Последования, не вошедшие в печатные книги
Молитва от осквернения мирским человеком кроме причастия[110]
Ряд отдельных молитв, вошедших потом в состав последований[111]
Далее, к письменным источникам, из которых особо можно получить информацию о скверне, можно отнести древнерусские канонические памятники (главным образом Вопрошание Кирика) и древнерусские епитимийные номоканоны. Незаменимы позднейшие старообрядческие печатные и рукописные книги и уставы: в первую очередь Красный устав, кроме того Выговский устав и Савины главы (Преображенский устав). В Прологе, Цветнике, Житиях святых и прочих четьих книгах при внимательном структурном анализе выявляется множество интересных и значимых фактов средневекового мировоззрения в исследуемой области.
Современное новообрядческое церковное сознание сохранило в основном лишь представление о половой и послеродовой нечистоте[112]. Следует отметить, что практика в этом отношении становится все менее и менее консервативной. В обновленческой по духу церковно-критической литературе в начале XX века и позже нередко появлялся протест против правил о женской нечистоте[113]. Фактически во многих православных нерусских приходах в Западной Европе и Америке эти правила и традиции забыты, напоминание о них опять-таки встречает протест[114]. Например, вполне возможно участие в таинствах, исповедь и причастие при женской нечистоте. Это сознательная обновленческая традиция аргументируется соответствующим образом.
В Интернет-сфере в последнее время современными «обновленцами» довольно активно ведется пропаганда отмены последних сохранившихся в этой сфере запретов. Например, Александр Боженов пишет: Ни сущностных, ни догматических или канонических препятствий к причащению женщин во время месячных и послеродового периода нет. Запреты в этой области идут от ветхозаветных традиций исполнения иудейского Закона, не имеющих никакого отношения к христианству. От этих запретов, по «наблюдению» автора, женщина ввергается в смущение и ложное самоуничижение, и даже испытывает унижение[115]. Вторит ему и свящ. Вадим Коржевский[116]. Но инициировал этот диалог патр. Сербский Павел в своей менее категоричной (за что он и критикуется Боженовым[117]), но все же модернистской статье «Может ли женщина приходить в храм на молитву, целовать иконы и причащаться, когда она «нечиста» (во время месячных)»?[118]. В этой статье он выразил мнение в основном западного христианского мира, сформированное секуляризированным и феминизированным обновленческим сознанием в XX веке. За этим подходом однозначно стоит западная модель мышления и «гуманистическая» система ценностей, чуждая традиционному христианству, где центральным концептом является понятие человеческого достоинства и права. Подробно разбирать аргументы реформаторов здесь нет ни места, ни желания, но кратко о них упомянем.
Сначала о ветхозаветной нечистоте. Во-первых, она имеет все же некое отношение к христианству, по крайней мере Господь категорично не отрицал все предписания Ветхого Завета: не нарушить пришелЯ, но исполнить (Мф. 5, 17).Напомню также постановление первого Апостольскго собора, который, разрешив новокрещенным из язычников не соблюдать Моисеев закон в полноте, оставил, однако, некоторые его обрядовые предписания, касающиеся нечистоты (вкупе с нравственными заповедями): воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите (Деян. 15, 20)[119]. Во-вторых, понимание нечистоты в Ветхом Завете и мировоззренческий комплекс с этим же названием в христианском средневековье – две разные вещи[120]. Семантические ареалы этих понятий имеют точки соприкосновения, точнее, область «семантического наложения», но эта область невелика. Понятно, что вопрос требует отдельного исследования, однако достаточно лишь прочитать ветхозаветные законы о нечистоте (Лев. 11, 15, 19, 25; Исх. 10; Втор. 14 и проч.), чтобы увидеть, сколь ветхозаветное «субстанциальное» (сущностное) понимание нечистоты отлично от новозаветного символического понимания; я уж и не говорю о принципиальном обрядовом несходстве. Новозаветный взгляд принципиально переменил и преобразил мировоззрение христиан, взгляд на окружающий мир в свете искупления Христова: приблизилось Царствие Небесное и двери в Рай открыты. В результате было сформировано т.н. символическое мировоззрение, воспринимавшее внешний материальный мир как тонкую прозрачную плёнку, находящуюся между человеком и Богом (по А. Бергсону – не совсем точно, но красиво). Именно этот мировоззренческий пласт включил в себя как элемент рассматриваемый нами мировоззренческий комплекс. И ветхозаветное, архаичное мировоззрение здесь не при чём – для него характерны совсем иные взгляды на материальный мир.
Далее, аргументы обновленцев «крутятся» вокруг церковно-канонического права. Однозначно говорящим о женской нечистоте правилам (2-е правило св. Дионисия Александрийского; 7-й вопрос Тимофея Александрийского)[121] они противопоставляют 1-е правило св. Афанасия Великого. Но нельзя не заметить, что правило свят. Афанасия говорит о мужской нечистоте, а не женской (!)[122] и, судя по контексту, касается преимущественно монашеской среды (для которой характерно специфическое отношение к этому предмету[123]). Следующим аргументом против правил о женской нечистоте являются тексты из канонического памятника, называемого «Апостольские постановления» (пп. 27-30). К сведению аргументаторов: тексты эти никогда не имели и не имеют никакой канонической силы и авторитета (то же можно сказать и про мнение свят. Григория Великого, которое также приводится как аргумент). Трулльский собор (691) отверг «Апостольские Постановления» как книгу, поврежденную еретиками (Правило 2-е).
Канонические правила о нечистоте (2-е правило св. Дионисия Александрийского; 7-й вопрос Тимофея Александрийского), как ни парадоксально, патр. Павел называет личным богословским мнением (правила святых отец – неотъемлемая часть Номоканона – !).В любом учебнике Церковного права написано о том, что официально каноны, которыми руководствуется Церковь, не ограничиваются постановлениями Вселенских соборов (как думает, напр., Боженов) и даже Номоканоном (про Номоканон как официальный свод церковных правил и без учебника понятно), но вмещают в себя и постановления соборов, не включенные в Номоканон, если там рассматривались вопросы, не рассмотренные предыдущими соборами. Я не буду говорить о схоластичности даже и подобного подхода к церковно-канонической области бытия (в моем понимании эта область во многом определяется живой канонической традицией), но и при этом «школьном» подходе наша «доказательная база» включает в себя все перечисленные выше письменные источники (в том числе документы «тарифицированного покаяния»: епитимийные номоканоны, а также русские канонические акты и документы). Там доказательств – море. При любом подходе нельзя не увидеть, что адепты отмены правил о нечистоте игнорируют всю полноту церковно-канонической церковной традиции, строя свои доказательства на отдельных нехарактерных и не имеющих канонической силы богословских мнениях.
Но самым «весомым» аргументом «противников нечистоты» является пастырская неполезность установленных правил, отлучающих женщин от святыни. Это отлучение якобы мешает их жизни во Христе и спасению (этот аргумент подтверждается интернет-жалобами женщин на то, что они не могут провести эти дни без святыни[124]). Даже более: само понятие «материальной» скверны ветхозаветное (или языческое) и не должно присутствовать в христианском мировоззрении[125], потому что оно мешает христианской радости, ибо Вся убо чиста чистым, нечистых же и совесть осквернися и все (Тит. 1,15)[126].
Этот аргумент труднее всего опровергнуть, потому что для этого необходимо вдаваться в детальный анализ того, что мы называем христианским мировоззрением. Конечно, при желании можно что угодно вложить в понятие христианского мировоззрения, вплоть до крайних протестантских взглядов. Но мы здесь описываем традиционное древнерусское мировоззрение. Наша дальнейшая задача – показать его онтологическую правомерность, в отличие от предлагаемого протестантизированного варианта модернизации этого мировоззрения.
Мы уже писали выше о том, что одной из основ религиозного сознания в Древней Руси было чувство, ощущение священного, сакрального (благоговение) и ощущение скверного, нечистого (отвращение), а также наличие этих чувств и на «физиологическом» уровне. Главное в посвящении и посвященности при воцерковлении – привитие этих чувств. Они определяют способность человека к религиозной жизни и в конечном счете к жизни в Раю. Эти чувства коррелируют с чувством Бога в человеке, их наличие в конечном счете определяет веру христианина. У сектантов-протестантов чувство святыни обычно отсутствует или присутствует неявно, неярко.
Для дальнейшего анализа мы должны обратиться к религиоведческой концепции МирчиЭлиаде (Элиаде М. «Священное и мирское», М., 1994), который довольно точно подметил некоторые черты религиозного восприятия действительности. Элиаде вводит понятие иерофании, как сакральной категории. Однако, уделив внимание оппозиции сакральное/профанное, он не соотносит ее с оппозицей святость/скверна. Сакральное – это не всегда иерофания, сакральное может быть и демонофанией (т.е. явлением демонического, нечистого). Если рассмативать жизнь религиозного человека, то она представляет собой цепочку иерофаний и демонофаний. С «психологической» точки зрения, например, каждый человек может вспомнить моменты одухотворенности и облагодатствованности (когда человек «пленяется» Благодатью), и также моменты, когда человек пленяется силой бесовской (напр., истерика: человек все крушит и не владеет собой). Первые моменты человек стремиться умножить, вторые – исключить.
Подобным же образом религиозный человек подходит к внешнему, окружающему миру, к вселенной, космосу: он отделяет в сакральном иерофанию от демонофании. Отсюда наличие святых и нечистых мест в пространстве и времени. В идеале религиозное сознание, по Элиаде, стремиться сакрализировать все окружающее. Кроме этого, существенно стремление религиозного сознания к увеличению иерофаний и уменьшению демонофаний. Но реальный взгляд на вещи (речь идет о личной жизни мирянина) говорит о невозможности полного уничтожения скверны и нечистоты[127]. Поэтому важно жестко определить и «выделить», ограничить ее, поставив на иерерхическиопределенное место в общей картине жизни. Ограничение – первый этап удаления или сублимации.
Чувство святости и чувство нечистоты связаны друг с другом (чистоплотный человек обычно брезглив; без брезгливости не бывает чистоплотности – аналогия со скверной красивая, но неточная). Нечистота физическая – школа нечистоты духовной, поэтому неразумно пытаться отменить выработанные церковью правила в этой области (как устаревшие, ветхозаветные, несовместимые с евангельским благовестием и проч.). Чувство нечистоты духовной способствует воспитанию в человеке благоговения, чувства святости, без чувства нечистоты не будет и святости. Чувство скверны, опыт переживания скверны учит человека религиозного приобретению Благодати.
Физиологическое ощущение скверны духовной (отвращение, некая «духовная брезгливость», в позитивном смысле этого слова, не «чистоплюйство») приобретается от ощущения и переживания скверны физиологической. Сила греховной страсти низменна, физеологична. Не разные умозрительные рассуждения и идеологические установки, но в первую очередь физеологическое отвращение способно отвратить человека от греха (речь идет о сильной греховной страсти, в мелочах это непринципиально; я не говорю в данной статье о помощи Божией, поскольку статья семиотическая, а не аскетическая). Поэтому это качество формировалось Церковью через правила православного быта и обихода, которые сейчас забываются.
Десакрализация на физиологическом уровне уничтожает в человеке ощущение святыни (и нечистоты), и, как следствие этого, утрачивается вера, религиозность становится лишь внешним, номинативным концептом. В современном обновленчестве делаются попытки ощущаемое отсутствие Благодати восполнить, симулировать с помощью разного рода харизматических приемчиков (ежелитургийное причастие – одна из таких попыток). Ключ к изменению создавшейся ситуации в моем понимании – изменение образа бытия, а также быта и обихода во всех его компонентах[128].
Правила, выработанные Церковью в отношении скверны, выработаны не от «хорошей жизни» – они предельно практичны, это многовековой результат духовной брани. Именно поэтому в большей и основной своей части они касаются женщин (по крайней мере в настоящее время, когда утрачена полнота средневекового мировоззрения и отношения к скверне). Не о немощах женской природы в данном случае речь. Речь идет о психодуховных характеристиках. Если мужчина в этой области наделён мужественно-бойцовскими качествами, то роль женщины иная – хранительницы и охранительницы[129] (именно поэтому монашество считалось не совсем женским делом). Женщина сравнительно легко подменяет внутреннее внешним: внешне моделируя обстановку святости и праведности (внешне праведная жизнь, святыня, иконы, поклоны, посты, отсутствие больших грехов и проч.), она автоматически распространяет эту святость и на внутреннее – на собственную душу. Это начало того состояния, которое в духовной литературе называется прелестью (или прельщением), когда человек возвеличивает самого себя в собственных глазах, почитая почти святым. Подобному искушению подвержены, конечно, и мужчины, и все же для мужской психодуховной природы более характерно трезвение, потому что имеется акцент на внутреннем, и при внешне праведной жизни помыслы приобретают силу и значение внешних грехов и ощущение собственной греховности и скверны не пропадает, а растёт.
А вот у женщин (и опытные духовники подтвердят мои слова) это ощущение собственной греховности нередко затмевается, исчезает за внешне праведной жизнью. Именно поэтому Бог, как Премудрый Педагог, дал женщине физиологическую возможность регулярно и часто (в отличие от мужчин они имеют в этом особую нужду) переживать состояние собственной скверны. Это «явление нечистого», опыт скверны призван помочь женщине физиологически прочувствовать и ощутить собственную греховную немощь и покаяться, а покаяние – путь к благоговению и радости.
[1] Священнослужители старообрядцев-липован, беглопоповцев, которые в 60-х годах XX в. переселились из Румынии в Россию. Отец Полиект – настоятель Покровского храма в хуторе НовопокровскийПриморско-Ахтарского района Краснодарской области. Отец Георгий – настоятель Петропавловского храма в г. Приморско-Ахтарске. Совсем недавно, несколько лет назад, липоване этих мест оказались в составе отделившихся от Новозыбковской патриархии в отдельное согласие, во главе которого стал епископ Евмений (ныне архиепископ), находящийся в Румынии. Но история этого отделения – дело отдельной статьи.
Следует сказать несколько слов о том, каким образом липоване из Румынии и других мест оказались в Новопокровском. Население хутора составляют старообрядцы-беглопоповцы, переселенцы из Турции, Румынии, Болгарии и, в совсем недавнее время, из Грузии – многие из-за границы были привлечены на свою историческую Родину наличием беглопоповского храма и священника (что в XX столетии было редкостью). Всего было четыре волны переселенцев. Первый поток состоял из 1000 семей казаков-старообрядцев, переехавших в Россию из Турции в начале прошлого века. Это были казаки-некрасовцы, за два столетия до этого бежавшие в Турцию, на озеро Майнос и в другие места от преследований царского правительства (эти первые переселенцы были в основном старообрядцами белокриницкого согласия, с Майноса, сейчас они составили отдельный соседний хутор Новонекрасовский; были и беглопоповцы, жившие в Турции в основном в Мухаметдие). Их привлекла уединённость этого места, возможность обрабатывать землю и ловить рыбу в лиманах. Вторая волна переселенцев прибыла в Новопокровский незадолго до Великой Отечественной войны. Третья волна была в 1968 г. из Румынии и Болгарии, по приглашению советского правительства (Румынские власти отказывались признавать беглопоповцев как представителей отдельного согласия, не регистрировали их общины – в Румынии существовало противостояние между белокриницкими старообрядцами и беглопоповцами). Последними были переселенцы из беглопоповских общин Грузии в 1990-х гг. (грузинские общины также состояли из староверов-переселенцев из Турции и Румынии), в связи с отделением Грузии от России (как правило, они поселялись не на хуторе, а в г. Приморско-Ахтарске). Это лишь общая схема, она не охватывает фактов переселения отдельных семей и родственников к единоверцам.
Начало беглопоповской (новозыбковской) иерархии было положено в 1923 г. переходом архиепископа Николы Позднева (существует мнение, что этот переход был осуществлён с негласного благословения патриарха Тихона). В 1628 г. к старообрядцам-беглопоповцам перешёл ещё один иерарх господствующей Церкви – епископ Стефан Расторгуев. Этот второй переход знаменует начало архиерейских хиротоний, т.е. собственно начало иерархии. В Румынии из-за противодействия властей (с подачи белокриницких староверов) до 1990-х гг. не было беглопоповского епископа, а священники приезжали очень редко и вынуждены были скрываться.
Старообрядцы-липоване, как и некрасовцы, по причине долговременного уединённого, обособленного существования, сохранили многие компоненты средневековой русской культуры, традиции и представляют собой уникальный этнос, особенно активно изучаемый сейчас. Наряду с беспоповцами, они могут дать нам обширный материал для суждений о средневековой культуре в исследуемой области (российские старообрядцы белокриницкого согласия и беглопоповцы сохранили много меньше). Культура липован-дунаков (под дунаками мы понимаем старообрядцев белокриницкого и беглопоповского согласий, живших в Румынии, за Дунаем) имеет много своеобразных архаичных черт, нехарактерных для старообрядцев иных мест и несохранённых ими. О некоторых из них мы скажем ниже. Для нас принципиальны не столько внешние традиции, сколько связанное с этими традициями мировоззрение и мироощущение.
[2] Понятие скверны является основообразующим понятием практически во всех архаичных культах (см. напр.: Кайуа, Роже «Миф и человек. Человек и сакральное», М., 2003).
[3] Смирнов С., проф. Древне-русский духовник. Изследование с приложением: Материалы для истории древне-русской покаянной дисциплины. М., 1913. С. 116-117.
[4] О сакрализации повседневности в староверии см.: Керов В. В. «Бог свят есть… и мы будем святы»: Сакрализация повседневности в старообрядчестве // Старообрядчество: История, культура, современность. Вып. 11. 2006.
[5] Староверы пытаются брать замуж только староверок своего согласия.
[6] Редко кто из юношей носит бороду, хотя без бороды у липован не допускают к церковным таинствам и вообще ко святыне, безбородым не разрешено молиться в храме (перед венчанием обычно отпускают бороду, чтобы повенчаться). Большая часть молодежи не курит (за курение в старообрядческой среде тоже традиционно отлучают), но все же встречаются и курящие.
[7] В связи с этим необходимо сказать об омовении как о некоем универсальном обряде, очищающем от скверны не только человека. Существовал обряд омовения коровы (и другой скотины) после отела (Красный устав, гл. 36, ч. 1, л. 148-149, ч. 2, л. 212), обряд омовения покойника – он как бы очищал умершего от скверны, был для него последней очистительной баней. Кроме этого совершался в Великий Четверток ежегодный обряд омовения Престола, обряд омовения св. мощей и проч.
[8] Следует сказать о не безусловности этого правила. Монахи кое-где традиционно не мылись (мылось лишь лицо и руки), эти традиции сохраняются в староверии (в общественную баню монаху ходить запрещалось – Зонар, пр. 94). Мне приходилось общаться с липованкой-инокиней, которая не мыла своей головы с момента пострига (когда я с ней беседовал, ей было за девяносто лет; пострижена она была двадцатилетней) – она сказала, что если и помоет голову, то воду после мытья ей необходимо выпить. Традиции монашеского немытья восходят, без сомнения, к византийской практике, многочисленные рассказы о которой содержатся в древнерусских патериках.
[9] Феодосий Васильев, основатель федосеевства, считал даже, что в бане нельзя молиться (см.: Керов В. В. «Бог свят есть… и мы будем святы»… С. 11).
[10] О различении кухонной и банной посуды см.: Керов В. В. «Бог свят есть… и мы будем святы»… С. 11-12, С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 117.
[11] Баня не освящалась, традиционно в бане гадали, колдовали, в бане происходила передача колдуньей своего колдовского дара преемнице и проч.
[12] Красный устав, ч. 2, гл. 44.
[13] Не сохранилось какой-то определенной молитвы, обычно читается молитва или тропарь Кресту.
[14] После посещения общей стаообрядческой бани (с единоверцами) или индивидуального мытья положена у беспоповцев краткая епитимия и чин приема (начал). По беспоповскому уставу, моясь в бане, снимают нательный крест. Запрещено мазаться помазании – т.е. мыться с мылом. Красный устав, гл. 42.
[15] Нехватка священников и отсутствие достойных кандидатов для хиротонии всегда были актуальны для староверия, особенно для беглопоповства. До образования Новозыбковской иерархии священники вообще были большой редкостью: мне рассказывали о случае венчания в детском возрасте – ловили случай, а позже священника было бы наверняка не найти (по большей части супруги жили «по благословению», т.е. невенчанными, из-за отсутствия священника). После образования иерархии при подборе кандидатов для хиротонии стали руководствоваться каноническими правилами касательно возраста, нравственности и проч. Священник избирался общиной из собственных членов, причём обращалось внимание на духовный опыт и укорененность в староверии. При таких критериях естественно, что достойных кандидатов находилось немного и нужда в священниках остро ощущалась, но староверы в общинах принципиально не соглашались отступать от этих принципов (в отличие от некоторых «обновленчески» настроенных деятелей митрополии).
[16] Напомним, как в смутное время было определено, что Лжедмитрий был нерусским: он не ходил в баню и не спал после обеда.
[17] Поэтому, наверное, и сегодня дома староверов поражают своей чистотой (дома у старых веров чисто как в Раю – см.: Керов В. В. «Бог свят есть… и мы будем святы»… С. 12) – чисто выметенные и вымытые полы, выбитые самотканые дорожки. Особенно это впечатление остается после посещения домов казаков-некрасовцев и липован.
[18] С утра, но не вечером, не после вечерни (Красный устав, ч. 2, гл. 42). Впрочем, в Новгороде в XII в., судя по Вопрошанию Кирика, существовал обычай мыться священнику с утра перед служением Литургии, позже отмененный (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 119).
[19] Опять-таки о Лжедмитрии. Было замечено, что он нечасто ходил в церковь. Народное предание, которое зафиксировано в духовном стихе, приписывало ему хождение в баню (с супругой Мариной – совместное мытье было нормой на Руси) в Страстную пятницу. Это в народном понимании – кощунство и показатель сатанинской сущности этого царя. Лжедмитрий воспринимался как антицарь, лжецарь.
[20] См. правило Феодора Сикеота: Велми согрешают, мыючися по святом комкании (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 119). С этим правилом, по-видимому, связан исповедальный вопрос: Причастие взяв, того дни в бани не мылся ли? (Корогодина М. В. Исповедь в России в XIV-XIX вв.: Исследование и тексты., СПб., 2006. С. 271). Корогодина считает, что баня по причастии запрещалась потому, что вода, по средневековым представлениям, могла смыть святость причастия. Я думаю, она не права. По крайней мере, текст правила Феодора Сикеота говорит о том, что он воспринимал баню как удовольствие и развлечение, недостойное святого дня.
[21] Менструации в церковно-богослужебной литературе традиционно называются нечистотой; поллюция, кроме этого названия, может именоваться истецанием (истечением), скверной или искушением.
[22] В новообрядчестве об омовении в этих случаях сейчас не упоминается, оно, по-видимому, видится необходимым только с гигиенической точки зрения.
[23] Беспоповцы пользуются не молитвами искусными, опубликованными в Каноннике Большом (иосифовском – 1651), а правилом в Псалтыри с восследованием, где положено по 50-м псалме 30 земных поклонов, а при болезни – 15 (Красный устав, гл. 43). Если же истецание произошло от нерадения и объядения, количество поклонов увеличивается. В любом случае у беспоповцев для допуска к соборной молитве после искушения положена исповедь, великий начал или, для неграмотных, семипоклонный начал и затем дополнительные поклоны (50 земных – если не праздник, когда земные поклоны отменяются).
[24] Ссылки на канонические правила даются в книге Алмазов А.И. Тайная исповедь в православной восточной церкви. Одесса, 1894. Т. 2, С. 134-138.
[25] В современном православии нет четких правил на этот счет. Некоторые священники считают, что окончание месячных позволяет прикосновение ко святыне. Другие предписывают воздержание от святыни на протяжении не менее недели (то есть чтобы с начала нечистоты прошло не менее недели – нечистота обычно длится три-четыре дня). Еще существует мнение о воздержании после завершения нечистоты несколько дней (приходилось слышать о разном количестве).
[26] То же обычно рекомендуется и младшим клирикам (алтарникам, чтецам, свещеносцам), если им необходимо исполнять свои обязанности в алтаре или в храме. Традиционно они также исповедуются перед этим.
[27] Это было особенностью средневекового мировоззрения, сейчас непонятной. Северна была ощущаемым компонентом, а грех – умопостигаемым. Средневековый «механизм бытия» допускал «различные комбинации» мировоззренческих компонентов, иногда не столь однозначные, как в наше время. «Прочувствовать» современному человеку эти нонсенсы вряд ли удастся. Я в принципе не согласен с тем объяснением, которое даетКорогодина рассматриваемому факту: она объясняет его представлением о разных степенях чистоты (относительно чистое дома становится нечистым по мере приближения к храмовой святыне). В моем понимании, скверна ощущалась скверной везде (хотя приближение ко святыне это ощущение, конечно, могло актуализировать). А вот с последующим утверждением Корогодиной (которое она выдвигает в скрытой полемике со Смирновым (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 116-117)) нельзя не согласиться: средневековый христианин боялся не осквернения святыни – он боялся за себя, боялся наказания Божия. Нечистому человеку небезопасно приступать ко святыне, потому что Божественный огнь попаляет все нечистое (Корогодина. Исповедь в России. С. 270).
[28] Епитимийные поновления: Сотворив блуд и ходив во церковь не омывся (речь идет о супружеском акте – Алмазов А. И. Тайная исповедь в православной восточной церкви. Одесса, 1894. Т. 3, С. 195). Забывши умытися, быв с женою… (Корогодина. Исповедь в России. С. 247, 268).
[29] А с женою грех творив, за стол хоживал, не измывся или порта не изменив (Корогодина. Исповедь в России. С. 247). Еще подобные вопросы: Корогодина. Исповедь в России. С. 268.
[30] Не только после причастия, но и, напр., после вкушения антидора (епитимийные вопросы: Корогодина. Исповедь в России. С. 270-271).
[31] Причемговение в Древней Руси не только предваряло причащение, но и следовало за ним: говение продолжалось после причастия еще несколько дней (Алмазов. Тайная исповедь. Т. 1, С. 417). Сейчас в староверии запрещена супружеская жизнь в ночь после причастия.
[32] Древние требования, отраженные в Вопрошании Кирика (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 111). Епитимийные вопросы попом (Алмазов. Тайная исповедь. Т. 1, С. 425).
[33] Я ничего здесь не буду говорить о позиции Розанова – он не богослов и не образец православного мировосприятия. Но вот можно взять, например, Н. Е. Пестова, который в своей книге о семейной жизни (Путь к совершенной радости) в качестве позитивного приводит пример, когда священник перед совокуплением с женой служил молебен и кропил ложе святой водой. И к разряду форменно «хулиганских», однако промаркированных православными, можно отнести книгу Ф. Н. Козырева «Брак и семья в православной традиции: Как на самом деле относится Церковь к плотской любви» (М., 2008). В этой книге автор прослеживает святоотеческое отношение к декларируемому предмету, и затем по-протестански объявляет это отношение не соответствующим духу Евангелия.
Отдельная тема – отношение древней Церкви к супружескому половому акту. Подробно здесь эту тему не раскрыть, но все же не все так ясно, как порою принято растолковывать по фразе из послания апостола Павла: Брак честен и ложе непорочно. Эта фраза для многих звучала пародоксально. Представление о половом акте в христианском сознании (как, впрочем, и в языческом, и в иудейском – правда, далеко не везде и не всегда), всегда связывалось со скверной и осквернением (вспомним хотя бы из Апокалипсиса о старцах, которые не осквернялись с женами). Супружеский акт грехом не считался, но осквернял, удалял от духовного совершенства, воспринимался как некое неизбежное зло, допустимое лишь для недуховных простецов. Лишь в качестве парадоксов в патериках приводятся рассказы о духовном совершенстве людей, ведущих семейную жизнь (достаточно взглянуть в наш месяцеслов – святых, спасшихся чрез семейную жизнь, там практически совсем нет). В целом же весь комплекс монашеской и житийной средневековой литературы выявляет негативное отношение к супружескому половому общению (а супруги-девственники, напомню, превозносятся) – это как бы некая уступка человеческой слабости и страсти (напомню рассуждение св. Иоанна Златоуста о том, что в Раю предполагался Богом совсем другой, отличный от нашего, способ зачатия и рождения детей). Настоящее духовное совершенство возможно в средневековом представлении лишь для живущих по-монашески.
Блудные грехи и падения для монахов в средневековом представлении – самые тяжкие и погибельные, единожды совершенное, это падение означало духовную смерть и необходимость начинать подвиг заново, с нуля (нарушение обетов послушания и нестяжания не воспринималось как столь гибельное). Можно вспомнить о канонических правилах, которые хоть единожды совершенный блуд (ставленника во священники или его жены) однозначно воспринимают как препятствие к хиротонии, даже если это было изнасилование и непосредственной вины подвергшегося ему не найти. Сам акт, вне зависимости от вины, как бы ставил печать скверны на человека, и он был уже неспособен служить у святыни.
В этом отношении можно упомянуть о католиках, сохранивших одну из древних практик – практику безженного духовенства. Одной из причин появления подобной практики в Древней Церкви стало представление о том, что супружеская жизнь оскверняет и несовместима со служением у святыни. Сейчас католичество экуменизировалось, и кое-где на приходах принципиально возможно служение женатых священников-униатов. Но в народе продолжают считать, что Таинства, совершаемые такими священниками, недействительны, и Евхаристия не совершается (благодарю диакона Августина Соколовски, который изложил мне приведенное наблюдение).
Следует отметить и то, что и в русских, и в греческих монастырях (напр. на Афоне) из монашествующих считается предпочтительным выбирать кандидатов для рукоположения из числа девственников, а не вдовцов. В русском народе девственники почитались особо. Они считались сугубо освященными и духовными людьми.
В этой сноске я изложил ряд фрагментарных культурологических наблюдений (но не богословских выкладок!). Тема, конечно, нуждается в серьезной разработке.
[34] Епитимийные вопросы (Алмазов. Тайная исповедь. Т. 1, С. 417).
[35] Этот вопрос волновал Саву, автора второй части Вопрошания Кирика (С. Смирнов Древне-русский духовник. С. 107).
[36] См. об этом в Вопрошании Кирика (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 119).
[37] В современных условиях в старообрядчестве молитвы храму и бабе не читаются (рожают в роддоме, принимают роды акушерки). Информант – прот. Георгий.
[38] Красный устав, гл. 44.
[39] См. описание послеродового периода у А. Н. Афанасьева (Поэтические воззрения славян на природу).
[40] Тогда же читаются послеродовые молитвы (молитвы первого дня) и молитва восьмого дня (молитва на наречение имени). Если крещение совершается до сорокового дня, очистительные молитвы читаются матери в сороковой день отдельно. Никогда не допускается воцерковление до крещения (хотя подобный порядок предполагает последование в новообрядческом Требнике), прочтение молитвы на наречение имени задолго до крещения возможно.
[41] В липованских деревнях очень немногие держат собак, бродячих собак, как правило, вообще нет. Собаки – небольшого размера, все на цепи. В дом собаку не пускает никто.
В древней Руси осознание собаки как нечистого животного приводило к запрету иерею держать у себя собак для охоты (как, впрочем, и охотиться) – Зонар, пр. 94).
[42] Епитимийные вопросы говорят о запрете кормления животных в доме.
[43] С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 121.
[44] Епитимийные вопросы (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 156).
[45] Нижегородские староверы-поповцы (и вообще весь старообрядческий север) продолжают эти правила соблюдать. На юге в старообрядческих поповских общинах (липоване, некрасовцы и проч.) сома и осетра едят – казаки не могут без рыбы и селились всегда рядом с реками или водоемами. Для беспоповцев эти правила безусловно обязательны.
[46] Показательны в этом случае наблюдения Мельникова-Печерского, отраженные им в романе «В лесах».
[47] Вопрошание Кирика (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 120-121, 178). Епитимийные вопросы (Корогодина. Исповедь в России. С. 259).
[48] 85 (86) правило св. Василия Великого возбраняет есть мясо собаки и ястреба, а также болиголов и белену (никто в здравом уме не будет ясти): Кормчая, С. 630; Правила Святых Апостол и святых отец с толкованиями, М., 1876. Ч. 2. С. 383-384.
[49] Кроме указанных ниже греческих запретов (принимаемых на Руси), еще, напр., запрещалось есть тетерева (епитимийные вопросы – Корогодина. Исповедь в России. С. 259).
[50] Невзирая на то, что она упоминается в Ветхом Завете однозначно среди нечистых животных. Об этом есть каноническое правило: Кормчая, С. 406, 28 правило св. Василия Великого; Правила Святых Апостол и святых отец с толкованиями, М., 1876. Ч. 2. С. 259-260 (кто обещается не есть свиного мяса, достоин смеха). Кроме того, в Житии Спиридона Тримифунского есть эпизод, когда святой готовит страннику блюдо из свинины, хотя странник отказывается его есть, считая это мясо нечистым.
[51] Кровь животных, а кровь рыб, напр., можно (С. Смирнов. Древне-русский духовник. С. 121).
[52] Беспоповцы-федосеевцы не употребляют в пищу мяса, купленного на рынке или в магазине, по причине того, что на современных мясокомбинатах не полностью спускают кровь у животных (не подвешивают). В крайнем случае допускается употребление покупного мяса после тщательной его промывки от оставшейся крови (информант – В. Селичев). 63 правило Св. Апостол (Правила Святых Апостол и святых отец с толкованиями, М., 1876. Ч. 1. С. 128-129). Красный устав, гл. 30, ч. 1, л. 118, ч. 2, л. 181. Кормчая, С. 169-170.
[53] Молоко от отелившейся коровы миряне не вкушали 12 дней, священники и монахи – 40 дней (Красный устав, гл. 36, ч. 1, л. 148-149, ч. 2, л. 212; дается ссылка на рукописный Номоканон – правило я не нашел).
[54] Во-первых, это уже упомянутое 63 Апостольское правило. Во-вторых, греческие подробные и частные правила, находящиеся в епетимийных источниках, публикует Алмазов: Алмазов. Тайная исповедь. Т. 3, С. 44-61.
[55] Книга Зонар перечисляет следущие виды поганой пищи, запрещенной к употреблению: грача, ворона, галку, кукушку, ястреба, орла, сокола (и любую другую хищную птицу), волка, лисицу, медведя, пса, кошку, мышь, куницу, белку, змею, льва, коня, осла и ина про