пытаются к своим положениям приладить с видом вероятности Господни притчи, или пророческие изречения, или апостольские слова, чтобы вымысел их не казался не имеющим никакого свидетельства; и при этом оставляют в стороне порядок и связь Писаний, и сколько можно, разрывают члены истины. Но переставляя и переиначивая, и из одного делая другое, они успевают обольстить многих призраком нескладно связанных слов Господних. Как если кто, взяв царское изображение, прекрасно сделанное умным художником из драгоценных камней, уничтожит представленный вид человека, переставит и приведет в другой вид эти камни, и сделает из них образ пса или лисицы, и об этом негодном произведении будет потом отзываться и говорить: «вот то самое прекрасное царское изображение, которое произвел умный художник», указывая при сем на камни, из которых первым художником прекрасно сделано было царское изображение, а последним дурно переделано в изображение пса, и указанием на камни станет обманывать и убеждать неопытных, не имеющих понятия о царском лице, что этот гнусный вид лисицы есть то самое прекрасное изображение царя; таким же образом и эти люди сшивают старушьи басни, и потом вырывая оттуда и отсюда слова, выражения и притчи, хотят к своим басням приспособить изречения Божии. Мы уже сказали, как пользуются они этим способом относительно того, что внутри Плиромы.
2.А вот примеры того, как пытаются они приспособить (слова) из Писаний к своим мнениям относительно того, что вне Плиромы. Господь, говорят, для того пришел на страдание в последние времена мира, чтобы указать на страсть последнего из эонов, и своею кончиною показать конец расстройства происшедшего у эонов. А та двенадцатилетняя девица, дочь начальника синагоги (Лк. 8:41), в которой Господь приступил и воздвиг из мертвых, объясняют они, служит образом Ахамофы, которую их Христос распростершись образовал и привел в ощущение оставившего ее света. А что Спаситель явился ей, когда была вне Плиромы в роде выкидыша, об этом, говорят, Павел в первом послании к Коринфянам сказал: «после же всех, как некоему извергу, явился и мне» (1 Кор. 15:8). Подобно сему пришествие Спасителя с его сверстниками к Ахамофе открыл он в том же послании, сказав: «должно жене иметь покрывало на главе ангел ради» (1 Кор. 11:10). А что Ахамоф, когда шел к ней Спаситель, от стыда надела покрывало, это показал Моисей, положив покров на лице свое (Исх. 34:35). И страсти ее, которыми она страдала, говорят назнаменовал Господь на кресте. Так словами: «Боже мой, Боже мой, зачем оставил Меня» (Мф. 37:46), он показал, что Премудрость была оставлена светом и удержана Пределом от стремления вперед; а печаль ее означил словами: «прискорбна душа Моя до смерти» (Мф. 26:39), страх — словами: «Отче, если возможно, да мимо идет от Меня чаша» (Мф. 26:39) и замешательство словами: «и что скажу не знаю» (Ин. 12:27). На три рода людей, учат они, Он указал так: на вещественный, когда говорившему: «иду по тебе», отвечал: «не имеет Сын человеческий где преклонить голову» (Лк. 9:57–58); на душевный когда сказавшему: «пойду за Тобою, но прежде позволь мне проститься с домашними моими», отвечал: «никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад не благонадежен царствия небесного» (Лк. 9:61–62). Об этом человеке говорят, что он из средних; а также и тот, который исповедал о себе, что исполнил весьма много дел праведности а потом не захотел последовать, но, по пристрастию к богатству, не сделался совершенным, по их мнению, был душевного рода. Духовный же род, Он означил словами: «предоставь мертвым погребать своих мертвецов; а ты иди возвещай царствие Божие» (Лк. 9:60), и тем, что сказал мытарю Закхею: «сойди скорее, ибо сегодня надобно мне быть у тебя в доме» (Лк. 19:5); ибо этих людей они относят к духовному роду. И притча о закваске, которую женщина, как сказано, положила в три меры муки, указывает по словам их, на три рода: ибо женою, по учению их, называется Премудрость; тремя мерами муки–три рода людей: духовный, душевный, земной; закваскою же, назван сам Спаситель. И Павел, раздельно говорит о земных, душевных и духовных, в одном месте: «каков перстный, таковы и перстные» (1 Кор. 15:48), в другом: «душевный человек не принимает того, что от духа» (1 Кор. 2:14), и еще: «духовный рассуждает обо всем» (1 Кор. 2:15). Слова: душевный не принимает духа, говорят, сказаны о Демиурге, который, как душевный, не знал ни Матери, которая духовна, ни ее семени, ни эонов плиромы. А о том, что Спаситель восприял начатки тех, кого имел спасти, Павел, учат они, сказал: если начаток свят, то и примешение (Рим. 11:16); и начатком названо духовное, а примешением названы мы, то есть, душевная церковь, тесто которой, по их словам, принял Спаситель и поднял Собою, потому что был закваска.
4.И то, что Ахамов блуждала вне Плиромы, получила образование от Христа, и была взыскана Спасителем, указано, говорят, Им Самим, когда сказал Он, что пришел к заблудшей овце (Лк. 15:4, 8). Ибо овцою заблудшею, по их изъяснению, называется их Матерь, которую, как думают, посеяна здешняя Церковь, а блужданием — пребывание вне Плиромы, среди всех тех страстей, от которых, по их предположению, произошло вещество. А женщиною, метущею дом, и обретающею драхмы, названа, по их изъяснению, вышняя Премудрость, которая, потеряв свое Помышление, обретает его потом, по очищении всего пришествием Спасителя. Посему и Помышление, по мнению их, возвращается внутрь Плиромы. Симеон, взявший Христа на руки и возблагодаривший Бога и сказавший: «ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему, с миром» (Лк. 2:28), говорят есть образ Демиурга, который по пришествии Спасителя, узнал о своем перемещении и возблагодарил Глубину. И Анна, которая называется в Евангелии (Лк. 2:36) пророчицею, и которая прожив с мужем семь лет, все остальное время пребыла вдовою до того времени, когда увидев Спасителя, узнала его, и говорила о нем всем, утверждают они, весьма ясно указывает на Ахамофу, которая, не много видевши Спасителя с его сверстниками, во все остальное время оставалась в среднем месте и ожидала, когда Он опять придет, и восстановит ее в ее чете. И имя ее означено Спасителем в словах: «и оправдалась премудрость чадами своими» (Лк. 7:35), а равно и Павлом в словах: «мы премудрость проповедуем между совершенными» (1 Кор. 2:6). Павел, как утверждают, сделал указание и на сочетания внутри Плиромы, показав их посредством одного; ибо, пища о сочетании в этой жизни, сказал: «тайна эта велика: я говорю по отношению ко Христу и Церкви» (Еф. 5:32).
5.Еще учат, что ученик Господень Иоанн указал на первую осмерицу, и говорят следующее; «ученик Господень Иоанн, желая сказать о происхождении всего, о том, как Отец привел все в бытие, предполагает некоторое начало, прежде всего рожденное Богом, которое называется Сыном, Единородным и Богом, в котором Отец произвел все в виде семени; Им, говорит, произведено Слово, и в нем вся сущность эонов, которой потом Само Слово дало образ. Итак, поелику он говорит о первом приведении в бытие; то уместно ведет учение от начала, то есть, от Сына и Слова. Говорит же так: «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог было Слово. Сей был в начале у Бога» (Ин. 1:1–2). Различив сперва трех: Бога, Начало и Слово, опять соединяет их, для того, чтобы показать и происхождение каждого из двух, то есть, и Сына и Слова, и их единение между собою и с Отцом, ибо в Отце и от Отца начало, а в начале и от начала Слово. Посему хорошо он сказал: «в начале было Слово», ибо оно было в Сыне; и «Слово было у Бога», ибо у Бога было и начало; и «Бог был Слово», это естественно, ибо рожденное от Бога есть Бог. «Сей был в начале у Бога», — показывает порядок происхождения. «Все произошло чрез Него, и без Него ничего не начало быть» (Ин. 1:3) потому что Слово для всех последующих за ним эонов стало виновником образа и происхождения. Но «что произошло в Нем, говорит, есть жизнь» (Ин. 1:3–4); здесь указал и на сочетание; ибо обо всем сказал, что оно произошло через Него, а о жизни, — что она произошла в Нем. Посему жизнь, как происшедшая в Нем, сроднее с Ним, чем то, что происходило чрез Него: она существует вместе с ним и им развивается. Когда Иоанн присовокупляет: «и жизнь была свет человеков», то, упомянув, только о Человеке, сим же словом означил и Церковь для того, чтобы одним именем обнаружить их общение в силу сочетания. Ибо от Слова и Жизни произошли Человек и Церковь. Он назвал Жизнь светом человеков, потому что они освещены ею, то есть образованы и явлены. Об этом и Павел говорил: «все делающееся явным, свет есть» (Еф. 5:13). Посему так как Жизнь сделала явными и родила Человека и Церковь, то и названа светом их. Итак Иоанн сими словами, ясно указал кроме другого, и вторую четверицу: Слово и Жизнь, Человека и Церковь. Но и первую четверицу означил он. Ибо излагая учение о Спасителе, и говоря, что все вне Плиромы Им образовано, называет Его плодом всей Плиромы. Говорит о нем, что «Он свет во тьме, светящийся и ею не объятый» (Ин. 1:5), потому что устроив все, происшедшее от страсти, он остался сему неизвестен. Также называет Его сыном, и истиною, и жизнью, и словом, ставшим плотью, — которого славу, говорит, мы видели, и была слава Его такова, какова была слава Единородного, от Отца данная ему, полна благодати и истины» (Ин. 1:14). (Говорит он так: «и Слово стало плотью, и обитало с нами, и мы видели славу Его: славу как Единородного от Отца, — полное благодати и истины). Итак Иоанн ясно указал и первую четверицу, сказав об Отце, Благодати, Единородном и Истине. Так Иоанн сказал о Матери всех эонов–первой осмерице; ибо говорит об Отце. Благодати, Единородном, Истине, Слове, Жизни, Человеке, Церкви. Таково учение Птоломея.